Вампир из заграницы

Томас Прест, Джеймс Раймер
Вампир из заграницы

Глава I

Убийство в лесу Дель Нотти. – Неаполитанская сцена.

Весь день стояла сильная жара, берег Неаполя был солнечным. Весь день не было видно ни облачка, не было ни малейшего движения воздуха, совершенно никакого ветерка. Везде было сияние золотого солнца. Море сияло как расплавленное золото. Жара была гнетущей до такой степени, что неаполитанцы не выходили из домов, апатично сидя и дремля на диванах, обмахивая себя, пытаясь вызвать хоть малейшее освежение.

Даже море было спокойным, волны лениво бились о берег, казалось, что они разделяют всеобщее утомление всей природы, всех движущихся созданий. В виллах с садами и фонтанами, которыми были усеяны окрестности Неаполя, и которые были окружены стенами, защищавшими их от вторжения незнакомцев не было видно никаких движущихся фигур.

Рядом с маленьким лесом Дель Нотти стояла одна великолепная и пышная вилла, которую отличала статность. Вилла была расположена на склоне, идущем к морю, море находилось на расстоянии в милю или две, но лес был рядом.

Сады были просторными, они примыкали к лесу, который был большее время прохладным и тенистым. Если бы и можно было найти такие вещи где-нибудь, то, определенно, именно в лесу Дель Нотти.

Деревья были высокими, они раскидывали свои ветви так широко, что ветви одного дерева переплетались с ветвями другого, поэтому, когда на них была листва, через них проходило очень мало света.

Здесь то и дело можно было находить некоторых из тех, кого одолела жара дня или кто предпочли прохладу леса стенам своих домов. Здесь можно было иногда находить людей, которые отдыхали под огромными деревьями, некоторые спали в тенистой прохладе.

Рядом со стеной виллы, где начинался лес, стояли высокие черные деревья, в основном ели и кедры. Здесь, под одним из деревьев лежал высокий сухопарый человек, который, несмотря на погоду, был завернут в плащ большого размера черного цвета.

Во внешности этого человека было что-то странное. Более того, плащ, в который он был одет, был очень необычной вещью для данной местности, его здесь не мог носить никто кроме него. Почему он его носил, никто не мог предположить, возможно это было средство маскировки, это было достаточно вероятно.

Его шляпа из мягкого фетра с широкими опущенными полями была натянута на глаза. Его лицо не было видно за воротником плаща и шляпой, он лежал неподвижно на спине и не обращал внимания ни на что, что к нему приближалось.

Это было правильно, не было никакой причины, по которой он должен был обращать внимание на то, что кто-то идет. Это место не было часто посещаемым, у него была плохая репутация, она отпугивала людей от посещения этого места.

Как бы то ни было, незнакомец лежал неподвижно и, по-видимому, ничего не боялся. Возможно это было потому, что у него был длинный обоюдоострый меч. В любом случае, он лежал здесь в тишине и почти не шевелился, за исключением движения от дыхания. Его глаза время от времени поворачивались в определенном направлении.

Часы пролетали мимо, никто не подходил, солнце стало опускаться к океану, чтобы зарыться там до завтрашнего дня. Полуденная жара спала и деревья преобразовывали солнечный свет в сумерки. Незнакомец встал и стал стоять под тенью высокого дерева. Показалось, что он начал слушать какой-то звук, идущий из определенной части леса.

Полдень прошел и появился мягкий морской бриз, который начал обдувать нагретые берега. Тут и там можно было заметить местных жителей, ходящих туда-сюда по тенистым местам.

Незнакомец слушал, он слушал звуки, идущие из места, на которое переключил свое внимание. Эти звуки производили люди, которые гуляли по сухим листьям и хворосту, что были разбросаны вокруг штормами, которые иногда посещают даже эти приятные берега.

– Она идет! – пробормотал он и его глаза стали смотреть вокруг, он схватил рукоятку своего меча. – Она идет! Но одна ли она?

Он остановился и снова стал слушать.

– Она идет не одна, с ней кто-то есть. Но не важно. Она подойдет. У меня здесь есть средство защиты. Однако в первую очередь мне нужна она.

Он снова остановился и стал слушать. Он медленно вытащил свой меч, который был длинным и острым и встал под дерево. Голоса и звуки медленно приближались, пока не стали совершенно отчетливыми и различимыми.

– Итак, – сказал мужской голос низким звуком, – маркиза чувствует себя плохо.

– Она совершенно больна.

– Я не могу сказать, что чувствую в своем сердце жалость к ней.

– Почему же вы так жестоки?

– Потому что, дорогая Фиаметта, если бы она чувствовала себя хорошо, ты вы вряд ли вышли бы сегодня этим вечером, и у меня не было бы вашей прекрасной компании.

– Я признаю это, но разве вы не эгоистичны?

– Да, несколько.

– А разве вам не стыдно говорить это?

– Нет, нет, Фиаметта. Я могу признать всё, что касается меня и вас, потому что должен признать большую заинтересованность. Я нежно люблю вас и это заставляет забыть обо всем остальном мире. Я не думаю ни о ком кроме вас, ради вас я принес бы в жертву весь мир.

– Я начинаю вас бояться.

– Почему же вы начинаете бояться меня, красавица? Разве я не готов драться и умереть за вас? Я бы не побоялся смертельных вызовов, если бы знал, что смогу спасти вас.

– Я надеюсь, – сказала Фиаметта опираясь на руку своего возлюбленного, – я надеюсь, что вам никогда не придется совершать такую печальную жертву. Я бы не испытывала счастья, если бы знала, что есть вероятность этого.

– Я не думаю, что существует вероятность подобного. Но, Фиаметта, когда вы планируете расстаться с этим рабством? Разве вы не можете оставить старую маркизу? Она не настроена добро в отношении вас, она выдаст вас за кого-нибудь из своих бедных родственников. Если вы не женитесь с ее согласия, вы никогда не получите вознаграждения за многие бессонные ночи, которые провели у ее постели.

– Но я получу вознаграждение, когда она умрет.

– Сколько еще веков ждать?

– Вы не можете испытывать недовольство от того, что она жива.

– Я не испытываю его, просто вы находитесь в заточении. Если вы оставите ее и придете ко мне, я сделаю вас счастливой. У вас будут домашнее счастье, новые знакомства и новые привязанности.

– Я не настолько устала от старой женщины, поэтому нет необходимости менять жизненные обстоятельства. Я не могу оставить маркизу. Она одинока, никто не окажет ей услугу, я ее единственный друг.

– Но она не даст вам свободу.

– Она говорит, что я слишком молода и, если вы хотите знать все, что я слишком хороша, чтобы составлять кому-то компанию.

– Я должен признать, что это достаточно верно, тем не менее я не вижу, какое отношение это имеет к нашему случаю.

– Нет, это, вы знаете, не относится к вам, это относится к мужчинам в целом. Кроме того, она говорит, что если у меня будет терпение дождаться ее смерти, она оставит мне большое завещание.

– Честное слово, я думаю, что старая женщина хочет пожить еще несколько лет или, можно сказать, она хочет жить вечно.

– Почему вам так кажется?

– Потому что. Когда вы ждете смерти человека, вы никогда не слышите о его смерти в течение приличного времени. Это дает им новую жизнь, в них появляется стремление сопротивляться и упрямиться, поэтому они не умирают.

– Как не стыдно?

– Нет, вы поймете, Фиаметта, что мы оба поседеем в ожидании счастливого момента когда вы и я станем мужем и женой. Поэтому не ждите, оставляйте ее и уходите ко мне. Мы будем счастливы и не будем обращать внимания на мир.

– Но подумайте о том, какое приданое я потеряю.

– Забудьте о нем. Такое приданое не сделает вас снова молодой, не сократит оно и заботу с вашей стороны. Вы должны понимать неопределенность вашего положения. Может случиться так, что все заслуженное вами вы не получите из-за какой-нибудь прихоти этой старой женщины. Ей может взбрести в голову настаивать на свадьбе с вашим бедным кузеном. Вы понимаете, если вы ее разочаруете, она может легко ничего вам не оставить.

– Я признаю все это. Но это не является важным, поскольку она сказала, что никогда не будет заставлять меня, она всего лишь хочет, чтобы я за него вышла. Она считает, что, поскольку он богатый человек и тот, кто будет всю жизнь обращаться со мной справедливо, мне лучше выйти за него.

– Обращаться справедливо? Какие слова! Но в этой фразе ничего не упоминается о любви. Справедливо, действительно! Я хочу относиться так ко всем, но к вам я буду относиться не просто справедливо. Я люблю вас, я буду готов отдать за вас свою жизнь.

В этот момент они приблизились к незнакомцу, который молча и неподвижно стоял с его мечем, спрятанным в плаще, но пристально наблюдал за ними, он внимательно слушал каждое слово, которое они произносили. Постепенно они подходили все ближе и ближе.

– Я думаю, будет благоразумно немного подождать. Я уверена, что бедная старая маркиза не будет жить долго. Она не может есть и пить, она делает это с очень большим трудом. Я уверена, что нам не долго ждать.

– Я готов подчиниться вашим желаниям, Фиаметта. Но было бы печально ждать сто лет. Было бы плохо, если бы пришлось ждать до нашей старости.

– Я знаю это, но…

Фиаметта закричала когда ее глаза увидели незнакомца, который выбежал и направился к ним с мечом. Это дало ее мужчине возможность защититься отпрыгнув в сторону.

– Пощады! Пощады! – закричала Фиаметта.

Ее любовник вытащил меч для защиты, сказав, после того как отразил первый укол своего врага:

– Мерзавец! Что тебе нужно? Ты пытаешься совершить ограбление или убийство? Тебя не удовлетворит ничто кроме пролития крови?

Незнакомец ничего не ответил, он яростно атаковал с большой энергичностью и большим умением. В течение двух или трех минут любовнику Фиаметты, посредством смены положения, удавалось избегать ударов меча и спасать свою жизнь.

Фиаметта, однако, была уверена, что в него попали. Она несколько раз закричала призывая прийти на помощь, но никто не пришел. Незнакомец стал атаковать еще активнее, его движения стали необычайно быстрыми, он был отчаянным и разъяренным. Однако это открыло его для контратаки. Однако атака незнакомца была такой яростной и производилась с такой силой, что любовнику Фиаметты приходилось отступать.

– Что тебе нужно, негодяй? Говори!

Но незнакомец не говорил, он яростно бросался вперед, стараясь победить противника, что его рост и сила почти позволили ему сделать. Однако когда второй отступал, незнакомцу приходилось следовать за ним. Когда он делал это, его нога зацепилась за какой-то корень, который выступал из земли. О него он споткнулся и упал вперед. Его противник поспешил воспользоваться этим и избавил себя от такого опасного соперника. Шагнув вперед он воткнул в него свой меч.

– Хорошее избавление, – сказал любовник вытаскивая меч из тела, – своевременное избавление.

Он вытер лоб, потому что по нему на лицо тек потоком пот. День был жарким и приложенные усилия были огромными.

– О, Хосе, – воскликнула Фиаметта, – какой ужасный человек!

– Бандит, я предполагаю.

– Но он ничего не сказал, он ничего не просил.

– Нет, ему нужно было убийство. В этом нет сомнений. Но я никогда не видел таких уродливых подлецов раньше.

Когда Хосе говорил это, он сбил ногой шляпу и плащ, которые носил бандит, которые частично остались на нем. На его груди, в месте, куда Хосе вонзил свой меч, была страшная рана.

Он был очень высоким, но худым и истощенным. У него были бросающиеся в глаза черты лица. Он был лохмат, волосы упали на его лоб и лицо, которое было необычайно бледным.

– У меня еще никогда не было такого боя, я никогда не встречал такого уродливого негодяя, – сказал Хосе. – Пойдем, Фиаметта, нам не следует рассказывать об этом случае. Я сюда больше не прийду, хотя, возможно, это и излишняя мера предосторожности. Теперь этот уродливый подлец ни на кого не нападет. По крайней мере я так думаю. Пойдем.

Вытирая свой меч о плащ упавшего человека и вставляя его в ножны он взял руку Фиаметты и они ушли.

Глава II

Девушка в смятении – Легкий способ успокоить совесть – Монах

Место было заброшенным, и ни одна душа не приблизилась к нему. Но тело лежало там с жуткой раной и в пропитавшейся кровью одежде. Место было подходящим для подобной сцены – здесь было тихо, и час медленно проползал за часом, пока не начались вечерние сумерки. Свет тускнел, темнота сгущалась, а мертвое тело высокого и необычно выглядящего незнакомца лежало неподвижно. Оно было холодным и обескровленным, ибо смерть уже давно лишила его последней искры жизни.

* * *

Хосе и Филаметта покинули место этого мрачного происшествия так быстро, как только смогли, и прошло немало минут, прежде чем кто-то из них заговорил – настолько их умы были заняты естественными мыслями о последствиях того странного происшествия, которое неожиданно на них свалилось.

Наконец, Филаметта нарушила молчание, сказав:

– О, Хосе, какое ужасное событие произошло!

– Действительно, оно могло закончиться гораздо хуже. Но теперь это не имеет значения. Полагаю, я его навсегда успокоил.

– Да, но ты убил человека.

– Да, моя дорогая Филаметта, я убил человека, или дьявола – не знаю, кого именно. Но тот человек убил бы меня, если бы я так не поступил.

– Да, убил бы. Но как все это ужасно.

– А раз так, то, по моему мнению, очень хорошо, что он мертв. Воистину, очень хорошо – ему сейчас спокойнее там, где он находится.

– Но все же, – возразила Филаметта, перекрестившись, – как, наверное, страшно умереть таким образом, со всеми непрощенными грехами на душе.

– А какой была бы моя судьба?

– Такой же плохой, и для меня это было бы намного хуже. Но все же мне действительно страшно подумать, что чья-то душа отправилась на небеса, не получив отпущение грехов от священника.

– Да он убил бы меня, не дав времени покаяться. Заставил бы покинуть мир, в котором я обрел такое счастье, какого никогда не знал. Мир, который я совершенно не собирался покидать.

– Воистину так, Хосе. Я тоже не собиралась покидать этот мир. А он был намного хуже готов к этому, чем даже ты, потому что он плохо кончил. У тебя ведь не было дурных намерений?

– Конечно, нет.

– И ты даже не знал, что тебе грозит опасность от него.

– Не знал, Филаметта, иначе никогда не привел бы тебя туда. И я не могу понять, что привело его туда, чего он хотел, и почему бросился на меня в такую отчаянную атаку, стремясь отнять мою жизнь.

– Все так, Хосе. Но нет ли у тебя личного врага, способного, по твоему мнению, на такое деяние? Уж наверняка на такое никто бы не решился без какого-то мотива.

– Как раз это меня больше всего озадачивает. Я не могу понять мотив. Я его не знал, у меня нет врага, который нанял бы убийцу. Но пусть он и его деяние лежат там, похороненные в забвении.

– Его не похоронили.

– Он такого не заслуживает.

– Но, дорогой Хосе, тебе не кажется, что нам следует его похоронить?

– Мы его палачи или наследники?

– Боже упаси! Но мы видели, как он умер. И не ради него, а ради человечности, не надо бросать его непогребенным, как собаку. Может, он такого и не заслуживает, но он уже ответил за все, что сделал.

– Да, я соглашусь с тем, что он уже наказан – он полностью заплатил все, что был мне должен, а я дал ему расписку на всю сумму. И он уже никогда не выставит мне других претензий – полагаю, мы с ним в полном расчете.

– А я никогда не забуду то жуткое зрелище, оно будет преследовать меня днем и ночью, и я не смогу изгнать из головы его страшное лицо. Если честно, то меня ждет печальная участь. Ах, как бы я желала, чтобы это никогда не произошло!

– Так и я тоже, дорогая Филаметта. Но ты ведь, конечно, не станешь обвинять меня в дурном из-за того, что я, спасая свою жизнь, убил того человека. Я был вынужден это сделать – речь шла или о его жизни, или о моей. И, если честно, никогда в жизни мне еще не грозила такая опасность от одного-единственного меча. И если бы не тот счастливый случай, из-за которого он упал, то я был бы сейчас не с тобой, а на его месте.

– Слава богу за твою проворность, Хосе, но… как отвратительно вспоминать, что сейчас в лесу Дель Нотти лежит разлагающееся тело, по которому ползают мерзкие насекомые, и что это тело когда-то было живой душой, как и мы. Но, увы! Чем оно стало сейчас?

– Но, Филаметта, твоя скорбь выглядит неуместной, ибо ты скорбишь по тому незнакомцу так, словно он был тебе близок и дорог. Ты знала его?

– Нет. – печально ответила Филаметта.

– Тогда о чем же ты скорбишь, Филаметта? Ответь честно. Тебе не в чем себя винить. Да и я не чувствую, что повел себя неправильно. Ответь же, что вызывает в тебе такую печаль?

– Мне тяжело думать, что тело того грешного и злобного человека лежит непогребенным, и что для облегчения гео души не была прочитана месса.

– Если это все, что нужно для успокоения твоей души – хотя злодей того не заслуживает, – то я позабочусь о том, чтобы его похоронили, и над телом произнесли мессу.

– Ты правда это сделаешь, Хосе?

– Дабы облегчить свою совесть, я исполню твое желание.

– Что ж, Хосе, вот там живет святой монах. Он набожный и хороший человек. И я уверена, что он сделает все, что требуется – позаботится о теле и будет за его молиться до полуночи. И продолжит молиться, пока солнце не осветит лес.

– Да будет так, моя дорогая Фиаметта, да будет так. Мы пойдем к этому святому человеку, расскажем ему о наших заботах, и вознаградим его. А потом я отведу тебя в безопасное место и вернусь, дабы проводить его туда, где мы оставили тело. Я лишь жалею, что злодея не постигла менее благородная смерть, чем пасть от меча.

– Это будет опасность, о который я никогда не забуду, – сказала Фиаметта.

– Я тоже. До сих пор не могу понять, почему тот человек так поступил. Но на этот вопрос может быть только один ответ – он хотел нас ограбить. Ничто иное не побудило бы его обнажить меч против меня.

– Но почему не потребовал деньги сразу?

– Потому что его могло встретить то, что он встретил. И он застал меня врасплох, а это, конечно, давало ему лучший шанс убить меня. Поэтому меня это совсем не удивляет.

– А вот и жилище святого отца. Он беден, очень беден, но я очень добр. Он святой человек.

– Тогда он еще лучше исполнит нашу просьбу. Ибо, по моему мнению, надо быть более, чем святым, чтобы отмолить от чистилища такую душу, как у убитого злодея. Наверное, она сейчас носится там в воздухе, как летучая мышь.

– Тише, Хосе, тише! Ни слова об этом. Вот хижина святого человека. Мне войти в месте с тобой?

– Если хочешь, Фиаметта, если хочешь.

Фиаметта стояла рядом с возлюбленным, когда тот стучал в дверь святого человека, и примерно через минуту низкий голос отозвался:

– Кто стучится в мою дверь?

– Тот, кто нуждается в вашей помощи, святой отец.

– Входите, – сказал монах и отодвинул засов.

Дверь открылась, и Фиаметта прошла следом за возлюбленным в келью, или, скорее, голую комнату, в которой не было ничего, кроме охапки соломы в углу или нескольких одежд. Она увидела еще лишь несколко самых необходимых предметов, но их действительно было совсем немного.

– Итак, сын мой, чего ты желаешь? Нужно ли тебе моя помощь, дабы связать тебя узами с этой девой, а ее с тобой?

– Я воистину очень сильно желаю этого, однако она этого не желает.

– Не желает! Тогда зачем ты пришел ко мне?

– Видите ли, святой отец, когда мы шли через лес Дель-Нотти, который, осмелюсь сказать, вам хорошо известен…

– Известен, сын мой.

– Так вот, я разговаривал со своей спутницей, не думая об опасности, и даже не подозревая, что она нам грозит. И тут мое внимание привлекло место справа от меня, откуда выскочил человек с обнаженным мечом, и напал на меня.

Я не успел бы даже заметить его, и уж тем более обнажить меч и защищаться, если бы не вскрик той, что шла рядом со мной. Я посмотрел туда, куда смотрела она, и увидел нападающего, поэтому успел отпрянуть назад и выхватить меч.

– Ты убил своего противника?

– Так уж получилось, святой отец, что убил. Он бросился на меня и атаковал с такой яростью, что у меня не осталось выбора. Моей жизни грозила большая опасность, и я не мог избавиться от врага или сохранить свою жизнь иначе, кроме как убив его.

– Ты убил его?

– Да.

– Еще одна душа отправилась в вечность, – мрачно произнес монах. – Сколько еще пройдет времени, прежде чем людская злоба прекратит давать такие плоды?

– Но, святой отец, я поступил законно, спасая свою жизнь. Ибо это единственный закон, который нам дала природа, и его вряд ли можно назвать злобой, ибо само небо одарило нас возможностью защищаться.

– Помолчи, сын мой, ибо ты не знаешь ничего о таких материях. Поэтому я и говорю тебе: успокойся и скажи, чего же ты хочешь от меня.

– Чтобы вы произнесли мессу за упокой его души, и похоронили его по-христиански. Я не хотел бы… мы не хотели бы, чтобы тело его осталось там где лежит. Что бы оно не было полностью заброшено или лишено похорон.

– Такие слова говорят в твою пользу, сын мой, ибо я знал многих, кто пренебрег бы этим и позволил телу божьего создания лежать и гнить, подобно собаке. Сын мой, ты поступил хорошо, я ради тебя я исполню свой долг.

– Нет, святой отец, я не могу допустить, чтобы вы сделали это, не воздав ничего церкви. Здесь, в этом кошельке, вы найдете все, что у меня есть.

– Я возьму его, сын мой, но не для себя, а для церкви, которой принадлежит все, что ей предлагают.

– И это тоже, святой отец, – сказала Филаметта, протягивая кошелечек. – возьмите это, и ради меня сделайте все, что можно сделать на земле для тех, кто покинул ее из-за внезапной смерти.

– Сделаю, дочь моя.

– А теперь, святой отец, – сказал Хосе, – если пожелаете, я готов отвести вас туда, где лежит этот человек.

– Я пойду с тобой, сын мой, – сказал монах, пряча кошельки в одежде и поднимаясь.

Они вышли из хижины, но пошли кружным путем, позволив Хосе оставить Филаметту в безопасности на вилле маркизы, где она жила, будучи ее дальней родственницей.

Хосе вел монаха до тех пор, пока не пришли на место, где был убит незнакомец. Его окровавленный труп лежал на прежнем месте.

– Вот, святой отец, тот самый подлый злодей, который заплатил за свое злодейство, а, возможно, и целую жизнь злодейства.

– Может, и так, сын мой. Вид у него такой, словно природа создавала его не в лучшем настроении. Но может быть и так, что он наложила его характер на такую внешность как предупреждение остальному человечеству.

– Скорее всего, так оно и было. Ну вы же видите, что он убит. Филаметта никогда не обретет покоя, пока над его телом всю ночь не будет молиться какой-нибудь святой человек. Вот что она от вас просит, святой отец. А теперь я оставлю вас заняться делом, прощаюсь с вами и желаю вам удачи и приятной ночи.