Женщины-суфии

30

Вместе с Суфьяном Саури я отправился навестить Рабию во время ее болезни, – рассказывает Абдул-Вахид ибн Амир. – В ее присутствии, однако, мы преисполнились благоговейным трепетом – настолько, что утратили дар речи.

– Скажи же что-нибудь, – обратился я к Суфьяну.

– Почему ты не попросишь Бога облегчить твою боль? – спросил он у Рабии.

– Он Сам хочет, чтобы я претерпевала ее, вам это очевидно, правда? – сказала она.

– Да, – согласился я.

– И всё же, зная это, вы побуждаете меня последовать моим собственным желаниям – и выказать тем самым неповиновение Его желанию. Но ведь это неблаговидно – препятствовать воле Божьей.

31

Суфьян Саури как-то спросил Рабию, есть ли что-нибудь, чего она желает.

«Ты ведь ученый человек, – отвечала она, – а задаешь такие вопросы! К чему они? Ты ведь знаешь, как дёшевы в Басре смоквы и финики. Двенадцать лет мне хотелось отведать свежих фиников, я же не попробовала ни единого. Я – просто раба, разве могут у рабы быть желания? Ведь если Богу не угодно мое желание, это будет неверностью (куфр)».

Суфьян промолвил:

– Твои слова отрезвили меня. На это мне просто нечего сказать. Пожалуйста, наставь меня.

– Если бы ты не любил мир, Суфьян, ты был бы хорошим человеком, – сказала Рабия.

– Как так? – спросил ученый.

– Ты любишь декламировать хадисы, – ответила Рабия, подразумевая, что это само по себе является формой самоутверждения.

Глубоко тронутый, Суфьян воскликнул:

– О Господи! Доволен ли Ты мною?

– Не стыдно ли тебе спрашивать, доволен ли Он тобою, когда сам недоволен Им? – промолвила Рабия.

В Шарх-и таарруф Калабази толкует этот ответ как отсылку к кораническому стиху: «Аллах доволен ими, и они довольны Аллахом» [5:119]. То есть, Бог доволен слугою в той мере, в какой слуга смиряется перед волей Божьей.

32

Малик Динар так описывал образ жизни Рабии:

Я посетил святую. Все ее имущество состояло из треснувшего кувшина – она использовала его и для омовений, и для питья. Вместо подушки у нее лежал обожжённый кирпич. И еще здесь была старая соломенная циновка. Мое сердце сжалось при виде всего этого, и я сказал ей:

– У меня есть богатые друзья. Один лишь намек – и я позабочусь, чтобы они благосклонно отнеслись к тебе.

– Ты заблуждаешься, Малик, – ответила она. – Мой Питатель питает и их, не так ли?

– Конечно, – ответил я.

– И ты полагаешь, что Он забывает бедных, поскольку они бедны, и опекает богатых, поскольку они богаты?

– Нет, – сказал я.

– Раз Ему ведомо мое положение, что за нужда напоминать Ему? Если это Его желание, то и я желаю того же.

33

Как-то Хасан аль-Басри, Малик Динар и Шакик Балхи отправились к Рабие, чтобы побеседовать с ней. Темой беседы была искренность (сидк).

– Всякий, кто не выказывает стойкости под плетью Возлюбленного, не является действительно искренним (садик) в своих притязаниях, – высказался Хасан.

– В этих словах проблескивает самомнение, – заметила Рабия.

Следующим отважился высказаться Шакик:

– Всякий, кто не выказывает благодарности за наказание от своего Повелителя, не является подлинно искренним в своих притязаниях.

– Можно было бы сказать лучше, – проронила Рабия.

Затем свое мнение высказал Малик Динар:

– Всякий, кто не сносит бич своего Повелителя с удовольствием, неискренен в своих притязаниях.

– Можно сформулировать и получше, – заметила Рабия.

– Скажи ты, – попросили Рабию все трое.

– Вы не искренни в своих притязаниях, пока не забудете боль наказания в созерцании своего Владыки.

И в этом нет ничего поразительного – ведь египтянки не чувствовали ран на своих руках при виде Иосифа. Удивительно ли, если кто-то ведет себя сходно с этим при созерцании Создателя?

34

Рабию навестил один из богословов Басры^[27]. Усевшись у ложа, где лежала поправляющаяся после болезни Рабия, он начал бранить мирское.

«Велика твоя любовь к миру, – заметила Рабия, – иначе бы ты не поминал его столь часто. Твои непрестанные замечания о мирском подтверждают верность пословицы „Что любишь – то и поминаешь“».

35

Хасан аль-Басри рассказывает:

Как-то я находился у Рабии, когда подошло время вечерней молитвы. Она хотела угостить нас мясным блюдом и как раз положила мясо вариться в горшок.

«В нашей беседе больше вкуса, чем в готовке», – заметила она, отставляя горшок с огня в сторону – до окончания положенных молитв. После молитвы она положила перед нами хлебные корки и поставила кувшин с водой, чтобы прервать наш пост. Потом она взяла горшок, чтобы выложить мясо: Силой Божьей горшок оставался кипящим. Она разложила мясо, и мы вкусили его. Никогда я не ел с таким удовольствием. Рабия на это сказала: «Так готовит себе пропитание тот, кто молится».

36

Некоторые спрашивали Рабию:

– Откуда ты явилась?

– Из мира иного, – отвечала она.

– Куда ты идешь? – не отставали от нее.

– В мир иной.

– Так что ты делаешь в этом мире?

– Насмехаюсь над ним.

– Как так?

– Вкушая хлеб этого мира, я занята тружением для мира иного.

– Отлично сказано, – вскричали присутствующие. – Тебе бы быть визирем при дворе.

– Я им уже являюсь, – заметила Рабия, – я ведь не дозволяю выйти тому, что внутри меня, и войти тому, что вне. Если же что-то и входит, то оно минует меня, не затрагивая. Я – визирь при дворе сердца, а не комок глины.

37

Рабию спросили:

– Ты любишь Бога?

– Да, – подтвердила она.

– Враждуешь ли с сатаной?

– Моя любовь к Всепрощающему не оставляет во мне места для враждебности к сатане.

38

«Однажды во сне я увидела Пророка, – рассказывала Рабия. – Он спросил, люблю ли я его».

«Кто же не любит тебя! – сказала я ему. – Однако мое сердце столь преисполнено любовью к Богу, что в нем не остается места для любви или ненависти к другим».

Арабский историк Зубайди^[28] в Иттихаф ас-садат аль-муттакин излагает ту же историю так:

Рабию спросили:

– Насколько дорог тебе Пророк Божий?

– Чрезвычайно. Воистину, я люблю его, – призналась Рабия, – однако Любовь к Создателю превосходит мою любовь к Его созданиям.

39

Рабию спросили о Любви (махаббат).

«Любовь, – сказала она, – излилась из предвечности (азаль), достигла послевечности (абад), и в восемнадцати мирах не нашелся никто, способный вкусить хотя бы каплю этого шербета.

Когда же Любовь достигла Истины, осталось только „Он любит их, и они любят Его“^[29]».

40

Рассказывают, что Рабия непрестанно стенала и плакала.

– Отчего ты плачешь? – спросили ее.

– Из-за страха перед разлукой, ибо я стала неразделима с Ним. Разве не может случиться, что в час моей смерти услышу: «Ты недостойна Меня»?

41

Как-то Рабию спросили: «Когда раб достигает довольства?»

Она сказала: «Когда он или она благодарны за напасти как за щедроты».

42

И вновь ее спросили:

– Допустимо ли покаяние грешника или нет?

– Как можно раскаяться, – ответила она, – пока Бог не дарует тебе раскаяние – и пока не примет его? Пока Бог не дарует покаяние, никто не может покаяться.

Нравственная дилемма, поднятая Рабией, описана персидским поэтом Саади (ум. в 1291 г.) в Бустане:

 
Как красиво этот несчастный дервиш
Стонал каждое утро – его вечернее раскаяние
     нарушено новым грехом.
 
 
Все наши клятвы – пусты, наши обеты шатки,
И лишь покаяние, Им дарованное,
     единственно неизменно.
 

43

«О дети Адама, – взывала Рабия, – ваши глаза не дают увидеть путь к Истине, ваш язык не приблизит к Нему, слух – лишь прямая дорога к беде для говорящего, а ваши руки и ноги лишь повергают вас в замешательство. Истинное тружение – в сердце. Старайтесь обрести пробужденное сердце, ибо когда сердце пробуждено, у него не будет нужды в друге.

Иначе говоря, пробужденное сердце утрачивает себя в Боге. Что за нужда в друге у того, кто стёрт и затерян в Боге? Это и есть состояние исчезновения в Боге (фана фи-л-ллах)».

44

«Громогласно взывать о прощении – занятие для лицемеров, – утверждала Рабия. – Хоть мы и каемся, но нуждаемся еще и в ином покаянии – покаянии о нашем покаянии».

45

Рабия как-то заметила: «Если бы добродетель терпения была мужчиной, у него был бы щедрый нрав».

46

Рабию как-то спросили:

– Ты действительно видишь Того, кому поклоняешься?

– Я бы не поклонялась Ему, если бы не видела Его^[30].

47

Другое высказывание Рабии: «Плод духовного познания – обращение лица своего к Богу Всемогущему».

48

Как-то Рабия заметила: «Духовно познавший – это тот, кто взыскует сердце от Бога. Однако когда оно даруется ему, он тотчас же вручает его обратно Богу, так что оно остаётся неприкосновенным в Его владении и сокрыто от человеческих посягательств в таинстве Божественного (сирр)».

49

Суфьян Саури пробыл у Рабии целую ночь и так описывал это.

Я видел, как она подошла к михрабу и молилась до рассвета. В другом уголке я тоже молился до зари. Когда взошло солнце, она предложила оставшуюся часть дня поститься, чтобы выразить нашу благодарность за милость, благодаря которой мы отстояли ночное бдение.

50

Салих Мурри имел обыкновение говорить: «Дверь откроется тому, кто стучит».

Услышав это однажды, Рабия заметила: «Доколе ты будешь повторять своё „дверь откроется“ – как будто она бывает закрыта?»

Салих был вынужден признаться: «Я хоть и мужчина, но невежественный глупец, она же хоть и слабая женщина, но исполнена мудрости».

51

После своей смерти Рабия явилась во сне одному человеку.

– Расскажи об ангелах смерти Мункаре и Накире, – попросил тот.

– Эти два благородных создания явились ко мне и спросили: «Кто твой Господь?» Я сказала, чтоб они возвращались и сказали Ему: «Среди многих тысяч людей Ты не забыл о старухе, так и я никогда не забывала Тебя. Ты – всё, что у меня есть в целом свете, как же Ты мог послать ко мне кого-то с вопросом „Кто твой Господь“?» (Тазкират аль-аулия).

52

В последние часы жизни Рабии наставники, ее современники, собрались у её смертного ложа. Она велела им: «Поднимитесь и пропустите пророков Божьих».

Поднявшись, они вышли из комнаты и притворили дверь.

Тогда послышался голос, возглашающий:

 
О ты, ничем не омраченная душа!
Вернись к Владыке своему
Ему угодной и довольной —
Средь (истинных) служителей Моих
Войди в Мой рай!
 

[Коран 89:27–30]

Более ничего не было слышно. Шейхи вновь вошли и увидели, что Рабия мертва.

53

Мухаммад ибн Аслам аль-Туси и Нама Тарсуси (милость Божья да пребудет с ними), известные тем, что напоили тридцать тысяч людей в пустыне, как-то посетили могилу Рабии. Они спросили: «О ты, которая самонадеянно говорила, что не склонишь чела ни перед кем в обоих мирах, что ты теперь скажешь?»

В ответ прозвучал голос: «Воистину, сколь сладостно то, что мне открылось!»

54

«Как-то я пришёл к Рабие, – рассказывает Хасан аль-Басри, – но она пребывала в молитве. Я преклонил колени рядом с ее молитвенной циновкой и долго смотрел на нее. В правый глаз ей попал шип, и капля крови скатилась по щеке на циновку. Когда она окончила молитву, я воскликнул: „До чего ты дошла? Шипы в глазу, молитвенный коврик в крови…“

Рабия ответила: „О Хасан, клянусь Славой Бога, который даровал последнему из сотворённых существ возвышенность ислама, что ничего не заметила. Сердце мое было настолько увлечено, что если бы все муки из рассказов о геенне поместили на иглы, а иглами окаймили мой правый глаз, то мой левый глаз ни разу не дернулся бы от боли – иначе я вырвала бы его из глазницы“».

(Тафсир-и Ансари, том 1, с. 514)

55

Однажды Рабию навестил ангел смерти. Она спросила у него, кто он.

«Я тот, кто лишает удовольствий, похищает детей, делает жен вдовами», – ответил он.

Рабия спросила: «Отчего ты говоришь лишь о дурных качествах? Почему бы тебе не сказать: „Я тот, кто соединяет друга с Другом“».

(Тафсир Ансари, том 1, с. 44)

56

Как-то Рабия сказала.

Неверность (куфр) имеет вкус разлуки (фарак), а вера (иман) – аромат единения (висаль). Этот аромат и этот вкус будут явлены в день завтрашний, в Последний День. Говорят, будто одним, собранным на том месте, наказанием будет разлука без единения, другие же обретут единение без конца.

Охваченные скорбью обездоленности восплачут:

 
Разлука с Ним
на сотни дней протягивает миг один.
От муки и страданий
ночь стала тысячей годин.
 

Те же, которые осенены Божественным единением, воскликнут:

 
Пришел Последний День,
завеса пала
перед покоем сокровенным Единенья,
и тогда
разлука с Другом
загрохотала барабаном
отделённости и смерти.
 

(Тафсир-и Ансари, том 2, с. 538)

57

Познавшие, чьи сердца просветлены, как-то увидели Рабию бегущей. В одной руке она держала горящую головёшку, в другой – бадью с водой. Её спросили: «О госпожа будущей жизни, куда ты направляешься и с какой целью?»

Рабия ответила: «Иду предать небеса огню и залить огонь геенны. Так Божьи странники могут преодолеть эти две завесы и ясно увидеть истинную цель. Тогда, утратив внешнее, раб может по-настоящему служить Господу. Ныне же не найти никого, кто служит Богу ради Него самого, не уповая на рай и не страшась геенны».

(Афлаки, Манакиб аль-арифин)

58

Как-то в присутствии Рабии Суфьян Саури воздел руки вверх и помолился: «Господи, ниспошли мне благополучие (саламат)».

Рабия залилась слезами.

– Отчего ты плачешь? – спросил он.

– Я оплакиваю тебя, – ответила Рабия.

– Но почему?

– Ты не понимаешь, что в этом мире благополучие растёт из отказа от него, а ты развращён им.

(Джами, Нафахат аль-унсунс; Ибн Джаузи, Сифат ас-сафват)

59

Суфьян Саури как-то спросил Рабию:

– Какое средство даёт рабу надежду приблизиться к Богу?

– Знание, что раб любит только Его, в этом мире и в будущем, – ответила Рабия.

(Джами, Нафахат аль-унс)

60

Рабия также говорила: «Не горести мои меня печалят, я сокрушаюсь об их нехватке».

(Джами, Нафахат аль-унс)

61

Передают, что однажды Рабия вырыла себе могилу прямо в доме и ежедневно, утром и вечером, стоя на ее краю, произносила: «Завтра ты будешь здесь».

А затем ревностно приступала к молитвам. Она следовала этому ритуалу сорок лет, до самой смерти.

(Ибн Карбалаи, Раузат аль-джинан, том 1, с. 192)

62

Саджаф ибн Манзур передает.

Я пришел к Рабие и застал ее простёртой в молитве. Ощутив мое присутствие, она подняла голову. Я заметил, что на том месте, где она покоилась, осталась целая лужа слёз. Я приветствовал ее, и она, повернувшись ко мне, сказала: «Сын мой, чего ты желаешь?»

Я ответил: «Всего лишь приветствовать тебя».

В ответ она заплакала и сказала: «Да скроет Бог то, что внутри тебя».

Затем какое-то время она молилась обо мне, а потом вернулась к своим обязательным молитвам.

(Ибн Джаузи, Сифат ас-сафват)

63

Одно из наиболее известных высказываний Рабии таково.

«Молю Бога простить меня за недостаток искренности в молении о прощении^[31]».

(Ибн Джаузи, Сифат ас-сафват)

Согласно Абу Мухаммаду Рувайму, «Рабия поняла истинный смысл таухида, когда сказала: «Прошу Божьего прощения за недостаток искренности в моих просьбах простить меня». Она имела в виду, что для достижения подлинной искренности в духовном тружении надлежит в молитве, произносимой вслух, просить у Бога прощения до тех пор, пока оно не станет реальностью. Ибо когда в тружении нет искренности, просьба о прощении греховна. В этом случае истинного покаяния не происходит, поскольку в действительности тружение совершается просто по привычке.

(Хуласа-йе шарх-и таарруф)

64

Как-то в людном месте один человек узнал проходящую мимо Рабию.

«Помолись за меня», – попросил он.

Рабия оперлась о стену и ответила: «Да простит тебя Бог, а кто я такая (чтобы посредничать в этом)? Повинуйся Богу и призывай Его. Он – тот, кто отвечает всем страждущим».

(Ибн Джаузи, Сифат ас-сафват)

65

Как-то в присутствии Рабии Суфьян Саури воскликнул:

– Сколь велика моя скорбь!

– Не лги, – молвила Рабия. – Лучше скажи: «Как мала моя скорбь!» Если бы ты по-настоящему скорбел, ты не был бы настолько удовлетворен своей жизнью.

(Ибн Джаузи, Сифат ас-сафват)

Этот же случай приводится у Кушайри (цит. соч.) с небольшими изменениями в ответе Рабии: «Если бы ты по-настоящему скорбел, ты не мог бы даже вздохнуть».

66

Говорят, что как-то Рабия увещевала Суфьяна Саури.

«Воистину, дни твои сочтены, ведь когда день минует, с ним уходит и часть твоей жизни. Точно так же скоро истечет и вся жизнь. Зная об этом, всегда стремись к свершению благих дел».

(Ибн Джаузи, Сифат ас-сафват)

67

Однажды, когда у Рабии находились Мисма ибн Асим и Раба аль-Кайси, один человек сделал ей подношение – сорок динаров.

«Примите эти деньги и потратьте на ваши нужды», – увещевал он ее.

Рабия зарыдала и, запрокинув голову к небесам, воскликнула: «Вам ведь ведомо, что и от Бога, владыки мира, стыжусь я требовать мирского, как же могу я принять это от того, кто не является его владыкой?»

(Ибн Джаузи, Сифат ас-сафват)