Читать книгу: «На Другой стороне. Темная сторона», страница 2

Кругом слышались счастливые голоса. Эна пели любимые песни и кружились в танце. Площадь Люции сияла в огнях, наколдованных над их головами магами. Наступившим вечером свет звезд мерк в сиянии городских улиц, заполненных празднующими. Но среди смеющихся и веселящихся, пьющих и танцующих особенно выделялись две одинокие фигуры. Вителиус осторожно уложил букет туэборо подле фонтана. Цветы горками окружили помост, на котором стояли статуи, и некоторые цветы даже плавали в воде, подобно кувшинкам. Их было столько, что не сосчитать. Но Вителиус не радовался энтузиазму горожан, напротив, он видел погребенную под холмами цветов забытую правду. Для него День Падения был полон печали.

Вителиус всегда считал этот день не праздником, а временем вспомнить. Днем, когда свою грусть и хмурость не нужно скрывать от посторонних глаз, ведь именно в этот день никто и не высматривал протектора города среди толпы горожан, веселящейся с утра до глубокой ночи. Вителиус каждый год приносил букет туэборо, собирая цветы в одном сокровенном и никому не известном месте под городом, на маленьком летающем островке почти у самого барьера. Каждый цветок он тщательно выбирал, руководствуясь не только желанием выбрать самый красивый, но и практической пользой, которую в итоге должен был принести праздник лекарям Анвара, когда все увеселительные мероприятия закончатся. Все цветы туэборо переходили в их собственность для изготовления целебных эликсиров и смесей. Поэтому было важно найти такие цветы, которые бы были не только едва расцветшими, но и достаточно крупными, а для этого требовалось немало времени и внимательности.

Став протектором города, Вителиус потерял возможность оставаться наедине со своими мыслями и даже свое свободное время посвящал работе. Обеспечение города продовольствием означало постоянный контроль за рынком и ценами. Юных эна нужно было учить, а старым обеспечивать достойный отдых. Фермеры, живущие на свой страх и риск за пределами Анвара, нуждались в особенной, военной защите от Мглы – темной силы, уничтожающей их посевы и урожай. А сами солдаты, которым приходилось сражаться с порождениями Мглы, темными тварями, должны были быть обеспечены всем необходимым для сражения, а в случае беды – достойным лечением. Мгла беспощадно уничтожала все живое на своем пути, став главной проблемой Анвара, одного из немногих городов их мира, еще полного света и жизни. Связанные друг с другом проблемы сплетались в опасную сеть, в которой Вителиус не надеялся на чью-то помощь. Он добровольно взвалил на себя эту ношу и не искал утешения или чьей-то поддержки, хоть и получал ее от оракула Анвара.

Несмотря на вездесущие проблемы житейского характера, эна ничуть не меньше переживали проблемы веры. Став оракулом, юная Мара взяла на себя бремя утешать эна в минуты их тоски и переживаний. Она открывала им сокровенную правду из мира теней, который, по преданиям, находился по другую сторону барьера, простирающегося под их землями бесконечным мутным океаном. Вера в Свет и Тени помогала многим жителям Анвара справиться с насущными проблемами и бедами.

Мара была первой из оракулов, действительно способной отвечать на животрепещущие вопросы. Ее предшественники, включая наставника Пайама, погибшего во время Падения, не слышали голосов теней так ясно и так часто, как она. И поэтому десятки эна приходили к ней на прием в надежде на помощь и откровения из другого мира. Исключением был лишь наступивший День Падения, когда все беды казались эна несущественными, чтобы посещать оракула. В этот день Мара отдыхала и могла, так же как и прочие «упавшие», почтить память тех, кто не пережил случившуюся с ними тысячу лет назад беду.

– Почему он никогда не приходит?.. – осторожно спросила Мара, стоя рядом с Вителиусом. Взгляд ее небесно-голубых глаз был устремлен на статую Люции, застывшая улыбка которой, несмотря ни на что, все еще дарила самое живое тепло. – Прошла целая тысяча лет. Но даже сегодня… Может, он ушел к Свету?..

Мара вопросительно взглянула на протектора, невольно осмотрев его хмурое лицо. Некогда генерал павшего королевства эферья Басилея, ныне же защитник Анвара и его управитель, Вителиус давно променял меч на перо, а доспехи – на темные мантии. С годами его черные волосы заметно поседели, он потерял былую выправку воина. В голубых глазах поселилась странная грусть, которой Вителиус никогда ни с кем не делился, даже с ней, воспитанницей, к которой относился как к собственной дочери. Мара желала помочь, прося поделиться с ней воспоминаниями, но Вителиус хранил молчание, словно оберегал не только свою, но и чужую тайну.

Протектор выпрямился и взглянул на статую Люции, чувствуя скорее холод, чем тепло. Мара была слишком маленькой, когда случилось Падение, и плохо помнила те ужасные события, потрясшие их старый мир. В ее голове остались лишь образы, искаженные временем – например, образ Льва Басилеи, героя времени Падения, настоящее имя которого с веками стиралось из памяти, как и его лицо. Героя постепенно забывали, на что он, собственно, и надеялся, и только Вителиус все прекрасно помнил и понимал. А еще знал, что убить Льва Басилеи, пока он не утолит свою жажду мести, не мог никто, даже само время.

В ответ на вопрос Мары протектор молча отрицательно мотнул головой.

– Неужели он так не хочет вспоминать собственную сестру? – не отступалась от расспросов Мара, отчего Вителиус тяжело вздохнул, ответив явно нехотя и потому коротко:

– Он ее не забывает, поэтому и не приходит, – тихо сказал Вителиус, наконец оторвав взгляд от лица статуи и решив, что пора возвращаться в крепость.

Бегло осмотревшись по сторонам, Вителиус кивнул стражникам, охранявшим его и оракула, и медленно зашагал к краю площади, чтобы покинуть праздник. Мара впервые услышала на свои вопросы хоть какие-то ответы, что, с одной стороны, ее сильно испугало, словно что-то поменялось в мире вокруг, а с другой – несказанно обрадовало. Голоса теней молчали о Льве Басилеи, будто и сами не знали о его существовании, и у нее появилась возможность узнать чуть больше о таинственном прошлом.

– Вы так и не сказали, почему он ушел, – снова заговорила Мара. – Почему он не живет в городе?

– Потому что предпочитает, чтобы его не беспокоили… Как и многие другие, – с нажимом ответил Вителиус таким тоном, что Мара невольно насупилась, оправив за ухо прядь темно-русых волос.

Взрослые эна, прожившие пару тысяч лет, предпочитали покой и уединение, чему был явным примером сам Вителиус, но Мара не отступалась.

– А если нам снова понадобится герой, он ведь вернется, да?.. – снова спросила Мара.

Вителиус резко остановился и развернулся к Маре.

– С чего вдруг такой вопрос?.. Ты что-то увидела в мире теней?

Прищурившись, Вителиус внимательно уставился на Мару. Оракул часто видела сны, в которых погружалась в мир по другую сторону барьера. И по ее смущению Вителиус сделал вывод, что минувшей ночью Мара увидела что-то важное, что напомнило ей о Льве Басилеи.

– Мне кажется, я видела его тень в своем сне, – ответила Мара и тут же растерянно смолкла, заметив, каким хмурым стало лицо Вителиуса.

– Не может быть, – угрюмо ответил он, вдруг продолжив шагать по улице.

Мара удивленно нахмурилась и поспешила следом.

– Почему? – удивилась Мара. – Почему не может быть?

Но Вителиус замолчал, из-за чего Мара тут же расстроилась, от досады всплеснув руками.

– Сколько можно скрывать правду? Вы все знаете, но молчите! – воскликнула она.

– Даже оракул не может знать всего, – хмуро ответил Вителиус, упрямо шагая дальше.

– Я не только оракул! Вы говорили, что я и Меред вам как дети. И я вижу, что эта тайна, как невидимая рана, не дает вам жить! Я хочу понять и помочь! – воскликнула Мара.

Она встала посреди дороги, и Вителиус вынужденно задержался сам. На миг зажмурившись, Вителиус обреченно опустил голову, а после с недовольным видом подошел к Маре и взял ее под руку. Он довел Мару до крепости, где распустил эскорт. Оказавшись внутри монолита горы, служащей еще до Падения сторожевым пограничным фортом, вдвоем Мара и Вителиус прошли к главной смотровой башне, где с высоты площадки открывался вид на весь Анвар. Тут Вителиус отпустил Мару и тяжелым взглядом обвел открывшийся им пейзаж, после чего уставился на виднеющийся за городской стеной темный южный лес.

– Ты не могла видеть его тень, потому что его кристалл не горит уже не один век, – произнес Вителиус, не глядя на Мару. – Нити жизни не было, когда я его видел в последний раз…

Мара обомлела, удивленно взглянув на Вителиуса.

– Он все же приходит в город! – удивленным тоном произнесла Мара. – Но… Но почему не может быть? Такого не бывает! Даже мой кристалл спустя столько времени все же зажегся…

Мара бессознательно взялась за висящий на шее камень на серебряной цепочке. Лишь в последние восемнадцать лет кристалл Мары лучился ярким светом, чего никогда не было прежде, с самого ее рождения. Для Мары то было знаком, что нить Света, или, как ее еще называли, нить жизни, непременно появится, и не существовало никаких исключений. По крайней мере, не существовало прежде.

– Это долгая история, – ответил Вителиус. – Я никому не рассказываю про то, что знаю, как и те, кто тоже помнят Падение. После всего пережитого не беспокоить Раниеро – сущая малость, которой наш город может отплатить за само свое существование…

– Я помню, он помогал построить Анвар, – кивнула Мара, подойдя к Вителиусу поближе. – И потом почему-то исчез, словно его и не было. И вы тогда переменились… Не скажу, что не привыкла к вечному хмурому лицу, но если есть надежда на то, что вам станет легче жить, поделившись своей тайной, я буду рада послушать эту долгую историю.

Вителиус улыбнулся.

– Воспитал на свою голову, – сказал он с отеческой лаской в голосе.

Мара довольно кивнула, а Вителиус снова осмотрел городской пейзаж, явно погружаясь в воспоминания, и потому перестал улыбаться.

– Когда мы изгнали правителей Басилеи в мир теней, Раниеро потерял нить со своей тенью… Тень, скорее всего, погибла, и в том не было чего-то особенного, но… В тот день его кристалл каким-то образом треснул, – сказал Вителиус так, словно произошедшее все еще не укладывалось у него в голове. – Мы думали, Раниеро уйдет к Свету, ведь никогда прежде подобного не случалось. Но он чудом вылечился, а потом, несмотря на повреждение кристалла, возникла новая нить жизни с другой тенью.

Тут Вителиус невольно смолк, опустив взгляд. Пальцы рук побелели от того, с какой силой Вителиус сжимал перила. Заметив это, Мара осторожно обняла наставника за руку, чтобы напомнить о своей поддержке и заботе.

– Раз тогда нить жизни снова появилась, почему ее не может быть и сейчас?.. – осторожно спросила Мара, внимательно следя за лицом Вителиуса. Чуть погодя Вителиус смог собраться с силами, чтобы продолжить рассказ, хотя голос его стал тише и печальнее.

– Тогда была особенная тень. Тень погибшей Люции… – сказал он хриплым голосом. – Раниеро говорил, что почувствовал ее присутствие, будто Люция где-то рядом. Потом тень Люции тоже погибла. С тех пор кристалл Раниеро больше не сиял, а сам он стал бредить идеей вернуть сестру…

– Поэтому он начал странствовать? Надеясь найти невозможное? – тихо спросила Мара.

– Невозможным для Раниеро было потерять Люцию. Он так и не смирился, – сказал Вителиус, взглянув прямо перед собой.

– Как и вы?.. – осторожно спросила Мара, поймав на себе удивленный взгляд Вителиуса.

Мара поспешила добавить:

– Это заметно. Особенно в День Падения… Какой же она была, раз вы до сих пор ее так любите? – спросила Мара с грустной улыбкой.

Вителиус выдавил улыбку в ответ, но она почти мгновенно исчезла, а в голубых глазах как будто погас свет.

– Идеальной… – задумавшись о своем, тихо ответил Вителиус, удивившись тому, как легко далось ему признание, а потом он словно вспомнил о чем-то и поспешил снова улыбнуться. – Пожалуй, я пойду отдохну… Доброй ночи.

– Доброй ночи, – ответила Мара, проводив Вителиуса до двери в крепость задумчивым взглядом, после чего снова взглянула на город.

«Идеальной», – повторила Мара про себя, пытаясь представить Люцию такой, какой ее запомнил Вителиус. Но перед мысленным взором навязчиво появлялся как видение образ в профиль в строгом наряде, от которого веяло холодом и силой.

***

Спустившись утром в гостиную, Сара обнаружила Диму в середине комнаты сидящим на полу. Неудобная на первый взгляд машинная поза, которую андроид считал наиболее устойчивой, называлась позой лотоса. Сара считала это чисто техническими причудами искусственного интеллекта, ведь куда удобнее было заниматься за столом, сидя в кресле или на табурете. Но Дима ее мнения не разделял, поэтому Сару в который раз ждали несколько белых подушек, на которые она с покорным видом уселась, заметно пошатнувшись и зевнув.

Казалось, зачем ей учить такие вымершие ветви научного знания, как философия и история? Ни в одной школе Аранона эти предметы не преподавали, поскольку в них полностью отпала всякая необходимость благодаря единой базе данных со всей возможной информацией, которую можно было разместить в сменяемых накопителях памяти в голове. К тому же, как и в случае с памятью умерших, память о былых временах тоже считалась запретной для повседневного обсуждения. Обсуждение прошлого означало недовольство настоящим, что считалось недопустимым для их современного общества. На всех уровнях жизни должны были думать только о текущем и будущем. И все же Джордан настаивал на этих занятиях, как когда-то настаивал его дед, а до него его прадед и так далее. Обучение вымершим наукам проходило в строго закрытом режиме, с разрешения Совета Архонта и только для его членов. Иными словами, отвертеться от этих уроков Сара не могла при всем желании.

Еще с раннего детства Сары, установив у нее полное отсутствие какого-либо энтузиазма учиться, Дима проанализировал наиболее удобный формат обучения и выбрал самый ненавязчивый и интерактивный. Сидя друг напротив друга, Дима и Сара вели разные беседы, в которых не приходилось зубрить какие-то определения или теории. Они просто обсуждали темы, которые выбирал Дима, и Сара по мере своего желания записывала их беседу в свой планшет. Вытащив из кармана планшет, Сара растянула экран до нужного размера, улеглась на подушки и включила проецирование клавиатуры прямо на пол перед собой.

Молчание Димы показалось ей странным не сразу. Дима порой настаивал на том, что не начнет занятие, пока Сара не приведет себя в приличный вид, умоется и переоденется. Этим утром Сара поленилась причесываться, но была так самоуверенна, что меланхолично заявила, не глядя на Диму:

– Причешусь, когда голова понадобится для красоты, а не для ума…

Дима не отреагировал. Сара подняла на него хмурый взгляд. Дима как будто не слушал ее и смотрел прямо перед собой. Лишь незначительные движения его глаз свидетельствовали о том, что он все еще функционировал.

– Дима? – позвала Сара, наклонив голову на бок. – Ты что, завис?

Зеленый свет в глазах андроида быстро замигал, после чего он поспешно натянул на губы учтивую улыбку.

– Доброе утро, Сара, – сказал Дима. – Я подожду несколько минут, чтобы ты привела себя в порядок.

Сара сощурила глаза.

– А ты сам в порядке? – недоверчиво спросила она.

Дима явно задумался над причиной такого вопроса.

– Ты просто застыл на месте… О чем ты думал? – поинтересовалась Сара, не скрывая своего любопытства.

– Я анализировал данные из Хранилища Колдвеллов, – честно ответил Дима, а Сара важно указала на него пальцем.

– Нарушитель! – усмехнулась Сара. – Предлагаю уговор. Я не пойду причесываться и никому не скажу, что ты смотришь файлы из Хранилища вне его стен.

– В данном случае корректный термин будет… шантаж, – произнес Дима, анализируя сказанное Сарой.

Сара широко улыбнулась, подперев голову руками. Ее довольный вид заставил Диму снова задуматься о человеческом понимании так называемой совести. Подумав, Дима кивнул.

– Договорились, – сказал он.

– Отлично! Итак, на чем мы в прошлый раз остановились?.. – важно спросила Сара, на что Дима в привычном тоне учителя вернул ей вопрос назад:

– Скажи ты мне.

Сара ненавязчиво потянулась пальцем к планшету, но Дима успел к нему подключиться и заблокировал экран. Сара насупилась и зажмурилась, стараясь вспомнить своими силами.

– Натурфилософия? – предположила Сара. Дима кивнул и подключился к управлению гостиной.

– В рамках натурфилософии мыслители древности пытались найти ответ, почему появился мир, используя в качестве основы стихии. Например, огонь… – произнес Дима, и вдруг комната окрасилась в ярко-красные и рыжие цвета.

На стенах гостиной отразилось все, что андроид считал относящимся к этой стихии: вдруг на всю стену появилось солнце, но так близко, что Сара испуганно прижала к себе подушку, не веря своим глазам. А на соседней стене огонь медленно полился из самой земли, столбом поднимаясь в воздух.

– Вода… – сказал Дима.

Огненные пейзажи сменились умиротворяющим полотном темно-голубого цвета. Сара обомлела, встав на ноги. Ближе к полу, на неведомом морском дне, сновали сотни цветных рыбок и пестрели растения самой разной окраски. Они медленно колыхались в такт невидимой силе, даря умиротворение. Вдруг рыбы испугались странного звука, раздавшегося откуда-то издалека. Среди толщи воды неведомого океана плыло огромное существо. Сара с открытым ртом проследила за могущественным созданием, чуть не упав на колени, когда оно вдруг пронеслось по потолку, закрыв собой свет пробивающегося откуда-то сверху светила, а после уплыло на заднюю стенку гостиной.

– Земля… – снова раздался голос Димы.

Океан исчез, а гостиная вдруг вся зазеленела. Среди появившихся на стенах цветущих садов порхали птицы и бабочки, а между деревьев пышных лесов Сара заметила лис и волков, медведей и оленей. В другой стороне земля была сухой и рыжей, но даже в ней таилась жизнь – где-то ползали насекомые и длинные змеи, а среди сухих кустов притаились могучие львы, жаждущие кинуться на зебр, скачущих вдалеке.

– Воздух, – произнес Дима.

Обомлев, Сара огляделась по сторонам, обнаружив себя высоко в небе, среди залитых солнечным светом величественных облаков. Сара никогда не видела подобной красоты и подумала, что «воздух» – это самая прекрасная стихия на свете.

Заметив восхищение Сары и отметив ее учащенный пульс, Дима улыбнулся тому, что смог удивить воспитанницу. Он не мог почувствовать того же, что испытывала Сара, но наблюдал за ней и тем самым как будто чувствовал сам.

– Удивительно! – произнесла с восхищением Сара.

– Как ты считаешь, из какой стихии появилась жизнь? – спросил Дима, выставив на стенах гостиной все четыре стихии. Сара ошарашенно улыбнулась, крутясь на месте. Выбрать оказалось невероятно тяжело, но она помнила, что Диме не требовался четкий ответ, он анализировал ее размышления.

– Огонь дает тепло, – начала произносить свои умозаключения вслух Сара, глядя на стены гостиной с проекцией стихий. – Солнечный свет необходим для жизни… Так же, как и вода, которую мы пьем и из которой состоим, в отличие от огня. Но без земли солнцу нечего бы было греть, а воде некуда течь. Но земля сама по себе не живая, на ней существуют разные уровни жизни… Значит, воздух? Все появилось из воздуха? – спросила заинтригованно Сара, взглянув на Диму.

– А что, если я скажу, что и воздуха изначально тоже не было? – сказал Дима.

Вдруг все пейзажи погасли. Дима и Сара оказались в кромешной темноте, но легкий свет экранов позволял Саре рассмотреть фигуру андроида, сидящего все так же неподвижно на полу, только светящиеся зеленым глаза сияли в темноте, внимательно следя за Сарой. Она растерянно оглянулась по сторонам. Вокруг не было ничего, кроме мрака.

– Не знаю, – ответила Сара, явно расстроившись. – Как можно рассуждать о пустоте? Кругом было темно и…

– Что противоположно смерти? – вдруг спросил Дима, чуть наклонив голову набок.

Сара вздернула брови, усевшись на подушки. Вопрос показался ей странным, но Сара все же ответила:

– Жизнь.

– Что противоположно мраку? – снова спросил у нее Дима.

– Свет… Свет! – Сара как будто сама засветилась от своей догадки.

И после этого перед Сарой неожиданно возникла яркая вспышка. Она заполнила собой всю комнату, а после растворилась. Но вместо одного огонька среди кромешной темноты появились тысячи звезд. Они летели мимо нее, озаряя своим сиянием. Каждый восхищенный вздох Сары сидящий напротив Дима изучал с такой же кропотливостью, с которой когда-то анализировал данные по теории возникновения Вселенной. Даже один человек был не менее загадочным, чем теория происхождения всего сущего. А может, загадки были родственного поля изучения? Дима задумался, анализируя данные, но вопрос Сары вынудил его переключить на нее все свое внимание.

– Но как появился свет, если его раньше тоже не было? – с явным интересом спросила Сара, подсаживаясь поближе к Диме.

– На этот вопрос в древности отвечали довольно просто. Бытие и небытие – это одно и то же, но в разном состоянии, как вода, – ответил Дима. – В одном состоянии она может замерзнуть и превратиться в лед, а в другом – вдруг стать паром и раствориться в воздухе.

– Но для этого нужно вмешательство извне, – произнесла задумчиво Сара. – Факторы, которые поменяют обстановку вокруг воды. Вода не станет паром без высокой температуры, а льдом – без холода. На свет тоже что-то должно было повлиять, разве нет?

– На этот вопрос не дано четкого ответа. Но есть еще множество философских теорий, которые мы рассмотрим позже. Доброе утро, мастер Джордан! – взглянув за спину Сары, Дима плавно встал на ноги. Тут же зажегся свет в гостиной.

– Не хотел прерывать столь интересный рассказ. А ты мастер монтажа, я и не думал, – похлопав андроида по плечу, Джордан перевел взгляд на Сару. – ЛММ жаждут видеть тебя на всех мероприятиях, где я появляюсь. Так что пора выводить тебя в  свет. настоящий

Улыбнувшись Диме, Джордан не получил ожидаемой реакции, запоздало вспомнив, что андроид сначала думал, а потом подражал эмоциям людей. Но даже после обдумывания Дима остался внешне равнодушен к высказыванию, хоть и не соглашался с ним на тридцать процентов. Выражение лица Сары свидетельствовало о том же. Она неловко улыбнулась отцу и взглянула на Диму, словно извиняясь за то, что занятие оказалось прерванным.

– Тогда я пойду, переоденусь и причешусь. Скоро вернусь, – пообещала Сара и ушла к лестнице.

Дима остался с Джорданом в гостиной. Дима молчал, ожидая возможных распоряжений от хозяина дома, но когда Джордан к нему обернулся, на лице его было заметно легкое негодование.

– Я понимаю, что выбранная тобой тема в рамках изучаемой дисциплины. Но постарайся сделать так, чтобы Сара не начала думать о том, что только усложнит ей жизнь. Этот предмет необходим лишь для понимания устройства государства и права и действующих социальных взаимоотношений. Я не просил, чтобы ты объяснял Саре мироздание. Да и что ты можешь понимать в духовной жизни общества, когда сам даже не родился, а был склеен в лаборатории, а? – Сделав более-менее дружелюбное выражение лица, Джордан хмыкнул и развернулся, чтобы уйти в свой кабинет.

Сара все слышала и застыла на лестнице, в отражении стеклянной переборки следя за Димой: ей показалось, что Дима хотел ответить Джордану, опровергнуть его утверждение, но так и не смог этого сделать. Первичная программа Димы не позволяла ему противиться воле мастера, даже когда он не был с ней согласен. Но мог ли андроид расстроиться? Сара не понимала, что видела – человеческое чувство или рутинный процесс машинного мышления, логически анализирующего сказанное. Неожиданно для засмотревшейся Сары Дима взглянул на переборку. Сара смущенно опустила голову и поспешила в свою комнату, оставив Диму в одиночестве.

Красиво одевшись и причесавшись, Сара спустилась назад в гостиную. Она надеялась попрощаться с Димой, но андроид ушел, и Сара со вздохом разочарования направилась в прихожую, где уже ждал Джордан. Осмотрев дочь с головы до ног, Джордан широко улыбнулся и погладил Сару по плечам.

– Ты только помни про кодекс, ладно? – мягко сказал он. – На публике я не папа и не отец, а кооп. И ты мой инфан, а не ребенок. Все, что мы можем позволить себе дома, на улице под запретом, хорошо?

– Хорошо, – кивнула Сара, но Джордан не отпустил Сару, пристально глядя в ее глаза.

– Это очень важно, – настойчиво произнес Джордан. – Одно неверное слово при ЛММ может дорого нам обойтись.

– Я все помню, я буду вести себя как положено по кодексу, – недовольным голосом произнесла Сара, сделав вид, что напоминания Джордана излишни.

Улыбнувшись, Джордан кивнул и попытался помочь Саре надеть пальто, но она накинула его сама и вышла во внутренний двор, где ждала машина. Сев в машину, Сара мельком глянула в окно и заметила, что Дима наблюдает за ними из коридора. Андроид одним взглядом указал ей куда-то вниз, и Сара посмотрела на полку под окном машины. Там Сара обнаружила свой планшет, про который совсем забыла и потому нечаянно оставила в гостиной, когда ушла одеваться. Когда Сара открыла планшет, перед ее глазами на экране снова засияли звезды. Дима загрузил в него часть своих данных, пока Сара была в своей комнате. Сара почувствовала, как ее охватывает легкость и радость, и с благодарной улыбкой снова взглянула на Диму. Андроид на прощание улыбнулся ей в ответ, после чего дверь дома автоматически закрылась. Джордан не сразу удобно устроился в своем новом, непривычном наряде и дал команду трогаться.

Как только дом остался позади, Сара мельком глянула на Джордана и со вздохом уставилась в окно, прислонившись плечом к дверце машины. За окном в лучах солнца сверкали стеклянные здания Аранона, но Сара вспоминала урок Димы и те пейзажи, которые наблюдала в гостиной дома. Когда-то мир был удивительно красивым и намного многообразней. Они жили в нескольких часах езды от моря, но приближаться к нему жителям Аранона не разрешали из-за угрозы радиации. Сара лишь однажды видела в новостях, как работают огромные машины, сдувая радиоактивные испарения прочь от берега. Она не представляла, жили ли еще где-то настоящие дикие животные и птицы, а если да, то во что они превратились спустя столько времени. Вряд ли их можно было погладить, как тех, что жили в городе. К тому же перемещаться за пределы полиса можно было только после одобрения «Уинг Форс», военного подразделения корпорации «Уинг», отвечающего за безопасность граждан Аранона.

Машина плавно въехала на площадь у здания Совета Архонта, где сначала должно было состояться совещание по вопросам продовольственной политики, а после – пресс-конференция для ЛММ, которые уже обступили здание Совета со всех сторон. Помня наставление Димы в Хранилище, Сара горделиво подняла голову и вышла из машины вслед за Джорданом, не обращая на ЛММ никакого внимания, даже когда их назойливые камеры полезли ей в лицо ради крупного плана.

Здание было круглым и потому напоминало башню с широкой винтовой лестницей, тянущейся до самого ее верха с прозрачной крышей. Пять прозрачных желобов лифтов переносили сотрудников Совета и визитеров с этажа на этаж. Зайдя в один из них, Сара неловко улыбнулась некоторым работникам, оказавшимся с ней и Джорданом в одном лифте. Джордан был вежлив и любезен, ведя короткий непринужденный диалог с каждым, кого видел. Казалось, он помнил всех поименно, но Сара знала, что Джордан не расставался с чипом в голове со встроенной базой данных о персонале Совета Архонта, а потому личной заслуги Джордана в такой осведомленности не было.

Пока они поднимались на лифте вверх, Сара смотрела на постепенно удаляющийся первый этаж, где вдруг на пороге появилась шумная толпа. В мгновение ока из разных концов холла на агрессивно настроенных визитеров накинулись с виду неприметные, но явно натренированные охранники. В «Уинг Форс» давно отказались от какой-то униформы на публике, поэтому защитников правопорядка, прозванных «когтями», никто не видел и не замечал, пока им не приходилось действовать. Лифт уехал слишком высоко, чтобы Сара смогла рассмотреть, что случилось с правонарушителями. Когда двери открылись, она вышла вслед за Джорданом на самом последнем этаже.

– Подожди здесь, совещание не будет долгим, – улыбнулся Джордан, введя Сару в свой просторный кабинет.

Комната напоминала домашний офис Джордана, но отличалась размерами и прозрачными стенами. С высоты седьмого этажа круглого здания Совета открывался прекрасный вид на площадь, огороженную высоким прозрачным заслоном. Скрывать архонту от горожан Аранона как будто было нечего, что явно демонстрировал дизайн помещения.

– Думаю, тебе будет на пользу послушать это совещание, так что включу трансляцию, – заметив, что Сара снова потянулась к своему планшету, чтобы скрасить время ожидания, Джордан решил преподать дочери свой собственный урок. По его голосовой команде из пола появилась голограмма, транслирующая все происходящее на пятом этаже.

– Спасибо, дорогой кооп, – ответила Сара, усевшись в отцовское белое кресло. Джордан улыбнулся и покинул кабинет, оставив Сару одну.

Сара без особого интереса наблюдала за тем, как в просторном зале Совета общались между собой представители разных видов четвертого уровня жизни. В отличие от гламурных голограмм, на которых их представляли в наилучшем свете и ракурсе, в обычной жизни политики Аранона ничем не отличались от своих граждан внешне. Но огромная разница, сокрытая от глаз, таилась в их головах, в их разуме, который был заточен на управление толпой. В Совет принимали далеко не каждого, да и советники свой персонал подбирали с невероятной тщательностью и после идентификации кандидатов в «Уинг Форс».

Вскоре в зал вошел Джордан, и все советники учтиво разбрелись по своим местам, сев за просторные столы вокруг трибуны архонта. Джордан произнес приветственную речь и сразу же перешел к делу:

– Как обстоят дела с экологией? Мы можем что-то сделать с тем грозовым фронтом с запада? – обратился Джордан к одному из своих советников.

– К сожалению, уважаемый архонт, полностью уничтожить угрозу нам не удастся. Исследования показывают, что кислотность слишком высокая. На данный момент никакая техника в нашем распоряжении не обладает достаточной устойчивостью, чтобы удаленно работать с этими облаками. К тому же степень радиоактивности в этот раз в три раза выше…

Сара задумалась над сказанным, с хмурым видом взглянув в окно. Дожди в Араноне случались нечасто, но после них с особой интенсивностью начинали рекламировать продукцию по совершенствованию биологических организмов техническими составляющими. К тому же все большей популярностью пользовались биозаменители, позволяющие не чувствовать голод.