О генезисе русофобии

«Русская история для русского человека свята. И так и должно быть. Русские не любят, когда посторонние растолковывают им их историю, да этого не любим и мы.

Я, однако, не посторонний. Я – нерусский русофил, которому совершенно чуждо желание поучать других. Но в то же время я – историк, который глубоко верит в полезность своей профессии, а также в то, что отдаленный наблюдатель может заметить нечто такое, что остается скрытым от рутинного взгляда. Так, у туриста есть время рассмотреть фасад здания, в то время как местные жители лишь смотрят под ноги, боясь споткнуться на тротуаре. Поэтому, быть может, мне простится то, что я люблю Россию так, как научил Чаадаева Петр I, не „с закрытыми глазами, со склоненной головой, с запертыми устами“, потому что „время слепых влюбленностей прошло“. Историк стремится понять, почему и в чем отличается „европейскость“ России? В чем заключается всемирность и особенность российской истории?

Меня всегда занимало своеобразие российской истории. Мы знаем, видим и чувствуем ее инаковость. При этом интеллектуальная смелость состоит в том, чтобы учесть и совпадения и сходства с историей других стран. Только так можно определить место России в мире, в истории: во всемирной истории. Признаюсь: все это не относится к числу модных вопросов исторической науки, столкнувшейся с вызовом постмодерна. Я старался сформулировать проблемы и дать на них посильные ответы в рамках такого легитимного «жанра» исторической науки, каким является историография».