Читать книгу: «Из жизни Димы Карандеева»

Шрифт:

Редактор Наталья Баева

Корректор Елена Фиссер

Корректор Светлана Игнатова

ISBN 978-5-4490-9416-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Читая современную прозу, порой устаешь – то от чрезмерного желания автора создать нечто гениальное, от излишнего «умничанья», за которым часто, как ни протирай глаза, ничего действительно стоящего найти не удается; то от броских сюжетных поворотов, надуманных и уже давно не оригинальных; кто-то «пыжится» вскочить на подножку поезда, уходящего в вечность, кто-то, наоборот, в погоне за сиюминутным успехом расходует свой талант на «мыльные пузыри»… И уже хватаешься за голову: где же тот писатель, который и «слово в простоте» скажет, и какой-никакой психологизм обнаружит в своем творении, и от «жизни» не так уж далеко убежит, – в общем, где же тот умный и добрый собеседник, с которым хочется посидеть часок-другой, в историях которого – с юморком, с эдакой хитрецой-мудрецой, – словом, в остроумных и теплых историях можно узнать и самого себя, и своих старых друзей, и просто окружающих людей? И когда вы потеряете уже надежду, вдруг попадутся вам в руки книжки Дмитрия Лукина, которых до этой самой, что вы держите сейчас, вышло уже две… И вот, пролистнув одну за другой пару страниц, вы вдруг обнаруживаете себя погруженными в такой удивительно-обыкновенный мир автора, знакомый и одновременно незнакомый каждому человеку. Потому что у каждого человека было детство. И это детство, как солнечным лучиком, просвечивает все творчество Дмитрия Лукина. А всё, наверно, начиналось с того, что, как и тезке-персонажу одной из повестей-романов, «Диме нравилось слушать». А потом и записывать – услышанное, увиденное и пережитое. А что может быть мудрее, интереснее и даже авантюрнее, чем сама жизнь? Итак – тс-с-с-с! Тихо! У вас в руках новая книжка! А это – новый угол зрения, если истории уже стары как мир, и новые приключения, если случаются они впервые…

Наталья Баева,
гл. редактор литературного
интернет-портала «Артбухта»

Дачные утра

Дима любил вспоминать солнечные утра на мининской даче.

Вот оно счастье: соседка, пышная украинка тетя Света, идет на пруд с двумя своими детьми – Петей и Лерой. Петя и Лера – малыши пяти и трех лет, но Дима любит бывать у них на участке и играть с ними. Их бабушка, старая сгорбленная Мара Лазаревна, рассказывает Диме и Кирюхе о своей жизни, учит играм и карточным фокусам.

Сын Мары Лазаревны – Олег, с лысеющей головой и курчавыми волосами на груди, торчащими из вечно расстегнутой клетчатой рубашки. Кажется, даже на работу он ходит в обычных тапках и трениках, или это нашему герою так мерещится из-за того, что Олег постоянно сидит в этом своем наряде за столом и играет в карты с хозяином их съемной дачи – армянином дядей Костей Саргсяном, очень русским по сути человеком. У дяди Кости на участке всегда слышны народные песни, а еще блатные, и вещают на всю округу из магнитофона известные юмористы.

Диму удивляет, что Петя и Лера говорят с небольшим акцентом. Да, он знает, что вся их семья приехала в Москву совсем недавно. Петя говорит «стОляр», и это Диму веселит.

Солнца на пляже уже стало меньше, но день все равно такой затянуто жаркий, что идти купаться просто необходимо. И таким взрослым чувствует себя Дима, которому около десяти лет или чуть больше, ведь родители отпустили его купаться на пруд почти одного, ну разве что немного с тетей Светой. Ведь Кирюху, который всего на полтора года младше, ни за что бы не отпустили!

Диме кажется, что тетя Света общается с ним совсем как со взрослым. Вот их маленький отряд приходит на берег пруда к лягушатнику и занимает на удивление оставшиеся пустыми самые лучшие места.

Тетя Света говорит своим детям, чтобы играли поблизости.

Сама большая тетя Света лежит на покрывале, и на ней зеленый купальник, а маленькие Лера и Петя в одних трусиках играют в песочек, разбросав чуть ли не по всему пляжу свои формочки и ведерки.

Дима сквозь кишащий людьми пляж проходит к воде и у самого берега встречает своего старинного товарища Борю. Боря – худой курчавый паренек. Они увлеченно беседуют, так что Дима на время даже теряет из вида окружающий мир, а ведь это его любимое занятие – наблюдать за людьми!

Потом он плавает и опять смотрит на купающихся и на такой яркий и удивительный солнечный закат. Какая-то грусть охватывает его при этом, хоть радует то, что день еще не закончен, и дома их с Кирюхой еще ждут интересные игры…

Старый армянин дядя Костя Саргсян, наслушавшись своих любимых песен и распив с Олегом и соседом дядей Марком водки, как-то вышел в трениках и белой майке на дорогу и долго занимался тем, что обкладывал цементом близлежащий люк. А когда дело было закончено, довольный, постоял возле творения рук своих, и даже крякнул от удовольствия, а потом ушел обратно в калитку продолжить карточную игру.

Дима с Кирюхой и приятелями, недолго думая, подскочили к не успевшему засохнуть цементу и, не сговариваясь, понаписали на нем свои имена. Потом немного постояли, как дядя Костя, возле люка и разбежались играть. А через полчаса всю улицу огласил чудовищный вопль – Саргсян ругался и искал виновников.

Когда он нашел ребят и они, опустив голову, стояли возле люка, старый армянин, не переставая, укорял их: «Я так старался, а вы! Куда только смотрят ваши родители! Кого они вырастили!» Ребятам было стыдно… Потом они дружно помогли дяде Косте замазать свои «художества» новыми порциями цемента. И дело это показалось им не менее занятным, чем предыдущее.

Эти манящие деревья

С возрастом ребята стали лазать по деревьям.

Дима любил это увлекательное занятие. Глядя на дерево, он мечтал о независимости, о чем-то своем, опять же об уюте, в котором будет недосягаем.

Ему страшно, но одновременно его тянет представлять, что когда-нибудь он не сможет забраться от кого-то очень злого на самые высокие ветки, и тот его схватит. Дима лазает по деревьям лучше всех и часто рискует – в Москве лучше него лазает только Вано, маленький добрый второклассник, которого хулиганы Федя и Сеня обзывают «Вано – г… но».

Детский взгляд Димы вверх всегда оценочный: можно ли залезть на этот дуб? Не высоко ли нижние ветки? Он был так счастлив, когда залез на одно дерево, которое давно приметил. Даже засыпая, он мысленно выбирал какой-нибудь тополь или липу во дворе. На следующий день выходил и примеривался к нему.

В Минино Дима мечтал залезть на сосну, но как высоко находятся первые ветки!.. А ведь «Вано—г… но» залез бы и на сосну, и на столб, а ему, Диме, это не по зубам. Дима часто лазает на ветвистое дерево, что у самого забора соседа Саргсяна. Тот ругается, говорит, что когда-нибудь ребята свалятся прямо на острые штакетины. И вот как-то дядя Костя приставил лестницу, забрался по ней и спилил все нижние ветки, но Дима успел – почти на самой верхушке до сих пор, должно быть, висят обернутые в бумагу фантики из-под жвачек и записка – объяснение в любви Полине. Да, наш герой иногда представлял, что упадет с дерева, но так манил его этот взгляд вниз с каждой новой ветки, что выше предыдущей… Видеть все и иметь возможность сидеть бесконечно долго… Видно участок Коли Иванова по прозвищу Полено и свой участок… Дима наблюдает, как кто-то выходит из калитки, и получает удовольствие, волнуется оттого, что никто не видит его, и даже когда закричишь, позовешь своего друга с такой высоты, он только через какое-то время поднимет голову и совсем не сразу увидит тебя в листве, если вообще увидит. Дима устраивает на ветке наблюдательный пункт и следит отсюда за Полининым балконом. А вот она сама проходит под Димой и не знает, что он смотрит на нее. Диме так хочется крикнуть ей про свою любовь…

И так охота проспать на ветке всю ночь, привязавшись к дереву веревкой, взяв с собой еду – Дима прочитал про такое в какой-то книжке, а значит, такое возможно…

А главная мечта Карандеева – прыгнуть из своего московского окна на высокие березы и тополя, что рядом с домом; он уверен, что ему обязательно удастся уцепиться. И такие мысли были задолго до просмотра первой части фильма про героя Джона Рэмбо, который прыгал со скалы на деревья и всего лишь пропарывал себе руку. Дима же был уверен, что останется невредимым и будет спускаться по дереву с ветки на ветку, заглядывая в окна квартир своего дома, хоть это и нехорошо.

Как-то Диме снился очень страшный сон, в нем его собственная мама вдруг превратилась в кикимору, и, спасаясь от нее, сыну пришлось прыгнуть из окна и цепляться за деревья. А мама-кикимора во сне пыталась забраться рукой ему под ребра и хохотала… Дима не помнил, удалось ли ему спуститься по веткам вниз – от испуга он проснулся.

«Кирр-рилл!»

А после ночи опять счастливое утро… Дима и Кирюшка спозаранку играют. Тетя Вира выставляет им в сад раскладушки. Диме особенно нравится, когда раскладушка изголовьем стоит в кустах, которые растут вдоль длинной аллейки – от калитки до крыльца. У него опять чувство, что за кустами его не видно, а он видит всех, кто проходит мимо забора – наверняка увидит и Полину, если она пройдет. Кирюхина раскладушка цветная, у Димы – брезентово-зеленая, она завалена все теми же «Веселыми картинками», книжками и даже пластинками, и он опять рассматривает своего любимого «Аладдина»…

Бывает, что раскладушки ставятся в другой части участка под яблонями… Маленький Карандеев боится лежать в шортах – один раз пружиной сильно ущипнуло ногу, и ему даже хотелось заплакать, но он вспомнил о Полине и сдержался.

Дима с Кирюшкой играют, а вокруг солнце, звуки птицы со всегда одинаковой трелью – «ске-ке-кет-скет-скет», огромный участок с садом и грядками, яблонями, кустами малины и красной смородины… Яблони заслоняют от ребят крыльцо. Иногда они передвигают раскладушки почти к самым кустам смородины, но тогда вдруг пугаются, что хозяйка дачи пожалуется на что-нибудь тете Вире – хозяйка всегда чем-то недовольна, у нее такое строгое лицо, а сейчас ребята так близко к ее огороду…

И Диме даже иногда бывает обидно, что на совместных посиделках за большим столом на «хозяйской половине» Кирюхина мама, которую Дима зовет просто по имени и от этого чувствует себя взрослым, так улыбается хозяйке дачи, ведь та такая злая и недовольная. Но на совместных праздниках мысли эти отходят – так нравится ребятам всеобщая радость и веселье. Они долго сидят за отдельным столиком и пьют на всех посиделках только сильно разбавленный сироп, который называют «ром», чувствуя себя при этом самыми настоящими пиратами.

Интересно, почему почти вся мининская детвора любит срывать смородину, крыжовник или вишню с чужих огородов, а Диме и Кирюхе это совсем неинтересно? У Пети и своих кустов на огороде достаточно, а его хлебом не корми, дай только перемазаться, напихав себе за щеки ягод с орехановского участка…

За качелями за невысоким кленом – две большие горы чернозема. Так тянет забираться на него, хоть это тоже запрещено хозяевами, но все равно скоро Дима и Кирюха будут играть, что эти кучи – бизоны, и станут всаживать в чернозем стрелы из лука.

Или все тот же зеленый столик и пляжный раскладной стул бело-сине-коричневого окраса – это у Димы, у Кирюхи же маленький деревянный с прорезью у верха спинки. За столом этим ребята всегда что-то рисуют, раскрашивают.

А вот еще одна из их игр. Дима и Кирилл – рыцари, которые скачут куда-то на конях и до означенного пункта им надо проехать столько-то кругов вокруг зеленых кустов. Дима ездит на маленьком голубом «Школьнике» старой модели с двумя рамами, который купили еще его сестре, у этого велосипеда эмблема оленя на руле. Кирюха же едет на своем «Школьнике» новой модели. Конечно же, Кирюхин велосипед Диме нравится больше, потому что похож на маленькую сильную лошадку, которые были у татарских воинов, когда они двинулись завоевывать вселенную. Ребята ездят кругами, и вот с крыльца раздается тети-Вирино знаменитое: «Кирр-рил!» – строго, угрожающе и одновременно любя. Наверное, в то время у тетиного голоса уже была эта интонация, которая слышится Диме и сейчас…

Кирюхе нужно идти спать – он еще спит днем, а Дима уже нет и очень этим горд. Кирюха говорит: «Ща-а-а-асс, ба-а!», и наши герои продолжают ездить – уж больно много осталось кругов: нельзя спать, не доехав до пункта назначения.

Тетя не унимается и снова: «Кирр-ррилл!», и опять недовольное его: «Ну щас-с-с-с, ба!..».

Но ничего не выходит – еще не приблизились к цели. Наконец Кирилл вынужден пойти спать, оставив свою «лошадь» у дерева, а Дима обещает ему, что как только отъездит нужное количество «миль» на своем коне, доездит столько же за него на его велосипеде. Кирилл уходит успокоенный, а Дима честно выполняет обещание, хотя Кирилл и с трудом доверил ему свое имущество.

Докатав круги, Дима ставит «лошадей» в сарай, что на дальнем конце участка и всегда запирается на замок.

Карандеев завидует Кирюхиной зеленой машине, похожей на настоящий «Москвич», с громкой кнопкой на руле. Машина кажется такой большой, и Дима счастлив, когда ему выпадает возможность в нее залезть. Он просит папу купить ему такую же, но папа говорит, что она для Димы мала, и он сам видит, что коленки его вылезают, с двух сторон обнимая руль. Зато Кирюхе в этой машине всегда хорошо, он умело фырчит ртом и жмет на клаксон. Потом ребята начинают катать друг друга по участку в зеленой траве, шишках и древесных корнях. Машина там плохо ездит, и они хотят выкатить ее за забор, но тетя Вира опасается за «охламонов» и пугает их настоящими машинами. А Диме даже перед сном иногда представляется, как он едет на зеленом Кирюхином «Москвиче» и вовремя успевает поворачивать руль.

Необратимость

Высоко стоял ее двенадцатиэтажный дом. Кречетом перелетным, вороном оборачиваясь, Сережа, ей-богу, не раз был тут. Сидел на трубе и ощущал ее под собою. Рентгеном птичьего взгляда просвечивал дом и находил этаж, что где-то посередине первого подъезда, мысленно звонил клювом в нужный звонок. Его воспоминания и фантазии были едины – она в них была уже другой, а впрочем, разве он знал, какой была она на самом деле?..

Когда он увидел Алину впервые, его пылкое детское воображение тут же совместило ее с прекрасными девами из рыцарских романов, пленными сарацинками, Кармен или другими роковыми цыганками, готовыми принять смерть – только б не потерять волю.

А ведь был такой дворник, который каждое утро убирал ее двор и видел Алину, выходящую на улицу, идущую сначала в школу, потом на работу. У дворника была семья, которая не подозревала, что он метет асфальт перед ее домом, и как-то при этом семья его спокойно жила… А может, неспокойно?.. Были соседи, которых если расспросить, то они много расскажут об этих людях, о любви ее мамы и папы. Сколько счастливого случалось с нею в этом доме; здесь она засыпала, мечтала, приносила с собой мысли о ком-то, кто, конечно же, подходил ей больше простого кречета, которых так много в зоопарке на «Баррикадной». Сюда приходили ее подруги, чтобы обсуждать с Алиной в том числе и ее поклонников, их перспективность. Можно себе представить, что бы они сказали о выгоде ставки на молодого кречета, который при лучшем исходе может стать только любимцем детей, которые кормят его с ладони, и он не ущипнет их.

Ребята всего только обзывались на дедушку: «Дедушка Сумак» – то есть, сумасшедший, а он лишь поднимал голову и грустно смотрел на них, а потом продолжал свой путь, загребая по земле ногами, издавая странные урчащие звуки, пиная шишки носами потертых кожаных сандалий.

Превращение произошло неожиданно: старик, в которого Сережа и другие мальчишки вздумали кидаться шишками, над которым издевались, проклял Сережу, и мальчик стал превращаться в разных животных – то в кречета, то в ворона, то в волка, то во льва…

Сережа летал и смотрел за Алиной, когда она ходила в школу, он созерцал ее класс с подоконника и не понимал только, почему ее одноклассники могут спокойно сидеть на уроке и заниматься отвлеченными вопросами – математикой, химией или чем-то еще, а не просто смотреть на нее? Почему директор не введет в школе специальные уроки – «Смотрение на Алину»? Причем не факультативно. Странная, недостойная Алины школа, а еще с вывеской «спец»… Но нет, самая-самая лучшая школа, школа для избранных в хорошем смысле, и ему просто нужно изучить тех людей, которые учатся вместе с ней, потому что с ней рядом могут быть только неординарные, выдающиеся личности. Куда ему до них, вороне проклятой!..

Вот однажды он полетел за ее подругой, с которой Алина сидела за партой, и та, конечно же, оказалась совсем необычной девочкой. Весь день она читала книжку, пока Сережа сидел на ветке за окном. Потом подруга за письменным столом делала задания, затем болтала по телефону, возможно, с Алиной. А потом подруга и Алина встретились и вместе пошли в кинотеатр, что рядом с Алининым домом, на фильм про мушкетеров. И они глядели в экран и не представляли, что Сережа никогда не стал бы мушкетером, потому что он не может держать шпагу ни крылом, ни когтистой лапой.

Сережа видел, как Алина гуляет с собачкой в солнечном сквере, что через дорогу от ее дома. Собачка, которая показалась Сергею такой доброй и даже в порыве крайнего озлобления не способной вырвать ни пера из его, Сережи, хвоста, бегала и веселилась в траве. А сама Алина ходила такой походкой, что Сереже хотелось пытаться повторить за ней ее очень женские движения. Но он тут же опомнился, когда пошевелил крылом. И еще он не представлял, как может из походки Алины получиться через много десятилетий согбенная походка ее бабушки, про которую Алина когда-то, удивив его, сказала, что ту в молодости обожали мужчины. Но он полюбил ее бабушку такой, какой она была, потому что это бабушка Алины. Но нет, никогда Алина не будет старой и некрасивой!..

Вместе с ней он смотрел через окно детские фильмы про школьников-озорников, которые были влюблены в одну симпатичную большеглазую девочку. С грустью Сережа думал, что когда был мальчиком, он был слишком правильным по сравнению с этими настоящими хулиганистыми ребятами. Они шалили, подкладывали друг другу кнопки, опускали головы, когда их отчитывала классная руководительница. Ничего подобного Сережа не устраивал, хотя мог бы, если бы… И понимал: «Да, в меня нельзя влюбиться!» Особенно ему нравилось, когда ребята танцевали и пели – ведь он сначала думал, что эти фильмы стали бы лучше, если бы в них не было этих дурацких песен и танцев, которые детям не нужны. А теперь ему так хотелось танцевать, как они, делая такие, казалось, простые движения, но Сережа…

Однажды он напал в подворотне на того, кто явно со злым умыслом поджидал Алину и ее подругу.

Рыжий мужчина с неприятным щербатым лицом изогнулся и держал руки за спиной. Сережа видел, что за пазухой у рыжего есть нож, и до того, как спрятаться в подворотне, он долго следил за девушками. И Сережа полетел, он стал каркать над ними, даже привлек их внимание – задел ее подругу крылом, кричал и бесновался, а подруга сказала Алине что-то такое, из чего Сережа уяснил, что его не поняли. И тогда он полетел к подворотне и кречетом сверху свалился на того рыжего и ударил прямо в лоб, стал бить клювом и крыльями. Рыжий отбивался, матерно ругаясь, Сережа бил в одну точку, и кровь текла по лицу мужчины, и рыжий кричал уже совсем громко. Алина с подругой повернулись и пошли другим путем, в обход.

А однажды, уже лет через десять, Сережа долго думал, нападать ли на того, с кем она встречается? Может, задолбить его прямо в темя или выклевать глаза? Но вспышка ярости прошла, и он вспомнил, что тот молодой человек нравится Алине, и даже сам из-за этого почувствовал к нему что-то теплое. И Сереже все только думалось, достаточно ли тот парень ее любит? Не обманывает ли, и один раз он даже проследил за молодым человеком, но он уважительно относился к старшим, не ругался матом и каждое утро без опозданий выезжал на работу на чистой белой машине. И ворону уже начало казаться, что ему делается спокойнее, что он доволен и счастлив, потому что счастлива она, но… Алина поссорилась с кавалером. Сережа видел в окно, как она плакала и не брала трубку, когда молодой человек ей звонил. Сережа не мог понять, что произошло. Тот парень дежурил у ее подъезда, Алина выходила на балкон, а потом отворачивалась и уходила. А потом он исчез, и даже ворону стало грустно.

Потом у Алины был муж. Он появился как-то совсем внезапно, и Сережа ничего не мог поделать. Сережа ломился в окно в их с мужем первую брачную ночь, даже разбил стекло, но они не расслышали его, а он пытался залететь внутрь черной комнаты, но порезался об осколки и стал падать вниз и упал на чей-то балкон. Там его нашла маленькая девочка, Алинина соседка. Она ухаживала за ним и лечила, а ему так хотелось умереть, и он закрывал свои черные, в тот день вороньи, а не кречетовы глаза, но смерть все не приходила.

И вот как-то на улице он напал на ее мужа, налетел на него, бил перьями, пытался стащить у того с руки блестящее обручальное кольцо, а муж только отмахивался от него. А потом муж взял палку и чуть не попал по Сереже. И тогда Сережа превратился во льва. Он зарычал на мужа, отгоняя со своей территории и от своей самки, но муж откуда-то взял большой обруч, и молодой лев как-то неожиданно для себя стал прыгать через него, застывая после каждого прыжка на одной из клумб возле Алининого подъезда.

Потом Сережа сидел на ветке рядом с ее окном, когда она играла с ребенком, и ему очень нравился ее ребенок, ему так хотелось научить его летать, но он не мог этого сделать. Один раз он приблизился к нему, походил по песку рядом с песочницей, и тот, еще плохо произнося слова, сказал:

– Мама, смотри, какая пица! – и показал на Сережу лопаткой.

– Не трогай птицу, Сережа, она может быть больная!

«Сережа!» – у ворона от удивления даже раскрылся клюв, и ему показалось, что ему удалось улыбнуться. «Да, я совсем-совсем больная птица», – подумал он.

«Она не за границей, не в Голливуде, а сидит на лавке в простом московском дворе! Проста как правда!..» – проносились мысли в вороньей голове.

Алина читала маленькому сыну стихотворение Эдгара По про ворона, а птица-Сережа слушал:

Как-то в полночь, в час угрюмый, полный
тягостною думой,
Над старинными томами я склонялся в полусне,
Грезам странным отдавался, вдруг неясный звук
раздался,
Будто кто-то постучался – постучался в дверь ко мне.
«Это верно, – прошептал я, – гость в полночной
тишине,
Гость стучится в дверь ко мне».

Ворон смотрел и опять думал, как прекрасна Алина, любящая своего сына, как мудро ее лицо. Ведь, если бы она была с ним, с Сережей, она не была бы такой, все было бы по-другому, так, как не должно быть… Ведь она ни за что не захотела бы стать птицей, она бы как-то очень мудро поступила и… Да он и не простил бы себе, если бы она согласилась превратиться ради него. Он умер бы от желания найти для нее лучшую долю.

И вот Сергей впервые приехал к ее дому. Не прилетел, а приехал и… кажется, ничего не понял. Он не мог внюхаться во впечатления от произошедшего. Вот вроде стоит у ее подъезда, может наклонить человеческое ухо к камню ступеней и слушать его, ведь камень – он свой, он знал ее всегда, еще дольше, чем Сережа. Да и камни живут даже дольше воронов. Этот камень был тут и тогда, когда однажды Сережа волком прыгнул-перекатился, кречетом перелетел, сел на трубу, что над этим самым подъездом…

Вот теперь он готов к этой встрече! Он модно одет и хорош собой. А она ругалась с мужем – он слышал, когда еще был птицей.

Но расколдованный, он не знает, что произошло с Алиной за время его отсутствия. Он опять человек, потому что отыскал дедушку Сумака и попросил у него прощения. Дедушка оказался совсем не злым и сразу простил Сережу. Но почему это не могло произойти раньше? Почему? Зачем столько времени Сережа был совсем не тем, кем надо! А жизнь человеческая ведь еще и намного короче вороньей!

Какая печаль и грусть в Сереже… Ему хочется разыскать Сумака, чтобы тот снова заколдовал его, потому что такая дурацкая штука жизнь, глупее некуда!..

А все потому, что долго стоял он, уже готовый подняться по ступеням ее подъезда, но вдруг услышал разговор прилетевших ворон – он еще не разучился понимать язык птиц…

Оказывается, Алина теперь живет в Париже со вторым мужем. Что же, Сереже теперь боготворить ее новый подъезд и парижского полицейского, что стоит на перекрестке около ее дома, не представляя, какую ценность охраняет?

Черт возьми, пока Сережу расколдовывали, прошло, наверное, двадцать человеческих лет…