Гавриил. Только ветер

3

В десять утра светловолосого мальчика с зелеными глазами, которые заливал золотистый свет, завели, а точнее затащили в палату и положили на кровать. Как только санитары вышли прочь, возле Виктора собралась толпа, обычно подходили только двое его друзей, но обычно его и не затаскивали, а просто вели под руку. Кровать его находилась где-то в середине комнаты. Он все наблюдал, как свет то гаснет, то включается. Нет, с электричеством было все в порядке; нет, он не моргал. Просто он опережал свет. После стеклянных колб ему всегда становилось плохо, но сегодня его уже третий раз отвозили на четвертый этаж, в «Кабинет №12», и от этого ему стало хуже, чем когда-либо бывалою

– Так нельзя, Вик, они тебя убьют таким образом, – воскликнул один из мальчиков и сел по левую сторону от Виктора.

– Именно. Ты должен отказать им! Должен! – поддержал того второй мальчик, которые сел справа. Остальные наблюдали за Виктором с благоговением, но все молчали, кроме двоих.

– Крам… Кра-а-а-мор, – не шевеля губами Виктор пытался позвать темноволосого мальчика с короткой стрижкой, в такие моменты он не мог различать их по другому признаку: ему казалось, что у всех глаза просто пылают золотом, да и к тому же, ему мешала другая особенность зрения: видеть быстрее времени.

– Тише, ты пока отдохни, а мы что-нибудь придумаем. Да, ребята? – спросил тот у публики. Тот, кто сидел справа: тощий мальчик с длинными черными волосами и смуглой кожей; заскандировал, – Мы должны это прекратить. Построить план. Спасти друга. – эти дети такие наивные, – Раньше водили туда один раз, так, Вик? – тот кивнул (или сделал что-то похожее на кивок), – Так потребуем, чтобы снова сделали так. Они ведь высосут из него все соки, – обратился тот к публике. – Когда это началась, ты помнишь? Потому что мы поначалу не замечали, уж прости нас, Вик. Была бы с нами Алиса, она бы все заметила, – Мальчик замер. Все затаили дыхание. Потом продолжил. – Она бы помогла, всегда помогала. Крамор на него задумчиво посмотрел.

– Эт-то началось… – пытался выдавить из себя Виктор.

– Так, отойдите, ему покой нужен, и мы отойдем. – оборвал Крамор лежащего. Затем погладил его волосы, знал, что Виктор не любит это и все равно сделал. Юмор всегда лучшее лекарство. Хоть и специфический. Тем временем двое отошли к столу, который стоял в углу, совсем одинокий и покинутый.

– Саш, ты извини, конечно, но она пробыла то тут две недели, – прошептал Крамор собеседнику.

– Слуша-а-ай, – растянул тот, – давай без этого, а. Она ж была нашей радостью, ты сам говорил. Кто тебя читать научил? А писать, а? А кто научил меня играть на пианино? Кто это, интересно знать, веселил детей? Уж не какая-то рыженькая зеленоглазая девушка?

– А ты не маленький ли, чтобы различать симпатичных и не очень? – ответил тот.

– Мне скоро восемь будет. Это ты у нас сопляк. – ответил Александр.

– Замолчи ты. Давай лучше придумаем, как их умаслить. Может согласятся, может – нет. Но попробовать стоит. – попробовать и правда стоило, ведь когда Виктор не лежал мокрым комком бумаги, то веселил всех: на этаже находились и те, кому стукнула за двадцать, и те, кто только пошел в школу, но с десяти до восемнадцати лет здесь никого не было.

– Подожди. Не надо подлизываться. Просто пойдем и поговорим с ними, как мужчины с мужчинами.

– И с тем черным?

– Ну, если только его не будет. – ответил Александр. – Подождем немного и пойдем.

– Нечего ждать, айда-а-а. – предложил Крамор, тому ничего не оставалось.

Они двинулись к двери, по пути пожелав Виктору здоровья и благополучия в семейной жизни (очень смешно, Саша). Александр помялся возле двери, как полагается, он же ребенок, Крамор открыл дверь. Посредине холла не было никакой комнаты, так что с поста мед. сестры можно было видеть все двери в комнаты, находившихся на этаже. Они решили, что идти прямо и достойно – самый верный вариант, чтобы попросить об одолжении, пусть взрослые видят, что с ними разговаривают не черви, а люди. Темнокожий мужчина еще не ушел: сидел за стойкой и трепался с мед. сестрой. Он увидел двоих мальчиков, замолчал: направляются к нему. Ему это показалось странным, потому что дети всегда старались обходить его стороной, такое уж у него к ним отношение.

– Мне кажется или вы и впрямь с гордо поднятыми головами идете прямо на меня? – весело спросил мужчина, мед. сестра увидела его злостную улыбку, испугалась, ведь мужчина был жесток с детьми даже для этих мест. Очень жесток.

– Перестань мучать нашего друга, раб! – обратился к нему Крамор. Мед. сестра еще больше напряглась. – А ни то я тебя заставлю вновь увидеть лицо своего отца!

– Фотографии у меня остались, так что все это тупо, понял? – сказал темнокожий. – Тебе все неймется, еще раз такое повторится, маленький скот, ты больше не увидишь своего друга.

– Хм. – мальчики уже подошли на расстояние вытянутой руки к посту. – Ты знаешь, что такое фотографии. Надо же!

– Саша, перестань. – ткнул его в бок Крамор.

– То-то же, учишься быстро. Так про какого ты друга говорил? – мужчина хоть и был тираном, но отнюдь не глупым и отличал детей, которые будут тебя слушаться всю жизнь, от детей, которые вырастут в монстров и съедят твою голову. Поэтому старался быть мягче с Крамором. Сдерживался.

– Про Вика. Виктора. Беленький такой. – спокойно ответил Крамор. – Последние пять месяцев ты его просто затаскал. А сегодня он вообще раскис. Хватит. Слышишь?, – и никого из них не удивило, что его напарник отсутствовал: палату посещали двое.

– Мальчик мой, это не твое дело. Ты не ребенок больше. Ты яблоко, ты и твое окружение. И сколько мы захотим, столько будем выдавливать из вас сок. – с улыбкой промолвил темнокожий.

– Вы? Ты-то как к этому относишься, – Александр усмехнулся, потом смутился. – Артур, ты всего лишь таскаешь детей туда-сюда. Ой, прости. Самых важных детей. Это ж такая привилегия. – мальчик воздал руки к потолку.

– Заткнись ты, щенок. Ты! – он указал на Крамора, – заткни его или придется мне. – не пришлось.

Сзади на цыпочках подкрался напарник Артура и Александр почувствовал, как его плечо что-то укололо. Все его мысли сомкнулись на желудке. Его опять будет тошнить весь, это так невыносимо. Успокоительное для его организма, как слабительное. Только все выходит не из той-самой-штуки.

– Саша! – вскрикнул Крамор и обратился к подошедшему сзади мужчине, – ах ты трусливая собака, крыса тыловая, да я тебя на ремни порежу! – начал кулаками его, санитара, бить. Но тут сзади его обхватили две руки, «крыса тыловая» достала укол, – Рабы гребанные, раб… не лезь… а-а. – но напарник Артура сделал свое дело. Скандалы здесь можно было решить только одним способом: вовремя их предотвратить, иначе дети будут думать, что у них есть свобода слова, мысли и воли. Что и пытались отнять у них все эти люди. Подавить их волю, подчинить детей себе…

Прошли четыре часа.

– Эй, просыпайся, обедать пошли, – дергал Крамора мальчик. – черный ушел. Все хорошо. И полете-е-ели…

– … Врагов своих сотрем в порошок или зароем у е-е-ели, – продолжил просыпающийся, улыбнулся, встал. – Саша блюет, да? – мальчик кивнул. – Ох уж эти практичные неженки. – Но Александр не был неженкой, просто он любил пианино, которое стояло в общей комнате и открывалось только для тех, кто умеет играть (глупо, не правда ли? Персоналу это казалось забавным), любил писать стихи, сочинять песни, которые они пели в своей комнате. Только Виктор никогда не пел, он щелкал пальцами и танцевал, либо набивал ритм на изголовье кровати. Вот и эту песенку сочинил Александр.

Хоть их круг и состоял из трех человек, и всегда они были «вышкой» компании, в столовой приходилось садиться по четыре человека за стол. Поэтому во время завтраков, обедов и ужинов с Крамором, Виктором и Александром сидел вечно ноющий о своих проблемах Дмитрий. В общем-то все у него было хорошо, только он не хотел отпускать свою прошлую жизнь, еще бы: ему было 23, и жизненного опыта у него было гораздо больше, чем у остальных. А значит и проблем. А значит и поводом для жалоб на жизнь. Вот и сегодня он вновь сел с ними. Ему можно было доверить все тайны вселенной, он бы все равно никому ничего не рассказал, потому что плохо соображал и иной раз ему приходилось показывать, как держать книгу. Зато он был спокойным.

– Все-таки ты придурок, Крам. – обратился к тому Александр в том время, как садился за стол: сегодня он пришел последним, потому что мистер кишечник негостеприимный и не любит всякие препараты, хотя мальчик и не понимал, как это укол может действовать на желудок. – Айда без плана, айда без плана, говорил же, что надо что-нибудь придумать.

– Надо сходить на поле и сделать его, – потирал Виктор виски, – вообще-то вы оба придурки.

– О, сэр «Я шучу дурацкие шутки» оживился. – заметил Крамор.

– Не дурацкие. Июль же. Самое время. – ответил тому Виктор. Дмитрий засмеялся во все горло. Ну надо же, и впрямь идиот. – Замолчи ты… Вы ничего не сможете сделать, пока… – он взял хлеб, откусил, отведал пюре, и с набитым ртом продолжил, – пока мне не исполнится десять. Они говорят, что тогда я смогу решать, сколько раз в неделю это делать, – прожевал, затем… – может и бряхня, но нужно надеятся, а? – толкнул плечом он Александра.

– Ага. Ребят, я такое видел во сне… Думал, пока целую унитаз – забуду, ан-нет, может хорошо, а может и нет. – сказал Александр.

– Это все потом, – заметил Крамор, – давайте в палате это обсудим, а? – все согласились. Еще бы: такое не сядет в одну маршрутку с аппетитом.

Спустя пятнадцать минут тройка сидела в палате. И они начали совещаться, предварительно отослав Дмитрия.

– Ну, и что ты там увидел? – спросил Виктор.

– Алису. – тот опустил голову, – нашу заботливую Алису, с ней была собака, страшная такая, как ты, Крам. Вот такой высоты, – он поднял ладонь на уровне стола. Одинокого, всеми забытого стола. – Она мне сообщила об одном мальчике! Мы должны ему помочь.

– Так погоди, Алиса? АЛИСА! – удивился Виктор. – И ма-а-альчик… У мальчика золотистые глаза? – Александр искосо на него посмотрел, – А, ну да, как его звали, кто он?

– Гавриил. Темные волосы, голубые глаза, и да, золотистые, как и у всех нас. – поддернул собеседника.

– Так. Я его видел. Только я был тогда овощем… Не таким, как этим утром, но все же…

– О как. В общем, она сказала, что его ждет большая опасность. Нас всех она ждет, а она о нем заботится. Погодите, вы верите? То есть в призраков? Не, я-то да, я ж творческая личность, – откинул за плечо воображаемый шарф, – но если и вы, то ладно. В общем она сказала, что у него собираются отнять сердце. Как и нее. Вы знали, что ее сердце пересадили какому-то хрычу? – Виктор и Крам удивились, широко раскрыв глаза. Открыли рты совсем немного, видимо хотели что-то сказать, потом закрыли. – Так вот, помешать мы этому не сможем.

– И зачем ты это тогда рассказываешь, умник? – спросил Крамор.

– Но он может выжить. Не знаю, как, но Алиса так сказала. Только понадобится один из нас. Один мощный источник энергии. Зеленоглазый блондин с тупыми шутками. Не видели? – Александр прищурился и пронзал взглядом Виктора. – Только тебе станет плохо.

– Еще бы. Я привык. А что в нем, собственно, такого особенного, чтобы его спасать? – спросил блондин.

– Он видит детали. – твердым голос произнес Александр. Двое на него с недоумением посмотрели. – Ох, он изучает здание, а это значит, что ваши задницы с его помощью могут давить стулья ваших домов.

– У меня нет дома. Я ж сирота. Забыл? – сказал Виктор.

– Ну, я согласен, если он отправит меня в Польшу. – сказал Крамор.

– Ага. Все так просто. С тобой то мы решим что-нибудь, Вик, – Александр уже размечтался о свободе. – только бы выбраться… Но пересадка только через три года, а до этого нам нужно ждать и не умереть. Ну или хотя бы ты должен выжить, – тот кивнул на Виктора. – Если он каким-то чудом выживет, то, возможно, сможет вытащить и нас.

– Тут есть морг? Должен быть, чтобы сжигать тела, крематорий. Но ставлю свой дом, которого у меня нет, на то, что он в подвале, а мы на пятнадцатом. Контраст чувствуешь? – поинтересовался блондин, – Нам надо будет торчать возле операционной? Или спуститься в морг? Вернуться обратно с каким-то левым пацаном, и… И как мы это объясним? Как? Что-нибудь конкретное есть?

– Успокойся. Есть… – ответил Александр, – …ладно, нет. Но он думает над этим. Времени-то еще предостаточно, так что… так что он понаблюдает и…

– И умрет от того, что у него заберут сердце. – с веселым притворством сказал Виктор.

– Не умрет, если ты будешь рядом. – ответил Крамор. – А кстати, что за собака? Она про нее не говорила никогда, хотя всего две недели провели вместе… Кто знает?

– Это ее охранник. «Из стражей воинов Калли» – так она сказала, – пояснил Александр. – Кажется, Доб его зовут. Или как-то так.

– Воинов Калли? Он ее страж? Она воин Калли? – спросил Крамор.

– Видимо… Как и мы с вами. – пояснил ему Александр. – Но она больше ничего не сказала, так что я понятия не имею, кто такие Калли, и как вытащить этого Гавра.

– Калли – это воины! – сделал вывод Дмитрий, подслушавший часть разговора.

– О боже, опять ты. – вздохнул Виктор. – Эх, короче, надо ждать. Так? – все трое кивнули, потом другие трое посмотрела на Дмитрия и закатили глаза. Дружно.

Они все делали дружно. Даже лажали дружно. Крамор и Александр тому пример.

4

После дня дружбы, так называли Александра и Гавриил второе февраля, девочка в белом приходила к ним обоим. Александра даже не желала смотреть на нее, а вот Гавриил… Он, можно сказать, подружился с девочкой в белом.

На улице лил дождь… и снег, автобус то и дело трясло, обычное дело для советских автобусов, девочке, сидящей с Пашей из шестого «Б» было скучно и немного противно: он молчал и вонял потом вкупе с отцовским парфюмом, а когда пытался заговорить с девочкой, то слова те казались Саше скучными. « Какой же он глупый» – подумала девочка, она была почти обо всех такого мнения, но некоторые ей казались очень даже… не глупыми, даже те, у кого она в глазах не наблюдала золотистое свечение. Например, Степан Викторович – сорокапятилетний настоящий советский мужик, как говорил отец Саши, такого мнения он держался и о себе. В сорок лет он развелся с женой, двух детей, пятнадцатилетнего мальчика и десятилетнюю девочку, она забрала себе. Забрала себе. Как будто это вещи. Степана мало что тревожило в этой жизни, ему даже не приходилось с друзьями по выходным напиваться в какой-нибудь забегаловке, ведь он был счастлив. Счастлив, потому что у него была семья. Крепкая, дружная семья. Что еще надо для советской полноценной жизни? Но не тут то было. Жена загуляла, видите ли ей стало скучно, а от кудрявых, черноволосых, зеленоглазых и в юбках выше колена у мужчин того времени «срывало башню», опять выражение Сашиного отца. Вот и Людмиле, жене Степана, захотелось кого-нибудь одурманить, потому что семейная жизнь скучна, каждый это знает, и вместо того, чтобы пытаться отремонтировать старый дорогой «Кадиллак», она решила приобрести новенькие, «дерьмовые Жигули», опять выражение Сергея Владиславовича, отца Саши. Степан и Людмила в итоге развелись, не тихо и мирно, а со скандалом, руганью, судами, детей чуть не забрали в детский дом, но даже несмотря на это Степан все равно не сказал ни одной живой душе, что его жена ему изменяла, вот и пришлось упустить детей. Для него это казалось не таким позорным проигрышем, чем, если бы все знали, что его жена наставила ему рога. От этого, будучи среднего телосложения, он и стал таким… обширным. Начал, как говорится, заедать горе мороженным, только не мороженным, а высококалорийными продуктами. За пять лет его бока увеличились в размерах, но на карьеру личные отношения никак не влияли, за что все родители говорили спасибо ему. И Сергей Владиславович по этому случаю стал называть его настоящим советским мужиком, все выдержит, на такого можно положиться.

У Александры отнюдь не было желания выслушивать все эти истории от родителей, но раз они трепались в гостиной… Что поделать, она же девочка, маленькое и любопытное создание. И в тот день, семнадцатого ноября, она смотрела на сопровождающего учителя и вспоминала эту историю, и сама его считала сильным. Ведь зачем после шести занятий со средними классами брать еще поездку на экскурсию в музей? Девочка подумала, что коллеги опять спихнули на него всех собак, ох уж это постсоветское общество. «Мы же цивилизованные люди, – говаривал Сергей Владиславович. – что мы, разве не найдем кого-нибудь левого, чтобы тот сделал всю работу, пока мы сидим, а?». И его дочь, будучи белой прекрасной розой, расцветала еще больше. Но отца не удивляло, что она понимает «взрослые» шутки, он уже привык, что Саша показывает свой ум и не стесняется говорить, как совсем большая девочка. Александра ехала и улыбалась, такие воспоминания греют душу, пусть эти воспоминания – истории о неверной жене и не любящих отца детей, ей было хорошо, потому что все это в прошлом, и на это она никак не могла повлиять. Мы не несем ответственность а незнакомых нам людей, а Саше тогда было два годика, поэтому…

– Так, пристегиваем ремни, ребятки, мы выезжаем на объездную. А кто ездит по объездной? – спросил у детей Степан Викторович, на пол оборота повернувшись к детям сзади.

– Законопослушные граждане! – ответили те.

– Потому что кто патрулирует объездную, кто ползет на нее, как муравей на рафинад? – все тем же веселым и хрипловатым голосом спросил учитель у тридцати учеников.

– Дорогу патрулирует милиция. И все они ждут денег. – радостно воскликнули дети.

Степан Викторович никогда бы не хотел разрушить детство детей, но от того, что он рассказал им, что такое коррупция и что в их «счастливой стране», где только-только развалились одни бразды правления и построились другие, все беды из-за коррупционеров, причинит им вред? Правда горькая, но она необходима. Хотя некоторые дети и не понимали, что такое коррупция, но всегда соглашались с теми, кто постарше. Некоторые дети все равно не пристегнулись. Они думали, что милиция ни за что в жизни не остановит автобус с детьми. Хотя на памяти Степана Викторовича такое было не раз. « Совсем у них совести не осталось, – говорил директрисе толстобокий мужчина. – штрафы выписывать водителю школьного автобуса! Что с нашей страной творится?». Директриса всегда разделяла его взгляды, но если бы услышала, как он что-то «втюхивает» им про коррупцию, то тут же выпроводила его на долгосрочный бесплатный отпуск. Большинство взрослых не хотели бы, чтобы дети думали, что они живут в «плохой» стране. «Ведь она не плохая, ведь все у нас хорошо!» – твердили взрослые. И правильно, что пытались скрыть, может дети бы за незнанием худшего все сделали бы лучше. Но это не точно.

Александра увидела пристроившийся сзади серебристый неприметный автомобиль…

– Ну что, маленькая стерва, пришло время отправиться на корм рыбом, – сказал Степан Викторович и рванулся к Саше, – в этот раз никто не взорвется, и я тебя порежу! – его лицо стало расплываться черной слизью, кипящей. Александра бросилась на окно…

Александра открыла глаза и увидела как летит на пол с кровати. Никто не услышал шума. В автобусе девочка кричала во все горло, когда проснулась, то не могла издать и звука. Перевернулась на спину, увидела пса у ее ног, поползла на локтях, потом перевернулась на живот и двинулась к шкафу, когда добралась до двери, то, открыв ее, увидела девочку в белом. Она протянула к Саше руки, положила плечи, девочка завизжала, глядя на красное расплывающееся пятно посредине груди девочки в белом.

– Я здесь, моя хорошая, тщ, тихо, никто тебя не обидит, пока я здесь. – прижался к Сашей Гавриил и обнимал за плечи. Детские объятие такие нежные. Но сейчас это были вовсе не детские объятия, это скорее напоминало отца, который успокаивает дочь после кошмара. Но тот был не кошмар.

– Гавр… Гавриил, эта девочка, она… она хотела меня задушить, мне так страшно! – сквозь слезы шептала Александра. – Не отпускай меня, пожалуйста. Пожалуйста!

– Не отпущу, не отпущу. – стоя на коленях возле кровати шептал ей Гавр. Но все-таки отпустил, когда Саша уснула. А после сам отправился спать с желанием во всем разобраться.

5

Утро шестого апреля 1995-го года началось так же, как и в предыдущие пять месяцев. Сквозь утреннюю детскую суматоху Гавриил и Саша обменялись тревожными взглядами, мальчик начал было подходить к ней, но девочка поднесла ладонь к горлу и потрясла рукой мол «не сейчас, подожди». Они не разговаривали в туалете, пока чистили зубы, не разговаривали за столом, пока ели. Про девочку в белом Гавриил не рассказывал никому, хоть иногда она и снилась ему, пугала вместе со своим псом. Но в ту ночь он понял, что надо бы раскрыть свой секрет, ведь он догадался, что не он один достоин визита Алисы. И после завтрака он предложил об этом поговорить, на одном из подоконников общей комнаты, ведь там было спокойно и никто не мешал, даже персонал. Ведь им не нужно было беспокоиться о том, что дети могут выпасть из окна. Потому что окна на этом этаже не открывались, а весь свежий воздух генерировали кондиционеры.

– Саш, что было этой ночью? Она? Они оба? – девочка бросила на него тревожный взгляд.

– Это не кошмар. Не сон. Ты ведь знаешь? – Гавриил кивнул, – она ко мне прикасалась, тянула руки к шее, и эта собака… Она такая страшная. – склонила голову девочка.

– Белая собака, черные круги под глазами, и девочки тоже… – успокаивал мальчик Сашу. – Не высыпается бедняжка.

– Очень смешно. И сколько раз она тебе снилась? Почему ты мне не сказал? Мы же друзья, Гавр!

– Прости, я не хотел тебя пугать. Хотя теперь понимаю, что это было глупо. Извини. Я хочу ее успокоить… – мальчик выдержал театральную паузу.

– Успокоить хочешь, как? – вставила девочка.

– Поговорить с ней. Что ей надо. Че она приходит? – девочка пожала плечами, – Вот-вот, и я о том же. Так что будем разбираться. В следующий раз, когда она придет, не беги ни от собаки, ни от девочки, пора взглянуть своим страхам в глаза.

– Ты имеешь ввиду поговорить с ними? Только учти, если она меня убьет, то я вернусь и заберу тебя с собой. – пообещала Саша и была намеренна серьезно. – Погоди, за тобой бежала собака? Да?

– Она меня укусила пару раз… Но, как оказалось, укусила только во сне, но мне не очень-то верится, что все это сон. – промолвил Гавр.

– Ага…

– В следующий раз ты тоже ей положи руки на плечи, только не бойся. – мальчик поднял указательный палец на уровне глаз. – Когда я скрестил руки у нее на шее, то меня за ногу укусила собака. И во второй раз. И в третий. – Гавриил смотрел в потолок и считал. – Ну ладно, и в четвертый.

– Четвертый? Сколько раз она тебе снилась? Надо было сразу сказать и мы бы тут же это решили.

– Нуу… Так, а что тебе снилось перед тем, как… – позволил договорить девочке.

– Поездка в музей. Я думала о разводе Степана Викторовича и потом… потом его лицо стало черным и…

– …И оно растекалось черной, жгучей слизью. – договорил мальчик. – Кажется я понял! Она приходит, когда мы думаем о хорошем, но не просто о хорошем, а о том, что было в той жизни. Первый раз мне приснился папа, развешивал вещи с сушилки, во второй раз Саша, потом Кати, кошка моя, она гоняла по дому собаку, потом моя учительница, она хвалила меня за мой ум… – тут Гавриил скрестил руки на груди и задумчиво смотрел на весеннее небо. Девочка любя ударила его по руке мол не отвлекайся и не зазнавайся. – Но все время их лица. Так печально, что подобным образом обрываются хорошие воспоминания.

– Но мне не казалось это воспоминанием, я думала, что проживаю этот момент заново, это даже был не сон, будто все было наяву. – твердила Саша. – Мне никогда не снились такие сны, а теперь…

– А мне снились, – гордо произнес мальчик, – и в пять лет, даже в четыре. Она как симулятор виртуальной реальности…

– Симу… какой реальности? – спросила девочка.

– А, это из комиксов. – за это и не любил Гавр комиксы, там всюду были небылицы, однако их приходилось читать, не зря же папа заказывал их пачками из-за границы, но мальчик любил их переводить, поэтому отец и продолжал снабжать этими «глупыми журналами» сына. Теплые воспоминания, Гавр вдруг подумал, что и это девочка подкорректирует и все зальет черная жижа. «Не сегодня» – сказал он себе.

– Эй, чего задумался? – потрясла его Саша.

– А, да ничего. Я тут подумал! Ты же можешь правду выудить у любого, так? – девочка кивнула, – Значит, ты можешь каким-то образом залезать в голову человеку? – девочка пожала плечами «может быть», – а я могу залезать в головы к животных…

– Я тебе покажу животное, пес. – оборвала Гавриила девочка грубым недетским голосом.

– Да ты не поняла, просто я пока слаб, маленький ведь. Помнишь, что я говорил насчет возраста? Я научусь этим управлять. В общем, нам нужен общий сон.

– Общий сон, значит. – согласилась девочка без раздумий. Общая дружба, общие тайны, общий сон… Что может быть ближе? —Только чур это будет твой сон, я просто на море никогда не была.

– Договорились. А как нам проникнуть друг к другу в голову? – спросил мальчик.

– Проникать буду я, – взяла на себя бразды правления девочка. – тебе значит-с нужно подготовить место свидания… – девочка наклонила голову вниз и подала ручку мальчику.

– Романтично так… – оттолкнул ее руку Гавриил. – Я, ты, белый пес, девочка с красным пятном на груди… О чем еще можно мечтать?

– Ну-у, о простой жизни и скучном детстве?

– Ну уж нет. – произнесли они в один голос.

Целый месяц они занимались «своими уроками». Но все же мальчику не удавалось удержать девочку, все время мир распадался вокруг него, хотя с каждой неделей Саша чувствовала, что хватка его крепчает. Они побывали в десятках мест: горы Кавказа, пляжи Киева, даже улицы Москвы. Все места, в которых мальчик получал удовольствие от жизни, в этот месяц девочка разделила с ним, пусть это были и маленькие путешествия. Но Алиса не спешила к ним на встречу. У нее не было сил, ведь она итак изрядно вымоталась с этими бесполезными визитами к детям. Но все же однажды она посетила девочку, но, как только Александра попыталась с ней заговорить, она исчезала.

Девятое мая 1995-го года.

– Так, прошлой ночью ты пробыла у меня десять минут. – напомнил Гавриил Саше. – Надеюсь, сегодня девочка догадается придти, или завтра, или послезавтра, но мы не должны останавливаться. Слышишь?

– Гавр, я хочу наконец-то выспаться, это так выматывает. Может она решила оставить нас в покое? Может она умерла? Опять… – ответила девочка измученным голосом.

– Саша! – встряхнул он ее, дети обратили внимание на сладкую парочку. – Саша, надо держать двери открытыми, помнишь? Ты сама говорила? Потерпи еще немного, поговорим с ней и все уладим.

– Поговорить? Я думала, мы хотим ее уничтожить. Она меня чуть не убила. Ты понимаешь? – хоть девочка в это не верила, другого предлога для того, чтобы выспаться, не нашла. – Но если так нужно, то я согласна.

– Умничка. Сегодня будет Краснодар.

Гавриил каждый раз сообщал ей о месте заранее. Но каждый раз им приходилось искать друг друга. Днем Саша пыталась выудить правду, не смотря Гавру в глаза, а ночью пыталась и вовсе зайти в гости. После каждого проникновения у Гавра сильно болела голова и его тошнило. Но с каждым разом это замечалось все реже. Его хватка крепла. Как крепла и способность проникать в голову мальчика. Однажды Александра попыталась провернуть такое с другим ребенком из палаты, но после визита его увезли на неделю, потом, конечно, он вернулся, и девочка перестала пытаться войти без приглашения. Гавриил поцеловал ее в лоб, пожелал удачного визита т отправился к своей кровати посредине палаты.

Удар. Скрип двери. Гавриил наглотался соленой воды, руки увязали в песке, он на миг открыл глаза, поднялся на колени и побрел к берегу, люди странно на него смотрели: он был в белой льняной рубашке без пуговиц и в белых штанах, но босиком. Обычно этот наряд был ему, как одеяние какого-нибудь китайского белобородого учителя, но сейчас одежда облипала его тело, в руках он держал песок. Когда вышел на берег, то облокотился на колени, восстановил дыхание, начал искать взглядом Сашу, но так и не нашел. Он уже думал, что пройдем за зря, но тут обернулся и увидел, как кто-то тонет, тогда он рванулся спасать девочку, но его остановил какой-то мужчина в оранжевых трусах со спасательным кругом за пазухой, второй побежал к девочке. Когда ее вытащили, то тут спросили о родителях, Гавр сказал, что он ее старший брат (на старшего он не тянул), и что отведет ее к родителях, те согласились: ну что ж, меньше забот им. Они брели по берегу к деревянному кафе на берегу моря, сухой песок нежно обволакивал их голые и мокрые ноги.

– Какой Краснодар! – она отвесила ему пощечину, – В Краснодаре есть море? – мальчик помотал головой, сомневаясь, есть ли там море. – Ты обманул меня? Первый раз в жизни! Надо же… Хотя почему первый? – из детских уст это звучало так забавно.

– Саша, успокойся, на еще одно, – Гавриил накрыл спутницу еще одним полотенцем. – Просто я хотел проверить, зацепишься ли ты за незнакомое место…

– Подрастем, я так зацеплюсь… – игриво намекнула девочка. – Ну и где твоя дама с собачкой?

– Я же говорил: может быть.

– Ты не так говорил.

– Не важно. Эх, все зазря… Ну хоть на море побывала… Кстати, а что это за место?

– Одесса, 1993-й год, где-то середина июля, – ответил мальчик. – Сейчас мы с папой, Майей и Кешей находимся вон в том здании, – он указал на трехэтажный пансион, который находился примерно за метров двести от берега.

– А Валя где? Вторая сестра… – спросила Саша.

– Она не поехала, захотела провести лето с мужем. Они и так редко видятся, он все на Камчатке со своими командировками… Папа был не против, он все понимал, эх. – вздохнул тяжело мальчик. – Это Кеша у нас одиночка, я вообще сомневаюсь, что он когда-нибудь женится.

– Одинокий волк…

– Скорее пес, – поправил ее Гавр, – и изо рта пахнет так же.

Они сели за столик на террасе под открытым небом, но зонтики мало-помалу защищали от пекущего Солнца, еще помогала и холодная одежда. Все, что им было противно, так это сырая, липкая одежда, а вот все остальное грело душу: девочка увидела море, точнее побывало в нем, мальчик вспомнил о хорошем отпуске. Для него каждый отпуск отца был хорошим, но в море заходил только с отцом и только по колено, дальше – при условии, что папа будет держать его в руках. Он мог кататься на папе целыми сутками, но отец был не железным и время от времени уставал, как и все нормальные люди. Но усталость та была лишь физической, а вот моральной, душевной усталости он не испытывал, по крайней мере от сына. От последнего творения жены. Такого умного и величественного. Кто же знал, что через почти полтора года у него отнимут ребенка? А может все-таки кто-то знал? Конечно знал: Николай, Аркадий и остальные четыреста человек персонала. А может кто-то еще?