Финики. Рассказы и повести

Одна ночь

Как, это всё началось? Ещё, кажется, вчера я вёл беззаботную, хотя и весьма насыщенную жизнь. Меня мало заботили собственные чувства, а уж чувства чужие, мне вообще были безразличны. Я просто жил, как говориться, «сегодняшним днём». Старался выжимать всё до последней капли из каждого прожитого дня. Подзарабатывал иногда на «халтурках» лишних деньжат, чтобы потом весело спустить их в каком-нибудь кабаке, в компании симпатичной пассии. Всякие там чувства, или любовь отсутствовали в моём понимании, и даже отдалённо не брезжили на жизненном горизонте. Меня вполне устраивали кратковременные отношения без каких-либо обязательств. Две – три недели были достаточным сроком. Любой намёк со стороны подруги на роман с долгоиграющими планами приводил к мгновенному прекращению всех отношений. Связывать себя какими-то там чувствами я считал неинтересной глупостью. Ведь вокруг столько симпатичных девиц. Оттого я частенько крутил свои амуры с двумя, или тремя девушками одновременно. Правда, иногда, брал перерыв.

Но разве эти чувства будут спрашивать: когда им приходить, а когда нет? Как произошло то, что совершенно обычная знакомая, известная мне не первый день, вдруг стала смыслом моей жизни. Это не было любовью в первого взгляда. Не было и постепенного привыкания. Всё произошло внезапно, я даже не осознал, как. Словно меня околдовали, опутали, приворожили. В груди защемило жгучей страстью, а голова пошла кругом… В безнадёжность своего положения мне не хотелось верить. Однако, рассудок, здравый смысл, – всё захлестнула огромная волна любви. Она просто смыла меня с уютно облюбованного и бесчувственного пляжа в бурлящий водоворот чувств. Внезапно оказавшись в любовном океане, я утопил сознание в пучине грёз и розовых мечтаний. Юношеский максимализм стал вдруг рисовать радужную перспективу счастья. Но реальность непреклонно диктовала иное. А я плыл по течению, иногда совершая безумные попытки преодолеть его. Потом, снова отдавался силе стихии, блаженно ловя каждое мгновенье с ней, подаренное мне судьбой. Невозможно было только одно – вновь выбраться на берег. И я плыл…

«Суббота. Последняя майская суббота, – посмотрел я на календарь, – такая долгожданная для меня, но такая мучительная. Ждать и догонять – самое неприятное занятие. А ждать пришлось весь день. Нет, ждал-то я целую неделю! Но только сегодня день был особенный, выходной. В суете рабочих будней гораздо проще коротать время. Субботний день тянется неприлично долго! Иногда сердце в груди начинает колотиться огромным барабаном только от одного предчувствия того, что должно произойти этой ночью. Потом успокаивается. Ждать и догонять… Догонять тоже мне придётся. Или пытаться догнать и поймать всё упущенное. Поймать и вернуть себе. Но почему „упущенное“? Я ничего не упускал! Просто так сложилось, что мы с ней не встретились раньше. На много раньше. Не могли встретиться».

Эту субботу пришлось ждать целую вечность, которой показалась прошедшая неделя. Ровно неделя отделяла от прошлого воскресенья.

Наскоро поужинав, я вышел из дома. Ноги сами понесли меня к железнодорожной платформе. Я шёл, то ускоряя шаг, то взглянув на часы, замедлял его. Вышел из дома заблаговременно, не в силах более томится ожиданием. Теперь приходилось останавливать свой собственный порыв, ведь раньше условленного времени приезжать было нельзя. Можно было бы поехать на метро, что увеличивало время в пути. Но замкнутое пространство подземки душило. Волнению, переполнявшему грудь, нужен был простор. Тамбур электрички позволял смотреть в окно на проносящиеся мимо пейзажи, и курить.

В этот вечер на платформе немноголюдно. Все, кому надо было куда-то ехать, – уже разъехались.

«Через пятнадцать минут я буду почти на месте. Сколько сейчас время? – посмотрел я на часы, – ещё рано. Может быть, автобуса долго не будет? Вот уже электричка».

Время в пути пронеслось незаметно. Знакомая платформа. Переход к автобусной остановке. Обычно, когда очень торопишься, ни автобусов, ни троллейбусов не дождаться. Всегда они где-то задерживается, и ходит крайне редко, битком набитые пассажирами. А когда располагаешь временем, полупустой городской транспорт шныряет один за другим. Вот и теперь, автобуса ждать не пришлось.

Я решил выйти из него на две остановки раньше, чтобы пройтись пешком. «Снова примчался раньше времени, хоть останавливал сам себя. Но, как остановиться, когда ноги сами несут? Как остановиться, когда в груди всё колотится, как часы, отбивая бой, отсчитывая часы, минуты»?!

Дождавшись, наконец, условленного часа я подошёл к телефону – автомату. «Вот он, – мой связной». В кармане заранее разменянные «двушки». «Пора звонить». Я, уже выучил наизусть особенность этого таксофона, «глотающего» монетки. Набрав номер, придерживал двухкопеечный медяк пальцем, чтобы тот не провалился раньше времени. От волнения слегка вспотели ладони. После двух гудков трубку подняли, и аппарат сработал.

– Алло.

Я отпустил палец, и монета скользнула в аппарат, – он сработал во второй раз.

– Алло? – ещё раз прозвучал знакомый голос.

– Я приехал.

Трубку положили. «Ещё полчаса и можно подниматься». Приближаясь к подъезду, я вновь почувствовал волнительное сердцебиение. Код домофона отворил мне входную дверь. На лифте поднялся двумя этажами выше нужного, поскольку в тишине спящего дома звук лифтовых дверей становится особенно громким. Вышел на лестничную клетку. Спустился ниже на один этаж. «Отсюда хорошо видна дверь внизу, которая должна открыться, но сам я останусь неприметным, если появится незнакомое лицо. Здесь можно покурить в ожидании».

Минутная стрелка, как приклеенная к циферблату часов, еле двигалась. Наконец, дверь приоткрылась, и показалась она:

– Пойдём.

Она быстро провела меня к своей квартире сквозь коридор с соседними дверями. Мы зашли, тихо закрыв за собой дверь. Она приложила палец к своим губам, жестом направив меня в открытую дверь комнаты. Разувшись, я прошёл, ожидая её. Через минуту появляется она.

– Только что заснули, – прошептала она, подойдя ко мне.

– Милая, – я взял её руку, нежно целуя, прижимаясь к своим губам.

– Садись, – продолжает шептать она, усаживая нас на диван, – чаю хочешь?

– Нет, что ты, – так же шепчу я, не сводя с неё глаз.

– Чем занимался?

– Ждал вечера.

– Что, вот так, сидел и ждал?

– Не помню точно, что-то делал, наверное… Но всё это не важно…

– А, что важно?

– Только ты!

– Так нельзя. Тебе нужно найти себе кого-то.

– Я уже нашёл.

– Это всё глупости. Я тебе не нужна.

– Не говори так. Ты единственная, кто мне нужна.

Я повернулся к ней вполоборота, крепко взяв за плечи, и притянул к себе.

– Так я же не единственная, – пытается сказать она, хоть всё её существо, не слыша саму себя, покорно поддаётся моему влечению, – у меня дети, муж, ты помнишь?

– Я же говорил тебе, что усыновлю детей. Разводись.

– Глупенький…

В её улыбке скорбная печаль. И я, не дав ей договорить, прикрываю сладкие уста своим страстным поцелуем. Прижимаю к себе с неукротимой, но нежной силой. Мягкие губы любимой отвечают взаимностью.

«Боже мой! Как я её люблю! Всё отдать за неё…»

Она, повинуясь своему чувству, высвобождает любовную страсть. Её губы, щёки, волосы, вся она теперь его, а он её. Нет в этот миг больше никого и ничего на свете кроме них.

Моя рука, проскальзывая вниз, развязала пояс на её халате. Она, легко сбросив его, торопливо расстёгивает пуговицы моей рубашки. Сняв её через голову я, наконец, смог прильнуть к её обнажённому телу. Мы повалились на диван…

– Я так люблю тебя милая, ты даже не знаешь!

– Знаю, – с горечью в голосе говорит она, поправляя мне растрёпанные волосы.

– Я хочу жить с тобой, а не встречаться украдкой.

– Я тоже. Но ведь это…

– Ты любишь меня? – прервал я её.

– К несчастью… Стала бы я так рисковать, устраивая наши встречи?

– Не знаю…

– Пойдём на кухню, пить хочется. Тебе чай, или кофе?

Она накинула на себя халат. Я нашёл у дивана джинсы, быстро натянув их на голое тело. Мы тихо прошли мимо детской комнаты в кухню. Женщина поставила чайник на плиту. Закурила.

– Во что налить воды? – спросил я.

– Компот хочешь? Очень вкусный.

– Верю. Нет, мне простой воды.

– Вот, – она подала стакан с кувшином воды, – а знаешь, есть медовуха собственного приготовления. Попробуешь?

Я выпил воду залпом.

– Давай попробуем, – закуривая, согласился я, – никогда не пробовал.

Она достала из шкафчика бутылку тёмного стекла и налила в две рюмки мутной жидкости. Свет в кухне не зажигали, но уличные фонари достаточно освещали всё пространство. Мы чокнулись, и выпили по рюмке.

– Вкусно. И ты сама её делаешь?

– Почти сама, – она села на стул, усаживая меня рядом с собой, – у родителей есть несколько ульев. А соты после откачки мёда заливаем водой, остатки перебраживают.

Мы сидим с ней на кухне, глядя друг другу в глаза, разделяемые углом стола. Наши руки нежно держатся вместе. Нам ни на минуту не хочется отпускать друг друга, ведь эти встречи так редки, и так быстротечны.

– Ты, что вдруг загрустил? – ласково и участливо спросила она.

– Знаешь, я иногда чувствую себя вором. Ты всю неделю с мужем, а мне остаётся только эта ночь. Одна ночь!

– Тебе не нравится?

– Что ты, милая! – поспешил оправдаться я, притягивая к себе её нежные руки, – что ты, – склонив свою голову навстречу им, и став целовать их, – что ты? Я счастлив, быть с тобою хоть сколько-нибудь, сколько скажешь… Но я счастлив, и несчастлив я…

Прижавшись к её рукам, я замер. Потом подняв голову проговорил:

– Вот тут, кстати, я тебе стихи новые написал, с таким же названием.

– Хорошо. С каким названием?

– «И счастлив, и несчастлив я».

– Давай, я с удовольствием прочту.

– Кажется, в рубашке остались, – хлопнув себя по джинсам, вспомнил я, – в кармане рубашки.

– Мне очень понравились твои прошлые стихи. Я их часто перечитываю. Спасибо, – она встала, подойдя к плите с закипевшим чайником, – тебе чай, или кофе?

– Кофе.

Заварив растворимый кофе, она поставила чайник, но осталась неподвижно стоять у плиты. Я неотрывно глядя на неё, заметил это замешательство. Встал. Подошёл к ней сзади. Обхватил руками в кольцо её плечи, прижимая к себе. Она откинула голову назад, мне на плечо.

– Что с той, милая моя?

– «Одна ночь», – процитировала она мои слова, сказанные раньше, – а ведь она у нас с тобой последняя.

– Как последняя? Что-то случилось?

– Да. Я больше не смогу отправлять мужа к своим родителям на выходные. Он им там всё доделал. И вообще мы теперь все вместе поедем к ним в отпуск. Они очень ждут и меня, и внуков… Так что, эта ночь у нас с тобой последняя.

Пауза повисла в ночи. Ни возражать, ни опровергнуть данную новость мне было нечем. Ещё с минуту мы стояли молча.

– Пойдём, – вдруг повернулась она, крепко взяв меня за руку.

Она увела меня обратно в комнату. Мы страстно любили друг друга почти до изнеможения.

Вернувшись на кухню, выпили холодный кофе. Закурили.

– Боже мой, ну где же ты был раньше? – вдруг вырывается у неё с болью, – ну найди же ты себе кого-нибудь, прошу тебя.

– Я не могу жить без тебя, – провёл рукой по её волосам.

– Ну, что мне с тобой делать?

– Выйти за меня замуж.

– Ты, помнишь, что я старше тебя?

– Это не важно.

– Я знаю, что для тебя это не важно. Но это важно для меня.

– Почему?

– Да потому, что через несколько лет я постарею, а ты всё также останешься молодым и красивым.

– Я тоже постарею.

– Брось, – грустно улыбнулась она, – ты ведь понял, о чём я говорю. Ты будешь на молоденьких смотреть, а я, сидя дома сходить с ума от ревности.

– Не буду. Ты у меня одна.

– А дети? Ты разве своих детей иметь не хочешь?

– Ты мне родишь.

– У меня уже есть двое.

– Будет трое.

– Какой ты упрямый. Я старая для тебя!

Она посмотрела мне в глаза с преданной щенячьей любовью. С надеждой на то, что я хотя бы попытаюсь образумиться. Но, видимо мой взгляд «сказал» ей обратное. Она с грустью взяла мои руки в свои:

– Зачем ты тогда пошёл провожать меня? – она уткнулась в моё плечо, – что ты нашёл во мне?

Её волосы оказываются перед моим лицом. Сладостно вдыхая их аромат, я бережно погладил их.

– Что же нам делать, милая?

– Не знаю. Отпусти ты меня. Женись, что ли уже на ком-нибудь. Ну, неужели тебе девок не хватает? Ведь табунами за тобой бегают, я знаю.

– И жить без любви?

– Но я живу.

– Зачем? Кому всё это нужно, чтобы мы так мучились?

– Моим детям. Мой муж меня очень любит. Дети любят его. Я не могу всё бросить.

За окном стремительно светлеет. Майская ночь растаяла в солнечных лучах. Лишь воскресное утро оставляет улицы города безлюдными.

– Скоро пять часов. Тебе пора уходить.

– Да, я знаю.

– Иди, пока соседи не зашевелились.

– Я иду.

– Приедешь, спать ложись.

– Спать?

– А я лягу. Дети встанут, спать не дадут.

– Ты позвонишь мне?

– Позвоню. Иди.

Она обвила мою шею своими руками и целует так, будто прощается со мной навсегда. Впрочем, мы каждый раз прощаемся с ней навсегда.

Снегурочка

Новый год – любимый праздник многих!

– Мой, тоже! – раздался голос из-под праздничной ёлки, – особенно с момента, когда потихоньку начинаешь прощаться со «Старым»…

– Почему «потихоньку»?

– Некоторые считают, что «Старый год» можно успеть проводить, сев за стол в одиннадцать часов.

– И правильно. Вам, что часа мало?

– Конечно, мало. Странный вопрос. А вспомнить всё хорошее… А поговорить…

– Да, ладно. Вам бы только выпить.

– И выпить приходится, для памяти. Вот Вы заметьте: рюмка – мысли просветляет, вторая – память пробуждает, расшевеливает… Ну, а уж третья, – и поговорить…

– Атас, директор!

Лидия Сергеевна – директор детского сада, царственной походкой вошла в актовый зал вверенного ей учреждения.

– Когда закончите наряжать ёлку, пожалуйста, Алексей Петрович, проверьте ещё раз гирлянду на уличном Снеговике. Как-то она не так мерцает, как в прошлом году.

– Конечно. Только ведь я понятия не имею, как она моргала в прошлом году. Я только с сентября у Вас работаю.

Лидия Сергеевна немым пристальным дозором обошла актовый зал. Отсутствие замечаний свидетельствовало о полной удовлетворённости «Хозяйки медной горы», как в шутку и за глаза прозвал её новый электрик, он же и плотник – Алексей Петрович.

– А, что Петрович, серьёзная жена-то у тебя? – продолжил прерванный разговор, после ухода директора, Николай – учитель физкультуры и дополнительных занятий по ОФП.

– Нормальная, жить можно.

– Алексей Петрович, – вступила в диалог Элеонора Семёновна, – преподаватель музыки, пения и режиссёр – постановщик детских утренников, – так Вы, во сколько начинаете провожать «Старый год»?

– По-разному. Строгого расписания у меня нет. Однако заначка всегда должна быть в боевой готовности.

– Марина Николаевна, – обратился молодой физрук к учителю английского языка, – а ты дома Новый год встречаешь?

– Естественно, вот только не скажу в каком, – лукаво улыбнулась молодая девушка и молодой специалист, недавняя выпускница университета.

– Кокетничаете!?

– А ты в гости набиваешься, или хочешь пригласить?

– Мариночка Николаевна, я, как человек необременённый семейными узами готов к любому варианту.

– Коленька, а мама пустит?

– Мне двадцать шесть; уверен – пустит.

– А вот моя, не пустит.

– Я попрошу её.

– Она тебя не пустит. Ну и меня тоже.

– Стремянку уношу, – огласил Петрович, вылезая из-под ёлки, – так что, здесь точно отмечать не будем?

– Алексей Петрович, это же детское дошкольное учреждение, – удивилась Элеонора Семёновна, – не вздумайте принести сюда свои заначки. Лидия Сергеевна Вам устроит такой фейерверк.

Новогодний утренник в детском саду проходил в один день, но в два этапа. Небольшой зал просто не позволял одновременно вместить в себя всех детей с их родителями, бабушками и дедушками. Сначала, поздравляли самых маленьких детишек. Потом шли старшие группы. Для полноценного утренника пригласили Деда Мороза со Снегурочкой из подрабатывающих студентов. В них дети гарантированно не смогли бы опознать работников детсада. Костюмы у студентов свои. Гонорары меньше, чем у профессионалов. А по необходимости, свободные воспитатели, или другие работники могли подыграть приглашённым, нарядившись лисичкой, зайчиком, или Бабой Ягой, в зависимости от сценария. Прежний электрик – плотник практически был штатным серым волком, похищающим то мешок с подарками, то разноцветные огоньки с новогодней ёлочки. Петрович категорически отказался пугать ребятишек, чем вынудил Элеонору Семёновну откорректировать сценарий праздничного мероприятия.

Николай, в образе Кощея Бессмертного, согласился похитить Снегурочку. Флуоресцентная краска на чётном трико под ультрафиолетом, в совокупности со спортивной подготовкой исполнителя, должны были произвести впечатляющий эффект на детей и их родственников.

Элеонора Семёновна распечатала новый сценарий детского утренника. Раздала экземпляры директору, воспитателям и другим, задействованным в мероприятии лицам с пометками музыкального оформления. Музыка, – являлась переходным элементом смены действий и ориентировала всех участников праздничного мероприятия. Каждый сказочный или реальный персонаж обязан был знать, в какой музыкальный момент он должен оказаться перед зрителями, что сделать, сказать, и когда исчезнуть. Первая, она же генеральная репетиция прошла подобающе коряво со шпаргалками, шутками, замечаниями, исправлениями. Деда Мороза со Снегурочкой заменяли Петрович с Мариной, не задействованные в утреннике, что позволяло им импровизировать и хохмить с большей непринуждённостью. Приглашённому Деду сценарий отправили факсом. Им не впервой, справляться без репетиций. А хороводы, песенки, снежки и прочие детские потехи всегда в арсенале любого затейника.

В день утренника Николай разволноваться. Не стал завтракать, лишь выпил крепкий кофе. Он не боялся ребятни. Легко проводил с ними все спортивные занятия. Дети его любили, с удовольствием участвовали во всех мероприятиях проводимых как в зале, так и на улице. Родителей Николай тоже не смущался. С детства занимаясь в спортивной школе, он многократно выступал на соревнованиях самого разного уровня. Такие залы всегда были полны родителей, дедушек, бабушек. Вот только на сцену он никогда не выходил. Хотя это и не совсем сцена: просто зал с ёлкой, где по краям сидят на лавках, стульях дети, их родные. Но всё же: костюм, слова, музыка, а по краям сидят зрители… Бравада, ещё вчера уверенно присутствующая в нём на репетиционном прогоне, пропала напрочь. Ведь это его первый и кажется последний Новый Год в детском саду. Ему обещали вакансию тренера в спортивной школе, куда он перейдёт следующим летом. Там наконец-то он сможет заняться своим любимым делом на более серьёзном уровне. Николай станет тренировать ребятишек и сможет готовиться сам, продолжая свою спортивную карьеру.

Снеговик в переливающейся гирлянде по-праздничному красочно встречал маленьких обитателей детского сада. Некоторые родители фотографировали своих детей рядом с улыбчивой скульптурой из снега.

Всю предновогоднюю неделю не прекращались осадки. Декабрьский план по снегу зима выполнила с лихвой. Тяжело вздыхали дворники, но радовались дети, забрасывая друг друга снежками. Ледяные горки собирали вокруг себя всё большее количество желающих подвергнуть себя скользкому аттракциону. На территории детского сада каждая площадка всех возрастных групп красовалась своей скульптурной композицией. Дворник с охранником, и Петровичем, активно снабжали детей материалом для изваяний. Убранный с дорожек и катка снег превращался в колобков, снеговиков, лисичек и даже в крокодила. Однако Снеговик – исполин к возведению, которого приложили свой посильный труд многие, выглядел апофеозом снежного творчества. Его лепил охранник, некогда обучавшийся изобразительному искусству. Активную помощь ему оказывал Петрович. Многочисленные советы дворника мастера игнорировали. Раскрашивание было поручено преподавателю ИЗО. Метёлку и ведро, впоследствии расписанное под финифть, взяли у дворника. Фартук с морковкой у поваров. Гирляндой занимался всё тот же Петрович под пристальным руководством самой Лидии Сергеевны.

Предпраздничная суета царила в актовом зале. Николай с Алексеем Петровичем заносили в зал дополнительные стулья и скамейки для участников и гостей, пожелавших присутствовать на Новогоднем празднике. Воспитатели проверяли мешки с подарками для своих групп, сверяясь с численностью детей прибывших на завтрак. Подписанные мешки прятали под ёлкой. Большая, нарядная лесная гостья упиралась своей макушкой в потолок. Под её пушистыми ветвями легко разместились все подарки. Элеонора Семёновна раскладывала перед музыкальным центром диски, согласно своему сценарию.

Всё шло по плану, кроме одного: не было Деда Мороза. Лидия Сергеевна в напряжённом волнении ждала Мороза с внучкой. Студенты – выпускники, подрабатывающие на детских утренниках, неприлично опаздывали. Марина боялась попасться директрисе на глаза, ведь это именно она посоветовала руководству пригласить на мероприятие своего хорошего знакомого.

Знакомый с посохом, мешком и девушкой появились почти в критический момент. Лидия Сергеевна, уже собираясь вносить серьёзные коррективы в сценарий, вышла к актовому залу, где вдруг в упор, столкнулась с высоким молодым человеком. Статный, с огромным мешком и серебристым посохом он, грудью заслонял свою напарницу, принимая огонь на себя. Но не успела директриса открыть рот, как была завалена лавиной поздравлений, извинений, вопросов, возмущений и негодований на бездействие городских коммунальных служб. Вынужденные: «Бросить свой автомобиль из-за невозможности проехать они продираться сквозь огромные сугробы, чтоб не огорчить маленьких детишек». Выскочившая из своего укрытия «англичанка» уволокла «опозданцев» в кабинет заместителя по учебно – воспитательной работе, отданный на праздник под гримёрку.

– Сашка, блин, какого чёрта? – зашипела на парня Марина, стараясь быть строгой, но негромкой, – я, как мышь тут прячусь от нашей…

Поцелуй Александра остановил гневную речь преподавателя.

– С Новым годом, Мариночка!

– До Нового года ещё дожить надо, – ласково ответила раскрасневшаяся учительница.

– Вот, знакомься, – Вика, – моя Снегурочка.

Девушка быстро поздоровалась, распаковывая мешок с костюмами.

– Ты всё помнишь? Снегурочку похитят, а дети своими новогодними стишками её освободят. Ты там что-то поколдуешь… Ёлочку зажжёте, хороводы, – сам знаешь…

– Не волнуйся. Всё будет хорошо.

Лидия Сергеевна вошла в импровизированную гримёрку с суровым видом. Александр, успевший накинуть на себя атласную шубу, поправлял бороду перед зеркалом у двери. Вновь столкнувшись с Хозяйкой медной горы, он улыбнулся, широко раскинул руки в стороны, произнёс торжественно – приветственную речь теперь уже от имени Деда Мороза. Его сильный хорошо поставленный голос оставил каменную леди без реплик и комментариев.

– Лидия Сергеевна, позвольте… – подскочивший следом Николай попытался протиснуться в гримёрку.

Весть о том, что все в сборе поторопила его в кабинет заместителя директора. Во-первых, ему хотелось познакомиться со Снегурочкой, – естественное желание заранее увидеть ту которую ему предстояло похитить, да не один раз. А во-вторых, и в главных, для спектакля ему предстояло облачиться в «кощеево трико с костями». Зам по учебно – воспитательной работе собственноручно нашила тесёмки с флуоресцентной краской на костюм в виде скелета.

– Здрасьте всем! Ты – Мороз, – протянул он руку Александру, – а ты, стало быть, Снегурка.

Николай подошёл к Вике, стоящей к нему спиной тщательно поправляющей свой полушубок. Снегурочка повернулась, чтобы шагнуть в направлении двери, где висело зеркало, но уткнулась в грудь физкультурника.

– Извините…

– Да, что Вы, – вдруг сконфузился Николай, увидев Вику.

– Ну, вот и перешли на «Вы», – подметил Дед Мороз, – ты, что ль похититель злобный и коварный? Смотри… Заморожу!

Николай отступил в сторону, освобождая проход к зеркалу.

– Хм, тебе трико пойдёт, – добавил Александр, указывая на вешалку с костюмом на дверце книжного шкафа, – стало быть, Кощей. Не холодно в одних костях-то?

– Бессмертный я! – ответил Николай, не поворачивая головы, – не замёрзну. А вот тебе попотеть придётся. У нас отопление хорошее…

– Ладно, ребята, – напомнила о себе Марина, – я побегу сказать, чтобы детей рассаживали, родители уже в зале. Вам дам знать светом! Вы поняли меня? – спросила англичанка, скрылась за дверью, – моргну светом!

Николай молча переодевался, лишь слушая, как Александр с Викой уточняют детали утренника. Он встал перед зеркалом. Обильно выкрасил себе лицо белым гримом. Взял чёрную краску, собираясь подрисовывать очертания черепа и оттенить на нём впалые места. Рука с кистью, однако, чувствовала себя не совсем уверенно. Зеркальное отражение всё пыталось сделать наоборот. Николай шёпотом бранился, выказывая признаки раздражения.

– Давайте я, – подошла к нему Вика, заметя замешательство своего злодея.

– Пожалуйста, – он протянул ей кисть и краску.

Вика взяла грим, ловкими движениями кисти нанесла на неё необходимое количество краски, внимательно всмотрелась в выбеленное лицо Николая и принялась приводить его к виду Кощея Бессмертного.

Он молча смотрел на внимательное, сосредоточенное лицо Снегурочки. Её большие красивые глаза приковали к себе взгляд Николая. Серебрящаяся на ресницах тушь превращала их в колдовские. Сам он, потерявшийся в пространстве и времени заворожённо впитывал её в себя, не моргая. Она же словно не раскрашивала злодея, а создавала произведение искусства. Её твёрдые, уверенные движения успокоили его, а лёгкая нежность прикосновений погрузила злодея в эйфорию. Он попытался незаметно вдохнуть в себя её прекрасный аромат. «Чем она так изумительно пахнет? – подумал он». Ему захотелось наполнить всё своё тело божественным запахом этой волшебной Снегурочки, чтобы сохранить его в себе, как можно дольше. Он прикрыл глаза…

– Но-но, – неожиданно вмешался Александр, – не очень страшным его делай, мы к детям всё-таки идём!

– Тогда хватит, – улыбнулась Вика, довольная результатом своей работы.

Внимательное, милое лицо гримёрши, улыбалось волшебными снежинками сказочной внучки. Маленькие ямочки на щеках Снегурочки, чуть проглядывавшие из-под румян, подкупали своей детской непосредственностью. А взгляд, превратившийся в лукавый, как-то по-особенному теперь смотрел на Николая.

– Страшный, о-ой! – констатировала она, отдавая новоиспечённому Кощею краску с кисточкой.

– Ребята, через пять минут начинаем, – проговорила голова Марины, занырнувшая в кабинет, – я вам светом в коридоре моргну. Дверь пусть будет приоткрыта. Ждите!

Свет вскоре погас и сразу зажегся, это был сигнал. Снегурочка с Дедом Морозом торжественной походкой направились в актовый зал. Николай ждал своего выхода. Когда свет снова погас, а в коридор из зала стали проникать ритмичные звуки «Танца с саблями» Николай понял: «Пора». Настал момент дебюта физрука.

Ворвавшись в зал, он обернулся вокруг ёлки, потом к родителям. Сделал ещё один круг вдоль сидящих вдоль стен малышей. Визг и смех, сопровождавшие его сольное выступление свидетельствовали о неожиданном, но не очень страшном появлении сказочного злодея. Николай очень старался придать своим движениям неуклюжесть и угловатость. Конечно, не обошлось без использования ряда движений из восточных единоборств, которыми он занимался с малолетства. Видимо отчасти это и выдало в Кощее физрука. Слёз с испугом не было. «Пора похищать Снегурку, – решил Кощей». Пока Ворона – соучастница отвлекала Дедушку, злодей схватил внучку за руку, увлекая её за собой ещё на один круг. Снегурочка безнадёжно сопротивлялась коварному Кощею, пока детишки пытались докричаться до Деда Мороза. Николай вытащил Вику в коридор. Не отпуская руки Снегурочки, забежал с ней в кабинет.

– Ну, ты даёшь! – выдохнула с облегчением Вика, – меня-то, зачем через весь зал таскал? Вокруг ёлки?

– Что бы все видели, что ты не сама ушла. А что не надо было?

– Не знаю… Ты танцами не занимался?

– Нет. Только единоборствами.

– Это я заметила. Меня уже можно отпустить.

Николай разжал руку, освободив ладонь своей пленницы. В кабинете повисла немая пауза. Вдруг дверь резко распахнулась:

– Я дам знать, когда тебе пора обратно, – проговорила голова Марины в приоткрытою дверь. Она на мгновение замерла, внимательно оглядывая сказочных персонажей, стоявших друг перед другом, и скрылась.

– Тебе ведь больше не выходить? – нарушила тишину Вика.

– Ещё один заход будет, со старшими.

– Ну да, конечно. Значит, пока Кощеем побудешь?

– Конечно, – улыбнулся Николай нарисованным лицом, – и снова украду тебя.

– Ах да, конечно, – Вика ответила улыбкой, глядя в глаза своего похитителя.

Он взял её за руки:

– Не больно было?

– Нет. Смешно.

– Почему?

– А меня давно уже никто вот так не таскал за руку… Разве что мама… в детский сад.

– А мы и есть в детском саду, Лисичка…

– Лисичка? Я Снегурочка. Почему лисичка?

– Не знаю. У тебя сейчас глаза, как у лисички.

В дверь постучали. Из чуть приоткрывшейся щелочи послышался голос Марины:

– Вика, Снегурочку освободили…

– Я иду! – ответила она, не отводя глаз от Николая.

Пятясь к двери, Вика не отводила от него своего взгляда и не пыталась высвободить рук. Коля следовал за ней.

– Кхе-кхе, Кощею рано! – вмешалась Марина, отсекая рукой Вику от Николая.

Она пихнула физкультурника вглубь кабинета, плотно закрыв дверь.

Через полчаса веселье малышей закончилось. Довольные карапузы, ведомые воспитателями, расходились по своим группам, прижимая к груди новогодние подарки. Дед Мороз со Снегурочкой вернулись в гримёрку. Марина, освободившаяся раньше, успела заварить чай и распотрошить один из детских подарков – теремков. Александр снял шапку с бородой.

– У-у, конфетки… – потёр он руки, – я ещё не завтракал.

– Шоколадные – девочкам! – распорядилась Марина, – карамель грызи с печеньем.

– Карамель Кощею, у него зубов много. Мне, если никто не возражает – печенье.

Вчетвером, они, весело обсуждая детские выступления и свои оплошности, не заметили, как открылась дверь.

– Посерьёзнее, пожалуйста, – обратила на себя внимание Лидия Сергеевна.

– Мне? – попытался отвлечь внимание директора на себя физрук.

– К Кощею претензий нет, – резюмировала «Хозяйка медной горы», удаляясь из кабинета.

Вторая серия утренника началась, как только новые зрители и участники собрались в зале. Дед Мороз со Снегурочкой вышли в коридор, а злобный Кощей замер у двери в ожидании звуков танца Арама Ильича Хачатуряна. Ему не терпелось похитить у детей Снегурочку. На сей раз это желание буквально горело и колотилось в его груди. Никогда ещё он не испытывал такого чувства. Одновременное нетерпение, волнение, желание и страх. Страх перед ничтожно малым отрезком времени, на которое он сможет украсть Вику. Да, именно украсть. «Вот он, – сигнал»! Под звуки искромётного танца Николай ворвался в актовый зал. В необъяснимых и неповторимых конвульсиях он описал положенные круги, чуть не влетев в ряды с приглашёнными родственниками, схватил Снегурочку, и был таков.