Читать книгу: «Яблочный пир. Книга-факсимиле», страница 3

Я ходил по своей усадьбе героем. Ещё бы! У меня в саду росли не только те яблони, что у Рудого, но и культурные сорта, в том числе знаменитый Апорт.

Наступила осень. Надо было подумать о надвигающейся зиме с её морозами. И вот я задумался над вопросом: как быть с посаженными культурными яблонями. Поступить ли мне так же, как Рудый, или принять какие-то меры по их защите.

Решил всё-таки на первую зиму чем-нибудь их прикрыть. Когда подмёрзло, взял я рогожи и обернул ими три моих культурных яблони.

Пришла весна. Солнце стало пригревать землю. Появилась зелень. Пора было снимать рогожи с яблонь. С тревогой смотрел на них. А что если они помёрзли? Рогожа все-таки очень слабая защита от наших морозов.

В конце апреля приступил я к удалению рогожек. Когда их снял, каждое деревце стало расправлять понемногу свои прутики, как будто им надоело быть связанными непривычной одеждой.

Смотрю, у Боровинки чуть-чуть показались темно-красные, как бисеринки, почки. «Значит, жива», – обрадовался я. Грушовка немного позже тоже тронулась в рост. А вот Апорт не проявлял никаких признаков жизни. А его-то мне особенно хотелось иметь. И взял я его именно из-за того, чтобы доказать маловерам, что здесь можно выращивать не только сибирку или китайку, но и Апорт. И вот, он, мой Апорт, стоял, ни жив, ни мёртв.

«Неужели, – думал я, – совсем он погиб?»

Так ходил я около него несколько дней. В конце концов, оказалось, что вся его крона (верхняя разветвленная часть дерева) помёрзла, кора на ней сморщилась, почки засохли. Подождал я ещё несколько дней и заметил, немного ниже кроны новый побег, а внизу, чуть выше места прививки ещё два побега.

Тогда я взял пилу и срезал верхнюю часть дерева с обмёрзшей кроной. Место среза сгладил острым садовым ножом и смазал садовым варом. После этой операции дерево выглядело изуродованным, жалким калекой.

Следовало бы удалить и нижние побеги, но я вспомнил совет главного садовника Московского сельскохозяйственного института Р. И. Шредера: если яблоня мороза не выдерживает, то следует придать ей форму горизонтальной шпалеры. При ней растение не пускается вверх, а растет в лежачем положении.

Так я и сделал. По ту и другую сторону яблоньки вбил по колышку. Между ними натянул проволоку, и когда побеги внизу достаточно подросли, согнул их почти под прямым углом на высоте двадцати пяти – тридцати сантиметров и привязал их к этой проволоке. Пусть ветви растут в обе стороны от ствола, параллельно земле.

В это же лето купил я ещё маленькую вишенку. Хозяйка сада не советовала её брать:

– Каждый год она вымерзает, и ни разу ещё не давала ягод. Это ведь вишня – Шпанка.

Поглядел я на нежную вишенку, и захотелось иметь её в своем саду. «Может быть, приживётся у меня», – подумал я. Купил и посадил её в самый тёплый угол сада: к стене соседней бани на юго-запад.

А как только выпал первый снег, я всю вишенку забросал снегом. Вместо куста образовалась снежная куча. Мой Апорт тоже покрыт снегом, как тёплым одеялом. Под ним и вишенка Шпанка и Апорт прозимовали хорошо.

Мои путешественники

Всё было хорошо, и можно было бы радоваться, глядя на свой маленький сад. Но я не был доволен. Что за сад, в котором посажено три культурных яблоньки да несколько саженцев? Не о том мечтал я.

Мне хотелось иметь много сортов яблонь, вишен, груш, чтобы испытать их в нашем климате.

Жадно читал я всякую литературу по садоводству, выписывая разные прейскуранты. И тогда же решил выписать растения из разных мест, близких к нашему климату.

Написал письма в три места: в имение Новинки, близ Нижнего Новгорода (теперь Горький), в деревню Кизер, на реке Вятка, и в Красноярск.

Весна тогда была ранняя, теплая, с ветрами-суховеями. Ждал я, ждал своих растений – никак не мог дождаться.

Первыми прибыли деревца из деревни Кизер. Ехали они ко мне свыше трех недель.

Но не в таком виде ожидал я встретить своих путешественников. Кроны яблонь Черного дерева и Антоновки полуторафутовой совсем засохли, кора сморщилась.

Следом за кизерскими, приехали деревца из Красноярска и тоже с засохшими кронами.

Но больше всех досталось растениям, отправленным с берегов Оки. Они путешествовали больше месяца и совсем пересохли: их корни не обложили мхом.

Что мне было делать? Кинулся я искать совета в литературе. В книгах в таких случаях рекомендовалось выкопать в земле канавку, глубиной сантиметров семьдесят, положить в нее растения, засыпать рыхлой землей и поливать водой в течение двух-трех недель. И тогда растения справятся.

Время было позднее. Стоял уже конец мая, вокруг все зеленело, а мои дальние путешественники только что прибыли.

Я решил поступить иначе. Взял железную ванну, налил воды и опустил туда корни растений. Место для яблонек я приготовил заранее. Выкопал две канавы, глубиной в полметра и шириной в метр. Немного подальше выкопал такие же ямки. В середину каждой ямки вбил колышек и вокруг каждого из них почти доверху, конусом набросал земли.

В день посадки вышла в сад моя семья.

Работа закипела. Я ставил яблоньку к колу на кучку земли, жена брала её за верхушку и поддерживала, пока 15 летний сын Валериан подбрасывал землю. Я расправлял корешки и зорко следил, чтобы не образовалось между ними хотя бы небольшой пустоты. Двухлетняя Галя таскала воду в красных игрушечных ведерках и поливала посаженные яблоньки. К вечеру всё было посажено и полито.

Дня через два земля осела, и я сам подвязал яблоньки к кольям.

Теперь на месте свалки высовывались из земли десятки маленьких некрасивых, пока голых деревцев.

Как изменилась моя усадьба! Чего, чего теперь тут только не было!

Тут было двадцать культурных яблонек разных сортов, пятнадцать сеянцев Рудого, три груши, четыре культурных вишни, шесть кустиков вишни неизвестных сортов, малина белая, пять сортов красной малины, ирга, смородина чёрная обыкновенная и чёрная таёжная, смородина белая, красная, синяя, слива уссурийская, барбарис, крыжовник зелёный гладкий, зелёный мохнатый, крыжовник красный, ежевика, клубника, земляника, рябина, черемуха, калина.

Тут же были тополь, липа, сирень, шиповник, роза «Царица севера», жасмин, клён американский ясенелистный, бузина, татарская жимолость, берёза, ель, вереск, жёлтая акация, верба. Я живо представил себе, как зазеленеет и расцветёт мой сад.

Вскоре приехал ко мне Рудый.

– Ну-ка покажи, что насадил? – спросил он.

– Пойдём, погляди. Теперь всё у меня есть.

Осмотрел он мои деревца и сказал:

– Всё погибнет. Вот разве что красноярские сохранятся…

Промолчал я: неприятно было мне это слышать.

Ходил я от одного растения к другому и с тревогой всматривался, как они живут, как себя чувствуют.

У многих пришлось срезать засохшие ветки. У яблоньки гибрида хутора Благодатного, что прибыл из Красноярска, из всей кроны осталась живой только ветка, остальные пришлось срезать.

Большинство саженцев выглядели слабыми, болезненными, полузасохшими кустиками.

Надвигалась зима. Надо было чем-то защитить моих питомцев от мороза. Стал я собирать рогожи, мешки, кули и завертывать в них кроны растений.

От более надежной защиты от мороза я опять-таки сознательно отказался. В этом случае я рассуждал так: «Если гибнуть, так пусть гибнут теперь же».

Но некоторое прикрытие мне казалось необходимым, как необходима, бывает более теплая одежда для слабых людей.

Как и следовало ожидать, в первую же зиму совсем померзли яблоньки: Налив красный, Штрейфлинг, Черное дерево волжское и Антоновка полуторафутовая. Погибли совсем и обе груши и малина суперлятив. У Ренета Крюднера и Черного дерева Лифляндского померзли все кроны. У сливы уссурийской померзла вершинка, и появилось камедетечение.

Но что, же было причиной гибели моих путешественников? Уральские морозы?

Нет, климат Урала тут ни при чем. Виноват был главным образом я сам.

Моя первая ошибка была в том, что я выписал деревья весной. Ведь я знал, что им предстоит совершить длительное путешествие, да еще с пересадкой с парохода в вагон поезда.

Вот если бы я выписал деревья осенью, тогда другое дело. Осенью обычно сыро, прохладно, и тянется осень дольше, чем весна, и потому задержка растений в пути не так сильно отразилась бы на них.

И вторая моя ошибка в том, что я не прикопал растения так, как рекомендовали мне книги.

Растения же были плохо упакованы. Корешки – самая важная часть растения – не были обложены мокрым мхом. Они, как рыба, вынутая из воды, стали умирать от губительного сухого воздуха.

Я же не принял всех мер, чтобы их оживить. Поэтому растения стали гибнуть одно за другим: одно – раньше, другое – позже. Они не имели в себе достаточно сил, чтобы бороться с уральскими морозами.

Меня радовали только вишни. Во второй половине мая они зацвели. Особенно много было цвета на местной уральской вишне. Ростом она доходила мне всего до пояса. Настоящий карлик! Вся в цветах, стоит как пышный букет.

У вишни-Шпанки цветы были самыми крупными.

После работы, я часто садился в складное садовой кресло и любовался цветением вишни. Невольно вспомнились слова поэта:

«Как молоком облитые,

Стоят сады вишневые,

Тихохонько шумят…»

Уже отцветали вишни, как вдруг в конце мая пал сильный иней. Вода в кадке замерзла. Температура упала до 2,2 градуса ниже нуля. Цветы и завязи плодов померзли, и только кое-где внизу, у самой земли, под прикрытием верхних ветвей, сохранились живые цветы. Они-то и дали нам первые ягоды. На местной вишне висели мелкие ягоды, кисловатые на вкус, зато на Шпанке встречались ягоды весом дог семи граммов.

«Ни разу она еще не давала ягод», – вспомнил я слова хозяйки. Теперь это уже была неправда. Шпанка дала свои первые ягоды.

На другое лето еще пышнее цвети вишни. Заморозков во время цветения не было.

Пришла к нам как-то соседка, увидела Шпанку в цвету, так и ахнула: – «Ну и красота!» после того каждый раз просила: – «Покажите мне еще раз красавицу».

А мой отец, семидесятилетний старик, никогда сроду не видавший вишневых кустов с ягодами, любовался ими и все говорил мне:

– Разводи больше вишенья…

Дали вишни большой урожай.