Читать книгу: «История Брунгильды и Фредегонды, рассказанная смиренным монахом Григорием. Часть 1», страница 3

Глава 4

Год 6069 от Сотворения Мира (561 год от Р.Х.), вилла Хильперика, Северная Галлия.

– Давай! Давай! Еще! Ты просто зверь! – Фредегонда визжала, плакала и кусалась, когда король Хильперик усердно пыхтел на ней. Он просто прикипел к этой девчонке, он увлекся ей настолько, что остальных наложниц почти забросил. Фредегонда выжимала его досуха.

– Я все! – он упал на спину в изнеможении. Сердце, казалось, хотело выскочить из груди.

– Ты мой лев! – Фредегонда куснула его за плечо. – Ты меня просто с ума сводишь!

– Правда? – довольно улыбнулся Хильперик, натянув одеяло из беличьего меха.

– Правда, – ответила девчонка, забившись ему под бок. – Обними меня, мой король!

В покои ворвался гонец, оставляя на полу лужи от тающего на одежде снега. Зима на улице все-таки. И тут окрестности Суассона, а не Марсель.

– Господин, король Хлотарь отдал богу душу! Меня послали сообщить вам об этом.

– Что-то еще просили передать? – деловито поинтересовался Хильперик.

– Нет, это все, – ответил гонец. – К вашим братьям тоже послали, но они далеко отсюда.

– Иди на кухню, тебя накормят, – сказал ему Хильперик.

– Чего ты ждешь, мой король? – промурлыкала Фредегонда.

– Ты это о чем? – удивился он.

– Твои братья далеко, гонец же ясно сказал. Ты можешь многое успеть.

– Точно! – воскликнул Хильперик. – Молодец, девка!

Он шлепнул Фредегонду по округлой заднице, от чего та довольно взвизгнула.

– Надо торопиться, я знаю, где лежит половина отцовской казны. Я должен успеть.

Он спустил на покрытый медвежьей шкурой пол босые ноги, натянул штанины, подвязал их к поясу, а потом надел кожаные чулки до колен. Потом Хильперик сунул ноги в туфли из козлиной шкуры и примотал их широкими лентами к икрам. Ленты он завязал под коленом. Тунику и толстый плащ Хильперик надевал уже на бегу.

* * *

Неделей позже. Вилла Берни. Окрестности Суассона. Северная Галлия.

Хильперик с отрядом прискакал к отцовской вилле, где, как он знал, были сложены немалые ценности в виде монеты, драгоценной посуды, тканей и мехов. Тридцать отборных воинов из знатных семей ехали с ним, привлеченные неслыханной наградой.

– Управляющего сюда, – он бросил поводья слуге и вошел в дом.

Невысокий старичок из грамотных римлян прибежал через пару минут, поспешно семеня больными ногами. Он испуганно уставился на молодого короля, понимая, что от этого визита не приходится ждать ничего хорошего.

– Ключи! – требовательно протянул руку Хильперик.

– Но, господин… Я не могу…, – растерялся управляющий.

– Король приказал! Ты совсем оглох, старая сволочь? – рыжий воин гигантского роста посмотрел на бледного старика в упор. – Или мне снять ключи с твоего трупа?

– Да, господин! Конечно, господин! – засуетился управляющий. – Вот же они! – он вытащил из-за пазухи связку массивных ключей, которую всегда носил на шее.

– Стол накрывай, – скомандовал Хильперик. – Если кто-то из моих воинов останется голодным или трезвым, то я тебя повешу на воротах. Ты понял меня, старик?

– Да, мой господин, я сейчас же распоряжусь.

По двору забегали слуги, ловя кур и свиней, а бабы на кухне загремели котлами, которые потащили на очаг. Прокормить такую ораву голодных и злых мужиков – непростое дело. А когда за это повесить могут, то еще и опасное.

Стол накрыли через час, на скорую руку. Суп из бобов, вареные яйца, сыр, каша из разваренного овса, сало и хлеб. Воины оживленно загомонили, угощение им выставили богатое. Франки расселись на длинные лавки, в мгновение ока заняв длинный стол. Напротив каждого в столешнице находилось выдолбленное углубление, куда клали пищу³⁰. В кувшинах несли вино, пиво и медовуху. Воины радостно зашумели, ведь выпить тут любили все. Деревянные и оловянные кубки наполнили до краев, а старший из воинов, помнивший еще чуть ли не самого Хлодвига, встал и проорал во всю глотку:

– За короля! Долгих лет щедрому и храброму королю Хильперику!

– Да! – заорали остальные. – За короля!

Воины выпили и жадно набросились на еду. Ячменные лепешки ломали руками и размачивали в вине и пиве. Кашу ели кусками хлеба и руками, сало нарезали поясными кинжалами и жадно совали в рот. Суп пили прямо из горшка. В то суровое время роскошный пир означал не то, что еда была вкусной, а то, что ее было много.

С каждым выпитым кубком становилось веселее, кое-кто затянул песни, а в зал на деревянных блюдах понесли жареных кур и свинину. Воины заорали в восторге. Наличие мяса в придачу к выпивке делало пир событием месяца для подавляющего большинства присутствующих. Кур рвали руками и жадно грызли, заливая жиром одежду, а грязные руки вытирали потом о волосы и чулки на ногах.

На дальнем конце стола зашумели сильнее, там явно разгоралась ссора.

– Драка! – заорали пьяные воины. – Наваляй ему, Хрольф!

В центр зала вышли двое изрядно пьяных франка, раздетых до пояса. Битая морда заживет, а одежда, она больших денег стоит. Ножи и мечи они сняли тоже. Хильперик улыбался, он был доволен. Ведь он сам подговорил Хрольфа устроить драку.

– Кто победит, получит серебряный кубок! – заорал король. Вокруг одобрительно зашумели. Вождь должен быть щедрым, иначе какой он вождь. Так, до первого боя…

– Твоя мать была шлюхой, – заорал Хрольф. – Ее вся деревня имела! Ты ублюдок, не знающий своего отца!

– Я тебя прикончу, сын шелудивой собаки! – заревел его противник и начал молотить кулаками. Хрольф от него не отставал. Каждое удачное попадание вызывало восторженные вопли у воинов, которые подбадривали своих бойцов. На победу стали биться об заклад. Впрочем, драка закончилась довольно быстро, ведь Хрольф был на редкость здоровым малым. Уже через пару минут его противник лежал на полу и пытался встать.

– Бой окончен! – заорал Хильперик. – Хрольф получает серебряный кубок. Он победил!

Воины восторженно заорали, вечер определенно удался.

После пары кубков с вином и медовухой, Хильперик прокричал:

– А теперь каждый получит награду за верную службу!

– Да-а-а! – заорали воины. Они уже были готовы идти за таким королем и в огонь, и в воду.

* * *

Три месяца спустя. Париж.

Хильперик стоял на мосту и ждал, когда придет на переговоры Хариберт. Самый сильный и буйный из братьев, любитель хорошей драки, женщин и выпивки. Хильперик сидел в осаде, потому что братья обложили его, как волка. Он успел объехать ряд городов, подчинив их себе³¹. Он надеялся, что захваченные города останутся за ним, но нет. Братья собрали войска и загнали его в Париж, где он сидел с преданными воинами. Горожане роптали: продовольствия в городе было не так чтобы много, а подвоз его становился все сложнее.

Вот он! С левого берега Сены на мост взошел Хариберт. Холодный ветер развевал зеленый воинский плащ, скрепленный золотой фибулой³² на левом плече. Жесткое волевое лицо брата выражало гнев и презрение.

– Здоров, Хариберт! – произнес Хильперик. – Что остальные не пришли?

– Сигиберт сказал, что зарубит тебя, как только увидит, – сказал тот в ответ. – Гунтрамн с ним пьет, чтобы он глупостей не наделал. Не буду тянуть. Мы предлагаем тебе выметаться из Парижа и вернуть то добро, что ты захапал после смерти отца. Потом мы сядем за стол и разделим отцово наследство по справедливости.

– А иначе? – поинтересовался Хильперик.

– А иначе мы осаду не снимем и поделим все сами, на троих, – хищно улыбнулся Хариберт. – Но ты этого уже не увидишь. Ты меня хорошо понял?

– Я тебя понял, брат. Как делить будем?

– А как дед Хлодвиг делил³³, так и мы поделим, – легкомысленно махнул рукой Хариберт, – что лишнее выдумывать.

– Так сейчас земель куда больше, чем тогда было, – удивился Хильперик.

– Те тоже по-честному поделим, – убедил его Хариберт.

– Тогда я согласен, – кивнул Хильперик. – Жребий бросать будем?

– Само собой, – подтвердил брат. – Боги определят каждому его долю.

– Тогда скажи братьям, пусть заканчивают пить. Наследство поделим, а потом выпьем.

– Ждем в лагере на закате, тебя никто не тронет, богом клянусь, – Хариберт развернулся и пошел по мосту.

Хильперик довольно улыбался. Он успел немало награбить. Придется, конечно, отдать что-то для видимости, но все равно ведь никто ничего не докажет.

На закате четыре короля сидели в шатре Хариберта, который, как ни крути, был старшим из них. Каждый из них держал в руках кубок, к которому периодически прикладывался. Такой ответственный вопрос тяжело решить на трезвую голову.

Хариберт бросил на стол четыре одинаковых деревянных палочки, на которых были нацарапаны буквы, соответствующие названиям столиц.

– Ну что, все готовы? – спросил Хариберт.

– Помолимся, – сказал Гунтрамн. Он склонил голову и зашевелил губами. Сигиберт последовал его примеру.

Старший брат бросил жребии в кожаный мешок и встряхнул его.

– Ну, помоги нам Святой Георгий, – сказал он. – Кто первый?

– По старшинству, – сказал Гунтрамн.

– Тогда я, – Хариберт сунул руку и достал жребий. – Мой Париж.

– Орлеан, – показал свою палочку Гунтрамн.

– Реймс, – сказал Сигиберт.

– Тогда мой Суассон, – Хильперик улыбался до ушей. Суассон был королевством отца. Самое маленькое и бедное королевство, но там жило множество франков, из которых и набирали ополчение. Сейчас они поделят остальные земли, с которых он потом будет собирать подати. Франки свои налоги отдавали кровью и не платили королю ничего.

– Ну, тогда все! Можно выпить, – сказал Хариберт.

– Как все? – у Хильперика вытянулось лицо. – А Аквитания? А Бургундия? А земли алеманов? А Овернь, Прованс? Мы их что, делить не будем?

– Это мы уже без тебя поделили, по-честному, – заявил ему Хариберт.

– Это называется по-честному? – завопил Хильперик. – Да у меня леса и болота одни! А у вас богатые города и лучшие земли на юге! Виноградники, поля, вы все себе забрали! Что тут честного? Вы же меня просто грабите!

– А когда ты отцовскую казну крал и города тайком под себя забирал, как последний вор, это тоже по-честному было? – посмотрел ему в глаза Сигиберт, едва сдерживая ярость.

Он был самым воинственным из братьев и не вылезал из походов с отцом. Он бился с саксами, алеманами и готами, и полководцем стал отменным. Хильперик отвел глаза. Сигиберта он ненавидел искренне и от всей души. Ну и завидовал ему сильно.

– Ты получил то, что заслуживаешь, – это сказал Гунтрамн, который считался любимцем всех священников королевства³⁴, несмотря на свою жестокость, коварство и наличие гарема. Он очень щедро жертвовал на церковь. На фоне своих необузданных братьев трусоватый и острожный Гунтрамн казался образцом смирения, что, впрочем, не помешало ему лично зарубить двух братьев своей жены. Широкой души был человек.

– Если ты чем-то недоволен, можешь начать войну, – сказал ему Хариберт. – Мы не возражаем. Да, братья?

Ответом ему стали угрюмые кивки и хмурые взгляды исподлобья. Хильперик выругался и выбежал из шатра. Ему больше не о чем было разговаривать со своими родственниками. Войну на три фронта он не выдержит. Ну ничего, он будет ждать, он еще возьмет свое.

* * *

Фредегонда рассматривала вышитые туфельки, которые подарил ей король. Их явно изготовил хороший мастер с юга, уж больно аккуратные стежки на верхнем шве. Да еще и узоры красивые сделал. Жесткой подошвы у туфель не было. Кусок козлиной кожи мехом внутрь свернули в виде стручка и сшили сверху. Вот и вся работа, казалось бы. Но туфли стоили очень дорого и подносились женщине как «утренний дар»³⁵. Она раньше о таких и мечтать не могла, простая служанка ведь. Она до самых холодов босой бегала, а когда становилось совсем невмоготу, обматывала ноги тряпками и надевала простые кожаные поршни.

За последний год она отодвинула в сторону и всех наложниц, и эту глупую корову Аудоверу. Муж охладел к жене окончательно, чего та старательно не замечала, занимаясь троими сыновьями. Королева и до этого к мужу была довольно равнодушна, да и о какой любви может идти речь, если он спал с ней с двенадцати лет, и никакой радости ей этот факт не приносил совершенно. Сейчас король стал куда реже ее донимать, так, заглядывал раз-другой в месяц, да и все. Аудовера даже радовалась про себя, ведь последние роды уж очень тяжело прошли, она чуть богу душу не отдала. Так что, как ни странно, отношения со служанкой у нее складывались вполне дружелюбные, и та по-прежнему пересказывала ей все сплетни, приводя доверчивую как ребенок госпожу в немалое изумление своей осведомленностью.

Фредегонда, которая отличалась волчьей хваткой и наблюдательностью, аккуратно управляла своим господином, делая ему тонкие намеки так, чтобы он искренне считал, будто это его собственные мысли. Она была любезна и улыбчива, что в сочетании с броской красотой и остроумием, делало ее в глазах короля самой желанной из всех его женщин. Фредегонда всегда оказалась весела и доступна, ничего не просила прямо, никогда не ныла и не жаловалась на других наложниц. Ему было легко с ней. И именно это неумолимо тянуло к ней Хильперика.

Они вполне обжились в Суассоне, заняв старый дворец Хлотаря. Королевство было небольшим, бедным и дико скучным. Из развлечений – только свадьбы в семьях знатных франков, которые заключались в еде от пуза, пьяном пении, деревенских танцах и мордобое. Еще король объезжал города и села, где можно было собрать невеликую дань и накормить вечно голодную свиту за чужой счет. Север страны не шел ни в какое сравнение с богатейшими южными городами, которые достались братьям короля. Здесь не было риторических школ, как в Орлеане, Бордо, Лугдунуме или Марселе. Тут не водилось ученых людей, которые могли вести умные разговоры, а весь досуг знати заключался в ведении хозяйства, охоте и пьянстве. Но Фредегонде этого оказалось вполне достаточно. Она обживалась в новой роли и аккуратно расчищала себе место под солнцем. Оболганных соперниц, которых она посчитала опасными, с позором изгоняли или выдали замуж за воинов. А остальные были нужны ей скорее для того, чтобы оттенять ее красоту и легкий характер. Избавляться от других наложниц Фредегонда не посчитала нужным. Хильперик был тот еще кобель, а потому пусть все происходит под ее контролем.

Она сидела у очага и смотрела на огонь так, как это делали сотни и тысячи поколений ее предков. Огонь ее успокаивал, ей хорошо думалось в этот момент. Наивную, доверчивую Аудоверу она устранит, и уж тогда король окажется в ее руках. Надо только поскорее сына родить, чтобы можно было на долю в наследстве рассчитывать. Но тут уж как бог даст, она-то как раз изо всех сил старается. Но у королевы три сына, и с этим тоже надо будет что-то делать. Она решит эту проблему, тут нет сомнений, просто нужно время. Фредегонда продолжала смотреть, как пляшут языки пламени. Суассонское королевство и так маленькое, а если его на четверых поделить, то это же просто смех один. Уделы получатся крошечные, как у старых королей франков, которых еще великий Хлодвиг перерезал. Слишком он силен тогда стал, а они слабыми оказались в сравнении с ним. Вот и погибли или пошли под его руку. Ежели ее сын слаб окажется, то и его, как тех маленьких принцев, зарежут. Старший из них, который монахом стал, в прошлом году умер. Говорят, святой человек был. Даже странно, в этой семейке только волки рождались, один другого злее. Она эту историю про убитых принцев хорошо усвоила и не допустит такого со своими детьми.

Удивительно, но простая служанка, которой она до сих пор оставалась, собирала информацию, беседуя с купцами и бродячими монахами, и укладывала в хорошенькой головке факт за фактом, имя за именем. Она сопоставляла сказанное одним с тем, что слышала от других, создав свое мнение о каждом из франкских королей и об их приближенных. Она понимала, что ей придется вступить с ними в схватку, потому что ее король оказался не слишком умен. Нет, даже не так. Ее Хильперик жесток и хитер, и он вовсе не трус. Но, к сожалению, он крайне недальновиден и горяч, а его замыслы не идут дальше следующей недели. Сигиберт был отважным воином, Гунтрамна поддерживали все епископы королевства, а Хариберт – самый богатый из королей, владелец земель от Руана до самых Пиренеев. Мыслимо ли, целый месяц нужно ехать с севера на юг, через богатейшие земли, и все это принадлежит ему одному. А ведь у него и сыновей нет, только дочь. А если нет сыновей, значит, после его смерти вновь будут делить земли, и тут ей уже никак нельзя растеряться. Фредегонда недавно с одним купцом познакомилась, из самой Империи³⁶. Тот обещал в следующем году хороший яд привезти. Она, Фредегонда, найдет ему применение.

Глава 5

Год 6069 от Сотворения Мира (561 год от Р.Х.), бывшая провинция Дакия, в настоящее время г. Тимишоара, Румыния.

Баян стал каганом племени аваров всего полгода назад. Десять лет его народ уходил на запад от своих бывших данников-тюрок, пока не перешел Дунай, где и обрел новую родину. Множество племен присоединилось к ним в том походе, множество женщин из разных народов родили сыновей, не всегда по своей воле. И наряду с типичным восточным разрезом глаз, среди авар встречались лица, слабо отличимые от славянских или аланских. За Дунаем, на бывших землях гуннов, они встретили склавинов, германцев и потомков римлян, бежавших к варварам от гнета имперских налогов. Ну, значит, тем хуже для них. И прямо сейчас многие тысячи подневольных жителей этих земель строили первый хринг, который станет резиденцией самого кагана.

Крепость стала невиданной по размерам. Гигантское кольцо диаметром во многие мили раскинется от Дуная до Тисы. Девять рядов рвов, земляных валов и частокола будут ограждать его. Между рядами укреплений останутся на своих местах деревни, поля и пастбища. Ближе к центру построят мастерские, где станут работать кузнецы, построят кладовые с припасами и оружием. Сюда же повезут дань от окрестных народов. Тут каган будет зимовать. Почему именно здесь он решил построить крепость? Да потому что рядом Империя, которая платит его племени ежегодно немалые суммы. А зачем возить ценности далеко? Вот и ответ. А еще эта крепость станет центром его земель, выбросив щупальца ханской воли от Альп до Крыма.

Паннонская равнина подходила для жизни кочевого народа как нельзя лучше. Не зря величайший воин Аттила пас тут своих коней. Раздольная степь с хорошей травой, много рек и леса. Конные лучники не видели вокруг противников, только будущих рабов или мертвецов. На востоке аварам принадлежало Причерноморье, на севере – земли до карпатских лесов, населенных нищими племенами, на юге – Империя, с которой заключен мир, гепиды и славяне. Какие-то племена их попали в самое тяжкое рабство к аварам, а другие, как племя склавена Лавриты, не побоялось убить его послов, потребовавших покорности. Он тогда сказал: «Мы более привыкли завоёвывать чужие земли, нежели позволять завоевывать наши. Пока мы способны сражаться и носить мечи, мы спокойны за наши владения»³⁷. Такие племена давали пехоту в его войско. А вот на запад еще предстоит сходить. Там живут лангобарды, с которыми уже заключен союз, и воинственные германцы, бавары и франки. Каган обязательно проверит, так ли они отважны в бою, как говорят.

* * *

Месяцем позже. Королевство покойного Теодориха, владения короля Сигиберта. г. Мец.

Земли, что позже назовут Австразией, еще не имели какого-то общепринятого имени. Ее называли то Бельгией, то Аустрией, а то и королевством Теодориха, по имени его первого властителя. На западе его жили соплеменники короля, салические франки, а на востоке – их родственники, франки рипуарские. В него же входили покоренные алеманы и тюринги, а на севере жили данники Меровингов – пока еще независимые саксы, платившие пятьсот коров ежегодно. Далекие земли на плодородном юге поставляли королю законников и грамотных графов, которые вели его дела. Сигиберт мыслил на долгие годы вперед, и дикие обычаи предков уже казались ему устаревшими и смешными. Своей резиденцией он избрал город Мец. Реймс, который формально считался столицей, служил резиденцией епископа. Он был не слишком удобен, ведь находился на крайнем западе королевства, всего в паре дней пути от Суассона, где правил вероломный братец Хильперик. А главная опасность находилась именно на востоке, где расселились племена тюрингов и баваров. Земли тюрингов упирались в непроходимые леса, где жил народ сербов, а баваров короли франков смиряли походами. Восточная граница всегда была беспокойной, а тут еще купцы, пришедшие из земель лангобардов, рассказывают, что в Дакии³⁸ поселились гунны³⁹, о которых тут, казалось бы, уже успели забыть. И что эти гунны готовили поход на его земли. Отдельные отряды разведчиков уже видели в землях тюрингов, они искали броды и удобные просеки в лесах. Что же, значит пора готовиться в поход.

– Референдария и казначея ко мне, – приказал король слуге.

Война – дело затратное, без грамотного казначея никак нельзя.

* * *

Двумя месяцами позже.

– Держать строй! Щиты на руку! – король проскакал вдоль строя франков и тюрингов, выстроенных на поле боя.

Дружина франков, элита его войска, довольно скалилась, видя противника, стоявшего напротив. Полуголые венды⁴⁰, вооруженные по большей части дротиками, не вызывали у них большого беспокойства. Да и бездоспешным тюрингам этот враг хорошо знаком, они бились с ним не раз на восточных границах своих земель. Венды были одеты лишь в короткие холщовые штаны, и обуты в кожаные поршни⁴¹. Свои дротики славяне бросали отменно, а их наконечники они смазывали какой-то дрянью, от которой раны гноились неделями. Худо было, когда от пустячной царапины крепкий воин начинал выгибаться дугой и умирал в корчах с искаженным от дикой боли лицом⁴². За шеренгой вендов с дротиками стояли немногочисленные пешие лучники, а уже за ними колыхалась конная лава из пары тысяч всадников.

Знатные франки были вооружены по древнему обычаю, когда каждый воин имел ангон – метательное копье с длинным зазубренным наконечником, копье для ближнего боя и меч. Почти все несли за поясом метательный топор-франциску, который имел короткую рукоять и узкое лезвие, напоминающее клюв. Самые богатые из франков носили кольчуги и шлемы. Воины победнее шли только с копьями или секирами, которыми и бились. Луки же франки использовали крайне редко.

Воины перебросили щиты со спины на руку, и строй германцев медленно двинулся вперед. Передние ряды достали из-за пояса франциски, которыми обычно забрасывали вражескую пехоту, разбивая щиты. Но тут перед ними стояли две тысячи полуголых мускулистых мужиков, которые не собирались подпускать франков к себе так близко. Передний ряд вендов метнул дротики и ушел за спины товарищей. За ним отстрелялся второй ряд, за ним третий.

Германцы закрылись разноцветными круглыми щитами от летящей с неба смерти, но тонкие жала находили лазейки, и то тут, то там падал раненый или убитый. Вперед вышли воины, которые метнули ангоны. Они были тяжелее, чем дротики вендов, а потому нужно было подойти гораздо ближе. Зазубренные длинные наконечники пробивали врага почти насквозь, а извлечь их из ран оказалось совершенно невозможно. Немногие копья франков нашли себе жертву, потому что славяне резво отбегали назад и продолжали забрасывать их тучей дротиков. Германцы перешли на бег, и в вендов полетели топоры. Воины переднего ряда вытащили мечи, подняли двуручные секиры и бросились вперед, на выставленные копья славян. Закипела жаркая схватка, которая мало напоминала правильное сражение римских легионов. Дружина франков еще держала парвильный строй, прочие же воины пошли родами, пытаясь задавить славян массой. На флангах сражение развалилось на отдельные схватки, где верх одерживали то одни, то другие. Легконогие венды продолжали изматывать франков, несущих доспех и щиты, своими дротиками, которые выбивали одного воина за другим.

Всадники авар, стоявшие сзади, начали бить из луков по пехоте франков, но сами в прямой бой не вступали, предпочитая стрелять из-за спин вендов⁴³. Славяне падали, усеивая полуголыми телами поля боя, и понемногу откатывались назад.

Сигиберт, окруженный десятком рослых воинов, сражался в первом ряду. Копья врага скользили по щиту и доспеху, и король длинным мечом бил налево и направо, прорубая просеку в строе врага. Еще немного, еще… Строй вендов откатывался назад, и тут из чащи леса им во фланг ударили отборные воины, сидевшие в засаде. Славяне дрогнули и побежали к всадникам, которые продолжали расстреливать наступающую пехоту франков, что была куда более многочисленна, чем их отряд.

Германцы восторженно заорали и бросились добивать врага, который пустился наутек. Легко раненых славян вязали, раненых тяжело добивали на месте. Конники, которые вообще не понесли потерь, развернулись и ушли, лениво постреливая по смельчакам, которые посмели их преследовать. Сигиберт поморщился. Этот поход принесет ему славу, но не принесет добычи. И что-то во всем этом казалось неправильным настолько, что никакого счастья от выигранного сражения он не чувствовал. Напротив, король чувствовал себя обманутым.

* * *

В то же самое время. Земли короля Хильперика. Суассон.

– Мой лев, не делай этого, – Фредегонда ласково посмотрела в глаза Хильперику. – Это очень опрометчивый поступок. Нужно немного подождать, чтобы понять, кто победит в этой войне.

– Почему это? – удивился он. – По-моему, самое время напасть. Сигиберт ушел в далекий поход, а я захвачу его города. А если бог даст, то его в этом походе убьют, ведь гунны грозные противники. Нашим предкам от них изрядно доставалось в свое время.

– А если он победит? Тогда он придет сюда с армией, которая только что разбила врага. Да нам тут всем настанет конец. Ты подумал, что будет со мной, с твоей женой и детьми?

– Глупая баба! – раздраженный Хильперик встал с ложа и начал одеваться. – Я сделаю то, что задумал. Не может же ему вечно везти в войнах. Он же не дед Хлодвиг. Мы выходим на следующей неделе, воины уже собираются.

Король вышел, оставив Фредегонду в глубокой задумчивости. Да что же он за дурак такой? Ну, ничему жизнь не учит. Ведь только что братья его обобрали до нитки за подобную выходку. Как же ей перебороть его упрямство?

Пешему войску всего два дня пути от одной столицы франков до другой. В Реймсе жило не больше трех тысяч человек, а стражников не было и полсотни, и потому вид армии, обложившей город, привел горожан в ужас. Епископ Мапиний, потомок древнего сенаторского рода, вышел из ворот, где его ждал король Хильперик.

– Сын мой, – возмущенно сказал епископ, – ты творишь беззаконие. Это земля короля Сигиберта, а Реймс – священный город, в котором твой дед принял завет господа нашего Иисуса Христа.

– Это теперь мой город, – заявил Хильперик, спокойно глядя на епископа, мечущего молнии из глаз. – А если это мой город, то я хочу получить положенную дань.

– Это не твой город! – возмутился епископ. – Ты не можешь ничего от нас требовать.

– Ну, если это не мой город, то это город вражеский, да, святой отец? – ласково спросил король у епископа. – Тогда сюда зайдут мои воины и возьмут все по праву войны. Ты этого хочешь?

– Король не потерпит этого, – понуро сказал Мапиний, а после паузы продолжил. – Сколько ты хочешь?

– Ну, вот видишь, это же совсем другой разговор, – обрадовался Хильперик. – Иди ко мне в шатер, и там мы все с тобой обсудим. А пока распорядись, чтобы воинов сытно накормили. Если будете вести себя как подобает подданным, мы уйдем завтра. У нас впереди Шалон, Верден и Мец.

Сотни костров покрыли поле вокруг города, у каждого из которых сидело по пять-шесть человек. Наступил вечер, пьяные франки затянули песни, а испуганные жители смотрели со стен вниз. Дикие вопли, которые воины почему-то считали пением, поселили ужас в сердцах горожан. Эти земли уже очень давно не знали войны и разорения. Трехметровые стены с деревянными башнями можно было обойти неспешным шагом за полчаса, и они не станут препятствием для двух тысяч воинов, что привел с собой король. Страшно подумать, что будет, если франки ворвутся в город. Ведь они до сих пор считают потомков римлян покоренным населением, а их женщин и имущество – законной добычей. Церковь Реймса была набита испуганными людьми, которые рассчитывали на защиту господа. Но в этот раз им повезло. Король Хильперик удовлетворился данью и увел воинов от города. У него еще много дел в землях, принадлежащих брату.

* * *

Месяцем позже.

– Ты погостишь у меня, племянник, пока я не разберусь с твоим подлым папашей, – сказал Сигиберт стоявшему перед ним Теодеберту, сыну ненавистного брата Хильперика. Мальчишка лет двенадцати был в Суассоне, когда туда нагрянул король восточных земель вместе с армией, с которой только что разбил гуннов. Теперь он стоял перед грозным дядей, бледный от страха. Он прекрасно знал, что ему сейчас грозило.

– Ты же знаешь, Тео, что твой отец захватил и ограбил мои города, пока я был в походе? – спокойно спросил король.

– Да, дядя, – опустил голову принц.

– И что ты думаешь об этом?

– Я думаю, что это поступок, недостойный брата и воина, – ответил тот, гладя на землю. – И я готов принести тебе извинения за своего отца, если ты, конечно, их примешь.

– Ты прав, мне твои извинения ни к чему, – кивнул Сигиберт. – Извиняться придется не тебе. Но ты мне нравишься, и я не стану тебя убивать. Но, только если…

Теодеберт незаметно выдохнул. Кажется, у него появилась возможность остаться в живых.

– Я готов поклясться на Евангелии, что никогда не подниму на тебя оружие первым, – заявил он, глядя дяде в глаза.

– Я приму твою клятву, племянник, – серьезно посмотрел ему в глаза Сигиберт. – Но у меня будет одно условие. Если ты нарушишь свое слово и нападешь на мои земли, то я казню тебя, как изменника. Ты готов пойти на это?

– Да, дядя, – кивнул мальчишка, которой чувствовал, как по спине течет предательская струйка пота. – Ты будешь в своем праве.

– Тогда будь моим гостем, Теодеберт. Ты поживешь на одной из моих вилл, пока мы с твоим отцом не разберемся до конца. Не пытайся бежать. Если ты это сделаешь, я буду считать себя свободным от обещания не убивать тебя. Так и знай.

– Да, дядя, – кивнул мальчик. – Я буду делать все, что ты скажешь.

– Тогда расскажи мне, что происходит в доме отца? Как поживает твоя почтенная мать?

– Все здоровы, слава богу, дядя. Но мой отец сейчас не уделяет матери должного внимания. Он живет со своей наложницей, служанкой королевы.

– Да? – поморщился Сигиберт. – Ну, это его дело.

Король восточных земель никогда не мог понять, как его братья и дяди выбирали себе женщин. Хариберт, помимо законной супруги, жил с двумя сестрами, одна из которых, вдобавок ко всему, оказалась монашкой. У Гунтрамна, которого называли «добрым королем», было два сына от двух жен, и эти бабы ненавидели друг друга. Сигиберт решил, что он не будет продолжать эту семейную традицию, и его супругой станет дочь короля, получившая римское воспитание. Собственно, его требованиям соответствовали только принцессы из Испании, и правитель Аустрии уже начал острожные переговоры с королем Атанагильдом. Его дочери как раз скоро войдут в брачный возраст, тем более что их земли граничили на дальнем юге.