Тюремщик

Вокруг был полумрак, в котором прятались какие-то панели управления, трехмерные экраны, странной формы мебель. Все это казалось привычным и уместным.

– Приветствую тебя, мой молодой друг, – произнес сект красивым низким голосом.

На мгновение Дэм впал в замешательство, ведь он точно знал, что голоса сектов совсем не такие. И в то же время понимал, что удивляться тут нечему – ведь для более комфортного общения с людьми пришельцы носили специальные устройства, транслирующие их речь в более низком диапазоне. Откуда бралось это знание, Дэм не задумывался, все ощущалось настолько естественным, будто иначе и быть не могло.

Он широко улыбнулся вошедшему и, сделав шаг навстречу, протянул секту руку. Рукопожатие вышло крепким и искренним. Потом Дэм выпустил четырехпалую узкую кисть и поприветствовал секта согласно его обычаю – приложил ладонь к животу пришельца. Ответное прикосновение не заставило себя ждать, но почему-то вместо обычного ощущения тепла и какого-то единения Дэмьена пронзила резкая боль.

– Просыпайся, соня! – услышал он ехидный мужской голос и с усилием разлепил веки.

Перед ним, ощерившись в плотоядной ухмылке, стоял консульский охранник, меч которого оказался ощутимо вдавлен Дэмьену в живот. Краем глаза Тюремщик заметил расползавшееся по рубашке алое пятно. Второй охранник, стоящий у двери, нетерпеливо взмахнул обнаженным мечом и, явно нервничая, поторопил товарища:

– Что ты тянешь? Кончай скорее. Нас ждут.

– Подождут, – первый охранник ухмыльнулся еще шире. – Имею я право на маленькое невинное развлечение? Такой красоткой не попользоваться перед смертью – идиотом быть надо. Слышь, хайсит, нечего за женской юбкой прятаться. Вставай и умри, как мужчина. Не хочу твоей кровью актриску перепачкать. Мне с ней еще тесно общаться предстоит.

– Да скорее же! – не вытерпел второй охранник.

– Ну чего ты дергаешься? Там внизу и без нас есть кому заложников охранять, – отмахнулся первый и снова переключился на Дэмьена: – Не встанешь сам, я тебя за волосы с твоей девки стащу.

Не бросая слов на ветер, он тут же ухватил Дэма за растрепавшиеся длинные пряди и резко дернул. Удивленно уставившись на парик, оказавшийся в его руках, охранник не успел вовремя среагировать на стремительный бросок Тюремщика и растянулся на полу, выронив меч из вывернутой руки. Второй охранник кинулся на помощь, но Дэм встретил его уже с мечом наперевес.

Округлившимися глазами Кэри смотрела, как Тюремщик безжалостно и ловко расправляется с охраной консула, и едва сдерживалась, чтобы не закричать. Когда дверь открылась (она ведь даже не подумала ее запереть) и в проеме появились двое мужчин, ничего подобного и предположить было нельзя. События разворачивались так стремительно, что ответы рождались раньше вопросов. Она только дважды успела моргнуть, а первый телохранитель уже лежал, уткнувшись лицом в ковер возле самых ее ног, и не подавал признаков жизни. Еще минута, наполненная резким звоном сталкивающейся стали, и Тюремщик навис над вторым, смертельно раненным в шею противником.

– Кто приказал убить меня?! – Дэмьен безжалостно затряс закатившего глаза охранника. – Полковник Свен? Жрец Ганс?

– Да кто ты такой, чтобы нас послали тебя убивать? – раздалось через несколько хриплых вдохов. – Много чести. Мы не шушера мелкая. К-х-кх.

– Я – Дэмьен Тюремщик, а вас послали жрецы Триединого! Верно? Отвечай! Тебе ведь терять нечего.

– Так ты Шер? – в глазах охранника мелькнуло узнавание. – Жаль, раньше не поняли. Все было бы не так. Край велел тебя не трогать. Ни при каких обстоятельствах. Жаль. Проклятый парик… кх-кх…

Голова охранника запрокинулась, и по телу пробежала последняя судорога.

Дэм машинально вытер меч о френч охранника, пятная желтизну темно-красным.

– Всемогущий Единый, спаси нас! – только и смогла прошептать Кэри.

– А я-то думал, что уже сделал это, – хмыкнул Дэмьен, быстро и тщательно обыскивая тела.

– Вы нас погубили – прикончили двух личных охранников консула! – в голосе девушки звенела паника. – Вас казнят, хайсит. И меня заодно с вами!

– Тут я должен сказать: «Не бойся, красавица. Все будет хорошо», – Дэмьен поднял несопротивляющуюся актрису с дивана и, повернув к себе спиной, принялся быстро зашнуровывать ей платье. – Но не скажу. Бояться нам очень даже следует, только не того, о чем ты думаешь.

– Но охранники консула…

– Это не охранники консула. Это переодетые бандиты. Признаю, костюмы подобраны идеально, но только кевлара под ними нет. Понял, когда кровь с меча отирал. Знал бы раньше – не возился бы столько. А то все в шею метил. Да не дергайся ты! Я тебе не камеристка, шнуровка платья не мой конек. Все. Дальше сама.

– Откуда они здесь? И зачем?

– Не знаю. Могу только предположить. Причем самое худшее, – Дэмьен подошел к двери, крепко сжимая меч, и прислушался. – Он сказал, что внизу есть кому охранять заложников. А под нами только консульская ложа. И тогда заложники – это…

– Семья консула! – Кэри, побледнев еще больше, стиснула руки на груди. – Куда вы, хайсит?!

Дэмьен на секунду замер в дверях и, приложив палец к губам, прошептал:

– Я должен убедиться. Сиди тихо.

Кэри не успела судорожно выдохнуть, как Тюремщик исчез в проеме, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Он спускался, стараясь не шуметь, и отстраненно радовался, что на нем сейчас ботинки, а не тяжелые подкованные сапоги. Вжавшись в стену, Дэм остановился в нескольких ступенях от выхода на третий ярус и прислушался. Где-то на грани слышимости можно было различить бравурные звуки оркестра, но в самом фойе царила напряженная тишина. Дэмьен почти решился выглянуть из-за поворота, когда неожиданно совсем рядом услышал:

– Сколько можно ждать?

Голос был приглушенный, и, судя по тому, что Дэмьен без труда различал каждое слово, говоривший находился совсем рядом. Дэм осторожно поднялся на несколько ступеней, на всякий случай оставляя между собой и говорившими еще один поворот винтовой лестницы. И снова прислушался. Ответ собеседника не заставил долго ждать.

– Сколько потребуется. Время еще есть. Осталось два акта, это как минимум два с половиной часа, – голос говорившего был тих и ровен, но даже с такого расстояния ощущалось напряжение собеседников.

– Сект бы побрал этого консула! – громким шепотом воскликнул первый. – И почему именно сейчас ему стукнуло в голову удалиться в покои Уединения? Вы даже требования свои не можете ему предъявить! Несмотря на прямую телефонную связь.

– Да, не повезло. Но, думаю, все обойдется. Консул никогда не засиживается в покоях больше двух часов – он слишком ценит свое время.

– Но почему вы решили, что он согласится на отречение?

– Потому что захочет сохранить жизнь своим детям. Ты не согласен?

Дэмьен решил, что услышал достаточно и нужно действовать, но, поколебавшись немного, остался недвижим.

– Вам виднее, – продолжал первый голос. – Это ваш заговор и ваш план. А я и мои люди только исполнители по найму. Кстати, лучшие.

– Да, уж наслышаны. У Края все самое лучшее. Но пока не дошло до дела, вели своим людям вести себя потише. Пока не предъявим требования, никто ничего не должен заподозрить.

– А какая разница? Раньше, позже…

– Где твоя голова, Ней? – главарь даже повысил голос. – Сегодня в зале половина помешанных на подвигах вояк. Бывших и настоящих. У них мозгов в десять раз меньше, чем гонора. Что будешь делать, если они решать поиграть в героев? Перебьешь их всех? Думаешь, тогда нам так просто дадут уйти? Да, мы воспользуемся потайным ходом и сбежим, прихватив заложников, и дальше все пойдет по плану «Б». Но чем больше будет жертв, тем сложнее нам будет его выполнить. Сказать по правде, консул не устраивает военных так же, как нас. И если он подпишет отречение, никто плакать не станет. Но если мы будем вынуждены пролить их благородную хайситскую кровь – вот тогда нам не поздоровится. Так что просто сидим и ждем и стараемся ничем себя не выдать. Ясно?

Ответа боевика Дэмьен не услышал, он спешил обратно в комнату, на ходу продумывая план действий. И был в этом плане один очень скользкий момент.

– Я не могу, хайсит! – Кэри в ужасе отшатнулась от окна, за которым стоящий на узком карнизе Дэмьен протягивал ей руку. – Если Единому угодно оборвать мою жизнь, то пусть это сделает благородный меч, а не камни мостовой под нами.

– Ты должна, Кэри, – Тюремщик уже потерял терпение. – Это приказ. Ты не в состоянии выполнить свои обязательства по контракту и, значит, будешь делать то, что я скажу, если не хочешь, чтобы прописка твоего брата была аннулирована. Снимай туфли и перелезай ко мне. Я тебя поддержу.

Кэри обреченно наклонилась и начала стаскивать, как назло, сопротивляющиеся туфли. Страх, сжимавший сердце весь день и ослабивший хватку, лишь пока Тюремщик спал, вернулся с удвоенной силой. Теперь она прекрасно понимала, с каким человеком связал ее проклятый контракт. С высоким, лысым, проницательным, ловким, хладнокровным, безрассудным, решительным, абсолютно безжалостным и смертельно опасным. Ее до сих пор бросало в дрожь при воспоминании о том, как он стоял над истекающим кровью противником и в его глазах плескалось самое настоящее удовольствие. Видит Единый, ему нравилось убивать. И что бы Тюремщик ни говорил, ей уже все стало ясно. Его благородная внешность теперь не в силах ее обмануть. Это сожительство не закончится ничем хорошим.

К тому же, лишившись парика, Тюремщик изменился почти до неузнаваемости. Маску заносчивого, изнеженного хайсита с него будто ветром сдуло. Кэри могла бы поклясться, что ее высокородный сожитель одного поля ягода с теми бандитами, чьи трупы он зашвырнул в густые заросли окружающих Театр кустов, опасно свесившись из окна. Туда же полетел перепачканный кровью ковер, а теперь и ее туфли.

– Будем надеяться, что исчезновение тех двоих обнаружат не сразу. А обнаружив, спишут на трусливое бегство.

Тюремщик аккуратно прикрыл окно и, крепко схватив Кэри за руку, повлек зажмурившую глаза девушку по узкому карнизу.

Их акробатический этюд запомнился Кэри очень смутно. Одно из самых ярких воспоминаний – как повисший на одной руке Тюремщик раскачивал ее, чтобы закинуть в полуоткрытое чердачное окно. А после, через вдох чихая от въедливой чердачной пыли, они бежали по театральным коридорам в кабинет директора, где находился второй телефон Театра.

Кэри без сил опустилась в огромное кожаное кресло, а Тюремщик, двумя резкими фразами осадив возмущенного неожиданным вторжением директора, уже диктовал телефонистке номер премьер-министра. Детали правоохранительной машины завертелись, и спустя полчаса Первый театр превратился в театр военных действий.

* * *

– Об этом не может быть и речи!

В голосе Бертрана холодная сталь. Оторвавшись от чертежей здания и обсуждения деталей операции с полковником Свеном, он в очередной раз повторяет:

– К группе захвата я тебя на арбалетный выстрел не подпущу. Неужели тебе до сих пор неясно, что жизнь Главного Тюремщика ему не принадлежит? Ты не должен рисковать собой ни при каких обстоятельствах. Понимаешь?!

Дэмьен все понимает. И что нет у него необходимых навыков, и что не имеет он права рисковать, и что нужно, стиснув от бессилия зубы, положиться на профессионалов. Еще понимает, что план совсем недурен: огорошить ничего не подозревающих бандитов, которые даже еще не успели предъявить свои требования, заявлением о немедленном беспощадном штурме. Якобы премьер-министр все узнал, но не решился сообщить консулу черную весть о взятой в заложники семье, а на свой страх и риск отдал приказ о проведении операции. Подслушанный разговор позволил предположить, что в таком случае при начале штурма террористы просто сбегут через потайной ход, прихватив с собой заложников.

Но потайной ход уже перестал быть потайным благодаря спешно найденным старым чертежам Театра. И вторая штурмовая группа заняла там выгодную позицию. Стрелять будут усыпляющими дротиками, чтобы избежать любого риска для консульской семьи, и чтобы было кому после штурма языки развязывать.

Все выглядит вполне приемлемо, по крайней мере на словах и бумаге. Но в груди Дэмьена зимний холод. Он точно знает, что должен быть там. Потому что… должен. Такие предчувствия не раз спасали ему жизнь, но на этот раз обязаны спасти чужую. И Дэм повинуется им куда охотнее, чем приказам дядюшки, который в разгар обсуждения не замечает поспешного исчезновения племянника.

Из оружия Дэмьену удалось раздобыть лишь короткий меч. Попытка стащить арбалет едва не привлекла к нему ненужное внимание. Пробежав по перепутывающимся ходам закулисья и доведя до обмороков с десяток актеров и актрис своим обнаженным клинком вкупе с окровавленной рубашкой, он оказался в каком-то подсобном помещении, полном бутафорских автоматов и пулеметов. Сквозь щель в рассохшихся досках туда проникали свет софитов и буханье очередного марша. Приникнув к щели, Дэмьен выругался – он оказался на втором ярусе, возле самой сцены, и до пустующей консульской ложи предстоял еще немалый путь. К тому же неизвестный. Расспрашивать перепуганный нашествием Тайной полиции персонал было бессмысленно – его очень скоро перехватили бы и доставили прямиком в распростертые дядюшкины объятия.

Дэмьен тоскливо перевел взгляд на шестой технический ярус, опоясывающий зал узким мостком. Вот куда ему нужно попасть во что бы то ни стало. И тогда он спустится на балкон вон по той увитой декоративным плющом колонне. А потом, тихонько проскользнув через неплотно прикрытую правую дверь, укроется за тяжелой бархатной шторой, отделяющей вход в ложу от остального фойе. Незаметный, притаившийся там, откуда террористы меньше всего ждут опасности, Дэмьен будет в курсе происходящего. И вмешается в нужный момент.

Но если драгоценное время уйдет на плутание по лабиринту служебных коридоров, начнется штурм, и…

– Я покажу тебе дорогу, если хочешь, – раздался приглушенный хриплый голос.

Дэм круто развернулся, на всякий случай вскидывая меч. В каморке никого не было. Какое-то время он стоял, безрезультатно прислушиваясь, и только услышав сухой смешок, понял, что хриплый голос прозвучал в его голове. В его Комнате.

На долгие размышления времени не оставалось, поэтому Тюремщик, загнав толпу вопросов в самый дальний пыльный угол сознания, прямо спросил своего заключенного:

– Почему я должен тебе доверять?

– Ты не должен. Но если хочешь оказаться там вовремя, то можешь рискнуть и поверить мне на слово.

– Я знаю, чего хочу, – Дэмьен кинул быстрый взгляд на правительственную ложу. – А чего хочешь ты?

Ответ не заставил себя долго ждать.

– Я хочу, чтобы ты поскорее сдох, Тюремщик, – прохрипел узник. – И для меня наконец-то все закончилось. А поскольку твой план – чистой воды самоубийство, то я с радостью помогу тебе его исполнить.

– Не дождешься! – ухмыльнулся пришедший в себя Дэмьен и выскочил в коридор. – Куда теперь?

– Налево. Потом вверх по лестнице и направо, – донеслось указание. – И не забывай отвечать мне вслух. Твой телевизор транслирует только голос, а не ментальную речь. Понял? Тогда шевелись.

«Ишь раскомандовался!» – мысленно фыркнул Дэм, прибавляя скорость.

Он бежал по театральным коридорам, внимательно вслушиваясь в краткие, точные указания узника, и вскоре оказался там, где рассчитывал, – на техническом ярусе как раз над ложей.

Однако спуститься по колонне оказалось не так просто. Искусственный плющ, не менявшийся, наверное, со времени строительства Театра, буквально рассыпался под пальцами, и оставшиеся четыре метра Дэмьен пролетел, только чудом не промахнувшись мимо балкона. Переведя дух после не слишком удачного приземления, он поблагодарил несуществующих богов за то, что его спуск остался незамеченным – все зрители были поглощены кульминационным действием, развернувшимся на сцене. А еще за то, что заключенный молчал. Дэм ожидал издевок и криков, оскорблений и ругани, но тишина в сознании казалась совершенно безжизненной. При мысли, что узник может в самый неподходящий момент отвлечь его, а профессионалы Края доделают остальное, становилось не по себе.

«Пока молчит, и то ладно. После поговорим», – подумал Тюремщик, переводя дыхание.

Он приник к щели между неплотно прикрытой дверью ложи и всмотрелся в темноту. Нет, в абсолютной темноте не помогло бы даже его обостренное зрение, но скудный свет все-таки пробивался сквозь щель в темно-зеленых шторах, и этого было достаточно. В небольшом пространстве между тканью и дверью никого не было. Поэтому Дэмьен, бесшумно приоткрыв створку, выскользнул из ложи и замер, стараясь не попасть в узкую полосу света, пробивавшегося извне.

Тюремщик прислушался, но в фойе, так же как и в прошлый раз, царила напряженная тишина. Быстрого взгляда сквозь щель между шторами хватило, чтобы понять – преступники пока ни о чем не догадывались. Справа от Дэма двое переодетых в телохранителей боевиков развалились в изящных креслах, и казалось удивительным, что тонкие гнутые ножки до сих пор не подломились под их накачанными телами. Слева еще двое стояли возле входной двери, уныло прислонившись к стене, и выглядели скорее скучающими, чем настороженными. А прямо перед ложей в окружении семерых бандитов сидели Юлиан и Елена, крепко прижимающая к себе маленького Дэмьена. Их не держали под прицелом, но в руках двух охранников были арбалеты, а у третьего на коленях лежало духовое ружье. Подробностей Дэмьен разглядеть не успел, поскольку именно в этот момент в фойе заголосил телефон. Операция по освобождению заложников началась.

Прозвучало уже три звонка, когда из-за колонны появился высокий мужчина, одетый в самый обычный фрак. Лицо его скрывала черная маска-бандана, оставлявшая открытыми только напряженно сжатые губы и чуть скошенный, гладко выбритый подбородок. Дэм ни на секунду не усомнился в том, что видит главное действующее лицо этого жестокого спектакля.

Тем временем главарь подошел к заложникам и, крепко схватив Елену за плечо, приказал:

– Сними трубку. Ответь. Но так, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений. Поняла?

Елена обменялась быстрым взглядом с братом. В ответ Юлиан медленно кивнул. Но Дэмьен видел, что он едва сдерживает рвущуюся наружу ненависть. Не осталась она незамеченной и главарем.

– Без глупостей, хайсит. Надеюсь, ваша сестра проявит благоразумие. А мы ей в этом немного поможем.

Стоило Елене спустить сына с рук и подойти к телефону, как по знаку человека в маске два арбалета нацелились в сердце дочери консула. Она вздрогнула, но, быстро взяв себя в руки, сняла трубку.

Дэмьен до боли сжал рукоять меча. Сейчас Бертран Тюремщик потребует к телефону главного и…

– Помогите! Они хотят убить мою маму! – раздался отчаянный детский крик, и маленький Дэмьен неожиданно для всех кинулся в сторону двери. Стоявшие возле нее бандиты стряхнули сонливость и приготовились схватить не перестающего кричать мальчишку. Но тот резко вильнул в сторону и, развернувшись, бросился ко входу в ложу, прямо на замершего за шторой Тюремщика.

– Он сейчас всех переполошит! Стреляй, Ней! – крикнул главарь, хватая Елену, бросившуюся на поднявшего арбалет боевика.

Дернувшийся было Юлиан получил удар по голове и затих, скрючившись в кресле. А двое бандитов, охраняющих дверь, были так сосредоточены на происходящем, что не заметили, как та начала открываться, пропуская в фойе первого карабинера.

Весь тщательно выстроенный план полетел к сектам. Бертран не мог допустить гибели внука консула и отдал приказ штурмовать. Но прежде чем пуля из духового ружья разнесла череп ничего не подозревающего Нея, арбалетный болт уже сорвался с тетивы.

Дэму не оставалось ничего другого, кроме как выбежать из своего убежища и, сбив мальчишку с ног, получить предназначенный тому болт в правое бедро.

Маленький Дэмьен упал неудачно. Заревев от боли и обиды, он попытался подняться, но не смог и уселся на полу, размазывая кулачком злые слезы. А Тюремщику пришлось составить ему компанию. Хоть болт и прошел насквозь, не задев, по мнению Дэма, ничего важного, ноги почему-то отказались его держать. Одной рукой приобняв своего младшего тезку, а другой сжимая меч, Тюремщик внимательно наблюдал за тем, как бравые спецназовцы Тайной полиции расправляются с наемниками Края. Оставшись без своего командира, те бестолково сопротивлялись, позабыв о заложниках. И только главарь в маске, прикрываясь вырывающейся из его рук Еленой, отступал к правой стене, где и находился, по всей видимости, тот самый потайной ход. Но стоило ему приблизиться к декоративной настенной колонне, как она неожиданно отъехала в сторону, пропуская в фойе вторую группу захвата. Всего несколько секунд понадобилось карабинерам для того, чтобы жестоко скрутить главаря и сорвать с него маску. Открывшееся бледное лицо тут же перечеркнули четыре алые линии. Это вывернувшаяся из рук спасителей Елена изо всех сил полоснула по нему ногтями. Она снова занесла руку, и…

– Ложись! – услышал Дэм хриплый окрик.

И пусть его служба в Легионе была коротка, тело автоматически среагировало на команду. Он мгновенно растянулся на полу, прикрывая заревевшего еще громче мальчишку. Шальной болт, однако, успел чиркнуть его по затылку, и Дэмьен подумал, что узник почти получил желаемое. Непонятно только, зачем он этим окриком спас жизнь своему Тюремщику.

Слегка оглушенный Дэмьен так и спросил вслух:

– Зачем?

– Уж не ради тебя, можешь мне поверить, – в голосе заключенного отчетливо слышалась досада. – Мальчишку могло зацепить. А ты так уставился на ту блондинку, что ничего вокруг не замечал. Кстати, я почти не расстроен. Судя по твоему суицидальному поведению, долго ждать избавления мне не придется.

Дэмьен собирался возразить, но тут в фойе появился Бертран и внимательно осмотрел поле сражения. Удовлетворенно покивав силовикам, уложившим оставшихся в живых наемников лицом в пол, он перевел взгляд на пришедшего в себя Юлиана, на обмякшую в руках полицейских Елену. Ее широко распахнутые глаза не отрывались от Дэмьена (от двух Дэмьенов) и были до краев полны невыплаканными слезами. Проследивший за этим взглядом Бертран круто развернулся и уставился на залитого кровью племянника, неловко пытавшегося сесть и заодно успокоить дрожащего от пережитого мальчишку.

Надо отдать должное выдержке премьер-министра, Дэма он сразу не прибил. А скрипнул зубами, крикнул медиков и, демонстративно потеряв интерес к племяннику, с рук на руки передал маленького Дэмьена зарыдавшей Елене. При виде такого зрелища даже у суровых бойцов спецназа защипало в глазах. Поэтому никто из них не успел вмешаться, когда пришедший в себя Юлиан поднял выроненный кем-то меч и со словами: «Ты приказал убить моего племянника!» по самую рукоять вонзил его в живот уже закованного в наручники главаря.

– Ах, вот оно как! – хмыкнул узник в сознании Дэма. – Становится все интереснее.

Тюремщик хотел было поинтересоваться, что его заключенный имел в виду, но решил не настораживать медиков, круживших над ним подобно голодным стервятникам. Разговоры с самим собой не лучший способ доказать, что ты в здравом уме, и рана на голове всего лишь сильно кровоточащая царапина. Дэмьен не видел, чем завершился этот инцидент (на какой-то момент в глазах действительно потемнело), слышал лишь, как дядя отчитывает Юлиана, словно несмышленого мальчишку. Гнев премьер-министра был вполне объясним – теперь абсолютно невозможно определить, кто стоит за попыткой переворота. Оставшиеся в живых рядовые исполнители, разумеется, ничего не знают. Возможно, знал Ней, но его мозги уборщикам придется еще долго отскребать от нежно-розового мрамора колонны. Ну а главарь истек кровью, прежде чем Бертран успел к нему подойти.

Дальнейшие события прошли уже без участия Дэмьена – несмотря на протесты, его уложили на носилки и вынесли из консульского сектора. Однако с приказом премьера отправить министра сельского хозяйства в правительственный госпиталь пришлось повременить. Узнавший об успешном окончании операции консул пожелал видеть их всех. В своих личных покоях. Немедленно.

Дэмьен вошел в апартаменты консула последним – ему как пострадавшему было высочайше дозволено опоздать. Так что он успел заменить повязку на голове почти незаметным пластырем, переодеться в костюмерной в один из театральных фраков и обзавестись массивной тростью. Этой тростью ему пришлось почти всерьез отбиваться от доктора Родригеса, неизвестно откуда взявшегося с предложением погрузить Дэмьена в инвалидную коляску. Однако на пути к личным покоям Квентина Арпада Дэм уже неоднократно пожалел о своем отказе. Добравшись до покрытых позолотой дверей, он еще минуту собирался с силами, чтобы не слишком явно хромать под перекрестными взглядами всех присутствующих.

– Что, герой, сдрейфил? – поинтересовался в сознании ехидный голос. – Как жизнью рисковать – так это пожалуйста, а как ответ держать, поджилки трясутся?

– Заткнись! – сквозь зубы прошипел Дэмьен, отворачиваясь от бдительного взгляда охранника. – Лучше заткнись сейчас.

– А то что? – продолжал ехидничать узник. – Что ты можешь мне сделать? Ничего. Но я, в отличие от тебя, могу. У меня теперь чудная Камера со всеми удобствами, даже с телевизором, эдаким окном во внешний мир. И в твое сознание. На самом деле у меня есть возможность очень сильно осложнить твое существование. Так что повежливее со мной, малыш.

– Малыш?! – от возмущения Дэмьен потерял дар речи.

– А кто ты для меня, почти двухсотлетнего?

Тон заключенного неожиданно изменился. На место издевки пришла беспросветная тоска и усталость.

– Ладно, иди. Насколько мне известно, консулы ждать не любят. Иди и не бойся – я буду молчать. Для начала нужно посмотреть, послушать и узнать, до чего вы тут без меня докатились.

Дэмьен проглотил готовую сорваться с языка отповедь, глубоко вдохнул и прошел в кабинет. Узник был прав: не стоит испытывать терпение хайсита консула. Особенно теперь.

Первым, что он увидел, переступив порог, было бледное осунувшееся лицо Елены. Она сидела слева от камина рядом с хмурым Юлианом, машинально покачивающим бокал с вином. Консул и его премьер расположились справа, а кресло, предназначенное Дэму, стояло отдельно. Напротив. К большому удивлению Дэмьена в комнате присутствовал и знакомый по первой аудиенции епископ, имя которого он так и не удосужился узнать. И это было ошибкой. Уж если Квентин Арпад допускал церковника не только до дел государственных, но и семейных… Поэтому Дэмьен твердо решил, что позже обязательно потолкует с дядей об этом странном расположении обычно подозрительного правителя.

Стоило Дэму поудобнее устроиться на бархатистом мягком сиденье, как консул с помощью Бертрана учинил ему допрос с пристрастием. Квентина Арпада интересовало все. Под его взглядом, буквально прожигающим Дэмьена насквозь, было очень сложно скрывать что-либо. Особенно сведения об узнике. Приходилось тщательно взвешивать каждое слово, чтобы весь хитроумный план Бертрана Тюремщика о тайных переговорах с заключенным не пошел секту под хвост. Благо дядюшка очень ненавязчиво и умело направлял допрос в безопасное русло. Но уже после десятого описания сегодняшних событий Дэм с большим трудом утаивал некоторые факты. Вероятно, консул на сект знает каком уровне чувствовал, что от него скрывают нечто важное, и продолжал бомбардировать Тюремщика каверзными вопросами.

– Отец, может быть, достаточно? – не выдержала Елена. – Он спас жизнь твоему внуку! Наша семья должна за него каждый день молиться Единому. Нет таких слов, что могли бы выразить всю мою благодарность хайситу Главному Тюремщику!

Вместо ответа хайсит консул зыркнул на хайсита Главного Тюремщика так, что тому впору было сорваться с места и искать убежища в варварских землях. И это вместо благодарности! Впрочем, Дэм прекрасно понимал причину высочайшего гнева – пусть во время разговора Елена напоминала больше ледяную статую, но то, как она смотрела на него…

Квентин Арпад уже раскрыл рот, чтобы ответить непочтительной дочери, но тут отворились двери, и в кабинет ворвался самый настоящий вихрь. Мужчина в запыленном военном мундире с порога отсалютовал консулу, прижав правый кулак к сердцу, поспешно пробормотал: «Хайсит консул!» и, не дожидаясь ответа, бросился к креслу Елены.

– Как ты, дорогая?! – он порывисто сжал ее руки. – Как наш сын?! Мне телеграфировали… Я спешил как мог.

– Все хорошо, дорогой, – Елена из последних сил сдерживала слезы. – Все хорошо. Дэмьен в порядке. Доктор дал ему успокоительного, и я уложила его.

– Хвала Единому!

Военный повернулся к консулу, и Дэмьен отметил блеснувшие в электрическом свете генеральские погоны, темные до плеч волосы, точеный профиль…

– Хайсит консул, я прошу вас сообщить мне имя спасителя моего сына! – обратился муж Елены к своему высокопоставленному тестю и, проследив за его недовольным взглядом, круто повернулся к Дэму.

И замер.

– Дэмьен… – словно в забытьи прошептал он.

– Роланд…

Дэмьен не заметил, как поднялся с кресла и сделал шаг вперед, чтобы тут же угодить в медвежьи объятья.

– Дэмьен!

Ребра Тюремщика ощутимо хрустнули.

– Роланд! – он ответил такой же хваткой.

– Ты живой. Сект тебя задери, Дэм! Ты живой! – Роланд отстранился и уставился на Дэмьена, как на легендарного Первого консула. Потом повернулся к остальным и объявил: – Семь лет назад этот человек спас мне жизнь. Помог бежать из варварского плена. А сам… Дэм, клянусь Единым, я думал, что ты умер, иначе никогда бы… Нет, дослушай. Я ни на миг не забывал о том, что ты сделал для меня. Сына назвал в твою честь. Ведь это тебе я обязан тем, что имею: жизнью, семьей… Постой, а как твоя жена? Как дети? Им ведь должно быть уже по семь? Я пытался их отыскать, но…

Повисла томительная пауза. Потом…

– Жена? – тихо переспросила Елена.

– Дети? – поразился консул.

Дэмьен сглотнул перекрывший горло комок.

– Эрика умерла во время родов. Прямо там, в поезде. Дети тоже не выжили. Два мальчика. Близнецы. Я только через пять лет узнал, когда из плена вернулся.

– Дэмьен, прости, я… Прими мои соболезнования.

В смятении Роланд отступил на шаг, и Дэмьен уже собирался последовать его примеру, но раненая нога заартачилась, и он почувствовал, что падает. Роланд успел подхватить вновь обретенного друга и, усадив в кресло, вдруг замер, пораженный запоздалым осознанием.

– Дэм, ты ранен? Я не понимаю… Постой… Так это был ты? Ты спас моего сына?!

– Хайсит Дансон, ты просил меня назвать имя спасителя? – услышал Дэм глубокий голос консула. – Тогда позволь тебе его представить: Дэмьен из рода Тюремщиков, в настоящий момент Главный Тюремщик и будущий Первый министр Города. Племянник старины Бертрана.

На последних словах консула Роланд вздрогнул, оглянулся на Елену, крепко сцепившую перед собой тонкие руки, потом снова перевел взгляд на Дэмьена.