Читать книгу: «Продана замуж», страница 2

Шрифт:

– 4 Оля -

К вечеру оказывается, что Богдан уехал в командировку. Узнаю я об этом совершенно случайно и от охранников, которых, к слову, на территории довольно много.

Помимо этих нелюдимых амбалов есть повар и горничная, и экономка. Просто целый штат прислуги.

Мобильный мне, естественно, не вернули, связаться с мужем, чтобы уточнить это, тоже не вышло – он уехал. А когда вернется – неизвестно.

В этом только один несомненный плюс – ночевать я буду одна. После первой брачной ночи одна только мысль лечь в одну постель с Заславским вызывает иррациональный страх. Даже несмотря на то, что, возможно, все могло пройти и хуже.

Второй новостью для меня стало, что моя поездка в клинику отменилась. Не то чтобы мне очень хотелось куда-то ехать, но там был шанс позвонить отцу. Однако на все мои вопросы начальник охраны суворов выдал, что это приказ босса и он не обсуждается.

В итоге следующие три дня я маюсь от безделья и просто не знаю, чем себя занять. Чем дольше остаюсь одна, тем больше думаю о новых обстоятельствах.

Определенно сдаваться я не стану. Что случилось, то случилось. Но мы еще повоюем.

Когда приезжает Заславский, я уже на пределе. Я не привыкла сидеть взаперти, когда себя нечем занять. Тем более скоро уже начнется учеба, а я так и не подала документы, упустив все сроки.

Едва вижу машину мужа, выбегаю из дома. Он успевает дойти до крыльца, когда я оказываюсь достаточно близко, чтобы можно было разговаривать.

– Мне нужно увидеться с отцом, – требовательно произношу. За эти дни я много раз репетировала свою речь. Но сейчас под его мрачным равнодушным взглядом я слегка теряю свою отвагу.

– Нет, – отрезает он, обходит по дуге, но я догоняю и снова встаю перед ним.

– Богдан, я хочу к отцу! – повышаю голос.

– Что я говорил насчет тона? – мне бы услышать, понять угрозу в его голосе, но меня уже несет.

– Я. Хочу. К отцу!

– Твой отец мертв. Застрелился в день свадьбы. Так достаточно понятно, что это невозможно?

Я рвано хватаю ртом воздух. Стою не в силах даже слово произнести. Потому что не верю. Этого не может быть. Ведь отец никогда бы…

– Ты врешь!

– Показать свидетельство о смерти?

И опять это равнодушный холодный тон.

– Ты должен был сказать! – кричу, захлебываясь той пустотой, что открывается в груди. – Должен!

Муж хватает меня за локоть и волоком тащит в дом. Я брыкаюсь, кричу, ругаюсь. Обзываю ему и мудаком и бесчувственным чурбаном. А когда мы остаемся одни в спальне, резко замолкаю.

Потому что ловлю его совершенно злой взгляд.

– Я тебя предупреждал, Барби. Но ты ведь не понимаешь, да?

То колючее спокойствие, что сквозит в каждом слове пугает сильнее, чем если бы он ругал меня. Выдержка Богдана колоссальна. Но я понятия не имею, что скрывается за ней. Он словно в ледяной броне, и через нее не пробиться.

Муж наступает, а я медленно пячусь назад.

– Ты должен был сказать мне… – упрямо повторяю. – Я имела право знать…

– В день свадьбы? Чтобы ты сидела с траурным лицом в ресторане?

– Он мой отец!

– Еще недавно ты его ненавидела, – ухмыляется Заславский. – Раздевайся.

– Что?! Нет!

Пытаюсь уйти в сторону, но муж разгадывает мой маневр и ловит, прижимая к себе спиной.

– Не надо, – испуганно сиплю, чувствуя желание Богдана.

– Надо, Барби, надо. Ты ведь не понимаешь по-хорошему.

Его рука шарит под футболкой, а я как назло без белья, сжимает грудь, и это вызывает ненужные воспоминания.

– Я не могу. У меня месячные! – тараторю, когда Заславский уже стаскивает с меня шорты.

Он чертыхается, хватка слабеет, и я выворачиваюсь, отходя подальше.

– Тогда у тебя два варианта.

– Я не… – осекаюсь, наталкиваясь на тяжелый взгляд. Мне кажется, под маской спокойствия бушуют эмоции, но Богдан упорно их скрывает. Он медленно расстегивает ремень на брюках, а я нервно сглатываю.

– На колени, Барби. – Я судорожно вдыхаю, не верю, что он может быть настолько бездушным. – Давай. В следующий раз хорошо подумаешь, прежде чем повышать на меня голос.

Секс – последнее, чего мне хочется. Возможно, предложи муж это иначе, я бы и не реагировала вот так. Но я решаю бороться до конца. Бросаюсь к двери, просчитав, что теперь места должно хватить, но уже у финиша меня настигает Заславский. Буквально валит на ковер, лишая возможности двигаться.

– Я говорил тебе слушаться? – цедит сквозь зубы, удерживая мои руки за спиной.

– Не смей! – рычу пытаясь брыкаться. – Слышишь?

– Это ты меня не слышишь, Барби, – с каким-то сожалением произносит Богдан, после чего я чувствую, как ягодицы обжигает удар. Причине мне ладонью, а ремнем! Когда он успел?!

– Ай! Пусти! Урод!

Следующий оказывается еще более болезненным.

– Не смей повышать на меня голос, жена, – вкрадчиво повторяет Заславский. – Ты теперь в моей стае. Запомни. И главный здесь – я. Мое слово – закон. Ты поняла?

Упрямо молчу, не собираюсь прогибаться и радовать его своей сдачей.

– Я спрашиваю – поняла? – Еще один удар вынуждает стиснуть зубы сильнее.

– Если лупить жену – все, на что ты способен, то хреновый из тебя муж, – хриплю в ковер. Довольно тихо. Но Богдан слышит.

– Забудь про детство, принцесса. Теперь у тебя другая жизнь. И законы здесь другие, – еще один удар, рвано вдыхаю, стараясь не думать о том, как горит кожа. – Ты либо прогнешься и станешь послушной, либо я тебя сломаю. То, что я говорю делать, не обсуждается. Никогда.

Финальный удар оказывается самым сильным, но после муж отстраняется, и хватка с рук пропадает.

У меня дрожат не только ноги, на глазах – злые слезы. Но я упрямо стискиваю зубы и молчу.

– У меня нет цели делать тебе больно, – доносится до меня. – Но воспитывать придется, раз уж ты не понимаешь по-хорошему. И либо ты научишься меня слушаться, либо…

Он не договаривает, но я и так понимаю смысл. Однако просто сдаться? Черта с два. Я задушу его своей ненавистью.

– Приведи себя в порядок – у тебя полчаса. И спускайся на ужин.

– 5 Богдан -

Я не собирался жениться. Зачем? Я по жизни одиночка. И даже то, что у меня появились свои люди, стая, можно сказать, это не изменило.

Я знаю, что несу ответственность за всех, кто подо мной, кто слушается и знает, что я не подведу. Зачем мне еще какие-то кандалы?

Но Борисов, старый хрыч, сумел уболтать меня взять вдогонку к его долгам еще и дочурку. Сказал – на удачу.

И я бы послал его лесом. На кой черт мне еще одна обуза? И так выгребать его бизнес придется долго и муторно. Хотя, конечно, профит с этого будет достойный. Ради чего и ввязался, выкупив все, что задолжал Борисов.

– Она еще девчонка совсем, юная, глупая, – сказал тогда Валентин Иванович. – Ее же разорвут, как только меня не станет.

– Я оплатил твои долги. Никто не тронет твою дочь.

– А если получишь за нее бонус? – старый лис знал, чем заманить. Сука.

– Мне тридцать, ей восемнадцать. Между нами пропасть. На хера мне этот детский сад?

Борисов тогда закусился, я видел это. Но он промолчал. Хотя с его-то гонором думал не выдержит, начнет ерепениться.

– Поверь, Богдан, ты не прогадаешь. Дай ей свою фамилию. Защити. Тогда удача будет на твоей стороне.

Я, конечно, подозревал, что старый лис слегка не в себе. Давно ходил слух, что потому и хватку потерял. Но это было уже за гранью.

– Не интересует.

В тот момент в его взгляде засквозило отчаяние. Пусть и ненадолго, но я четко уловил это. Чтобы уже в следующую минут понять, что не просто так Борисов в свое время держал не один район нашего города:

– Ты ведь в должниках у Сабурова ходишь?

Наверное, получи я хук справ, и то бы не удивился сильнее. Потому что об этом знало всего несколько человек. И вряд ли бы Рустам стал распространяться об этом. Те, кто побратался в детском доме, умели держаться рядом, особняком ото всех. Они умели прикрывать своих. Тех, кто был в ближнем круге.

– Не паровозь, как бык на арене, – ухмыльнулся отец Ольги. – Друг твой не сдавал тебя. Но так вышло, что он должен мне. А дальше – сам понимаешь.

– И что же, если так, почему не попросил Рустама с долгами помочь? Или с дочерью той же?

– А я бы попросил. Да поздно уже с этим к нему, – с неприкрытым сожалением ответил Валентин Иванович.– Так что, Богдан? Звонить другу твоему?

По всему выходило, что сука этот все просчитал наперед. Думал, сначала полюбовно договориться, но уже тогда знал, что козырь у него припасен. Потому что я и правда должен Рустаму. Жизнью обязан. Против него не попру. И зная Борисова, уверен – друг повязан не менее крепко.

– А если не зайдет мне дочка твоя?

– Так ты посмотри, – покладисто согласился горе-папаша. – Глядишь и подобреешь. Девочка у меня вышла красивая, послушная, хорошо воспитанная.

По большому счету было плевать, как она там выглядит. В этот момент меня волновало другое – просчитать дальнейшие ходы и оценить ущерб. Так что пока туда-сюда звали невесту эту внезапную, у меня было время все обдумать.

Все оказалось не так плачевно, как я предполагал. Девчонка стояла как пришибленная, едва Борисов обрадовал ее новостью. Пыталась что-то мямлить невнятное, но жена старого сыча быстро увела невесту.

Внешне ничего такая, трахать можно. Даже красивая вполне, а значит, выйти в свет тоже будет не стыдно.

– Так что скажешь?

– Она еще ребенок, – фыркнул, покачав головой. И правда – на кой хер мне еще одна проблема? Сейчас и так время не самое спокойно, с долгами этими Борисовскими опять же возни прибавится.

– Оля принесет тебе удачу, – загадочно повторил он. – Поверь, ты не пожалеешь.

На счет этого я очень сомневался. Хотя судя по ее испуганному взгляду, скорее всего, проблем с ней особых быть не должно. Сидеть будет тихо, ноги раздвигать исправно. Тихая забитая девочка, которую с детства растили, чтобы вот так выгодно выдать замуж.

– Ладно, будь по-твоему. С Рустамом я сам переговорю. Надеюсь, ты уверен, что правильно разыграл свой последний козырь.

– Даже не сомневайся, – усмехнулся тогда этот старый лис.

О чем шла речь я понял гораздо позже. Когда узнал, что Борисов не явился в ЗАГС, потому что решил пустить себе пулю в лоб. Мои люди нашли его с простреленной башкой, а мне на следующее утро принесли конверт с любопытным содержанием. После этого стало понятно, почему мужик так хотел выдать дочь замуж. Учитывая новые обстоятельства, ей и правда одной не безопасно. Теперь она – Заславская. И никто в этом городе не посмеет в ее сторону даже дышать. Просто потому что она – в моей стае.

Вот только с ее характером я, похоже, крупно просчитался. Воспитывать упрямую девку придется долго. Ломать придется, а мне это на хера? И так дел по горло. А она будто специально игнорируют все правила, которые выкатил ей в самом начале.

Непросто нам с ней будет. Очень непросто.

Даже сейчас, сидя в столовой, я не уверен, что эта стрекоза все же спустится. Сидеть ей будет больно. Но пусть послужит хорошим уроком. И так спустил на тормозах, хотя мог бы наказать и жестче.

Здесь нет того к чему она привыкла. Здесь есть только один главный, один вожак – это я. И ей придется уяснить, что она, как и все остальные, подо мной. Только так.

Когда отведенные полчаса заканчиваются, я даже не расстраиваюсь, что все еще один. Однако Барби меня удивляет – показывается в дверях, окидывает снисходительным взглядом и садится максимально далеко…

– 6 Богдан -

Барби неприятно сидеть, но она держит лицо, пытается играть в недотрогу, мать ее. И мне в целом похрен. Чем бы ни тешилась, лишь бы слушалась и тихо себя вела. Но чуйка прямо орет, что с этой принцессой я ещё хлебну.

Однако сейчас реально не до неё. В городе неспокойно, даже пришлось несколько дней мотаться дела разруливать. Не всем понравилось, что завод Борисовский теперь подо мной, пусть и на законных основаниях.

– Я хочу поехать к отцу, – всего лишь поднимаю на неё взгляд, как Барби тут же добавляет: – на могилу.

– Сейчас не время.

– Почему?

Опять голос повышает, и меня типать начинает.

– Я, похоже, мало тебе влил… – стрекоза бледнеет, стискивает нож с вилкой. Кстати тоже надо бы отследить момент этот.

– Почему нельзя? – снова спрашивает, но уже тише. Нет, похоже, не безнадежна.

– В городе мутно. Пока это опасно.

– Но ты же выезжаешь!

Один взгляд, и снова осекается.

– День-другой роли не сыграет, – все же снисхожу до пояснений. – Поедешь как только устаканится.

В итоге кивает. Да, все же не безнадежна.

– А что мне тогда делать? Чем заниматься?

– У отца дома чем занималась?

– К поступлению готовилась.

– Вот и займись тем же, – предлагаю очевидный вариант.

– Ты разрешишь мне учиться? – у нее столько удивления в голосе, что все же поднимаю на девчонку взгляд.

Да, прав был папаша ее – слишком юная. Ребенок совсем. И теперь вот она будет рядом по жизни. Дуреха с наивными понятиями о жизни. Вот удружил старый лис. Хотя за это я и правда, считай, поймал удачу за хвост. Знай я заранее, согласился бы?

Да даже не раздумывая. Принять в семью стрекозу эту, а в обмен получить столь многое? Выбор очевиден.

– Если ты не будешь делать мне нервы.

Барби застывает, мне даже кажется, дышать перестает. Словно сурикат на выгуле.

– Я могу сама выбрать, где учиться?

– А что с этим какие-то проблемы?

Жена, наконец, отмирает, едва заметно ерзает и пытается не морщиться. Глупая. Я и так знаю, что ей больно.

– Я не успела подать документы из-за свадьбы.

– Хорошо. Скажешь Авдею что и куда – он организует.

– Кому?

– Он чуть позже найдет тебя, – поясняю.

– То есть я смогу съездить в университет? – и такая жгучая надежда у нее в голосе. Даже жаль становится куклу обламывать.

– Я разве это сказал? Институт выберешь – все будет устроено. В сентябре пойдешь, если ситуация в городе наладится.

– А как же медосмотр? – раздраженно фыркает стрекоза. – Ты же сказал, что меня должны в клинику были отвезти. А теперь, выходит, и плевать, что там со мной не так.

И опять этот ее взгляд с вызовом. Ох, мало по заднице выхватила, мало. Но времени устраивать повторный урок тупо нет.

– Будет тебе медосмотр, – кидаю, поднявшись на ноги. – А ты пока подумай над своим поведением.

Выхожу из дома, а у самого внутри зудит противно что-то. Будто деталь какая-то выбивается из общего механизма. И походу все из-за занозы этой малолетней.

Бросаю взгляд на часы – и так подзадержался. Некогда.

На место подъезжаю с опозданием. Рустам уже ждет.

– Не торопишься, – замечает он, подавая мне руку.

– Обстоятельства.

– Молодые да стройные, – ухмыляется друг.

– А еще борзые и краев не видящие, – киваю.

– Слышал про отца ее. Неожиданно.

Мы оба молчим. Сабуров мужик немногословный. Как и я, собственно. На том и сошлись когда-то в детдоме.

– Твой долг ему закрыт.

Рус напрягается.

– Ты…

– Как и мой тебе.

– Старый пень, – качает он головой. – Все ж таки переиграл, значит.

– Ты знал? – тут же напрягаюсь.

– О чем? Что завод его вот-вот отожмут? Подозревал. Но Борисов был слишком ушлым, его так просто не возьмешь. Да и понятно, что лезть к нему было не в моих интересах. Правила он соблюдал – остальное, не моя забота.

– Он приходил к тебе дочь пристраивать?

– Было дело, – неохотно признается друг. – Но мне, сам понимаешь, не до этого.

Ловко-то как. Не до этого ему, блядь. А мне теперь куда стрекозу эту неугомонную девать? Хотя приданное за ней, конечно, фартовое.

– Как сын? – интересуюсь осторожно, помня про болезнь Эмиля.

У меня детей нет, да и не стремлюсь. Барби ляпнул, просто чтоб место свое знала. В нашем мире любое слабое место – плохо. Так что род свой продолжать я уж точно не планирую.

– Не особенно, – мрачно отвечает друг. – Ты извини, я тут был слегка занят, так что упустил весь этот замес с Башировыми.

– Не парься. Мы уже порешали.

Ну, как порешали? Пришлось эту парочку братьев идиотов на счетчик поставить и устроить показательное шоу для тех, кто забыл, что крысятничать нехорошо. А еще работать на чужого дядю, стравливая тех, кто тебя кормит.

Сабуров в нашем городе главный. И при том не беспредельщик. По крайней мере, сейчас. Это раньше, по молодости, когда мы оба были наглухо отбитыми и дикими, его прозвали Лютым не спроста. Меня же… Да к черту эти клички.

– Лады. Но если будут проблемы – звони.

– Сами разберемся.

– Ты главное помни, что в городе должен быть порядок.

– Как скажешь, – ухмыляюсь в ответ.

Буквально пару мгновений раздумываю, сказать ли другу про конверт Борисова, но в итоге все же молчу.

Нет уж. Удача дело такое. Спугнешь еще.

– 7 Оля -

Едва муж уходит, вскакиваю со стула. Все-таки сидеть довольно больно.

Изверг! Физическая боль перебивает ту пустоту, которая оглушает. Пока был Заславский я ещё держалась. Но оставшись одна, снова погружаюсь в какое-то отчаяние.

Я, конечно, злилась на отца за то, что он отдал меня в жены, но не желала ему смерти. Тем более что теперь, выходит, я осталась совсем одна. Мама умерла, когда я была совсем малышкой. Отца теперь тоже нет. Алевтина – это даже не смешно. Мачеха всегда меня недолюбливала.

И кто в итоге остался? Леша? Теперь я и сама к нему не подойду, чтобы не ставить под угрозу его жизнь. Кто знает, что придумает этот псих Заславский.

Разве что позвонить Лизе – моей, наверное, единственной подруге. Дочери нашей экономки. Но номер я на память не помню, а телефона по-прежнему нет.

Как нет и документов…

Когда на пороге появляется мрачный мужик со шрамом на пол лица, становится не по себе. Смотрю на него, стараясь, не шевелиться. Вроде бы здесь меня не тронут, разве что муж. А все равно не по себе.

– День добрый, – басит незнакомец. – Босс сказал, насчет института договориться.

– Авдей? – стыдно, что голос мой звучит как-то неуверенно.

– Он самый. Так что? Куда документы отвезти?

– А я могу любой-любой выбрать? – уточняю на всякий случай.

Авдей хмурится, видимо, в его задачу не входила консультация меня по поводу будущей профессии.

– Да и документы мои, наверное, дома остались…

– Документы у босса. Так что? Выбор какой?

Можно, конечно, встать в позу. Все-таки так дела не делаются. Но в итоге я могу вообще ни с чем остаться. Богдан, похоже, не станет заморачиваться, если меня там что-то не устраивает. У меня вообще складывается впечатление, что ему жена не особенно-то и нужна. Так только, спускать свои мужские потребности.

Так что гордость свою придется засунуть куда подальше.

– Я хочу на экономический.

Авдей коротко кивает и уходит, не проронив ни слова. Такой же, как его босс.

Который, кстати, домой так и не возвращается. И я спокойно ночую одна. Пострадавшее от ремня место на следующий день уже не жжет. Хотя остаточное ощущение все еще присутствует. Словно напоминание о правилах хозяина дома.

Пока завтракаю, пытаюсь придумать себе хоть какое-то занятие, как вдруг тот самый Авдей заходит в столовую.

– Машина готова, – выдает этот терминатор. – Как закончите, поедем в клинику.

– Серьезно? – тут же подаюсь вперед.

Но мужик не удостаивает меня ответом. Разворачивается и уходит.

Странно, что Богдан вдруг передумал так быстро. Хотя спорить и выходить на открытый конфликт не очень-то умно. Зад еще побаливает, напоминая о том, как муж решает вопросы. Поэтому я послушно собираюсь и выхожу из дома.

Я вообще со вчерашнего вечера только и делаю, что думаю, как быть дальше. Защитить меня некому от Заславского. Я еще могла надеяться на отца, но он самоустранился.

Однако сидеть в клетке мне тоже не нравится. И ходить по струнке, выполняя роль дрессированной зверушки – тоже. Пусть сейчас наши силы неравны, но так будет не всегда.

Помимо Авдея со мной едет еще один охранник. Это напрягает. Раньше я ездила с водителем, и все. Никаких проблем. Сейчас же чувствую себя под круглосуточным надзором.

Второй охранник, он же водитель, остается на первом этаже, после того как оформляют нужные бумажки, и я на пару с терминатором поднимаюсь по лестнице.

Я понятия не имею, что там за список врачей – постеснялась спрашивать у этого амбала, так что теперь уже предвкушаю радость общения с врачами.

Когда выходим на нужном этаже и успеваем зайти за поворот, начинается стрельба. Авдей реагирует мгновенно, толкает меня обратно и бросает:

– Сиди тихо.

Конечно, я не собираюсь бросаться под пули, я же не дура. Прижимаюсь к стене и прислушиваюсь. Терминатор ругается, кому-то звонит, что-то объясняет, а у меня настоящий ступор. Как и у двух медсестер, которые оказываются рядом с нами. Одна кивает второй и показывает глазами на какую-то дверь.

Запасный выход. Авдей сильно занят перестрелкой, судя по тому, как часто звучат выстрелы, ему сейчас не до нас. И я, улучив момент, ползу вслед за медсестрами.

– Отсюда можно выбрать? – тихо спрашиваю, как только мы скрываемся из вида.

– Впринципе, да. Этот мужик там – с тобой?

У меня всего секунды на принятие решения.

– Он меня заставил, – выпаливаю в ответ.

– На аборт?

– Ага, – киваю. – А еще он дома меня держит силой. Это мой шанс.

Наверное, именно женская солидарность дает мне шанс. Девушки начинает предлагать варианты, и в итоге одна отдает мне свою форму и маску.

Судя по шуму за дверью, там самая заварушка.

– Куда?

– Давай сюда, – медсестра указывает соседнюю дверь. – Там выход в параллельный коридор.

– Спасибо! – от души говорю ей и, пригнувшись, осторожно открываю дверь.

Сердце бьется в каком-то бешеном ритме, а адреналин гуляет в крови. Я понятия не имела, что могу решиться на такую авантюру. Но вот ведь – убегаю!