Читать книгу: «Букет из разочарований», страница 2

– Слышал про Шестакова?

– Он же в армию ушел? А что такое?

– Погиб при непонятных обстоятельствах.

Помню, как у меня потемнело в глазах и старый пол ушел из-под моих ног.

Да, была я когда-то молода и глупа. Со временем от молодости удалось избавиться. А те глупости, которые я тогда совершила, до сих пор напоминают о себе…

Я тяжело вздохнула и снова обратилась в слух.

– Наконец мы подъехали к живописному пруду, окруженному невысоким берегом и старыми деревьями. Луговые растения во все своем разнообразии восхищали глаз. Повсюду голубел соцветиями цикорий, кусты дербенника с кистями пурпурных цветков свободно растянулись вдоль пруда, ярко-желтый бузульник тянул к солнцу свои язычки, а на противоположном берегу пруда теснились заросли камыша.

– Вы хорошо знакомы с природой, – отметила я.

– Да, я жила с бабушкой за городом. У нее был старый покосившийся дом и маленький сад. Она хорошо разбиралась в травах. Собирала и сушила их, составляла сборы от разной хвори. Дербенник, например, она называла плакун-травой. В детстве я очень боялась темноты. Мне казалось, что в ней оживает вся нечисть, которая днем прячется под кроватью и ждет своего сумеречного часа. Бабушка клала мне в изголовье кровати плакун-траву и уверяла меня, что бесы боятся ее ярко-пурпурных цветков, что при виде их они начинают плакать и вместе со слезами теряют свою темную силу, а после уже не представляют никакой опасности.

– Какая молодец была ваша бабушка, – улыбнулась я, невольно вспомнив про свою.

Когда-то давным-давно я тоже была боязливой маленькой девочкой. Меня тревожили зеркала в темном доме, я вздрагивала от скрипа открывающегося шифоньера. А еще я стеснялась своих страхов и не признавалась в том, что ночные шорохи и тени меня жутко пугают. Но, по всей видимости, бабушка все же догадывалась об этом. Укладывая меня спать в старую никелированную кровать с панцирной сеткой, она устраивалась рядышком. Кровать начинала трещать под нашей тяжестью. Я прижималась к бабушке и, вдыхая запах хозяйственного мыла, смешанного с ароматом огуречного лосьона, внимала сказке за сказкой, пока не уносилась в сон вместе с ее волшебными персонажами.

– Да, бабушка у меня была что надо, знала, как успокоить детское сердечко.

– Такая красота должна была подействовать на вас умиротворяюще, – сделала я предположение.

Она усмехнулась, не поворачивая головы, и продолжила:

– Парни подыскали подходящее место для пикника, постелили большой плед, девчонки накрыли скатерть и стали раскладывать на ней привезенную провизию. Я стояла на берегу и смотрела на рассыпанные по темно-зеленой водной поверхности белые кувшинки. Кое-кто из девушек разулся и побежал к пруду, но, несмотря на жаркий день, вода оказалась холодной, да еще мутной от цветения. Понятное дело, ведь конец августа, как-никак, и Илья Пророк давно в воду льдинку бросил. У девчонок сразу отпала охота раздеваться. Кроме новенькой. Желание блеснуть своей фигурой и красивым бикини возобладало над здравым смыслом. Она манерно выгибала спину и игриво касалась носком воды. Я была уверена, что оголилась она ради одного человека и этим человеком был мой парень. Ее расчет оказался верным. Он время от времени бросал на нее взгляды и улыбался во весь рот.

– Выходит, вы любовались кувшинками, а ваш парень девушкой в бикини? Забавно. Может, ему элементарно не хватало вашего внимания? Вы все время находились в обиженном состоянии, делали вид, что вам неинтересно то, что происходит вокруг вас, неинтересен ваш парень. Вы как будто были не вместе, честное слово.

Девушка не стала ничего разъяснять мне:

– Вскоре он оказался рядом с блондинкой и ее смех периодически действовал мне на нервы. Я отклонила приглашение подкрепиться. Аппетит пропал окончательно.

Недалеко от того места, где мы расположились, прямо над прудом росло старое дерево. Одна из его корявых веток, подобно обиженной сестрице, отпрянула от остальных и устремилась к воде. Кто-то из ребят предложил соорудить на ней тарзанку. Идея всем показалась заманчивой, но больше всех визжала блондинка. У кого-то в машине нашлась веревка, и мой парень залез на дерево, чтобы закрепить один ее конец к самой высокой ветке. Затем спустился вниз и привязал к концу веревки какую-то дощечку, которая валялась тут же, под деревом. Качели для развлечения были готовы. Он так старался для этой белобрысой, что меня затошнило от гнева. Она села на перекладину и оттолкнулась ногой от земли. Мой парень стал раскачивать ее. Подбежали другие девушки, образовалась небольшая очередь, стоял галдеж, хохот. Ребята достали напитки погорячее, решено было остаться на ночь в местном мотеле. Развели костер, и я устроилась перед ним, погруженная в горькие думы.

– Вы хотите сказать, что за все это время ваш молодой человек ни разу не поинтересовался вашим состоянием?

– Почему же? Он подходил ко мне несколько раз. Предлагал покачать на тарзанке. Но я отказалась. Лишь попросила принести чего-нибудь выпить. Он принес мне бумажный стаканчик с вином. Под его пристальным взглядом я залпом осушила стакан. Он вздохнул, чмокнул меня в лоб и пошел к ребятам. Глядя ему вслед, я вдруг отчетливо поняла, что мы с ним достигли точки невозврата, что наши отношения потерпели неудачу и ничто не изменит сложившееся положение вещей. Я резко поднялась, и меня слегка качнуло.

Мое воображение живо представило нахмуренную девушку, сидящую у костра и бросающую на окружающих мрачные взгляды исподлобья. Из костра неряшливо торчат наспех собранные ветки деревьев. Незаметно подкрался вечер, но до захода солнца еще далеко. Девушка встает, подходит к пруду, оглядывается на раскачивающихся на тарзанке девушек.

«Обезьяны», – цедит она презрительно сквозь зубы и удаляется вдоль пруда.

– Что же случилось дальше? – спросила я, усмехнувшись своим мыслям.

– Я медленно побрела вдоль пруда. Мне хотелось уйти, убежать подальше от этих людей, которых считала виновниками своих душевных терзаний. Злость на весь мир переполняла меня, мысли носились в голове и напоминали хмельной хоровод. Вдруг перед самым моим носом зависли две крупные стрекозы, я рассеянно отмахнулась от них. Из небольшого нагромождения камней выскользнули два тритона и скрылись в темных водах пруда.

«Я нелюбима и никогда не была им любимой, – думала вечно бунтующая часть меня, – поэтому не хочу больше мучить себя, мы сегодня же поставим точку в наших отношениях, и будь что будет». Над прудом друг за другом пролетели две кряквы, задевая лапками гладкую поверхность воды. «Вить-вить-вить-вить», – мелодично зазвучали их крылья. «Даже утки парами летают, не оставляют друг друга, и стрекозы, и ящерки, все, все. Почему же людям не хватает общества друг друга?»

На мое плечо села красно-бурая бабочка и застыла. Крупные черные пятна, расположенные на ее крыльях, напоминали глаза. Могу поклясться, что они внимательно следили за мной. Боже, что я говорю. Это мне только так казалось, видимо, выпитое вино еще не выветрилось. Через секунду она покачала бархатными крылышками и оторвалась от меня. Она полетела, как сорванный ветром цветок. Мои ноги повели меня за ней как за путеводной звездой. «Ты так же одинока, как и я. Мы с тобой родственные души, – прошептала я крылатому созданию, – может, мы были с тобой сестрами в прошлой жизни? Теперь ты прекрасная бабочка, перелетаешь с цветка на цветок, ты не ведаешь страха, тебя не гложет обида, ревность. Я завидую тебе. Может, поменяемся местами?» Но бабочка продолжала свой изящный полет, уводя меня все дальше от шумной, захмелевшей компании.

– У многих народов бабочка олицетворяла бессмертную душу, а также жизнь, смерть и воскрешение, одним словом, преобразование, – озвучила я свои мысли.

– Преобразование, говорите? Я склонна поверить в это, потому что полет той бабочки имел магический смысл. Ее движения походили на танец, она была прекрасна, и я расслабилась, на время отпустив от себя тревогу. Потеряв счет времени, я бездумно следовала за бабочкой, не сводя с нее глаз, пока на нашем пути не возник прямоугольный баннер с изображением подростков, прыгающих с дерева в водоем. Бабочка плавно опустилась на него. Волшебство рассеялось, как туман. С легкой досадой я посмотрела на картинку и вспомнила, что уже видела ее из машины, когда мы подъезжали к этим местам. Под картинкой была надпись «Не ныряйте в незнакомых местах». Кольнуло в груди. Взгляд упал на то место, где только что сидела бабочка, но ее не было. Я стала озираться по сторонам в надежде увидеть ее. Бабочка исчезла. Перехватило дыхание. Необъяснимое волнение нарастало с каждой секундой. Не отдавая отчета своим действиям, я опрометью побежала назад. Сердце гулко билось в груди. Каждый удар отдавался в ушах, руки похолодели. Я не понимала, что со мной происходит. Увидев издалека своего парня, сидящего на тарзанке в обнимку с блондинкой, я резко остановилась. Под общий хохот и крики их раскачивали двое ребят. Всем было очень весело. Блондинка заходилась от смеха и размахивала руками, мой парень скалил все тридцать два зуба. Мои пальцы настолько сильно сжались в кулак, что ногти врезались в ладони, но боли я не ощущала. Боже, как я его ненавидела в тот момент. «Лучше бы ты умер», – подумала я со злостью и отвернулась. В следующий момент что-то произошло. Я услышала сухой треск ломающейся ветки, звук потревоженной поверхности воды и крики, крики, крики…

Девушка замолчала.

– Господи, что произошло? Я не совсем поняла, – честно говоря, я не ожидала такого поворота.

– Ветка не выдержала веса и обломилась. Они вдвоем рухнули в воду. Мой парень оказался снизу.

– И что?

– На дне лежала старая, обросшая водорослями рельса. Как она туда попала и кому взбрело в голову выкинуть в пруд эту железку? – она зажмурилась и покачала головой из стороны в сторону. – Не зна-а-а-ю! Но Артем ударился виском. И все. Там же, на месте, его не стало.

Она говорила односложно, бледные губы дрожали, пальцы рук судорожно сжимали подобранного со скамейки игрушечного медвежонка.

Я потеряла дар речи и не сразу обратила внимание на то, что она впервые назвала своего парня по имени.

– У меня нет слов. Бедный парень. Такая нелепая смерть. Я вам сочувствую, – я дотронулась до ее руки, пытаясь выразить свое отношение.

Она неожиданно вскинула руки и закричала, повернув ко мне искаженное лицо:

– Как вы не понимаете, это я убила его!

Бредущая мимо старушка остановилась и испуганно поглядела на нас. Немного подождав, она переложила легкий полиэтиленовый пакет с логотипом магазина «Пятерочка» из одной руки в другую и продолжила свой одинокий путь. Я проводила ее взглядом.

– Вы с ума сошли, – продолжила я тихо, – безусловно, произошла трагедия. Но вы не имели к этому никакого отношения.

– Я его убила, – повторила она упавшим голосом, – в тот момент я желала ему смерти.

– Успокойтесь, это всего лишь эмоции. А умер ваш Артем в результате несчастного случая. На судьбе у него было так написано.

«Бедняжка, – думала я, наблюдая за внезапно сникшей девушкой, – из нее как будто жизнь вытекла до последней капли».

– Судьба? Что плохого ей сделал Артем? За что она расправилась с ним так жестоко? На свете не существует справедливости. Судьба, рок, Бог – все против меня. Ненавижу!..

Я понимала, что говорить и разубеждать ее в чем-либо в таком состоянии совершенно бесполезно. Налетел сильный ветер, перемешал фантики от конфет и магазинные чеки с опавшими листьями и понес их по асфальтированным тропинкам. Небеса окропили нас моросящим дождем. Осеннее уныние незаметно наполнило собой помрачневший сквер. Через минуту хлынул настоящий ливень, и сразу образовались небольшие лужи выплаканной небом грусти.

– Бежим, не то промокнем, как бездомные кошки. Самое лучшее – это спрятаться под детской горкой! – крикнула я девушке и подтолкнула ее в сторону детской площадки, но сама, вставая, замешкалась. Правая нога онемела, вероятно, от долгого сидения. Я растерла ее рукой и почувствовала легкое покалывание. Слегка прихрамывая, я также побежала в сторону единственного убежища.

«Зонтик мой с симпатичным принтом, как же ты мне нужен. А ты лежишь себе на полочке в шкафу и думаешь о том, какая же балда твоя хозяйка», – я добежала до детской горки и спряталась под ней от распоясавшейся непогоды. Стряхнув с волос дождевую паутину и похлопав себя по правой ляжке, я поискала глазами свою случайную знакомую. Девушки нигде не было.

«Господи, куда она делась?»

Спрятаться от дождя было негде, он ожесточенно лупил по всему, что встречал на своем пути.

– Девушка, вы где? – я расстроилась, осознав, что не знаю даже имени моей знакомой. – Куда вы делись?

«Мы странно встретились и странно разойдемся», – пробурчала я недовольно и поежилась от внутреннего дискомфорта.

Несколько часов в роли исповедника наложили на меня ответственность за ту, которая открыла мне душу. Не по своей воле мне пришлось выслушать откровения совершенно чужой девушки, но ее боль коснулась меня, тронула за живое и заставила сострадать ей. Я чувствовала себя сопричастной к ее судьбе. Только что я могла сделать? Проклиная дождь, я нервно покусывала губы и несколько раз безрезультатно пыталась покинуть укрытие. Каждый раз ливень загонял меня обратно и мне оставалось лишь смиренно наблюдать издалека за редкими прохожими, спасающимися под капюшонами курток или под куполами зонтов.

А дождь не собирался утихать, холод коснулся пальцев ног и рук. Я озябла и осоловелым взглядом уставилась на убегающую в даль сквера тропинку.

«…Отзовется шепотом листвы каждый шорох на исходе дня.

О былом, о вечном, о любви зябкий дождь поплачет за меня…»

«Стихи, к чему сейчас стихи?»

Круги от дождевых капель на лужах возникали и снова исчезали, а затем вновь возникали.

«Почему так неожиданно исчезла девушка? Куда она ушла? Почему не попрощалась? Немного обидно, если честно. Неужели я не заслужила банального „спасибо, что выслушали“? Видимо, нет. Зонтик, мой зонтик, ты такой славный, розовый, с бабочками. Снова бабочки – души умерших. Да-да, я что-то такое читала. Сейчас вспомню. В статье автор писал, что белая бабочка олицетворяет дух умершего. Тьфу ты, что-то меня не в ту степь потянуло».

Я почесала лоб и зевнула. Истеричный сигнал и протяжный скрежет тормозов прервали мой очередной зевок. Какой-то водила нещадно давил по тормозам, рассекая шинами большое количество воды на дороге.

«Носятся как угорелые», – подумала я и, подождав еще несколько минут, открыла сумку. Эти женские сумки – чудесные баулы, которые напоминают мешок иллюзиониста. Порой хозяйка сама не перестает удивляться выуженным из них предметам. Порывшись в собственной сумке, я нащупала забившийся в угол полиэтиленовый пакет.

«Есть!»

Я аккуратно вывернула его таким образом, чтобы получился колпак, и водрузила себе на голову.

«Представляю, как нелепо выгляжу. В таком уборе только ворон пугать». Я тоскливо поглядела на небо и, поняв, что нет смысла дольше ждать, вылезла из своего укрытия. Прижав обеими руками сумку к груди, я побежала по тропинке, которая вела к моему дому. Через несколько минут передо мной возник знакомый перекресток. Невзирая на непогоду, на тротуаре толпился народ. Рядом с автобусной остановкой переливалась включенной мигалкой полицейская машина. Стражей порядка было двое. Один из них, с выдающимся пузом, что-то строчил шариковой ручкой (протокол, скорее всего). Время от времени он задавал вопросы стоящему перед ним мужчине, чей испуганный и одновременно растерянный вид вызвал у меня сочувствие. Тот пару раз кивнул в сторону желтого «Фольксвагена» такси с помятым бампером.

Капли дождя стекали по его бледным щекам, он виновато переминался с ноги на ногу и, раскрыв перед собой ладони, все время повторял: «Ну как же так? Ну как же так?»

Тем временем другой полицейский, помоложе, нахмурив белобрысые брови, осматривал что-то темное, лежащее на дороге. Раздался рев скорой помощи. Она остановилась на обочине в нескольких метрах от меня. Из-за угла показался автобус.

Мне хотелось поскорее очутиться дома, согреться и перекусить, однако любопытство одержало верх. Я подошла к толпе, которая потихоньку стала рассасываться. Народ потянулся к автобусу.

«Этих таксистов надо лишать прав, совсем совесть потеряли!» – возмущалась какая-то старушка, показавшаяся мне знакомой.

«Таксист тут ни при чем, сама ему под колеса кинулась», – внес ясность в разговор мужчина лет пятидесяти с припухшими веками и с сигаретой в желтых зубах.

«Молодая совсем», – с сожалением произнес мужчина в сером плаще и, покачав головой, поспешил к подошедшему автобусу.

В ушах появился странный шум, который стал нарастать. Я попыталась растереть виски, но мои руки нащупали полиэтилен. Я вспомнила, что стою с пакетом на голове. При других обстоятельствах я бы стушевалась, но сейчас все мое внимание было приковано к санитарам. Они пронесли на носилках упакованное в пакет тело.

– Мамочка, смотри, медвежонок, – детский голос вывел меня из оцепенения, – он весь мокрый, бедненький, давай возьмем его с собой.

– Даша, не смей трогать, у тебя своих игрушек дома хватает.

Девочка захныкала и потянулась к одиноко лежащей на тротуаре игрушке.

– Медвежонку холодно, мамочка, давай пожалеем его, – девочка пыталась вырваться из материнских рук.

На ватных ногах я приблизилась к знакомой фигурке плюшевого медвежонка и с тяжелым сердцем подняла ее с мокрого тротуара.

– Не переживай, Даша, я позабочусь о медвежонке, даю тебе слово, – дрожащим голосом пообещала я ребенку и, сжимая в руке игрушку, побежала прочь от страшного места.

Лишь завернув за угол своего дома, я замедлила шаг. Стемнело. Шум в ушах немного стих. Противный дождь капал с пакета прямо за шиворот куртки. Вечерняя сырость окончательно окутала меня своим холодным дыханием. Мой разум сопротивлялся и не хотел принимать событий последнего часа.

«Все хорошо, не придумывай, все хорошо. Это кто-то другой, это не она». Я вспомнила, что держу в руках медвежонка. Мной овладел необъяснимый страх. Я с опаской поднесла его к лицу. Тусклое уличное освещение выхватило из темноты черные пуговки глаз. Головой я понимала, что это всего лишь игрушка, но при взгляде на нее вдруг ощутила полнейшую безнадежность. «Что же ты натворила, девочка!»

Я набрала код в свой подъезд и стала медленно подниматься на второй этаж. Проходя мимо окна, я не глядя посадила медвежонка на подоконник, тем самым предоставив его самому себе, и бесшумно вошла в квартиру. Попытка отгородиться от тяжелых мыслей пропала даром. В полночь я легла в постель, но никак не могла уснуть. Вспомнила про медвежонка. В час ночи осторожно, чтобы не разбудить домашних, я вышла в пижаме из квартиры. Медвежонок сидел на том же месте и равнодушно смотрел перед собой, как будто долго берег, а потом вдруг растратил все свои чувства. Я схватила игрушку и, прижав ее к груди, вернулась к себе.

Уснуть мне так и не удалось. Я лежала с открытыми глазами и всю ночь слушала, как дождь безостановочно барабанил в мою балконную дверь. Он упорно требовал впустить его в комнату и лишь под утро, окончательно смирившись с отказом, затих и растворился в предрассветном тумане.

Папина дочка

В свои двадцать четыре года Рая уже имела двоих детей и была замужем за Веней. Удачно или нет, девушка сама не знала. Просто не задумывалась над этим. Вообще, много думать ей было несвойственно. Она работала кастеляншей в городской столовой, пару раз в неделю посещала фитнес-клуб, и такая жизнь вполне ее устраивала. Муж и дети ей не были помехой, если подворачивалась какая-нибудь интрижка на стороне. Тогда она без особых угрызений совести договаривалась со своей замужней подругой и просила прикрыть – вдруг благоверному взбредет в голову ее проверить. Рая, конечно, понимала, что неоправданно рискует. Тем более что никаких серьезных чувств в принципе не испытывала. Но жить без этого не могла. Ей нравилось наблюдать за реакцией незнакомых мужчин, когда она, слегка покачивая широкими бедрами, павой проплывала мимо, а они посылали ей вдогонку недвусмысленные замечания. Ухаживания, совместное времяпрепровождение в ресторанах, страстные объятия и поцелуи кружили ей голову.

Все, что следовало за всем этим, особого удовольствия не доставляло, но, как говорится, процесс запущен и его не остановить. Уместно будет вспомнить, что однажды она попыталась уклониться от неминуемой близости. В тот раз Рая отделалась сломанным зубом. Урок ей запомнился навсегда, как бы печально это ни звучало. Мужу она сказала, что неудачно упала. Он не удивился, поскольку сам называл ее по флотской привычке человеком-аварией. Рая с детства славилась неуклюжестью, все роняла и постоянно спотыкалась. «Обе ноги левые», – шутил над ней в детстве старший брат, когда в очередной раз помогал подняться.

Мужчины появлялись и исчезали из ее жизни, и инициатором разрыва обычно выступала она. Райкин муж, как чаще всего бывает, ни о чем не догадывался. Он терпел вздорный характер жены так же, как и ее странные сумасбродные решения. Бывало, они ругались, могли огреть друг друга тем, что под руку попадется. Но потом мирились, любились и жизнь продолжалась.

До той поры, пока Рая не загорелась идеей пластической операции. После двух родов ее когда-то плоский животик потерял былую привлекательность и образовавшиеся складки, честно говоря, совсем не украшали фигуру.

Веня пытался отговорить жену от операции. Райка и такая ему нравилась. Помимо этого, он еще лелеял надежду на третьего ребенка. Но Рая как с цепи сорвалась. Без скандала не проходило и дня. Она успела побывать на консультации в Клинике красоты на Новом Арбате, обсудила с врачом все детали операции и даже реабилитационного периода. Дело оставалось за малым. Где взять деньги? Операция стоила дорого. У Раи такой суммы отродясь не водилось. Она надеялась, что сможет заставить муженька раскошелиться. У него как раз была крупная заначка, он с упоением копил на новый автомобиль. Веня просто обязан был выделить ей деньги. В конце концов, кто ему дороже – Рая или этот металлолом?

Она с ним и по-хорошему, и по-плохому, но Веня ни в какую не хотел отдавать заработанные трудом и потом в автомастерской средства на какое-то баловство. Именно так он называл Райкину затею.

Тогда она решила попросить денег у Артура. С этим волооким коренастым мужчиной она недавно познакомилась в ресторане, куда время от времени заглядывала со своей сотрудницей, чтобы расслабиться. Но то ли Артур не отнесся серьезно к ее просьбе, то ли попросту счел, что Рая не стоит таких денег. Так или иначе она и здесь получила отказ. Взбешенная Рая назвала мужчину жлобом и в тот вечер обрушила весь свой праведный гнев на бедного Веню. Тарелки, ложки, прихватки – все летало по кухне, как в фильме про полтергейста. Рая упрекала Веню в безразличии и в том, что он вечно на ней экономит. Контраргументом от Вени стало обвинение в том, что она слишком занята своей особой и ей глубоко наплевать на интересы семьи. Скандал не привел к соглашению сторон. Мечта Вени о машине, в которой разместится все его семейство, оказалась сильнее желания видеть Райкин плоский живот. На том вечер и закончился. Но не закончились попытки Раи добиться своего. Мысли не давали ей уснуть несколько ночей. Она ворочалась в постели, время от времени толкая локтем похрапывающего мужа. Она все думала, думала, и от этих думок в ее голове созрел макиавеллиевский план.

Райка вспомнила, как подвыпивший Артур после спонтанных ласк на заднем сидении автомобиля, расслабившись, признался ей, что занимается не совсем законным бизнесом и что ему часто приходится раскошеливаться на проверяющие органы.

Теперь все было делом техники.

Через пару дней она позвонила Артуру и как ни в чем не бывало предложила встретиться. Мужчина, обрадовавшись такому повороту, согласился, и их встречи возобновились. Рая стала внимательнее прислушиваться к его телефонным разговорам с клиентами, с женой, да-да, он ведь был женат. Впрочем, для нее это было неважно.

Прошел месяц. В одну из встреч Артур сообщил ей, что его не будет несколько дней. Он уезжал по делам. И Рая поняла, что настало время действовать. Сейчас или никогда. Она сильно нервничала, но отгоняла от себя мысли о неудаче.

Днем, после отъезда Артура, Рая вышла из дома. Несмотря на июль, небо было покрыто свинцовыми тучами, накрапывал мелкий дождик. Девушка нашла укромное место, где ей никто не смог бы помешать, и, сделав глубокий вдох, набрала номер телефона.

Трубку долго не брали.

– Алло, слушаю, – прозвучал голос с акцентом.

– Добрый день. Мне нужно срочно поговорить с супругой Артура.

– Я у телефона. В чем дело, кто вы?

– Я его новый бухгалтер. У Артура крупные неприятности. Такое и раньше бывало, но сейчас все крайне серьезно.

– Ах, да-да… я думала, он уехал по делам… как быть? – женщина явно понимала, о чем идет речь.

– Я в курсе, но нагрянула проверка, и он вернулся обратно. Сейчас он не в состоянии ни с кем связаться. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Что делать, что же мне делать? – женщина была на грани истерики.

– Артуру удалось переброситься со мной парой фраз. Он попросил связаться с вами. Речь идет о крупной сумме, которая может спасти положение.

– Я все поняла… конечно, ради бога, я все достану, вы только скажите, как поступить?

– Во-первых, успокойтесь. Возьмите себя в руки. Вы сможете собрать двести тысяч за два часа?

До Раи доносились тихие всхлипывания и звуки выдвигаемых ящиков.

– Да, смогу, – прозвучало наконец из трубки.

До последней минуты у нее оставались сомнения, что в доме не окажется нужной суммы. В таком случае план мог провалиться.

– Тогда я приеду к вам через два часа. Приготовьте, пожалуйста, сверток. Не переживайте вы так, все будет хорошо, – и закончила разговор.

«Только бы она не позвонила Артуру, только бы не позвонила», – крутилось у нее в голове. В том, что сам Артур не позвонит сегодня жене, она была уверена, он не слишком-то баловал ее вниманием. Поэтому нужно спешить. Рая вернулась в квартиру. Ее состояние не осталось незамеченным.

– Что это ты вся как на иголках? – спросил муж.

– Слушай, отстань, а! От тебя никакой пользы. Так хоть не лезь ко мне.

Веня, не желая пререкаться, лишь пожал плечами и решил, что самым благодарным делом будет позаниматься с детьми.

Через час под предлогом того, что ей нужно срочно купить лак для волос, она вышла из дома. Внутренняя дрожь сцепила ей зубы. Ладони стали противно липкими.

Артур жил в одном с ней округе. Рая неуверенно опустилась на сидение последнего вагона, и трамвай тронулся. Сердце билось в такт колес, стучащих по рельсам. Напряжение нарастало с каждой приближающей к цели остановкой.

На одной из них в трамвай поднялся мужчина лет пятидесяти, седой как лунь. Он не стал садиться, прислонился к стеклу и задумчиво оглядел окружающих. Его темные брови резко контрастировали с седой головой, и этим он напомнил Рае отца…

Папочка, так она называла его в детстве, ушел от них, когда ей было десять лет. Девушка задохнулась от воспоминания, и слезы подступили, окрасив карие глаза в медовый цвет. Но еще более неожиданным и болезненным ударом для нее стало прощание с братом Мишей, который решил уйти вместе с отцом. Мишке в ту пору было четырнадцать лет. «Предатели». Именно в таком свете расценивала она тогда поступок отца и брата. Маленькая девочка не понимала и не придавала значения постоянным спорам и неурядицам в семье. Раина мама отличалась склочным характером, выражение недовольства буквально приросло к ее лицу, упреки и оскорбления то и дело слетали с языка. Муж с женой вечно были в ссоре. Но Рая обожала отца, ей с ним всегда было интересно и легко. Рая была папиной дочкой. Мишка походил на отца во всем – и манерой рассуждать, и манерой шутить. Рая нежно любила брата. Уход двоих родных по духу людей сильно изменил ее. На первых порах после развода они встречались по выходным, но с каждым разом отдалялись друг от друга все больше и больше.

Сколько лет минуло, но обида так и осталась пылиться глубоко в сердце. Повзрослев, Райка часто укоряла мать в этом разрыве, претензии перетекали в бесконечные ссоры. Когда же мать сошлась с пьющим мужиком и вскоре сама пристрастилась к бутылке, Рая пришла в совершенное отчаяние. Девушке не удавалось элементарно поговорить с матерью, она постоянно находилась в состоянии разрушительного похмелья. Гордость и детская обида не позволили ей обратиться к отцу или к брату. Рая решила уйти из дома. В это же время она познакомилась с Веней, который только что вернулся из армии. Несмотря на кратковременность их отношений, парень, недолго думая, предложил ей выйти за него замуж. В бурю всякая гавань может считаться спасением. Рая с радостью приняла его предложение. Замужество представлялось ей единственно правильным шагом в сложившейся ситуации. Веня в своей бескозырке и матросском бушлате казался ей тогда надежным защитником. Впрочем, этот парень стал ее единственной опорой, но она часто была к нему несправедлива. Мальчишки-погодки, которых Рая родила в скором времени, доставляли Вене огромную радость, он уделял им все свое свободное от работы время и был им и за отца, и за мать. Не то чтобы она не любила своих пацанов, это было бы чистой воды наговором. Но по непонятной ей самой причине вела себя с ними слегка отстраненно, редко проявляя к детям ласку и нежность.

Прошло еще несколько лет. Папа жил один в своей квартире в Зеленограде, и их общение ограничивалось ничего не значащими телефонными разговорами. Мишка давно уехал из страны. Год назад отец позвонил. Разговор длился дольше обычного. «Рая, я скоро уеду. Мишка давно зовет к себе. Долго я не решался, все тянул. Короче, через месяц переезжаю к нему». Рая ничего не ответила и бросила трубку. Снова, как в детстве, она почувствовала себя брошенной. В тот день в ней оборвалась последняя связующая с отцом нить. «Папа, папочка. Почему все так сложилось? Ведь ты мне так был нужен. Если б ты мог знать, что я творю. Тебе бы это точно не понравилось». Рая отвела взгляд от седого мужчины и попыталась собраться.

«Не время раскисать, возьми себя в руки»… Несмотря на это, неуверенность в правильности своих действий незаметно поселилась в душе.

«Боже, что я творю!» – снова пронеслось в голове. Однако события уже потащили ее по роковому руслу. С мыслью: «Будь что будет!» она сошла на нужной остановке.

Спрятав мелированные волосы под серую бейсболку, которую успела схватить с вешалки при выходе из квартиры, и надев большие темные очки, она вошла в подъезд девятиэтажки.

Рая отчаянно нажимала на кнопку вызова лифта. Лифт не работал. «Мне что, пешком топать на девятый этаж??? Ну куда ты денешься, тебе ж нужны деньги? А Артур их еще сто раз заработает».