Rattus Sapiens, или Крыса Разумная

Ветрогон беспомощно огляделся вокруг.

– Тихоня! – не дожидаясь ответа, начала звать Белянка.

Но никто ей не отвечал.

– Он пропал под водой. Его должно было завалить обломками, – печально произнес Ветрогон.

– Так чего ты стоишь? Раскопай его! – чуть не плача, вскричала Белянка.

Однако дно было далеко. Между ним и крышами было несколько этажей, затопленных мутной водой.

– Подводный колпак! – сказал запыхавшийся Лихогляд.

Он только что подбежал в окружении студентов и горожан, поспешивших на помощь. Ветрогон понял его с полуслова. Трясущийся от страха Твердолоб сам вынес им оборудование, сваленное под чердаком ратуши – пару прозрачных колпаков для погружения, шланги и насосы для закачивания воздуха. Лихогляд с Ветрогоном натянули колпаки на голову и без лишних слов полезли в воду. Барабаш с Шишкобором взялись за ручки насоса и принялись качать воздух, Гладкошерст с Яской бросились им помогать.

Тело Тихоскока удалось найти почти сразу. Его вытащили из воды и положили на мраморном постаменте, оставшемся от рухнувшей статуи Крысолапа. Тихоня не двигался и не дышал. Его серая шерсть улеглась, лапы раскинулись в стороны. Рваное ухо поникло, и лишь шейный платок из синего шелка, завязанный любовным узелком, продолжал трепыхаться на ветру, хоть и был порван сразу во многих местах.

Белянка кинулась к нему, уткнулась острым носом в платок и отчаянно разрыдалась. Оторвавшись, она начала трясти его за плечи, но Тихоня не отвечал. Лишь тонкие струйки воды выливались у него изо рта и растекались по мрамору.

– Тихоня! – плача, кричала Белянка. – Тихоня, очнись! Ты всех спас! Посмотри – все вокруг живы!

Ветрогон подошел сзади и положил ладонь ей на плечо.

– Не тревожь его. Ему уже не поможешь, – печально произнес он.

В этот миг к ним приблизился профессор Гладкошерст со студентами. Товарищи обступили Тихоню. Они молчали и не решались произнести ни слова. Однако профессор не разделял их тоски.

– Эй, быстро схватили его за ноги! – скомандовал он. – А ну, чего встали? Живо, кому я сказал!

Повинуясь его уверенным командам, Барабаш с Шишкобором подняли Тихоню вниз головой и принялись изо всех сил трясти. Вода потоком хлынула у него изо рта. После нескольких энергичных встрясок она полностью вышла. Неподвижное тело распластали на мраморном постаменте, Гладкошерст схватился за его руки и изо всех сил принялся размахивать ими в стороны. Белянка бросилась ему помогать.

Пожилой Гладкошерст уже устал, а она все массировала Тихоскоку грудь, не останавливаясь ни на минуту.

– Дуй ему в рот! – велел профессор.

Белянка припала к губам Тихоскока и принялась изо всех сил вдыхать в него воздух. Грудь Тихоскока раздулась, щеки задергались, сомкнутые веки едва заметно приоткрылись. Он слабо втянул воздух и раскрыл глаза. Белянка все еще с шумом дышала над ним. Тихоскок обнял ее за бока, прижал к себе и слабым голосом произнес:

– Так я и знал, что ты ко мне неровно дышишь!

Белянка отпрянула и недоверчиво вгляделась в его порозовевшее лицо, затем улыбнулась сквозь слезы, ткнулась носом в серую шерсть на его груди и изо всех сил разрыдалась.

Глава 13 Праздник

Вода уходила медленно, забирая с собой горы мусора и обломков. Вслед за Крысиным гнездом приходила в себя после наводнения и Пиратская гавань. От смытых рыбачьих хибар остались лишь грязные кучи хлама, дешевые лодочки прибрежных жителей разнесло в щепы. Потерянные рыбаки бродили среди развалин и вытаскивали из руин остатки пожитков, надеясь спасти хоть что-нибудь. То тут, то там, раздавался стук топоров и визг пил – это самые деловитые уже приступили к восстановлению своих домов. Они горели желанием побыстрее отстроить поселок заново, а некоторые даже радовались тому, что теперь все можно будет сделать по-новому и начать жизнь с чистого листа.

И только таверну «Бешеная коза», взгромоздившуюся на высокий обрыв, наводнение не задело. Тут все было по-старому. Трактирщик Вислобрюх в фартуке, залитом пеной, разносил пиво по столикам. Его жена жарила на гриле свиные сосиски, от которых исходил одуряющий аромат сала. Гитарист Баламут примостился у барной стойки на высоком стуле и терзал струны своей гитары, заставляя ее выдавать щемящие душу мелодии.

Капитан Лихогляд сидел за столом и громко сетовал на судьбу:

– Я все потерял! Мой превосходнейший особняк с башнями и глубоким рвом, трехэтажное чудо архитектуры в классическом колониальном стиле – все сгинуло из-за этого сумасбродного олигарха, чтоб ему вечно гнить в брюхе дракона. Мой «шато» стоил целого состояния! Это сколько же кораблей мне придется взять на абордаж, чтобы вновь накопить на такой же?

Тут только порядком подвыпивший капитан понял, что сболтнул лишнего, и резко осекся. Однако пираты, собравшиеся вокруг него, и не подумали укорять босса за длинный язык. Наоборот: они дружно захохотали и начали хлопать его по плечам, подбадривая и выражая горячее желание поучаствовать в его будущих авантюрах.

– Да ладно тебе прибедняться! – подмигнул ему Вислобрюх, с грохотом выставляя на стол сразу десять кружек, которые он ловко удерживал в лапах, по пять в каждой ладони. – Наверняка завалялось кое-какое барахлишко в загашнике? Ни за что не поверю, что ты раскопал сокровища подводного города и ничего не припрятал!

– Ах, мон ами, если бы ты видел ужасного дракона, сожравшего моих славных Дуболомчика, Чумадура и Сиволапа, то понял бы, что вернуться со дна самому – это такое счастье, что о большем нечего и мечтать, – горестно пожаловался Лихогляд.

Внезапно щемящая музыка прекратилась. Баламут резко щелкнул по струнам и прижал их к доске. Одна струна порвалась и со звоном ударилась о корпус гитары. Все посмотрели в сторону музыканта. Он сидел, резко выпрямившись на своем стуле, и с застывшим лицом смотрел в сторону распахнутых настежь дверей, который располагались прямо напротив него.

– Что с тобой? – выкрикнул недовольно трактирщик.

– Там… там чудовище… – забормотал гитарист, трясущейся рукой указывая в сторону гавани, где еще бушевали темно-свинцовые воды.

Все побросали недопитое пиво и бросились к выходу. Над пенистыми волнами отчетливо виднелась голова морского дракона. Она высовывалась из воды, то поднимаясь, то снова ныряя. Костяной гребень на ее макушке стоял торчком. Блеклые глаза были полуприкрыты, их взгляд невозможно было уловить за дальностью расстояния.

– Эта тварь плывет прямо к нам! – в панике завизжал Вислобрюх.

Он ринулся к барной стойке, перевернув по дороге несколько скамеек, и залез под нее, не соображая от страха, что делает. Его жена бросила жарить сосиски и присоединилась к нему, едва не задавив своими пышными телесами.

– Как же так? – растерянно пролепетал Лихогляд. – Не может этого быть! Я сам видел, как дракона задавило обрушенной аркой!

Пираты медленно попятились назад. Кое-кто по привычке тянулся к поясу, надеясь выудить саблю, однако в таверну на отдых было принято приходить без оружия – такой порядок был заведен издавна, чтобы пьяные драки не превращались в смертоубийство.

Драконья голова между тем подплыла к берегу, выбралась на песчаный пляж и начала взбираться на высокий обрыв. Все были до того обескуражены, что никто не обратил внимание на цепочку следов с маленькими коготками, которые оставались за ней на песке.

– Постойте, а где его хвост? – опомнился капитан. – Он же не может ползти без хвоста?

– А хвост я и не обещал! – раздался громоподобный охрипший голос у самого входа.

Пираты окончательно перетрухнули и бросились разбегаться, кто куда. Один лишь Лихогляд остался на месте и только непроизвольно ощерился – звание капитана не позволяло ему проявлять нерешительность на глазах у матросов.

– Кружку пенного пива и горячих сосисок! – тем же охрипшим голосом потребовала драконья голова.

Трактирщик взвился из-за стойки, как ужаленный, и бросился исполнять распоряжение чудовища.

– Я и не знал, что драконы пьют пиво, – расплываясь в улыбке, заявил Лихогляд.

– Еще как пьют! – заверила его голова.

Пасть дракона захлопнулась, скрыв пожелтевшие клыки. Откуда-то из ее глубины раздался сдавленный булькающий хохот. Наконец, чудовищная морда с грохотом обрушилась на дощатый пол, и за ней показалась ухмыляющаяся во всю ширь физиономия Ветрогона. Бусы из морских раковин на его шее тряслись.

– А за кем тут остался должок? – громыхнул шкипер.

Лихогляд припомнил все, что произошло в последние дни, и смущенно отступил в сторону. Однако пожилой мореход явился не за ним. С заметной натугой он протащил склизскую драконью голову через зал и с шумом водрузил ее на барную стойку. Баламута с его гитарой как ветром сдуло. А вот трактирщик чуть не грохнулся в обморок, высунувшись из своего укрытия.

– Не припомнишь, на что мы с тобой спорили? – спросил его мореход.

– На сто золотых… – пролепетал трактирщик.

– Ну и кто из нас выиграл спор?

– Я же не думал… что все это взаправду… что драконы вообще существуют… я не знал! – продолжал лепетать содержатель таверны.

– Знал, не знал, а спор остался за мной. Долг платежом красен! Верно я говорю?

Пираты, успевшие вернуться в таверну, дружно загомонили, поддерживая его.

– А ведь и в самом деле! – сказал боцман Губошлеп, который, как всегда, не упускал случая посидеть в доброй компании. – Я был тут, когда вы бились об заклад. Ветрогон выиграл по-честному. Вислобрюх, за тобой сто монет!

– Да вы что? Где же я их достану? Вы меня разорите! – запричитал трактирщик.

– Ой, не прибедняйся! Наверняка припрятал кубышку под половицей! – рассмеялся Лихогляд.

Толпа пиратов так дружно насела на трактирщика, что ему некуда было деваться. Он утащил разозленную жену в заднюю комнату и заперся с ней. Четверть часа они ругались, на чем свет стоит, а после Вислобрюх выбрался к компании и трясущимися когтями отсчитал Ветрогону сто золотых монет с корабликами на оборотной стороне. Пираты столпились вокруг и все вместе, хором выкрикивали числа, помогая ему считать, чтобы он ненароком не ошибся. Когда дело дошло до последней, сотой монеты, все дружно завопили и бросились поздравлять Ветрогона.

– Вы меня разорили! – горестным тоном причитал Вислобрюх.

– Ой, кто бы говорил! – расхохотался Ветрогон. – Наводнение смыло мою хибару и унесло лодку с сетями. У меня вообще ничего не осталось. Я гол, как сокол. А у тебя остается таверна и погреб с вином. Кстати, налей-ка всем самого лучшего, самого дорогого! Ребята, я всех угощаю! Да и тебя, капитан, прошу к нам пожаловать. Прошлого вспоминать не будем, мы все не без греха.

Пираты с шумом расселись по лавкам и принялись смаковать дорогое вино, которое в обычные дни было им не по карману.

– Что будешь делать с деньгами? – поинтересовался Лихогляд, в очередной раз чокаясь с Ветрогоном бокалами.

– Построю себе домик в уютном месте и заживу наконец спокойной и тихой жизнью, – мечтательно ответил бывалый моряк. – Пора наконец мне завязывать с бродячей судьбой. Кстати, и тебе тоже неплохо было бы остепениться. Ты можешь вернуться в город и жить, как простой горожанин.

– Я никогда не был простым горожанином, – хитро ухмыльнулся Лихогляд, распахивая полы кафтана, под которым пряталась перевязь с абордажной саблей.

– Дело твое, – откликнулся Ветрогон. – Только торговый флот весь разметало бурей. Кто-то должен водить новые корабли. Раньше всю прибыль от заморской торговли присваивал Гнилозуб, но теперь его место свободно. Кто первым привезет в город товар – тот и разбогатеет.

– Да, тут есть над чем поразмыслить, – согласился с ним Лихогляд и предложил чокнуться бокалами еще разочек.

Тихоскок лежал в мягкой постели и нежился. Белянка только что смазала целебной мазью раны на его шерсти, оставленные острыми краями обломков. Боль ненадолго утихла, и он отдыхал, блаженно оглядывая комнату своей подруги в общежитии, которую они покинули, казалось, уже так давно.

Вещи еще были раскиданы по полу после обысков, стулья сломаны, а ящики тумбочек и комодов вывернуты. Но Белянка уже успела немного убраться, и комната мало-помалу снова приобретала жилой вид, благо, она располагалась на самом верхнем этаже общаги, и потоп до нее не добрался.

В дверь постучали. Тихоскок насторожился и навострил уши, но Белянка радостно встрепенулась и побежала открывать, не думая об опасности. На пороге показалась Яска с огромным букетом белых астр и Барабаш с загадочным длинным предметом, обернутым мягкой материей. Белянка тут же бросилась своей подруге на шею, девушки обнялись и наперебой принялись делиться новостями. За Барабашем через порог чинно переступил Гладкошерст в мятой профессорской мантии, а напоследок в тесную комнатку ввалился приземистый Шишкобор с огромной корзиной, наполненной съестными припасами. В комнате сразу стало не протолкнуться.

Гладкошерст приблизился к постели, склонился над Тихоней и с улыбкой спросил:

– Ну как ты, герой?

– Да какие из нас герои? – с такой же улыбкой спросил Тихоскок. – Попали в переплет, как курица в суп, и не знаем, как выбраться.

– А чем это так вкусно пахнет? – оживленно спросила Белянка.

– Я тут вам угощенья принес, – смущенно сказал Шишкобор и принялся выкладывать из корзины на стол мешочки с пшеницей, овсом, ячменем, сушеными сливами и изюмом, вяленую рыбу, приправы, перепелиные яйца и горшочки со сметаной и льняным маслом.

В довершение всего он выудил огромный кусок копченого окорока, от которого под потолком поплыл такой одуряющий аромат, что все присутствующие невольно облизнулись и начали мести пол хвостами.

– Это от всех горожан с благодарностью, – так же смущенно проговорил торговец.

– Ой, как здорово! – хлопнула в ладоши Белянка. – У нас из еды ничего не осталось. А теперь мы обеспечены на много дней вперед.

– Бургомистр приглашает тебя на прием, – поведал Тихоне профессор. – Ходят слухи, будто тебя решили наградить каким-то невиданным орденом за Спасение Отечества.

– Что-то я не припомню такого, – с сомнением отозвался Тихоня.

– Его учредил городской совет специально ради твоих заслуг, – сказал Гладкошерст. – Такого ни у кого больше нет. Что собираешься делать, когда поправишься?

– Да бродят в голове кое-какие планы, – уклончиво ответил Тихоня.

– А в университет не желаешь вернуться? Открытие города предков – огромное достижение.

– Но город же затонул.

– Научные знания не тонут. Декан вводит на факультете новую дисциплину – Предысторию цивилизаций. Тебе ее и читать.

– Я стану доцентом? – с сомнением сказал Тихоскок. – Но я еще так мало знаю. Боюсь, первокурсники срежут меня первым же каверзным вопросом.

– Ничего, я уверен – ты вывернешься. После всего, что с тобой случилось, это будет нетрудно, – рассмеялся профессор.

Барабаш сел на край постели и загадочно улыбнулся. Он не выпускал из рук длинный сверток, туго обернутый в бархат.

– Это то, что я думаю? – улыбаясь, спросил Тихоскок.

– Даже угадывать не берусь, о чем ты думаешь! – с готовностью откликнулся Барабаш. – Наверняка в твоей голове приключения, драконы, корабли под лазурными парусами и пушистые альбиноски. А у меня всего лишь твоя дорогая шпага с зеленым стеклом в рукояти.

– Блиставица! – с придыханием выговорил Тихоскок.

Он развернул мягкий бархат и вынул из него блестящий клинок с узорной гардой.

– Ох, и пришлось же мне повозиться, прежде чем я выудил ее из-под завалов! – рассмеялся его однокурсник.

– А ну, отдайте ее сюда! – сердито прикрикнула Белянка. – Это вам не игрушка. Хватит уже воевать.

Она решительно отобрала у Тихони шпагу и повесила ее подальше на гвоздь, вбитый в дверь. Барабаш заговорщицки зашевелил усами, склонился к уху Тихони и зашептал:

– У нас тут такие дела! Серобок распустил стражу и вместо нее объявил набор гражданской гвардии. Я в ней уже старшина! Но есть и плохая новость. Твердолоба до сих пор не поймали. Будь осторожен! Говорят, будто он обещал отомстить тебе за Гнилозуба и стражников, которых ты заколол на острове. Держи ушки востро!

Тихоскок вздохнул и кивнул ему головой. Яска так увлекла Белянку разговором о мазях для увлажнения лица, что можно было секретничать, не опасаясь.

– Профессор, я хотел поговорить с вами об одной занятной вещице, которую поднял со дна, – несмело проговорил Тихоня.

Он выудил из тумбочки хрустальный шар на подставке и водрузил его на стол среди баночек со снадобьями и горшочков с притирками. Гости с удивлением уставились на диковинку. Шишкобор даже осмелился крутануть ее и тут же отдернул лапу, как будто боялся, что древний артефакт его ужалит.

– Посмотрите, это похоже на глобус, – увлеченно сказал Тихоскок. – Но он совсем не такой, как те глобусы, что рисуют наши географы. Тут другие материки, и океаны между ними выглядят немного иначе. Что это? Другая планета? Но кем тогда были наши предки? Неужели они прилетели из иных миров?

Профессор Гладкошерст от души рассмеялся. Он взял хрустальный шар в ладони и приблизил к очкам.

– Не делай поспешных выводов, мой мальчик, – ответил он. – Это действительно глобус. Но ты видишь не другую планету. Это Земля, только не та, которую мы знаем по нынешним дням, а та, какой она была многие тысячелетия назад. Материки не стоят на месте, они плывут, как огромные корабли. Океаны переливаются из одной части планеты в другую. Тот потоп, который постиг наш город – всего лишь малая капля во всемирном движении вод.

– Значит, такой видели Землю наши предшественники, Homo Sapiens? – задумчиво проговорил Тихоскок. – Но тогда посмотрите сюда, на обратную сторону шара. Тут ясно виден огромный континент. Вот он тянется от одного полюса до другого. Он не мог исчезнуть бесследно. Вода не затопила бы его целиком.

– В самом деле, – согласился профессор. – Он должен был сдвинуться с места и изменить очертания. Возможно, он уменьшился в размерах из-за того, что уровень океана поднялся и затопил его берега. Но центральная его часть, а особенно вот эти горы, которые так отчетливо проступают на рельефе, до сих пор должны торчать где-то из-под воды.

Тихоня привстал на постели и начал оживленно говорить, размахивая руками:

– Это значит, что на обратной стороне Земли до сих пор существует неведомая земля наших предков. Возможно, там до сих пор сохранились их следы. Может быть, там еще можно найти их города? Представьте, сколько всего мы могли бы узнать!

– Корабли не плавают так далеко, – с сожалением сказал Гладкошерст.

– У них не было цели. А у меня есть. Я готов поплыть туда и разыскать погибшую цивилизацию древних людей, – с жаром сказал Тихоскок.

Белянка в ужасе подскочила, надавила ему на плечи и силой заставила лечь.

– Куда тебя понесло? – с обидой сказала она. – Ты еще от прошлых ран не оправился. Угомонись наконец. Хватит по дальним краям шляться.

Тихоскок взглянул на нее, догадался, что она боится разлуки, ласково взял ее за руку и рассмеялся.

– Не беспокойся, куда бы я ни поплыл, я обязательно вернусь к тебе, – сказал он.

Белянка покраснела, прикусила губу и отвернулась. Яска рядом с ней расхохоталась и пихнула Барабаша в бок. Гладкошерст задумчиво повертел хрустальный глобус в руках и сказал:

– Жаль, что я уже немолод и не могу отправиться вместе с тобой.

Остаток дня Тихоскок старательно скрывал от Белянки тревогу. Весть о намерениях Твердолоба взволновала его, хотя он и не подавал виду. Его ушки сами собой вставали торчком, когда за дверью раздавались шаги или незнакомые голоса.

Ночью город наполнился смутными шорохами. Белянка устроилась на длинном сундуке с плоской крышкой, подстелив набитый соломой матрас. Вскоре она задремала – до Тихони донеслось ее равномерное сопенье. Но сам он ворочался и не мог уснуть. Ободранная о камни шкура ужасно ныла. Болели ушибленные кости, шумело в голове, пережившей столько взлетов и падений.

Он поискал глазами Блиставицу – она все так же висела на двери. Призрачный луч лунного света падал на ее блестящий клинок, отчего шпага казалась серебряной.

Твердолоб все не появлялся, и Тихоня начал думать, что Барабаш преувеличил опасность. Луна уже скрылась за стеной цитадели, когда Тихоня начал проваливаться в сон. Ему привиделось, что он стоит на палубе воздушного корабля, мчащегося по облакам. Под ногами его – далекая земля с тонкими нитями голубых рек и темно-зеленой рябью лесов. Усы колышутся от ветра, бьющего прямо в лицо, а над головой развеваются лазурные паруса, на которые ослепительное солнце бросает яркую позолоту.

И тут же прямо над его ухом раздались возня и пыхтенье. Он мгновенно очнулся. В окно, за которым едва начинало светать, карабкался темный силуэт. Незнакомец сжимал в руках какое-то оружие, которое трудно было разглядеть во тьме. Тихоня вскочил на постели, но незнакомец опередил его и резко спрыгнул с подоконника.

– Ах ты, изменник! – воскликнул Тихоня, пытаясь дотянуться до шпаги.

Темный силуэт в два прыжка настиг его и преградил путь. Тихоскок скрипнул зубами и опустился на пол – он почувствовал себя совершенно беспомощным перед противником, отрезавшим его от оружия.

Незнакомец сделал к нему шаг и приблизился вплотную. Тихоскок сжался, ожидая удара.

– Прошу тебя, только не шуми! Ты ведь не будешь поднимать тревогу? – попросил незнакомец.

Тихоня ухватил его за рукав и нащупал мягкий бархат кафтана с кружевными рукавами. Незнакомец спрятал в ножны широкую саблю и закинул ее себе за спину.

– Вот тебе и на! Уж кого я и ожидал этой ночью, но только не тебя! – удивленно воскликнул Тихоня.

Белянка на своем сундуке заворочалась, приподнялась и зажгла свечку.

– Капитан! – звонко сказала она. – Что вы делаете перед рассветом в студенческом общежитии?

– Умоляю, друзья мои, не выдавайте меня! – с жаром заговорил пришелец. – Я пришел просить вас о прощении.

Пламя свечи выхватило из темноты фетровую треуголку с орлиным пером, пурпурный камзол и голубую перевязь с абордажной саблей. Высокие сапоги с загнутыми краями галантно щелкнули каблуками по дощатому полу. На девушку эти манеры произвели впечатление, но Тихоскок еще крепче вцепился в кружевной рукав и дернул его, едва не сбив гостя с ног.

– Сам пришел! Что ж, тем лучше! Вы еще не ответили за свои преступления, капитан Лихогляд!

Но предводитель пиратов и не думал бороться. Он бережно поднял Тихоскока с пола и помог ему снова улечься в постель. После этого он бросился на колени перед Белянкой и начал сумбурно бормотать:

– Умоляю вас, мадмуазель, вы так великодушны, не то что ваш жестокосердный приятель. Простите меня за все беды, которые я вам причинил!

Белянка подтянула к подбородку колени, прикрытые длинной ночной рубашкой, и отшатнулась от пирата.

– Простить вас за то, что вы бросили нас на съедение подводному дракону? – с гневом спросил Тихоскок. – За то, что вы с самого начала задумали принести нас в жертву, чтобы снять заклятье с сокровищ? Что вы использовали меня и Белянку, как наживку для рыбной ловли?

– Ах, мон ами, поверьте, я глубоко раскаиваюсь, – с искренней интонацией заговорил капитан. – Жажда наживы затмила мне разум, я был сам не свой. Но теперь я опомнился! Я никогда бы не повторил такого ужасного проступка!

– Зачем вам наше прощенье? – с подозреньем спросила Белянка. – Вряд ли вы рискнули бы явиться в город, где вас давно ищут, только ради морального долга.

– В самом деле, меня могут схватить в любой миг, – сбивчиво забормотал Лихогляд. – Но если бы вы за меня заступились! Если бы вы уговорили бургомистра подписать мне помилование! Я давно уже собирался завязать с пиратским ремеслом и жить в Крысином гнезде, как порядочный гражданин. Средства у меня есть, я не бедствую. Дело за малым – списать мне грехи прежней жизни. А бургомистр сейчас ради вас, мои дорогие друзья, готов на все. Ведь вы вернули его к власти и спасли город от дракона, а такого еще никто не совершал.

Тихоскок оглядел склонившуюся перед ним фигуру с опущенными плечами и поникшими усиками. Капитан предстал перед ним в таком жалком виде, что обижаться на него было решительно невозможно.

– Ладно, я замолвлю за вас словечко, – сказал Тихоскок. – Однако не подведите меня. Помните, что поручитель несет за вас ответственность.

– Ах, вы так великодушны!

Лихогляд оживился, горячо пожал Тихоскоку ладонь и даже попытался поцеловать ручку Белянке, но та захихикала и оттолкнула его.

Утренние сумерки уже начали рассеивать темноту. Еще несколько минут – и край неба заполыхал отсветами алой зари. Скрип половиц за порогом заставил Тихоню прислушаться. Кто-то осторожно приблизился к двери и настойчиво постучал.

– Это пришли за мной! – приглушенным шепотом прошелестел Лихогляд. – Меня тут не было, и я вас не знаю!

Один миг – и его силуэт растворился в окне. Белянка радостно бросилась открывать дверь, уже готовясь встречать друзей, однако за порогом высился, как истукан, дворецкий Долгопят в зеленой ливрее с красными отворотами, и по своей привычке задирал нос к потолку. Он был похож на деревянную статую и старательно избегал встречаться с Белянкой глазами.

Девушка растерялась и отступила на шаг, давая ему пройти, но дворецкий не захотел переступать порог.

– Его превосходительство бургомистр Крысиного гнезда просит вас, господин Тихоскок, пожаловать к нему на прием. Немедленно! – торжественно объявил Долгопят.

– В такую рань? – удивился Тихоня. – А ты что, теперь служишь у Серобока?

– Да-с. Служу-с, – не моргая, ответствовал Долгопят.

Белянка бросилась доставать свою лучшую блузку, однако дворецкий, шмыгнув носом, предостерег ее:

– Приглашение только для господина бакалавра. Без сопровождающих лиц.

– Ну и пожалуйста! – отозвалась Белянка, обиженно дернув хвостом. – Как город спасать – так без девушек никуда. А как чествовать победителей – так этого только мужчины достойны.

Тихоня легонько обнял ее за плечи и ласково проговорил:

– Не расстраивайся. На приеме наверняка будет жуткая скукотища. Я обязательно свожу тебя на бал или на маскарад, когда будет повеселее.

Вся его парадная одежда сгинула во время потопа. Единственным, что нашлось в комнате у Белянки, оказалась его старая студенческая мантия с квадратной шапочкой. Для солидности он прицепил к поясу и Блиставицу – Белянка подтвердила, что так он выглядит представительнее.

– Нет-нет, – испуганно запротестовал Долгопят, – на приеме у бургомистра оружие не понадобится.

– Вот пусть сам бургомистр мне об этом и скажет, – раздраженно ответил Тихоня.

Долгопят вывел его из студенческого городка и повел закоулками в цитадель, беспрестанно озираясь по сторонам.

– Эй, мы чего такими задворками побрели? – недовольно спросил Тихоскок.

– Центральные улицы еще не расчищены-с после потопа, – не глядя ему в лицо, ответил слуга.

Парадную арку Тихоня заметил издалека. Выглядывающее из-за серых туч солнце бросало багровые отсветы на ее обрушенные своды. Под ногами хрустела кирпичная крошка и обломки мраморных статуй. В еще не подсохшей грязи можно было различить фрагменты бледных каменных лиц. Тихоня узнал в них Земледела и Крысодеву, а хвост его зацепился за острый обломок химеры, которую еще недавно рвал на части воинственный Крысолап.

Длинный туннель, по которому прежде горожане попадали из деревянного посада в каменную цитадель, превратился в высокий желоб, заваленный мусором. Прохладный ветер носил по нему ворохи листьев, сорванных с деревьев, и бросал их в лицо. У входа жались к кострам две кучки уборщиков. Приглядевшись, Тихоня заметил, что они жгут остатки драконьей чешуи.

Долгопят быстро провел его мимо костров. Работники ратуши с любопытством вглядывались в проходящих. Тихоня заметил на себе пристальные взгляды немолодых, крепких мужичков с холеными усами и подумал: «где-то я их уже видел…»

Идти в туннеле, который прежде был просторным, теперь стало неудобно. Приходилось то и дело огибать валуны, оставшиеся от разрушенного потолка. Из-за них не было видно, что творится впереди. Долгопят пропал из виду – его зеленая ливрея перестала мелькать перед глазами, но Тихоня был этому даже рад.

Очередной узкий просвет между двумя валунами вывел его на площадку, за которой маячил выход. Долгопят стоял у его дальнего края и неодобрительно щерился. Выражение его лица насторожило Тихоню, и тут же из-за спины у дворецкого выдвинулась жилистая фигура, показавшаяся странно знакомой. Высокий рост – значительно больше шести крысиных футов. Густые усы, колышущиеся под мясистым носом. Внимательный взгляд темных глаз, как будто буравящих насквозь. Гладкая, тщательно уложенная бурая шерсть с коричневыми подпалинами.

– Ого! Да тебя не узнать без кирасы, – выпалил от неожиданности Тихоскок.

– Мне не нужна кираса. Я тебя и без всякой амуниции придушу, – зловеще сказал Твердолоб, надвигаясь на него.

– Что тебе надо? Твое дело проиграно. Все уже кончено, – пробормотал Тихоскок, отступая назад.

– Еще ты не кончен, – заверил его бывший начальник охраны.

Тихоскок повернулся, и не думая о приличиях, со всех ног бросился обратно. Однако из-за наваленных горой валунов уже выбирались те самые «уборщики», что жгли на кострах змеиную чешую. Они выстроились перед ним плотной стеной и недобро оскалились.

– Ах, вот где я видел вас! – с досадой воскликнул Тихоня. – Как же: лапы как грабли, усищи торчком, животы над ремнями свисают. Кто еще может иметь такой холеный и бравый вид, как не славная караульная служба?

– Теперь уже бывшая, – прервал его Твердолоб. – Благодаря тебе мы оказались в отставке без пенсии и содержания. А я еще и под следствием.

– А не надо перевороты устраивать! – запальчиво выкрикнул Тихоскок.

– Не тебе, сопляку, решать, что устраивать, а что нет, – резко возразил Твердолоб. – Я уже тридцать лет на государственной службе. На верхах советы всяких школяров не нужны.

Тихоскок выхватил из ножен шпагу и направил ее на стражников, окружающих его со всех сторон.

– Не подходите! – яростно взвизгнул он. – Я ваших товарищей переколол, и вас переколю!

– Мы бы тебе все простили, – хрипло дыша над ним, проговорил бывший начальник. – И мятеж, и бегство из-под охраны, и даже гибель нашего кормильца Гнилозуба. Но вот злодейское убийство наших собратьев мы тебе не простим.

Тихоскок резко развернулся и упер острие шпаги ему в грудь. Тело в простой парусиновой куртке, не защищенное привычным доспехом, казалось особенно уязвимым. Тихоня почувствовал, что если надавить посильнее, то он пробьет его насквозь.

– Ну, сопляк, что ты ждешь? Давай, коли и меня! – потребовал Твердолоб, напирая и как будто нарочно насаживаясь на острие плотной костяшкой в середине груди. – Или кишка тонка?

Клинок шпаги выгнулся и задрожал. Тихоня резко одернул руку и опустил острие к земле.

– Не буду я тебя колоть. Хватит уже, – тяжело дыша, сказал он.

– А вот мы тебя будем. Ребята, хватайте!

Твердолоб вырвал у Тихони из рук Блиставицу и махнул лапой соратником. Тихоскока тут же скрутили, подняли над головами и потащили к кострам. Он увидел, как Твердолоб поднимает в руках дубину, чтобы оглушить его перед тем, как отправить в огонь. И тут же раздался оглушительный визг.