Новая карта мира. Энергетические ресурсы, меняющийся климат и столкновение наций

В 2019 г., инвестировав более четверти триллиона долларов, Австралия потеснила Катар с первого места в списке крупнейших поставщиков СПГ. Но Катар не собирался оставаться на втором месте. Он снял собственноручно установленные ограничения и объявил о планах увеличения производства СПГ, чтобы вернуть себе первое место.

Однако в феврале 2016 г. в международной конкуренции на рынке СПГ началась новая эра. Соединенные Штаты вернулись на рынок в качестве продавца впервые за более чем половину столетия. В строительство терминала Сабина Пасс компании Cheniere были вложены в общей сложности 20 млрд долл., и наконец первая партия произведенного там СПГ была отправлена в Бразилию. А затем с точностью часового механизма каждые несколько дней танкеры в три сотни метров длиной начали отваливать от причала терминала Сабина Пасс, отправляясь к покупателям, разбросанным по всему миру. Поставщики и потребители природного газа в Азии, Европе, Африке, Австралии, Латинской и Северной Америке образовали глобальную сеть.

Из-за задержек с прохождением заявок Freeport и Sempra Cameron не могли начать экспорт СПГ до 2019 г. В США идет строительство еще нескольких терминалов. Все вместе они выведут Соединенные Штаты на одно из мест в «большой тройке» экспортеров СПГ вместе с Катаром и Австралией.

С приходом к власти администрации Дональда Трампа СПГ превратился одновременно в инструмент и оружие в конфликтах по вопросам торговли. Эта администрация – и лично Дональд Трамп – была одержима борьбой с дефицитом торгового баланса с отдельными государствами. Ни с одной страной у США отрицательный торговый баланс не достигал такого угрожающего размера, как с Китаем. Администрация ухватилась за экспорт американских энергоносителей (в частности, СПГ) как за средство сокращения дефицита торгового баланса. В принципе, этот шаг не сильно отличался от действий предыдущих администраций, продвигавших продажи реактивных самолетов компании Boeing или соевых бобов.

Однако необычным в данном случае было то, что лично Дональд Трамп превратился в самого высокопоставленного американского продавца сжиженного газа. Когда премьер-министр Индии Нарендра Моди был с визитом в Вашингтоне, Трамп сказал ему, что с нетерпением ждет «возможности экспортировать больше американских энергоносителей в вашу страну», включая «большие долгосрочные контракты на покупку американского природного газа, переговоры по которым идут прямо сейчас». «Пытаюсь немного поднять цену», – тут же пошутил он.

Это было в понедельник. В пятницу на той же неделе Трамп принимал в Вашингтоне президента Южной Кореи Мун Чжэ Ина. Южная Корея была еще одной страной, чье положительное сальдо в торговле с США раздражало Трампа. Предполагалось, что основной темой встречи будет ядерная угроза со стороны Северной Кореи. Но президент не стал тратить время даром и сразу перешел к вопросу перестройки торговых отношений между США и Южной Кореей, «очень несправедливых для Соединенных Штатов», как назвал их американский президент. «У Соединенных Штатов отрицательное сальдо с очень многими странами, – сказал Трамп. – Мы начнем переговоры с Кореей прямо сейчас». На самом деле послание уже дошло до адресата. Пятью днями ранее Южная Корея, вторая в мире по закупкам СПГ, подписала 20-летний контракт на покупку американского сжиженного газа, обязуясь выплачивать за него более полумиллиарда долларов в год^[34].

Возможно, эти иностранные лидеры были слегка смущены замечаниями Трампа, потому что само американское правительство не занималось переговорами по поставкам СПГ. Тем не менее посыл был понятен: их правительствам надлежит подталкивать компании своих стран заключать контракты на покупку СПГ в США.

Однако позиция администрации Трампа по СПГ вызвала некоторое замешательство. «В течение многих лет мы убеждаем русских и китайцев не рассматривать торговлю энергоносителями как инструмент политики, – сказал генеральный директор одной из крупнейших нефтяных компаний, – но сейчас американский президент делает именно это, и русские с китайцами могут сказать нам: “А мы вам говорили!”»^[35]

Глава 5
Открытие и закрытие: Мексика против Бразилии

Природный газ идет на экспорт не только в сжиженной форме. В 2020 г. объем американского экспорта природного газа в обычном состоянии в Мексику по трубопроводам превышает объем всего поставленного на экспорт СПГ. Соединенные Штаты поставляют 60 % всего закупаемого Мексикой газа, а также 65 % бензина, что вызвано разрухой в мексиканской нефтехимической отрасли. Таким образом, формируется новая карта североамериканской интеграции в области энергетики.

Со времени национализации мексиканского нефтехимического сектора в 1938 г. эта отрасль – монополия государства. Государственная нефтедобывающая компания Pemex отвечала за все – от бурения до бензозаправочных станций. Мексика была одним из крупнейших в мире производителей нефти, доходы от ее добычи давали от 30 до 40 % бюджета страны. Однако сама отрасль находилась в упадке, и это негативно сказывалось на результатах. Ощущалась нехватка современных технологий, резко упали инвестиции, на отрасль давил непомерный долг, ей мешали бюрократизм, коррупция и железная хватка всесильных профсоюзов. Без проведения кардинальных реформ и открытия миру падение нефтяной промышленности не могло не усиливаться.

Мексика просто не могла найти необходимые инвестиции. В то же время страна превратилась в один из крупнейших в мире центров производства, ориентированного на экспорт. Компания Nissan объявила, что будет производить в Мексике больше автомобилей, чем в Японии. К 2018 г. Мексика заняла седьмое место в мире по выпуску автомобилей и стала четвертым крупнейшим экспортером после Германии, Японии и Южной Кореи. Мексиканский экспорт в США вырос от 136 млрд долл. в 2000 г. до 346 млрд в 2018-м. Однако высокие затраты и ненадежные поставки помешали Мексике стать конкурентоспособным игроком в мировой экономике, подрывая ее экономический рост, и не позволяли создавать новые рабочие места. Построенные в американском секторе Мексиканского залива нефтяные платформы позволяли добывать значительное количество нефти. В соседнем мексиканском секторе в сходных геологических условиях не добывалось ничего. У Pemex не было ни денег, ни технологий для того, чтобы решиться начать работы на глубоководных участках или добывать нефть на пригодном для этого мелководье.

Сланцевый нефтегазоносный пласт Игл Форд заходит на территорию Мексики. Но у страны не было возможностей проводить разведку, не говоря уже о том, чтобы начать добычу сланцевого газа. Но скорость и масштаб сланцевой революции в Соединенных Штатах подтвердили срочность разработки мексиканских ресурсов^[36].

Институционно-революционная партия (ИРП) доминировала в мексиканской политике большую часть XX в. Национализацию мексиканской промышленности в 1938 г. провел президент, представлявший ИРП. Вырабатывать консенсус по вопросу реформы нефтяной промышленности Мексики довелось также президенту – представителю ИРП. Это был Энрике Пенья Нето. Принятая в декабре 2013 г. поправка к конституции подтвердила суверенитет Мексики над ее недрами, но позволила мексиканским и иностранным компаниям вести их разработку. Были приняты соответствующие законы, в соответствии с которыми Мексика получила возможность проводить тендеры в нефтяном и газовом секторах и создавать конкурентный рынок электроэнергии. Монополия Pemex закончилась. Рынок энергоресурсов отныне стал конкурентным.

В результате реформ в страну пошел поток инвестиций от местных и зарубежных компаний. Появились оценки, согласно которым более 100 контрактов в секторе апстрим, заключенных с мексиканскими и иностранными компаниями, в случае их успешной реализации принесут более 160 млрд долл. инвестиций. Всю страну накрыла сеть новых бензозаправочных станций. Были построены новые трубопроводы и электростанции. Сланцевый газ из Соединенных Штатов хлынул на мексиканские электростанции, заменяя дорогие сжиженный газ и нефть. Сложились все условия для того, чтобы снизить затраты на электроэнергию для частных потребителей и промышленности и повысить конкурентоспособность Мексики в мировой экономике.

Однако реформы поддерживали не все. Самым ярым их критиком был Андрес Мануэль Лопес Обрадор (он же – АМЛО) – энергичный политик, который некоторое время прожил в хижине в тропическом штате Табаско, где работал с коренным населением. Позже он стал мэром Мехико, а в 2018 г. с третьей попытки был избран президентом Мексики. Его популистская платформа самостоятельности восходила к нефтяному национализму 70-х гг. и популярной когда-то в третьем мире идее dependencia, результатом которой были десятилетия высокой инфляции и медленного экономического роста в Латинской Америке, а также к 30-м гг. и первой стадии национализации нефтедобывающей отрасли Мексики.

После «совещаний с народом» в форме неофициального опроса общественного мнения, охватившего 1,2 % зарегистрированных избирателей, АМЛО аннулировал проект нового аэропорта в Мехико, на который уже было потрачено 5 млрд долл. Вместо этого он запланировал строительство нефтеперерабатывающего завода стоимостью 8 млрд долл. в своем родном штате Табаско. Эксперты полагали, что на самом деле строительство обойдется значительно дороже. В общем, цель номер один для Обрадора – реформа энергетики. «Технократы, – сказал он, – нас обманули». Для него компания Pemex и ее национализация были величайшим символом национальной идентичности. АМЛО умышленно объявил тендер на строительство завода в Табаско в День экспроприации нефти (18 марта), который символизирует национализацию нефтяной промышленности в 1938 г.; он важно пообещал, что инициирует «трансформацию Мексики». Вложенные инвестиции, сделанные иностранными компаниями, по его словам, «будут изучены», но им позволено продолжать работать. Однако он закрутил кран новых инвестиций. Вместо этого он хочет восстановить Pemex – имеющую самые большие долги компанию Латинской Америки – в качестве национального монополиста. Для пущей убедительности АМЛО настоял на том, чтобы компания добавила в свой логотип слова «Ради восстановления суверенитета». На самом деле компания находится на грани финансового кризиса, который скажется на всей стране. АМЛО также прекратил торги на строительство новых электростанций, что в итоге приведет к росту цен на электроэнергию^[37].

И все же, несмотря на свою враждебность к импорту энергоносителей, Обрадор не может уйти от реальности сланцевой революции. Тем временем уже построены 17 трансграничных трубопроводов, по которым американский газ поступает в Мексику, попутно идет строительство еще нескольких. Это значит, что мексиканцы будут продолжать использовать американский газ для производства все больших объемов электроэнергии, несмотря на то что АМЛО хочет вернуться в прошлое, когда Мексика была намного сильнее изолирована от мировой экономики.

В отличие от Мексики, которая переживает упадок, добыча нефти в Бразилии с 2000 г. выросла более чем вдвое, в первую очередь благодаря открытию и разработке огромных новых месторождений в прибрежной зоне, скрытых под толстым слоем соли. Однако национальная законодательная власть потребовала, чтобы частично принадлежащая государству компания Petrobras была оператором всех подсолевых проектов. Конечно, Petrobras обладает бóльшим опытом разработки месторождений, расположенных на большой глубине на дне океана, однако участие в новых проектах было бы слишком тяжелой ношей для одной компании. Кроме того, существовал риск ухудшения положения Petrobras из-за огромной долговой нагрузки, которая могла образоваться в процессе работы. В 2016–2017 гг., после импичмента президента Дилмы Руссеф, бразильское правительство пошло другим путем, начав крупномасштабные реформы, позволившие иностранным компаниям участвовать в торгах за право быть операторами подсолевых месторождений. В результате поток инвестиций резко увеличился.

1 января 2019 г., спустя всего несколько недель после инаугурации АМЛО в Мехико, президентом Бразилии был избран популист Жаир Болсонару, бывший армейский капитан, ставший законодателем. Болсонару пришел к власти под знаменем реформы прогнившей пенсионной системы, позволявшей государственным чиновникам уходить на пенсию раньше – в некоторых случаях мужчинам в 56 лет, женщинам – в 53 года. Кроме того, он обещал сделать бразильскую экономику открытой для экономики мировой. Его администрации удалось добиться поставленных целей и восстановить уверенность в будущем Бразилии. Однако проведение дальнейших реформ в энергетическом секторе было заторможено из-за хаотичной политики и сумбура в конгрессе, где работают представители более 20 политических партий. Значительные инвестиции, новые технологии и многообразие идей продолжают работать на пользу месторождений в прибрежных водах Бразилии, относящихся сейчас к числу самых перспективных районов в мировой нефтяной индустрии^[38].

АМЛО и Болсонару, которые заняли посты президентов двух крупнейших государств Латинской Америки в течение нескольких недель, ведут свои страны в противоположных направлениях. В том, что касается энергетической политики, про Бразилию и Мексику можно сказать: разошлись, как в море корабли. Добыча нефти в Мексике упала до уровня 1979 г., а Бразилия добывает нефти на 80 % больше, чем Мексика, и объемы добычи продолжают расти.

Глава 6
Война трубопроводов

Трубопроводы – это связующее звено, необходимые линии на карте, соединяющие источники поставок с рынками. В прошлом они редко становились темой общественного интереса. «Получать разрешение на строительство газопровода, – говорили когда-то, – это такое же волнующее занятие, как наблюдать за тем, как сохнет краска». Все изменилось, когда появилась идея строительства трубопровода Keystone XL, по которому нефть с гигантских месторождений в Канаде должна была поступать на нефтеперерабатывающие заводы в Соединенных Штатах. Противники использования топлива, получаемого из ископаемых источников, ухватились за идею блокирования трубопроводов, соединяющих месторождения и рынки. Борьба против прокладки трубопровода Keystone длиной 1200 миль стала их символом, получившим широкую известность. При этом мало кто заметил, что длина предлагаемого трубопровода составляла полпроцента от общей длины подземных нефтепроводов (более 200 000 миль), которые были проложены на территории Соединенных Штатов.

Канада и США тесно интегрированы на энергетической карте Северной Америки. Технический прогресс в Канаде привел к быстрому росту добычи тяжелой нефти из так называемых битуминозных песков, сосредоточенных в основном в провинции Альберта. С 2000 по 2018 г. добыча нефти в Канаде удвоилась, достигнув 5 млн баррелей в сутки – это больше, чем в Ираке или в Иране до объявления санкций. Часть нефти потребляется в Канаде, остальное экспортируется в Соединенные Штаты. Сегодня Канада поставляет в США 40 % импортируемой ими нефти – это больше, чем Соединенные Штаты импортируют из стран ОПЕК. Увеличение импорта из Канады рассматривалось как важная часть обеспечения энергетической безопасности Соединенных Штатов. Торговля энергоносителями является ключевым элементом хороших торговых отношений между двумя странами – их товарооборот составляет 618 млрд долл. Канада является вторым по размеру товарооборота торговым партнером Соединенных Штатов.

Трубопровод Keystone, который впервые предложили построить в 2005 г., фактически представляет собой сеть из существующих и запланированных трубопроводов, развиваемую компанией TransCanada. В 2012 г., когда цена на бензин превысила 4 долл. за галлон и казалось, что она обречена расти дальше, президент Обама прилетел в Кушинг (штат Оклахома), где расположен основной нефтяной хаб Соединенных Штатов. Театрально выбравшись из лабиринта колоссальных труб, он взошел на сцену, чтобы произнести речь о южной трети системы нефтепроводов Keystone. «Компания TransCanada подала заявку на строительство нового трубопровода, призванного ускорить транспортировку нефти из Кушинга на построенные по последнему слову техники нефтеперерабатывающие заводы на побережье Мексиканского залива, – объявил президент. – Сегодня я даю указание своей администрации обойти бюрократические препоны, считать этот проект приоритетным и выполнить его». Далее он сказал: «За последние три года моя администрация дала разрешение на строительство десятков новых нефте- и газопроводов».

На тот момент новый участок системы Keystone был уже запланирован. Это был тот самый Keystone XL, призванный сократить северную часть маршрута из Канады к Мексиканскому заливу. Были закуплены трубы и наняты рабочие. Однако проект тормозили многочисленные юридические проблемы, из-за которых требовалось проводить новые и новые согласования. Однако проблемы приходилось решать не только в судах. Протестующие противники нефтепровода приковывали себя к ограде Белого дома. Климатолог Джеймс Хансен заявил, что разрешение на строительство трубопровода – через который будет проходить менее 1 % всей добытой в мире нефти – «это конец нашей планеты»^[39].

Из-за того что нефтепровод пересекал государственную границу, закон требовал, чтобы Государственный департамент также давал добро на его прокладку, учитывая при этом экологические аспекты. Два управления Госдепартамента потратили в общей сложности семь лет на рассмотрение предлагаемого проекта и наконец в 2015 г. представили доклад, объема которого хватило для того, чтобы целиком заполнить книжную полку, – в нем было 11 томов. Вывод, сделанный в докладе, гласил, что проект следует утвердить и что с точки зрения защиты окружающей среды нет никаких причин его не утверждать^[40].

Однако государственный секретарь Джон Керри не согласился с выводами своих подчиненных. Он отклонил проект Keystone XL из страха, как он выразился, произвести плохое впечатление. Выдача разрешения, сказал Керри, «подорвет доверие к Соединенным Штатам и их влияние на другие страны с точки зрения реализации амбициозных проектов и противостояния изменению климата». Его решение вызвало в Канаде сильное разочарование^[41].

Администрация Трампа в начале 2017 г. отменила решение Керри, но проект все равно погряз в юридических проблемах. Тем временем все большие объемы нефти приходится транспортировать на побережье Мексиканского залива менее эффективным способом – по железной дороге. Проект Keystone ясно продемонстрировал, что получение разрешения на прокладку трубопровода больше нельзя сравнивать с наблюдением за тем, как сохнет краска. Теперь этот процесс превратился в политический символ.

Однако именно в Северной Дакоте оппозиция строительству трубопроводов выросла до нового уровня. Ее цель состояла в том, чтобы остановить сланцевую революцию как таковую.

Трубопровод Dakota Access был предназначен для перекачки почти 600 000 баррелей нефти в сутки с переживающего бум месторождения Баккен в Северной Дакоте на терминал в штате Иллинойс. Начавшаяся со строительством нефтепровода баталия стала воплощением борьбы вокруг развития энергетики в Соединенных Штатах. Новая энергетическая карта Северной Америки будет неполной без новых нефте- и газопроводов, по которым энергоресурсы перемещаются с месторождений на рынки. Но противники использования нефти и газа сосредоточились на блокировании трубопроводов как на способе пресечь транспортировку энергоресурсов.

Трубопровод Dakota Access – это проект компании, которая называется Energy Transfer Partners. Он призван перемещать в сутки столько нефти, сколько можно перевезти в 740 железнодорожных цистернах. В начале 2016 г. строительство нефтепровода стоимостью 3,8 млрд долл. и длиной 1172 мили началось и почти подошло к завершению. Оно соответствовало всем экологическим требованиям. Компания получила необходимые разрешения от Инженерного корпуса сухопутных войск США, что требовалось по закону, так как трубопровод пересекал водные пути или проходил под их дном. Она провела консультации с более чем 50 индейскими племенами и по их результатам внесла 140 изменений в маршрут нефтепровода.

Для полного завершения строительства осталось проложить участок длиной 1320 футов. Он должен был пройти в сотне футов под дном реки Миссури. Корпус инженеров выдал свое разрешение в виде доклада толщиной в 1261 страницу – почти по странице на фут. Однако индейцы племени сиу (8200 человек), проживающие в находящейся рядом резервации Стэндинг Рок, вдруг выступили против. Они заявили, что с ними никто не консультировался и, несмотря на то что нефтепровод будет проложен глубоко под дном реки, он может ухудшить качество питьевой воды, а само строительство угрожает местам расположения святынь племени и нарушает Соглашение Форт-Ларами от 1868 г., по которому, по словам индейцев, эта земля принадлежит их племени. Представители Energy Transfer ответили, что их попытки, равно как и попытки Инженерного корпуса провести консультации, были племенем отвергнуты и что трубопровод проходит по частным и федеральным землям, но никак не по землям, принадлежащим племени. Кроме того, индейцам дают гарантию, что трубопровод пройдет глубоко под речным дном. Однако видеоролики с протестами стали вирусными^[42].

В конце концов более десяти тысяч демонстрантов во главе с членами природоохранной группы «Гринпис» сосредоточились рядом с местом стройки и устроили спектакль для прессы, который продолжался более 200 дней. Среди протестующих была Александрия Окасио-Кортес, которая назовет пережитое «преобразующим» и скажет, что оно «побудило ее к действию». (Через два года она будет избрана в Конгресс и станет одним из авторов «нового зеленого курса».) Юридические претензии против прокладки последних 1320 футов нефтепровода были выдвинуты еще одной экологической группой, EarthJustice, которая заявляет, что «бурение нефтяных и газовых скважин разрушает наши воздух, воду и здоровье» и что одна из ее задач – это «борьба с трубопроводами». Протесты стали более ожесточенными, демонстранты начали применять самодельные взрывные устройства и коктейли Молотова, появились раненые, а власти Северной Дакоты были вынуждены запросить силовую поддержку из 11 других штатов. Был момент, когда протестующие попытались направить на полицейских стадо бизонов. Федеральные судьи отвергли юридические претензии группы EarthJustice.

Однако администрация Обамы в последние месяцы своей работы вмешалась и отклонила решения Инженерного корпуса и судов, отдав распоряжение прекратить прокладку последний 1320 футов нефтепровода. Через несколько месяцев, после перемен в Белом доме, администрация Трампа, в свою очередь, отменила решение о прекращении строительства. Тем временем морозная погода, оттепель и угроза наводнения вынудили власти ускорить закрытие лагерей протестующих. Последние 1320 футов трубопровода длиной 1172 мили были наконец проложены.

Но война не была окончена. Протестующие и экоактивисты пообещали продолжить борьбу с новыми и отремонтированными трубопроводами. В свою очередь, компания Energy Transfer предъявила иск «Гринпис», воспользовавшись федеральным законом о противодействии рэкету и коррупции, изначально предназначенным для борьбы с мафией. Штат Северная Дакота, со своей стороны остался со счетом на 43 млн долл., в который входят оплата уборки большого количества отходов. Протестующие, по словам чиновника местного управления по борьбе с чрезвычайными ситуациями, оставили «намного больше мусора, чем кто-либо мог предположить»^[43].

В конце мая 2107 г., через четыре месяца после того, как власти дали разрешение, первая нефть потекла по только что построенному нефтепроводу Dakota Access. Однако трубопроводы останутся в центре борьбы вокруг новой энергетической инфраструктуры Соединенных Штатов, подстегиваемой конфликтом между сторонниками сланцевой революции и защитниками окружающей среды.