Читать книгу: ««Полизлэйзия. 1.»», страница 3

Между тем всем на обозрение открылась Розина и без того достаточно большая грудь… Это было уже слишком… Даже Молния осознала это и робко дернула мужа за рукав.

«Делать нечего. Нужно стрелять. Угомонить их. Способ только один» – подумал Бубен, направляя пистолет в потолок. По всей комнате пронесся звук выстрела, и навесной потолок в ту же секунду клочьями свис и запорхал в воздухе.

Все тут же замолчали. Из дальнего угла комнаты продолжил доноситься визг одного только Деревенщины, но и на него вскоре заразительно подействовала удушающая тишина. Все боялись гнева Бубна, и никто больше не осмелился издать ни единого звука.

Никто, кроме Арки. Этой певице никто не мешал. Она, как ни в чем не бывало, продолжала ходить возле кровати соседа и напевала, крутя голову трофея в руках:

– Ах, трофеи, мои трофеи, я вас так люблю!

Я вас очень ценю, мои трофеи!

– Все заткнулись! – прокричал Бубен, видя, что оптимальный эффект достигнут.

Но Арка ничего не слышала и продолжала: – Ах, трофеи… – пока Бубен не направил дуло пистолета прямо ей в лоб и гневно не произнес:

– Я с тобой говорю, Магнитова!

– Я язык животных не понимаю! – съязвила девочка и опять начала нарезать круги вокруг кровати.

– Пошла вон отсюда! – строго приказал Бубен, указывая пальцем в сторону двери.

– Никуда я не пойду! – послышалось в ответ. – И че ты мне сделаешь? Ударишь?

–Убью! – поклялся Бубен, держа палец в сантиметре от курка.

Это подействовало.

– Говнюк легавый! – прошипела девочка и двинулась в сторону двери с головой собаки в руках, со словами. – Вы еще обо мне узнаете…

Другие академисты испуганно глядели ей вслед. Никто из них не осмелился бы себя так вести под дулом пистолета, поэтому Арка и была для них всеобщим авторитетом.

– А вы чего встали, как столбы? Идите и убирайте все, что натворили! Вы не в санатории, а в военном лагере! – обратился Бубен к другим подросткам и хотел уже уходить, подталкивая Молнию, прятавшуюся у него за спиной, за собой, но она одернула его и прошептала:

– Дорогой…Ты забыл сказать им кое – что по поводу нашей дочери…

– Это твоя дочь, а не моя, – злостно открестился от Щенки Бубен и задал академистам вопрос, уже подходя к двери. – Стойте, не начинайте прибираться. Я освобожу вас от этой напасти и заставлю прибираться одну только Магнитову, если вы скажете мне, куда вы дели Щенку. Только не говорите мне, что вы ее съели!

– Мы бы с удовольствием сделали это при первой возможности! Только вот не знаем, где она, – бесстрашно заявила Арка, разворачиваясь и идя в обратную сторону от двери.

Молния тяжело вздохнула, а Бубен с ненавистью посмотрел на девочку.

–А ты куда пошла? Обратно иди и вставай в угол.

Арка пробурчала что-то себе под нос, с неохотой выполняя поручение, а Бубен сказал всем остальным напоследок:

– Раз вы не знаете, где Щенка, то приборка ждет вас, можете быть свободны.

***

Щенка очнулась и, оглядевшись по сторонам, поняла – она здорово влипла. Внимательно присмотревшись к стенам и потолку, девочка догадалась, что находится в пещере и попыталась выбраться, но не смогла произвести не единого движения. Она была подвешена вниз головой на тугих веревках. Кончики ее волос обжигали языки пламени, разведенного прямо под ней костра. Из ее глаз потекли горючие слезы. В эту секунду она вспомнила все: как сбежала из дома, не спросив разрешения у родителей, как повелась на диковинную внешность злэйзких охотников и попала к ним в плен, как по собственной глупости погубила человека, который ей так понравился…

Все больше жидкости из ее глаз падало в костер, но несколько ее маленьких слезинок не могли потушить могучее пламя, как и одного извинения за уйму совершенных ошибок никогда не было достаточно, чтобы их исправить…

Откуда-то сверху доносились зловещие крики местных жителей, голоса которых Щенка не могла распознать. Ей было не до этого.

– Где Ково? – спрашивал приглушенно грубый голос.

– Я сожалею, госпожа Лайка… – отвечал голос одного из охотников.

– Я спрашиваю, где Ково?

– Он сам нарывался, госпожа Лайка, и на… то есть Далману, пришлось…

– Что вы такое несете? Немедленно приведите его ко мне, а иначе я прилюдно казню вас на площади Позора!

– Но…

– Живо!

Дальше Щенка не слушала. Из разговора она ровным счетом ничего не поняла. Да и, даже если бы и поняла, у нее не было желания слушать дальше. Она кричала. Кричала от безысходности. Ведь только сейчас к ней пришло осознание, что все это натворила она сама, и что вскоре ее постигнет такая же судьба, как и меня.

Ее крик был настолько горестный и удручающий, что сумел воскресить меня и призвать мою душу обратно с того света в телесную оболочку. Я с трудом поднялся с мокрой, залитой дождем и моей же кровью, земли и вынул копье из своего сердца, давая клятву: «Я обещаю… Я приду за тобой, Щенка, и освобожу тебя». С этими словами я пошел спасать ее, в надежде успеть раньше, чем мои сокомандники что-нибудь с ней сделают.

«Это конец…» – подумала избитая и изможденная девочка, уже не надеясь на спасение со стороны сокомандников, которые в свою очередь даже и не собирались ее искать. Пламя уже подбиралось к ее коже, и она прошептала, начиная гореть, на прощание всем, кому она когда-либо была не безразлична: «Не переживайте…Это только моя вина… Я вас прощаю…».

Она уже готова была распрощаться с жизнью, когда раздался раскат грома, и в пещеру вошел я. Сверкая глазами, я подбежал к ней и торопливо начал распиливать острием копья веревки, которыми она была связана, успокаивая ее:

– Не переживай! Все будет хорошо, я освобожу тебя!

– Ты? – с ужасом прошептала Щенка, не веря своим глазам. – Но ты же умер. Я…сама видела, как тебя погубили…

– Как я мог умереть и оставить тебя в беде? – робко спросил я, опуская ее на землю. – Тебе больше не грозит опасность.

Веревки упали в костер, и его пламя съело их вместо Щенки.

– Я хочу домой… – прошептала Щенка, проверяя, насколько сильно сгорели ее волосы.

– Ты права. Нам надо скорее уходить, пока злые собаки не вернулись за тобой, – согласился я, беря ее за руку и выводя из пещеры. -Пошли! Я провожу тебя до дома. Ты же знаешь дорогу, верно?

Что удивительно, погода менялась одновременно с нашим настроением. Дождь закончился, как только моя новая подруга обрела свободу, и на просветлевшем небе проступила яркая семицветная радуга (слава Группе, что не шестицветная).

Мы с Щенкой решили не спешить домой и не стали терять возможности нагуляться вдоволь, пока на улице стоит хорошая погода. Пестрое поле было идеальным местом для прогулки. Я и не заметил, как мы перешли границу между Полицейзией и Злэйзией. Да и к тому же, это было не важно. Сейчас главное, – не потерять ту нить, которая связывала нас.

– Как тебя зовут? – весело спрашивала Щенка, резвясь от счастья и бегая по всей полянке, нарезая вокруг меня круги.

– Меня зовут Ково Страшилкин. Я – принц Злэйзии. – отозвался я. – А ты кто?

– Вау… Всегда мечтала иметь друга королевских кровей, как и я сама! – прощебетала она, хватая меня за руку.

– Ты тоже принцесса? – не поверил я.

– Да! А что, по мне не видно? Меня зовут Щенка Фуражкина Прекрасная. Последнее – это тоже мое имя.

– Чудесно… – сразу же заулыбался я. – Щенка. Какое интересное имя! Но я буду называть тебя Щеночкой!

– Ой, ну что Вы, – рассмеялась она. – Не льстите мне! А иначе мне придется позвать вас в гости!

К этому я не был готов. Я бы с удовольствием погостил у нее, если бы не ее отец. Я знал, что он живет с ними и был наслышан о нем не в лучшем свете. С раннего детства Лайка пугала меня байками, что это он убил моего отца, поэтому у меня неполная семья, и я свято верил этому.

– В гости? К тебе? Ты уверена, что меня там примут?

– Конечно, уверена, – без раздумий отрапортовала Щенка. – Пошли! Заодним и до дома меня проводишь, как и хотел!

И все же я был вне себе от счастья. Ведь персона противоположного пола впервые за всю мою жизнь зовет меня к себе домой. Всю дорогу Щенка рассказывала мне о достопримечательностях своего города, все показывая и добавляя что-то от себя.

– Вот это, например, площадь Славы, – говорила мне она, когда мы проходили мимо большой равнинной местности, на которой толпились люди и с интересом наблюдали, как там кого-то «вешают».

– Видишь вон тот труп на веревочке? – возбужденно спрашивала Щенка, пока я старался побыстрее пройти мимо. – Так вот, это самый настоящий покойник, а не какая-нибудь кукла! Его только что повесили.

Я хотел спросить: «Зачем?», но вместо этого сказал краткое: «Ясно», чтобы не продолжать тему разговора, так как меня сильно мутило, и я боялся, что меня стошнит прямо на тротуар.

– Ты не слушаешь! – прокричала она, толкая меня.

– Мне это не интересно, – признался я, схватившись за живот.

– Ладно, – смирилась Щенка, но тут же продолжила мучать меня новой «интересной» информацией. – А сейчас я покажу тебе «Международный унитаз»!

Тут я не вытерпел и прервал ее:

– Хватит, прошу тебя. Давай, наконец, пойдем к тебе домой. Мы уже и так тут два с половиной часа бродим.

– Да, хорошо, хорошо, – через силу пошла мне на уступки Щенка и повела меня к себе домой.

К счастью, от площади до дома было совсем недалеко, и спустя несколько минут мы уже подошли к Щенкиному дому. Скажу вам честно, я представлял его другим, но несмотря на это, он все равно впечатлил меня.

– Эти цветы посадила моя мама! – заявила Щенка, указывая рукой на горшочки с цветами, которые были развешаны под каждым окном. Среди них были: магнолии, сирень, лилии и синие полицейские розы – редкий цветок, выведенный в Полицейзии.

– Это и правда впечатляет… – честно признался я и окинул взглядом сам дом.

По правде говоря, в нем не было ничего примечательного. И я бы не за что не догадался, что это дворец, если бы мне об этом не сказали. Он скорее напоминал богатый французский домик, чем место обитания «божеств» и состоял всего из одного этажа. Стены дома были молочно – белого цвета, а крыша, защищавшая его жителей от опасных погодных условий, была покрыта плиткой и на солнце отливала оранжевым. Этот дом практически ничего не украшало, разве что железные французские балкончики.

– Круто, – прошептал я, и глазом моргнуть не успел, как оказался за порогом этого дома и уже стоял в прихожей.

– Сейчас я тебя со всеми познакомлю! – радостно заявила Щенка и провела меня в общежитие, в котором все это время кипела непрерывная работа.

Полицешки восстанавливали те места, в которых успели набедокурить. Их было от силы человек 30, и поскольку я ожидал чего-то большего, мне не пришлось падать в обморок от удивления. На каждом из них была надета полицейская форма, состоящая из красного галстука из атласа, красных кожаных сапог и перчаток, а также синей кофты с капюшоном и двумя карманами и юбки либо брюк, в зависимости от пола – тоже, либо в синих, либо в голубых оттенках.

Несмотря на то, что им дарована возможность носить такую красивую форму, на них не было лица. Не от того, что им запрещали делать макияж, а от того, что график жизни их явно не устраивал, как, впрочем, и начальство. Никто из них не хотел прибираться, но все они были вынуждены это делать только потому, что им отдали такой приказ, поэтому им всем было не до Щенки. Но мир же не без добрых людей.

– Щенка! Ты вернулась! И привела с собой друга! – закричала Кенка, одна из Щенкиных подруг, готовая расцеловать ее от счастья, тем самым привлекая к ней внимание других.

– Что? Неужели это и вправду она? – откуда ни возьмись начали раздаваться пораженные голоса полицешек, бросавших свою работу. Деревенщина взобрался на стул и заорал в громкоговоритель, который он на днях спер из кабинета:

– Это Щенка! Она жива! Она вернулась!

Тут же, из самых разных углов дворца стали подтягиваться полицешки всех мастей и пород, разного роста и комплекции, и замечая нас с Щенкой, не верили своим глазам. По крайней мере, недовольна была одна только Щенка Кенкина, потому что понимала, что все игрушки все-таки придется отдать Щенке обратно. Все остальные были несказанно рады, и только тогда я понял, что их здесь проживает не меньше шестидесяти.

Среди вновь пришедших были и Щенкины родители – Бубен и Молния, которые сразу же привлекли мое внимание. Их было легко выделить среди толпы, так как первый из них был выше всех на голову, а другая отличалась от детей по комплекции и выглядела настолько измученно, что ее можно было только пожалеть. Отец Щенки был выше ее примерно на две линейки по 15 сантиметров. Он был в очках, при этом держал в руках нашумевшую газету, открытую на статье «Как объяснить ребенку, что общение со злыми собаками ни к чему хорошему не приведет» и с подозрением смотрел на меня со странной искрой во взгляде так, словно увидел себя в детстве в чужом обличии.

Я вяло помахал в его сторону рукой, не доверяя ему, и устремил взгляд на Щенкину мать. Она была ростом с саму Щенку, и издалека ее можно было принять за ребенка. Ей я тоже хотел помахать рукой, но успел лишь улыбнуться. Стоило Щенке увидеть ее, как она, сама не своя от счастья, бросилась к ней с восторженным криком: «Мама!» и повисла у нее на шее.

– Солнце мое! – воскликнула Молния, – ты не представляешь, как мы все снова рады тебя видеть!

– За себя говори, – пробурчала девочка с пламенно – красными волосами, кривляясь и корча рожи.

Она мне сразу не понравилась, и я понял, что это Арка – гроза района, выносившая всю команду на войне.

Увидев, как Бубен укоризненно смотрит на нее, Щенка перестала обнимать Молнию и подошла к нему, без особого желания.

– Привет, папа… – не особо радостно сказала она. – Тебя я тоже… очень рада видеть.

– Взаимно, – ответил Бубен и строго спросил. – И где же ты была? Опять, небось, с друзьями гуляла?

– Я не обязана тебе ничего рассказывать! – упрямо отмахнулась Щенка. – Как ты со мной, так и я с тобой! Беееее! – прокричала она, забрызгав слюнями всю территорию в десяти метрах от себя.

– Пошла отсюда! – приказал Бубен. – Живо!

– Ты только и умеешь, что приказывать! – в слезах промолвила Щенка. – Лучше бы за собой последил! Вот уйду я от вас навсегда и посмотрю, долго ли вы тут без меня проживете!

– И прекрасно! – не удержалась от злостного выкрика Арка и, что странно, Бубен разделил ее точку зрения.

– Она права. Пошла вон.

Бедная Щенка почувствовала отчуждение. Понимая, что здесь она практически никому не нужна, она, обливаясь слезами, быстро скрылась от посторонних глаз и, забравшись на самую высокую кровать, зарылась под плед, продолжая плакать уже там.

И она была права. Никому, кроме Молнии, не было ее жалко. Все полицешки скептически проследили за ее уходом и перевели взгляд на меня, так как их всегда интересовало что – нибудь новенькое.

Но я не был безразличен к Щенке, поэтому встал на ее защиту.

– Зачем Вы так с ней поступили? Она же Вам ничего не сделала… – грустно спросил я у Бубна.

– А ты еще кто такой? – заговорил он со мной, но не так злобно, как со Щенкой. – Новый парень моей дочери? Она же вроде встречалась с Мячиковым…

Не знаю почему, но из всех полицейских собак именно Бубен вызывал у меня доверие меньше всего.

– Шарик – мой двоюродный брат и твой племянник, папа, – буркнула Щенка из-под одеяла.

– Ах да, точно, как я мог забыть… – смеясь отвертелся Бубен, видя, как косо на него смотрит Шарик, и снова вернулся ко мне. -Так как ты там говоришь, тебя зовут? Коля Шишкин?

– Я еще не представлялся, – холодно ответил я. – Меня зовут Ково Страшилкин, и добавил совершенно в другом тоне, – очень неприятно с Вами познакомиться!

Быстрая смена настроения была моей фишкой.

– Да неужели? Толпа академистов резко расступилась, и из самого ее дальнего ряда ко мне вышла та самая девочка с собачьей головой. Она была единственная, на ком была все еще надета белая длинная пижама. – Кого я вижу? Неужто это сам принц Злэйзии?

Я боялся ее перебить, какой бы ненависти к ней не питал, но она этого не замечала.

– И зачем же вы пожаловали к нам сюда, господин Страшила? Желаете занять единственное не загаженное место на полке с моими трофеями?

– Нет, спасибо, не хотел бы… – сию же секунду отказался я, но что странно, у Арки нашлись сторонники.

Первым из них стал Бубен, что особенно меня удивило.

– Да, с чего ты взял, что имеешь право нарушать наш покой? Таким как ты, здесь не место.

Я разочарованно опустил голову и хотел уже разворачиваться и уходить, но тут неожиданно за меня вступилась Щенка. Не зря говорят, что добро возвращается бумерангом, точно так же, как и зло.

– Этот человек спас мне жизнь! – вовремя сообщила она, поднимая мою репутацию.

– Да ну? Быть того не может… Как он посмел? – послышались возгласы из толпы, полные удивления.

– Это правда? – поражаясь, спросил Бубен, и я гордо ответил:

– Да.

– Ну, тогда добро пожаловать! – послышалось в ответ.

Это была победа.

– Ура герою! Ура! – завыл Деревенщина и, взобравшись на стул, начал хлопать в ладоши, но тут же прекратил, увидев, что его точку зрения никто не разделяет.

Полицешки так и стояли, все на своих местах и перешептывались, глядя на меня, а я стоял и долгое время просто молчал, потому что тоже смотрел на них. Мне казалось, что я смотрю не на незнакомых мне людей, а в зеркало, и вижу свое отражение. Как только в моей голове возникла такая мысль, мое сердце дрогнуло, и я осознал, что полюбил полицешек до конца своей жизни. Как говорится, возлюбил врага своего…

Эта любовь была настолько неожиданно сильна, что даже превышала симпатию к Щенке и мне казалось, что она вообще не знает границ… Мне хотелось чего-то большего, чем просто видеть их и только тогда я догадался, в чем заключается смысл моего предназначения. Моя миссия – объединить страны. И тогда воцарится мир во всем мире, и звезды упадут на землю, и луна спустится с небес и, тем самым я помогу не только полицешкам, но и своим товарищам по команде, то есть – все и всех спасу, но… для начала надо найти сторонников. Для этого нужно заинтересовать полицешек и вовлечь их в тему объединения.

– Друзья мои! – с улыбкой на лице обратился я к ним, начиная их обрабатывать. – Не нужно думать, что я пришел сюда, чтобы всех вас переубивать! Это – саблезубов бред!

– Врешь, нелюдь, врешь! – доносились из толпы враждебные выкрики Арки, но я старался не обращать на них внимания.

– На самом деле я здесь, чтобы на своем примере показать вам, что не все злые собаки злые! Среди них есть и умнейшие, устоявшиеся личности! Например… – я!

Мне казалось, что своим заявлением я смогу кого-то заинтересовать, но оказалось, что все не так просто. Самое обидное, что они даже не слушали меня и не давали вставить не слова, крича различные оскорбления в мой адрес, которые только приходили им на ум.

– Да заткнись ты уже!

– Всем, кто здесь находится, наплевать на тебя и твое существование!

– Когда он уже уйдет?

– Сдохни! – доносились до меня их разнокалиберные голоса, и в мою голову уже начали закрадываться сомнения, кто же все таки злые, – мы или они, но я всеми силами старался отогнать их.

Больше всего меня огорчало то, что Щенка – единственная из них, кому было на меня не наплевать, и то не делала абсолютно ничего, чтобы меня перестали унижать. Она молча лежала на своей кровати, завернувшись в одеяло, и делала вид, что ее не существует. Но и ее можно было понять. Заступаться за меня и вставать на сторону «малочисленных» было не выгодно. Это то же самое, что бороться с ветром палкой. Ведь их – 60, а нас с Щенкой только двое.

Одной из немногих, кто готов был поддержать меня, являлась Молния. Но даже она не хотела вступать в конфликт с разъярённой толпой. Вместо этого она сделала из газеты Бубна самолетик и спорила с Щенкой Кенкиной на «свалка – мусорка – помойка», кто первым его запустит.

Один только Бубен внимательно меня слушал и пытался понять, что я хочу до всех донести. Он увидел, как мне нелегко держать словесную оборону одному и решил вступиться за меня.

– Да послушайте же вы меня! – не вытерпел я, топая ногой, и в ту же секунду послышался строгий голос Бубна:

– Вы люди или животные? Послушайте лучше, что вам человек хочет сказать. А иначе я вас всех исключу, и ваши родители больше никогда не получат деньги за то, что вы ежемесячно подвергаете свою жизнь опасности, и о вас больше никогда не напишут в газете!

Все тут же замолчали, завороженно наблюдая за движением пистолета в его руках.

– Спасибо! – актерски поблагодарил его я и, показав ему лайк трясущимися руками, продолжил, переходя к сути дела. – Я правильно понимаю, что вы отказываетесь меня слушать?

– Да! – повысила голос Арка, садясь на корточки, чтобы не поймать головой пули.

Но выстрела не прозвучало, так как патроны в пистолете Бубна закончились.

– В таком случае… – напряженно произнес я, надвигаясь на них с неизвестными намерениями. – Я знаю, как заставить вас уделить мне минутку своего драгоценного времени… – и потянулся в карман за чем-то большим и тяжелым.

На лицах полицешек проступил испуг. Они подумали, что прямо сейчас я достану из кармана бомбу и устрою здесь кровавое месиво, но этого не произошло. Я успокоил их, сказав:

– Ну что вы? Не надо бояться! – и вынул из кармана гигантский зеленый мешок конфет. Страх сразу же покинул их и они, принюхавшись, облизнулись, почувствовав запах чего-то сладенького.

С этим мешком я был похож на Санта Клауса, но никто кроме меня не заметил этого сходства. Всех интересовало только содержимое мешка.

– Я приготовил для каждого из вас первоклассный подарок! – с энтузиазмом заявил я, замечая, как слюни уже стекают с их ненасытных ртов, предвещая начало чего-то хорошего.

Втереться к ним в доверие с помощью конфет – был лучший способ заставить их послушать меня, а других я пока что не знал. Доставая из большого мешка по одной конфете, я вручал их полицейским академистам, ожидая ответную реакцию в виде улыбки, которой я почему-то так и не удостоился. Видимо, одной конфеты было недостаточно, чтобы порадовать их. По их лицам можно было понять только одно – они до сих пор хотят меня убить. Арка и вовсе скукурузила такое выражение лица, как только я к ней подошел, что мне непроизвольно пришлось развернуться обратно, забрав предназначенную ей конфету.

На Щенкину кровать я положил самую красивую, на мой взгляд, конфету с изображением поняшек и других диснеевских персонажей на обертке, так как знал, что она ей понравится. К сожалению, я не мог передать ей сюрприз прямо в руки, поскольку в это время она спала и видела уже десятый сон.

Я продолжил раздавать конфеты. Следующими по списку были Щенкины родители – Бубен и Молния, один из которых с нетерпением ждал моего прихода, а другая выглядела так зажато, словно ей всю жизнь не дают прохода. Мне стало жалко Молнию, и поэтому я подошел к ней первым. Вдруг она умеет связно говорить на любые темы и только выглядит беспомощно?

– Здравствуйте! – доброжелательно произнес я, протягивая ей конфету.

– Здравствуй! – что удивительно, ответила она.

В ее голосе звучал непритворный энтузиазм.

– Что это? – неуверенно спросила она, принимая подарок.

– Это – одна из самых вкусных конфет, которые я когда-либо пробовал! А обертка-то какая, Вы только посмотрите!

– Какое чудесное совпадение! – воскликнула она. – Я тоже очень люблю темный шоколад и поняшек!

– Вау, здорово! – согласился я и уже хотел идти дальше, но она задержала меня, прокричав:

–А ну стой! Если ты любишь поняшек, то у тебя должна быть и своя лошадь!

Лошадь у меня и вправду была, поэтому я сказал:

– Да, а как Вы угадали? У меня есть лошадь и ее зовут Тьма! Потому что она темная, как ночной полумрак!

– Вот же повезло… – грустно проговорила Молния. – А у меня нет лошади… мне бы все равно не разрешили на ней кататься… Говорят, я уже большая…

Мне давно пора было идти и раздавать конфеты другим, но я решил уделить ей еще минутку своего драгоценного времени, раз уж она первая завела разговор.

– Если бы у меня была лошадь, я бы хотела, чтобы она была похожа на Искорку из «Май литтл пони»! – продолжала она. – Ты же знаешь про этот мультик?

– Конечно, знаю! – отозвался я.

– А песня-то там какая прекрасная! Милая пони… – запела она.

– Милая пони… – подхватил я, взяв ее за руку, и мы закружились в хороводе, весело напевая песенку из заставки мультика.

– Милая пони!

Тебя так долго ждали!

Милая пони!

Волшебством своим весь мир освети!

Наше исполнение звучало прекрасно, но почему – то никто, кроме нас самих, так не считал. Все смотрели на нас, как на не долечившихся пациентов, сбежавших из психушки, даже Щенка, которая как раз проснулась, и никто не аплодировал. Бубен также не проявил к нам совершенно никакого внимания.

– Милая пони… Давай скорей с тобой дружить! – допели мы и с улыбкой поклонились своим неблагодарным зрителям.

– В этой ситуации даже мне нечего сказать… – призналась Арка, с аппетитом догрызая конфету, спертую у Кенки.

– Я еще и польку могу сплясать! – радостно заявила Молния, призывая меня с собой. -Ты со мной или как?

Я бы с удовольствием станцевал все, что угодно с такой позитивной женщиной как она, но, к сожалению, мне было пора, поэтому я извинился и сказав: – Простите, но Вы у меня не одна… – дальше пошел по рядам академистов с мешком сладких конфет.

Следующим по списку, которого у меня не было, был Бубен. Мне искренне не хотелось контактировать с ним, но я собрался с духом. С натянутой улыбкой я подошел к нему и, через силу пожав ему руку, достал из мешка самую невкусную на мой взгляд конфету с надписью на английском «С любовью», которую я не заметил.

– Здравствуйте, король Бубен! У меня для Вас первоклассный подарок! Это моя любимая конфета! – соврал я. – Надеюсь, Вам она понравится!

– Уже понравилась, спасибо… – ответил он, принимая у меня из рук конфету, – только у меня аллергия на орехи, а они, похоже, там, внутри.

– Ничего страшного! – отмахнулся я и, развернув конфету, выгрыз из нее орех, чуть не подавившись. Мне очень хотелось, чтобы то же самое произошло и с ним. Но я сумел побороть в себе это желание. Все смотрели на меня, как на деревенского сумасшедшего, хотя скорее так можно было выразиться о Деревенщине.

– Вот! И проблем никаких нет! – крикнул я и сунул ему то, что осталось от конфеты, а сам с удовольствием поспешил перейти к следующему ряду.

Что странно, Бубен при этом не отказался попробовать то, что осталось от конфеты, какой бы брезгливостью он не обладал.

Вскоре список подошел к концу, и когда по конфете оказалось у всех, включая Кенку, потому что с ней я поделился новой, узнав, что ее обокрали, вопросов ко мне, зачем я пришел, больше не было.

– Ну что, теперь вы дадите мне возможность с вами поговорить?

– Да! – прокричали все.

– Нет! – протянула Арка.

– Ну вот и прекрасно! – не обратил внимание я на то, что она сказала. -Тогда слушайте. Знаете, ребята, вы мне понравились. Я понял, что вы ничем не хуже моих злых сокомандников.

– Да что ты? Это угроза или комплимент? – все никак не унималась Арка, но я сдерживал свою злобу по отношению к ней, зная, что не имею права поднимать на нее руку. Это может сделать только Бубен.

– Нет. Это комплимент и констатация факта! – смиренно ответил я и, не обращая на нее внимания, продолжил, надеясь, что Арка больше не станет меня перебивать. – Увидев вас, друзья мои, я понял, что на меня с небес упало озарение!

– Да ну? – не поверила Арка. – И ты понял, наконец, что тебе здесь не рады!

– Да нет же! – перебил ее я. – Я осознал, что моя миссия в этом мире -объединить наши команды! Вы же мне в этом поможете?

Я рассчитывал на согласие и моральную поддержку с их стороны, но они отреагировали совершенно иначе. Стоило мне закончить говорить, как они все разом переглянулись и захохотали изо всех сил, кто во что горазд.

Изысканнее всех смеялась Роза. Судя по ее смеху, можно было подумать, что она не в военном лагере, а в цирке, и что прямо сейчас у нее перед глазами на сцене появились клоуны, у одного из которых предательски лопнул красный шарик, и он заплакал, а Роза засмеялась.

Смех Кенки напоминал прощальный крик чайки, и судя по звукам, которые она издавала, можно было предположить, что за завтраком она безжалостно съела одну из них, и сейчас эта бедная птица пытается выбраться наружу.

Смеялись абсолютно все, и даже Щенка, на фотографию которой я готов был молиться. Она билась о бортики кровати и каталась по ней из стороны в сторону, извиваясь, как колбаска, изредка выкрикивая слова, сказанные мной минутой раньше, неистово смеясь надо мной, да так, что мне стало стыдно.

Но громче всех хохотала, разумеется, Арка. Ее настолько рассмешили мои слова, что она, больше не в силах держаться на ногах, пала на пол и извивалась на нем, как змея, притворно похрюкивая.

Я покраснел от стыда и подумал, что сказал что-то не то, увидя их реакцию. Не смеялся один лишь Бубен, впрочем, как и всегда. Он стоял молча и с жалостью смотрел на меня. По его взгляду можно было сказать, что он готов был всех здесь перестрелять, кроме меня.

– Что смешного? – не вытерпел я и уже перестал надеяться на помощь, как вдруг она пришла оттуда, откуда я ее совсем не ждал.

– Хочешь объединить команды, говоришь? – выдержанно переспросил Бубен, подзывая меня к себе.

– Да! – неуверенно прошептал я, застенчиво подбегая к нему. Я ожидал увидеть протянутую руку помощи от кого угодно, но уж точно не от него.

– В таком случае, я могу тебе помочь – согласился он, беря меня за руку.

– Правда? – не поверил я.

– Да, – подтвердил он свои слова.

– Спасибо!

И я, не веря, что это делаю, взял его руку и побежал вслед за ним вприпрыжку туда, куда он меня повел.

–Ты куда его повел, Легавый? – кричала во всю глотку Арка, пока остальные смеялись.

Но ее никто не слушал.

***

Вернемся к злым собакам. Согласно приказу Лайки, они были вынуждены покинуть замок и отправиться на мои поиски, искренне надеясь, что я все еще жив и лежу там, дожидаясь их помощи, что было практически невозможно. Удар копьем в сердце для многих смертелен… С другой стороны, кто захочет лежать на одном месте раненым, оставшись в живых?

Вернувшись на то место, где я лежал, Далман, Бокс и Дворняжка устремили свои взгляды на землю, где должно было находиться мое тело и в ужасе переглянулись, увидя, что меня там не было. На траве остался только едва различимый человеческому глазу отпечаток крови.

– Что за чертовщина? – произнес Далман, нервно оглядываясь по сторонам и, почуяв что-то не ладное, навострил копье.

– Нет, этого не может быть… – пробормотала Дворняжка и припала к земле, ощупывая мокрую траву руками. – Ково… Где же ты?

– Какого черта? – вскричал Бокс, ударяя копьем о землю, ища ответа у Далмана. – Он же лежал здесь… Ты же убил его!