Koch Industries. «Капитализм для своих», или Как строилась власть корпораций в Америке

Часть I
Метод Koch

Глава 1
Под наблюдением
(1987–1989)

Специальный агент ФБР Джеймс Элрой стоял посреди захолустного пастбища^[27]. Он ждал человека из компании Koch Oil. С собой у него были фотокамера с 600-миллиметровым телеобъективом и запас пленки. И, пожалуй, самое главное: сумка с кусочками сухого корма для коров. Он прибыл сюда заранее, чтобы старательно выбрать место и занять нужную позицию. С точки, где он стоял, хорошо просматривалась нефтяная цистерна. Она была одной из сотен, разбросанных по сельской территории Оклахомы, по землям, что были голыми на поверхности, а внутри себя скрывали богатые нефтяные озера. Нефть медленно выкачивалась автоматическими насосами. Они сновали вверх и вниз днем и ночью, извлекая сырье и переливая его в большие цистерны из металла. Когда такая цистерна заполнялась, приезжал сотрудник Koch Oil на большом грузовике, переливал в него топливо и увозил, чтобы продавать. К его появлению Элрой как раз и готовился.

Элрой открыл сумку с кормом, набрал пригоршню и разбросал по земле. Вскоре вокруг начали собираться коровы, опуская головы, нюхая траву и выискивая куски неожиданно появившейся еды. Как и рассчитывал Элрой, стадо быстро окружило его со всех сторон. Среди прерий Оклахомы это был единственный вариант маскировки.

Элрой долго пробыл в полном одиночестве^[28]. Ближайший город, Новата, был горсткой кварталов, окружавших улицу с одноэтажными кирпичными домами, которая считалась центром. Центральная улица в Новате называлась не Главная улица, как обычно, а Чероки-авеню. Элрой находился в «стране индейцев», как именовали ее чужаки, среди резерваций, в которых жили последние представители коренных народов Америки, таких как осейджи и чероки. Элрой несколько лет проработал агентом ФБР в Оклахома-Сити и знал эти земли. В свою бытность в Оклахоме он стал специалистом по раскрытию крупных, сложных схем мошенничества – его самым важным делом в начале 1980-х гг. была масштабная коррупционная афера в сфере публичной власти. В результате виновными признали более 200 человек, в том числе две трети выборных окружных администраторов штата Оклахома.

Пожалуй, было неизбежным вовлечение Элроя в расследование, в ходе которого он и оказался среди коровьего стада, наблюдая за одинокой нефтяной цистерной. Наблюдение было частью особого задания: ФБР предоставило Элроя Сенату США в качестве следователя по особо важным делам.

И пусть у него был новый начальник, работа была знакома. Элрой вел сбор доказательств по делу о крупномасштабном сложном мошенничестве. Боссы Элроя из Сената все больше убеждались^[29] в том, что неизвестная компания под названием Koch Oil участвовала в сговоре с целью кражи нефти на сумму в миллионы долларов у местных индейцев и, пожалуй, также американских налогоплательщиков. Задачей Элроя было подтвердить факты мошенничества документально. Для этого у него и была с собой камера с 600-миллиметровым объективом.

Довольно скоро Элрой заметил свой объект: одинокий грузовик по узкой дороге приближался к нефтяной цистерне. Когда он подъехал, агент был надежно скрыт живой стеной из коров. Он поднял фотокамеру и навел на грузовик, остановившийся возле цистерны. Из машины вышел человек.

Элрой нацелил объектив на сотрудника Koch Oil, пока тот работал возле цистерны. Камера то фокусировалась, то теряла фокус. Изображение расплывалось и вновь становилось четким. Наконец, Элрой смог рассмотреть человека из Koch Oil, как будто стоял в нескольких шагах от него. Его лицо, одежду, руки за работой. Элрой поймал их в объектив.

Щелк. Щелк. Щелк.

Элрой проявлял снимки в темном помещении^[30]. Сначала изображения были бледными, но после каждого погружения в ванну с реагентом становились все ярче, все отчетливее проступали контуры и детали, пока не прояснилась вся картина. Сотрудник Koch Oil подходит к нефтяной цистерне. Открывает ее. Измеряет уровень нефти внутри. Заполняет бумаги. Изображения резкие и отчетливые. Неопровержимые доказательства. Со временем Элрой проявил множество таких же качественных фото, на которых мог ясно видеть сотрудника Koch Oil. 600-миллиметровый телеобъектив делал свое дело.

Но какими бы четкими ни были фотографии, Элрой не планировал использовать их в качестве доказательств в суде. Они должны были стать инструментом в его расследовании, способом использовать человеческие слабости.

Расследованию крупных преступных сговоров Элрой научился в ФБР в 1980 г. Чтобы разоблачить участников сговора, следует начинать издалека. Вы ищете наиболее уязвимое звено в большой коррупционной схеме и используете его. Именно поэтому Элрой решил сосредоточиться на сотрудниках Koch Oil, которые сливали нефть из цистерн. Это были люди, готовые очень быстро во всем сознаться при появлении в их доме агента ФБР. Они были простыми работягами и самыми заметными участниками того, что, по убеждению Элроя, все больше походило на сложный преступный сговор.

Элрой не выглядел типичным сотрудником ФБР^[31] со стереотипной стрижкой «бобрик», в блестящих черных ботинках. Когда он заканчивал Академию ФБР в Куантико, штат Вирджиния, в 1970 г., немного взъерошенные темные волосы и проницательная улыбка делали его похожим на молодого корпоративного юриста. Он назубок знал американский уголовный кодекс, любил ввернуть крепкое словцо и прекрасно управлялся с оружием. И несмотря на внешность, до мозга костей был человеком закона и порядка. Он чтил Джона Эдгара Гувера и видел в нем дальновидного лидера, а не бюрократического деспота, каким считали его многие историки. Когда Элрою сообщили, что он будет работать на Сенат США, его это не смутило. Он, как правило, считал расследования Сената политическим театром. Как сотрудник ФБР, он привык соблюдать строгие правовые нормы, когда собирал доказательства для последующего привлечения подозреваемых к уголовной ответственности. Расследования Сената казались пустяками в сравнении с этим. Казалось, сенаторам доказательства нужны были только для того, чтобы устроить открытые слушания в Вашингтоне и сделать шоу. Но руководители Элроя хорошо его знали. Им было известно, что, взяв какое-то дело, он становился почти одержим им. Именно так произошло и с делом Koch Oil.

В Сенат поступили сведения о том, что компания Koch Oil крадет нефть из индейских резерваций на территории Оклахомы^[32]. Индейские территории находились под управлением федерального правительства, вот почему Сенат проявил живой интерес к таким заявлениям. Элрою сообщили, что схема относительно проста: Koch Oil занимается транспортировкой нефти. Сотрудники компании объезжают металлические резервуары, забирают нефть, а затем транспортируют к потребителям в автоцистернах или по трубопроводу. Но каждый раз, когда сотрудник сливает нефть, забранное им количество намеренно занижается. Например, если он забрал 100 баррелей, по документам их только 99. А значит, один баррель нефти компания получает бесплатно.

Несмотря на простоту, раскрыть эту схему было непросто. Казалось, в компании Koch Oil все создано для того, чтобы избежать проверок со стороны.

Koch Oil входила в Koch Industries, группу компаний со штаб-квартирой в Уичито. Это была частная семейная фирма. Похоже, никто в Сенате или ФБР никогда даже не слышал о ней^[33] до начала расследования в 1988 г. Ее путали с Coca-Cola, производителем безалкогольных напитков из Атланты, или читали название как «Коч», что рифмовалось с «ночь», хотя верное прочтение, «Кок», рифмуется со «смог»^[34]. И все же, несмотря на безызвестность, Koch Industries была огромной компанией с жизненно важными функциями. Следователи из Сената установили, что Koch Oil была крупнейшим покупателем сырой нефти в США. На протяжении десятилетий ей постепенно удалось приобрести десятки тысяч миль трубопроводов и компаний в сфере грузоперевозок. В результате, когда нефтедобывающим компаниям, таким как Exxon или Chevron, надо было транспортировать нефть из отдаленных скважин в таких регионах, как Оклахома, Koch Oil порой оказывалась единственным покупателем. Другого способа доставить сырую нефть на рынки не было. Миллионы американцев заливали продукцию Koch в свои бензобаки, но вряд ли кто-то хотя бы слышал название компании.

Единственным известным фактом в отношении Koch была ее нелюбовь к федеральному правительству и механизмам регулирования в целом. Дэвид Кох, один из совладельцев и руководителей компании^[35], баллотировался по спискам на пост вице-президента от Либертарианской партии в 1980 г. Его предвыборная платформа призывала устранить в стране всех и вся от Почтового управления США до Агентства по охране окружающей среды и бесплатного среднего образования. А его компания Koch не один год вела споры с федеральными органами власти о регулировании цен в сфере энергетики и подобным вопросам. Члены правления Koch раз за разом утверждали, что энергокомпании должны работать на рынке без ограничений со стороны государства. Koch Industries играла ключевую роль в системе американского энергоснабжения, но при всей своей мощи и влиянии была гигантом-невидимкой. Ей удалось проникнуть почти в каждое звено энергетической инфраструктуры Соединенных Штатов, не обнаруживая себя.

И как же Элрой надеялся доказать или опровергнуть то, что компания ворует нефть? Он начал следить за сотрудниками, которые забирали нефть из цистерн, на профессиональном жаргоне «замерщиками». Единственной выгодой, которую они могли получить от неверных замеров, была прибавка к зарплате. Эти люди жили в маленьких городах, усердно работали, чтобы содержать семью, и некоторые из них, вероятно, до конца не понимали, как устроен процесс забора нефти. Они просто делали то, что им велело руководство, – так полагал Элрой. Он приходил в их дома по вечерам^[36]. Они с напарником останавливались возле дома замерщика, шли к дверям и стучали. Когда хозяева отвечали, Элрой сообщал, что он из ФБР, и спрашивал, можно ли ему войти и поговорить. Вполне вероятно, что эти люди никогда раньше не видели агентов ФБР. Это давало Элрою преимущество: хозяева были сбиты с толку, растеряны, думая, зачем вообще два сотрудника ФБР появились в их гостиной. У него же был наготове список вопросов и доказательства факта кражи, достаточные для выдвижения серьезных обвинений.

Элрой усаживался и шел по списку вопросов, расспрашивая замерщика о его повседневной работе и деталях замеров нефти. Для замерщика это было чем-то из ряда вон выходящим, и он старательно пытался понять, зачем ФБР интересуется его довольно банальной работой и задает вопросы о термометрах с деревянным корпусом и датчиках уровня нефти. Замерщик, должно быть, гадал: «Я что-то не то сделал? Я во что-то влип?»

Агенты ФБР – мастера задавать вопросы так, чтобы заставить человека потихоньку обдумывать, к каким страшным последствиям могут привести его ответы. А потом, как сейчас Элрой, произносить что-то страшное, что каждый боится услышать: «Разве вы не считаете неверные измерения кражей? Разве вы не забираете нефть, не платя за нее?»

Чтобы добить человека, Элрой доставал фотографии, сделанные с помощью телеобъектива. Он мог положить предельно отчетливые снимки на стол, а человек разглядывал их и понимал, что пойман с поличным. Элрой тогда мог спросить, так спокойно и безобидно, как только можно представить: «Разве это не вы на этом фото? Разве это не вы замеряете уровень нефти?» И тогда Элрой говорил, что на самом деле тоже был там, и измерил уровень в той же цистерне сразу после того, как сотрудник Koch Oil уехал, и, парень, между замерами была разница! И еще какая. Сотрудник Koch был вынужден давать объяснения.

Таким образом Элрой уличил нескольких очевидцев, и те рассказали, как устроена работа в Koch Industries и как производятся замеры нефти. Каждое их показание все сильнее вооружало Элроя для работы со следующим свидетелем. Вскоре он мог задавать вопросы о конкретных встречах, конкретных менеджерах, специальных указаниях, поступающих от руководства.

За эти месяцы Элрой опросил более 15 сотрудников. Он пообещал многим из них анонимность в обмен на честные сведения о своем работодателе. Когда он собрал все истории, единая картина начала складываться.

Менеджеры Koch прямо не указывали сотрудникам идти и красть^[37]. Это было бы слишком очевидно. Вместо этого компания непрерывно оказывала давление на сотрудников^[38], устанавливая определенные стандарты. Менеджеры Koch давали замерщикам понять, что им нельзя «иметь недостачу», то есть по отчетам доставлять в Koch меньше нефти, чем они забирают из резервуаров, тем более по много раз. Если у замерщика наблюдалась недостача неделя за неделей, его увольняли. Поэтому сотрудники находили способ постоянно «иметь избыток»^[39]. Для этого в отчетах они регулярно занижали количество откачанной из резервуара нефти. Нефтедобывающей компании они сообщали, что забрали 100 баррелей, а в трубопроводы компании Koch попадал 101 баррель. В результате Koch каждый год имела дополнительную прибыль, получая намного больше нефти, чем оплачивала, по крайней мере, в Оклахоме.

Сотрудники Koch сообщили Элрою, что необходимость постоянно быть в плюсе им буквально вдалбливали на встречах по «непрерывному улучшению». На таких встречах сотрудники получали указания из штаб-квартиры Koch в Уичито. Элрой вскоре убедился в том, что Koch Oil является «преступной организацией с корпоративным управлением».

Но никто в правительстве не мог понять, как строилась иерархическая цепочка управления внутри этой организации. Кто оказывал давление на замерщиков, требуя от них постоянно улучшать результаты? От кого исходила идея подделки цифр во время измерений объема нефти?

Элрой пытался найти ответы на эти вопросы, переходя из одной сельской гостиной в Оклахоме в другую. Благодаря его усилиям Koch пришлось напрямую столкнуться с федеральным правительством, которое в компании так презирали.

Koch Industries оказалась объектом расследования Элроя почти случайно^[40]. Внимание следователей из Сената к ней привлекла странная и маловероятная цепь совпадений. А началось все тихим воскресным утром в Финиксе, штат Аризона.

Было 4 октября 1987 г. Ранним утром газетчики ездили на велосипедах по окрестностям Финикса и разбрасывали толстые экземпляры воскресного выпуска Arizona Republic на газоны и подъездные дорожки домов. Главную страницу украшала скандальная статья под заголовком «Мошенничество на индейской территории: обман на миллиард долларов».

Статья была первой из серии^[41], которую Arizona Republic публиковала в течение следующей недели. Всего вышло 30 статей, занявших целиком несколько газетных полос, и главной темой была повальная коррупция и неисполнение функций в одном из федеральных агентств, а именно Бюро по делам индейцев (Bureau of Indian Affairs), или BIA.

Та воскресная статья на первой полосе сообщала, что федеральная политика в отношении индейцев – «сфера беспредела, где царит мошенничество, некомпетентность и обман, которая задыхается в болоте бюрократических процедур, практически уничтожающих ее эффективность». И это лишь первое предложение.

В то время как главным объектом нападок в статьях стало федеральное правительство, расследование в первые дни сосредоточилось преимущественно на американских нефтяных компаниях, имевших скважины на индейских территориях. Заголовок на первой полосе воскресной газеты заявлял, что государственная система, позволяющая нефтяным компаниям добывать нефть в индейских резервациях, была на деле не чем иным, как «лицензией на ограбление».

Обворовывание производилось сложным и неочевидным способом^[42]. Статья в Arizona Republic объясняла, что в обязанность нефтяных компаний входило предоставление отчетности о том, сколько нефти добывается на территории индейских резерваций: компании бурят скважины, добывают нефть, а затем сообщают правительству, сколько сырья извлекли из недр. Правительство не проводило перепроверки таких отчетов, чтобы выяснить, соответствуют ли эти данные реальному количеству нефти, добытой на территории резерваций. Все держалось «на честном слове», и Arizona Republic утверждала, что нефтяные компании злоупотребляли этим, регулярно занижая объемы добычи. Статья утверждала, что они каждый год получают бесплатно нефть на суммы как минимум в миллионы долларов.

Материалы в Arizona Republic привлекли такое внимание и вызвали такой резонанс, о котором большинству журналистов приходится лишь мечтать. В частности, ими заинтересовался сенатор-демократ от штата Аризона Деннис Де Кончини^[43]. Он сообщил журналистам, что серия «разгромна». В статьях, сказал он, «выявляются факты как преступлений, так и ошибок в системе управления».

Особенно беспокоило Де Кончини одно обстоятельство. Преступления и злоупотребление властью возмущают всегда, но особенно, когда жертвами становятся коренные американцы. Де Кончини заседал в комитете Сената, который курировал вопросы индейских резерваций. Ему было не понаслышке известно, что коренные американцы в его родном штате являются одними из самых обездоленных граждан США. На бумаге индейские племена считались суверенными народами. Но к концу 1980-х эти народы на деле жили словно в руинах гигантского социалистического государства. После преследований, перемещений и, наконец, заключения в резервации племена подписали договоры, оставлявшие им права на территорию и природные ресурсы. Тем не менее территория находилась в доверительном управлении у правительства Соединенных Штатов и BIA, то есть формально независимые народы оказались под патерналистским управлением федерального правительства. Похоже, каждый аспект жизни в индейских резервациях регулировался BIA, от здравоохранения до коммунального хозяйства, образования и бурения нефтяных скважин.

К концу 1980-х гг. последствия такого положения дел были поистине разрушительными^[44]. Около 45 % всех индейцев жили за чертой бедности, уровень безработицы превышал 50 %, менее половины индейских домохозяйств имели телефон. Большинство из них считало удачей иметь работу с доходом около $7000 в год. Городские площади пришли в запустение, процветали магазины алкоголя; некоторые деревни выглядели как трущобы. Эта нищета была тем более возмутительной, что на территории индейских резерваций каждый год оседала значительная доля средств налогоплательщиков. На поддержку BIA и программ для коренного населения федеральное правительство тратило около $3,3 млрд ежегодно. Что удивительно, при этом коренное население зарабатывало менее $3,3 млрд в год даже с учетом государственной помощи в рамках программ для коренного населения. Федеральные чиновники поглощали денежные средства, приводя в возмущение даже самих индейцев, которым якобы помогали.

В Arizona Republic утверждалось, что нефтяные компании используют такую нездоровую систему в своих интересах. Некоторые из крупнейших в мире производителей нефти работали на широкой полосе земель, принадлежащих федеральному правительству, и индейских резерваций на территории Оклахомы, Техаса, Аризоны и соседних штатов. Эти фирмы срывали большой куш среди всех этих проблем и нищеты, направляя устойчивый поток сырой нефти на рынки США и мира. Слухи о кражах нефти ходили уже много лет.

В Вашингтоне состоялось закрытое заседание специального Комитета Сената по делам индейцев^[45], где было принято решение о создании комиссии, которая займется расследованием в связи с такими обвинениями. Де Кончини был назначен ее председателем. К нему присоединились еще один сенатор от штата Аризона, республиканец Джон Маккейн, и Том Дэшл, демократ от Южной Дакоты.

Результатом стало одно из самых масштабных расследований подобного рода. Де Кончини и его коллеги решили изучить деятельность крупных нефтяных компаний, BIA, местных школ для индейцев и даже органов племенного самоуправления. Де Кончини понимал, что для такой работы им нужен первоклассный следователь. Тот, кто может руководить крупной командой юристов и агентов на местах, подобных Джиму Элрою, и курировать длинную и сложную цепочку сбора доказательств.

К счастью для Де Кончини, один молодой юрист, которого звали Кен Баллен, как раз был в поисках работы. Раньше Баллен являлся главным следователем в деле «Иран-контрас», национальном расследовании о тайных поставках оружия из США в Иран. После завершения расследования он был готов взяться за новые задачи. И они его уже ждали.

Весенним днем 1988 г. Баллен шел по усаженному деревьями тротуару в окрестностях Капитолийского холма на свое новое место работы^[46]. Он миновал ряд невысоких кирпичных зданий, построенных еще в первые дни существования Вашингтона, когда тот был лишь сонным маленьким городком и жизнь, казалось, прекращалась, когда в нем не заседали законодатели. Прямо напротив этих самобытных построек стояло внушительного вида девятиэтажное здание; туда и направлялся Баллен. Здание было символом новой эры в жизни Вашингтона и всей его мощи. Это было Hart Senate Office Building, один из офисов Сената, где Баллен только что начал работать начальником группы расследования Сенатом потенциально преступных действий на территории индейских резерваций.

Фасад Hart Building – сетка прямоугольных черных окон, разделенных полосами белого мрамора. Это лицо Cената США. Баллен зашел через главный вход вместе с привычной толпой вашингтонских сотрудников. Малопримечательное снаружи здание внутри выглядело роскошно. Ты чувствовал себя важным, даже могущественным, только благодаря тому, что ходил сюда на работу каждый день. Даже перегородки между писсуарами в туалете были сделаны из кусков белого мрамора, отчего в каждом уголке создавалось безмолвное ощущение власти.

Баллен, безусловно, обладал значительной властью на своей новой должности. Он управлял работой большой следственной группы, которой был предоставлен в распоряжение девятый, самый верхний, этаж здания с лабиринтом кубиклов^[47] и кабинетов. В 1988 г. ему было всего 33, и он не так давно окончил юридический факультет. Но и в таком возрасте уже успел сыграть важную роль в одном из крупнейших расследований, проводимых Сенатом США. Поэтому он и привлек внимание Де Кончини. Баллен принял его предложение о работе, потому что был убежден, что новая комиссия будет заниматься поиском справедливости. А кроме того, Сенат согласился выделять ему все необходимые ресурсы. И здесь Баллен не разочаровался. Войдя в здание и поднявшись на лифте на девятый этаж, он оказался среди череды кабинетов, сотрудники в которых занимались теперь его расследованием.

С самого начала Баллен знал^[48], что ему нужен ведущий следователь для работы на местах, и Сенат обратился в ФБР, чтобы найти такого. Запрос отправили Оливеру «Баку» Ревеллу, который в ту пору был вторым заместителем директора ФБР, курирующим все следственные действия. Когда Ревелл его получил, он не думал ни о ком, кроме Джима Элроя. Ревелл ранее работал вместе с Элроем в Оклахоме и считал, что тот будет идеальным агентом для руководства сложным расследованием. «Я считаю, Джим – лучший следователь, которого я встречал в ФБР. А я встречал тысячи», – говорил Ревелл много лет спустя.

Элрой принял новое назначение, и вскоре они с Балленом обсуждали планы Элроя по руководству оперативной работой в «стране индейцев». Одним из первых пунктов плана была проработка нефтяных компаний.

Изначально Баллен сделал основной целью^[49] крупные нефтяные компании, такие как Exxon и Mobil – так называемая «высшая лига». В статьях Arizona Republic присутствовали указания на то, что именно они были главными виновниками краж нефти. Баллен подошел к расследованию деятельности компаний с тем же усердием, что и к участникам дела «Иран-контрас». Он разослал в них ряд судебных повесток и потребовал предоставить документы, которые обычно считались конфиденциальными и доступными узкому кругу лиц. В этих документах описывалось, как именно компании покупают и продают нефть, добытую на территории индейских резерваций.

Благодаря этим повесткам Баллену удалось^[50] приоткрыть завесу корпоративной тайны и попасть на территорию, для журналистов из Arizona Republic недоступную. Он использовал все полномочия федерального правительства, чтобы заставить компании раскрыть документацию, в которой черным по белому описывались их действия.

Неудивительно, что вскоре начались телефонные звонки. И звонившие были настроены не лучшим образом. Баллен стал получать вопросы от ведущих адвокатов, представляющих интересы нефтяных компаний; высокооплачиваемых вашингтонских инсайдеров, которые работали на Exxon, Mobil или Phillips. Они говорили Баллену, что отвечать на его запросы было бы слишком сложно и потребовало бы неисчислимых часов работы и расходов. Зачем только ему это так нужно?

Что он ищет? Баллен не отступал, и в конце концов коробки с документами начали доставлять в Hart Senate Office Building. Сотрудники Баллена стали разбирать их и сопоставлять данные.

Команда Баллена не нашла того, что искала. Сложившаяся картина на самом деле ошеломляла. И опровергала все предположения. Выяснилось, что компании ничего не воровали. Их документы это подтверждали.

Крупный закупщик нефти Kerr-McGee^[51], например, получил с территории Оклахомы в 1986, 1987 и 1988 гг. меньше нефти, чем оплатил. Если использовать язык нефтяников, компания каждый год имела недостачи. В течение того же периода у Conoco в один из годов также наблюдалась недостача, а еще два года совсем небольшой избыток. Conoco получила 351 дополнительный баррель в 1986 г. и 375 баррелей в 1988-м. Излишки совсем крошечные. Та же картина и в Sun Oil.

Казалось, что Arizona Republic неправильно истолковала факты. Но пока команда сопоставляла данные, Баллен продолжал получать звонки от адвокатов. И они сообщили ему больше того, что было в документах. На условиях конфиденциальности информации ему рассказали о реальном положении дел, но эти признания не могли получать широкую огласку в течение следующих лет.

«Все компании, ведущие деятельность на индейской территории, сообщали одно и то же: “Мы не крадем нефть, но знаем, кто вор: Koch Industries”», – вспоминал Баллен. – «И все они говорили, что Koch забирает от одного до трех процентов нефти. А я спрашивал: “Почему вы ничего с этим не сделаете?” И прежде всего они отвечали: “Это не стоит того, чтобы ссориться с Koch”».

Нефтяные компании назвали еще одну вескую причину^[52]: Koch Industries обладала слишком большим влиянием на рынке и шутки с ней были плохи. Злить компанию было рискованно. Нефтяные скважины, о которых шла речь, едва ли были лучшими. Они были разбросаны по сельской территории, и нефть из них не била фонтаном.

Скважины с трудом достигали уровня безубыточности, а Koch Oil была единственной компанией, готовой забирать и транспортировать эту нефть. Поэтому добывающие компании, подобные Exxon и Mobil, не хотели лишних проблем в общении с ней.

Нефтяники и еще кое-что добавили. Если команда Баллена собирается расследовать это дело, она может рассчитывать на их помощь. А это был поистине невероятный союз. Нефтяные компании играли особую роль в американской экономике в 1988 г., и эта роль делала их неприятной фигурой для политики. Они были одновременно злодеями и неотъемлемой частью жизни. Все зависели от нефтяных компаний, но едва ли кто-то испытывал к ним симпатию. Так случалось не в первый раз: одна из первых крупных нефтяных компаний США была в то же время одной из самых ненавидимых американских фирм. Standard Oil Company руководил Джон Дэвисон Рокфеллер, самый известный представитель эпохи дикого капитализма конца XIX в. Рокфеллер нажил состояние, хитро используя сеть тайных «трестов», или подставных компаний, чтобы построить не имеющую соперников монополию в нефтяном бизнесе. Рокфеллер контролировал поставки, выдавливал конкурентов из бизнеса и тайно заключал взаимовыгодные сделки с железнодорожными компаниями. Его бизнес стал классическим объектом борьбы для антимонопольного движения, которое стремилось уничтожать влиятельные бизнес-предприятия с непрозрачной структурой, вроде того, что всю жизнь создавал Рокфеллер. В конце концов правительство разделило Standard Oil на несколько конкурирующих фирм.

Но вся неприязнь к Рокфеллеру, казалось, исчезла в 1960-е. В то время Соединенные Штаты были страной нефтяных фонтанов.

Америка была крупнейшим производителем нефти и, казалось, имела безграничные запасы подземных сокровищ. Нефть была основным энергоносителем в индустриальной экономике США и базой экономического роста. Темная сырая нефть была символом особого места Америки в мире и ее неоспоримого экономического господства. В ту эру Соединенные Штаты впали в глубокую зависимость от своих нефтяных компаний. Экономическое процветание зависело от цен на нефть. Десять из одиннадцати периодов рецессии после Второй мировой войны последовали за скачками цен на нефть. Такая зависимость, естественно, вызывала глубокое возмущение. Общественность стала решительно выступать против нефтяной промышленности в 1970-е, но теперь дело было не только в нефтяных баронах-разбойниках типа Рокфеллера.

Причиной теперь была сама структура общественного спроса^[53], а также беспрецедентное злоупотребление властью в нефтедобывающих странах Персидского залива. Спрос на нефть в США незаметно превысил доступный уровень поставок, что поставило страну в зависимость от импорта, компенсирующего дефицит. В 1973 г. картель под названием «Организация стран-экспортеров нефти», или ОПЕК^[54], ввел эмбарго на поставки нефти и этим создал беспрецедентный хаос на рынках нефти. Ко времени, когда в 1974 г. паника улеглась, цены на нефть успели вырасти с $3 до $12 за баррель.

Цены на нефть вновь будут падать в 1980-х гг., но психологическая травма уже не заживет. Американцы запомнили, что их экономика является заложницей нефти. Стабильность 1950-х и 1960-х гг. исчезла. О том, что цена на нефть может взлететь в одночасье, прежде и помыслить никто не мог. Понятие «скачок цен на нефть» быстро стало частью словаря американцев, а вместе с ним пришло и новое восприятие деятельности нефтяных компаний. Эти фирмы теперь сравнивались с хищниками. К 1988 г. интересы нефтяных компаний шли вразрез с интересами населения США. Нефтяные компании воплощали противоположность старому принципу «что хорошо для страны – хорошо для General Motors, и наоборот». Наоборот, то, что было хорошо для нефтяных компаний, происходило за счет всех остальных.

Большинство людей считали, что нефтяные компании так или иначе их притесняли, так что сделать деятельность этих компаний главной целью расследования Баллена было разумно. Это недвусмысленно сообщил^[55] ему сенатор Дэниэл Иноуэй от штата Гавайи, председатель Комитета Сената США по делам индейцев и приятель сенатора Де Кончини. Как председатель комитета, Иноуэй обладал определенным влиянием на особую следственную группу, собранную Де Кончини. А следовательно, и на Баллена. И он дал понять Баллену, что расследование предназначено для того, чтобы раскрыть правонарушения со стороны нефтяных компаний, таких как Exxon или Mobil. Вместо этого Баллен стал сотрудничать с этими компаниями, чтобы разоблачить Koch Industries, о которой никто никогда не слышал. Это казалось Баллену политически рискованным, но именно на это указывали факты по делу.