Капсула

Нина молчала, опустив голову, то ли ей нечего было возразить, то ли она просто не могла собраться с силами отвечать на поток жестких и правдивых обвинений. Так с ней никто никогда не говорил. Вот сейчас она ей скажет, что все это несправедливо, что ничего подобного … почему это она мало эрудирована … почему это она 'средний' профессионал? Должна же Нина хоть что-то сказать, поспорить, доказать Лиде свое. Нет, Нина молчала, потому что она не умела спорить, не выносила конфронтации, заранее принимала любую критику, не находила аргументов в свое оправдание, соглашалась с тем, что она несуразна, и поэтому несчастлива. В том-то и проблема. Нина – маленькая толстая рохля, чувствующая себя в полной безопасности только в семье с мамой, папой и бабушкой с дедушкой. Если бы она могла, она бы вообще из дому не выходила.

Нина сидела на чужой кухне, облокотившись на стол, перед ней остывал чай, стояло блюдечко с вареньем, к которому она не притронулась. Она молчала, погрузившись в невеселые воспоминания: вот ей 20 лет, она студентка, приехала в Москву и наскоро поев в доме у тети, побежала по магазинам. ЦУМ, ГУМ, универмаг Москва, магазин Наташа, Подарки … Она тогда могла за день все основные магазины обежать. Приезжала вечером в полном изнеможении, но зато с ворохом пакетов: одежда, косметика, духи, новая сумка. Ее тогдашние сокровища. Мама робко просила ее привезти что-нибудь из еды, колбасу, сосиски, масло, но у Нины не хватало на продукты энергии. Подумать только! Новые сапоги или помада могли сделать ее счастливой! Ну, да, все так жили, особенно молодые девчонки. Но она так тогда верила, что одежда может ей помочь, вот она модно оденется и молодые люди обратят на нее внимание, не могут не обратить. Все само сделается! Она вся модная в белом плаще и сапогах на платформе идет по улице и высокий блондин с ней знакомится. Они встречаются и женятся. Первый ребенок, второй …

Лида 'читала' все Нинины воспоминания. Да, Нина в белом плаще и тех самых светлых сапогах на 'манке'. Какой она себе казалась красивой и модной, но Лида-то 'видела' взгляды парней на толстушку Нину: маленькая, приземистая, с короткими толстыми ногами, которые 'манка' еще больше укорачивает, плащ сидит нелепо, он рассчитан на высокую девушку. Круглое лицо на коротком туловище, шеи почти нет. Накрашена неумело, пошловато, то слишком ярко, то слишком блекло. Надо было не модные журналы рассматривать, а самой думать. Вот Нина на высокой шпильке, ступает тяжело, криво, идет неловко. Мужчины не понимают деталей, но чувствуют силуэт, походка для них важна: покачивание бедрами, развернутые покатые плечи, грудь вперед, ступни чуть вывернуты, шаг неширокий, но и не слишком мелкий. Мужчины замечают форму ног, а у Нины ноги – 'тумбочки', широкие в коленях, с бутылочными икрами и сходящиеся в бедрах, которые друг о друга так наверху трутся, что под вечер делаются красными и зудящими. У Нины маленькие кружевные трусы, резинки впиваются в пах, а верхняя кромка сползает на животе.

Хотя дело не в ее внешности, пусть и незавидной. Точно такие и даже хуже девчонки запросто выходят замуж. Дело в характере: нужен стиль, уверенность в себе, раскованность, желание и умение нравиться – все что называется секс-аппилом, а в Нине такого нет, она боится людей, особенно мужчин. Лида знает, что в молодости Нинино настроение менялось скачками: надев на себя новые модные вещи, она смотрелась в зеркало и была от себя в восторге … вот теперь ее заметят, не могут не заметить! К сожалению в другой раз, в этом же самом зеркале, надев те же костюмы и туфли, она себе не нравилась: ничто не могло скрыть ее тело-обрубок, короткие толстые ноги, отсутствие шеи и круглое невыразительное лицо. Нина смотрела на Лиду недоуменно. Она многое про себя понимала, но суть Лидиного предложения от неё пока ускользала:

– Что вы предлагаете? Что сейчас можно сделать? Что было – то было.

– Вам, Нина Васильевна, предлагается жить снова. Для того, чтобы у вас была другая жизнь, кое-что нужно в вас изменить.

– Как это?

– Все что составляет вашу личность: внешность, темперамент, здоровье, привычки, черты характера, социальный, культурный, образовательный статус, семейные отношения, мораль. Есть и другие факторы, которые подвергнут тщательному анализу. Поверьте, мельчайшие детали будут учтены. Одна из этих деталей, возможно незначительная, будет модифицирована, устранена или заменена на другую и тогда ваша жизнь, оставаясь в общих чертах прежней, пойдет, однако, по несколько иному руслу.

– А что во мне изменят?

– Вот вопрос, Нина Васильевна, который все задают. К сожалению я не могу на него ответить. Это не в моей власти. Я – простая вербовщица. Не в моей компетенции что-либо в вас менять.

На этот раз интервью проходило скучно. Нина не задавала никаких 'сложных' вопросов. Обычно люди всегда спрашивают, кого Лида представляет. Неужели ей ничего не приходит в голову. Есть масса 'технических' проблем, которые всегда для умного человека важны. Конечно так было легче, Лида совсем не напрягалась. Интересно, захочет Нина согласиться на предложение или нет? По ее поведению этого было не определить. Лиде казалось, что на ее месте она бы обязательно согласилась. Почему бы и нет? Люди в основном соглашались, и когда кто-нибудь отказывался, Лиде трудно было понять почему. Впрочем, в особых случаях это было логично. Ясулович, настолько самодостаточный человек, что мысль о том, что в нем что-нибудь изменят, была ему невыносима. Ну, что она опять про Мишу думает. Надо с Ниной заканчивать. Как жалко ее, несчастная баба. Лида использовала методику, которая уводила ее саму от конкретных обещаний:

– Нина Васильевна, а давайте с вами подумаем … а что бы вы сами в себе изменили? Дайте мне варианты модификаций.

– Ну, я не знаю …

– Нина Васильевна, такой ответ – это часть вашей проблемы. Оглянитесь назад. Что помешало вам жить более полной жизнью.

– Не знаю. Вы опять меня мучаете.

– Ну, хорошо. Я вам помогу. Приведу примеры. Мама в детстве отдает вас в хорошую спортивную секцию. Вы становитесь сильнее, изящнее, учитесь преодолевать свою физическую лень. Еще пример: ваш любовник не уходит из семьи, но вы рожаете от него ребенка.

– Какого ребенка? Он не хотел, у него были дети. Я никогда не была … в положении.

– Вот, Нина Васильевна, для вас проблема произнести слово 'беременна', 'в положении' – это стыдливый эвфемизм. Вам было бы стыдно быть беременной? Да, вы не были беременны, а если бы были? Тогда вы бы принимали решение, и может быть решили бы родить … В другой жизни у вас может быть ребенок. Представьте себе это.

– Мой Николай давно умер. Как бы я ребенка одна растила? Моя семья с ума бы сошла. Это бы маму убило.

– Не убило бы. Все эти 'в подоле принесла', ах, какой позор' … вы бы на это наплевали. В другой жизни вы можете не быть так зависимы от семьи. Вы бы встречались с Николаем открыто, а не придумывали для мамы с папой байки про ночевки у подруги. Вы были взрослой женщиной, а прятались как девочка-подросток.

– Это все во мне изменят?

– Не знаю. Может это изменят, а может что-то другое. Я просто приводила вам примеры, связанные с устройством вашей личной жизни. Это как раз то, что вам было так нужно. А, кстати, Николай вас любил так же, как вы его?

– Не знаю. Наверное. Но у него же семья, как можно разрушать семью? Он сразу мне сказал, что мы не поженимся.

– Да, а вы сразу это приняли. Был бы у вас другой характер, вы бы настаивали, и … кто знает, может сейчас у вас была бы своя семья. Вот такие вещи вы в параллельной действительности и попробуете. А сейчас вы вся соткана из 'я не знаю' …

– Что я виновата, что я – такая. Вам меня не понять.

Нина начала всхлипывать. Ее довольно легко довести до слез. Она меня видит жесткой и безжалостной, ненавидит меня. Может я переборщила? Но не гладить же эту, как ее в семье называют, 'Нинулю' по головке …

– Мои близкие люди будут в той, как вы говорите, параллельной действительности, со мной?

Ага, дело движется. Нинуля начала проявлять нормальное любопытство. Всхлипывать перестала.

– Скорее всего. Ваша мама умерла в 98 году, если вы 'начнете жить' до этой даты, то конечно она будет с вами, но если все для вас начнется позже, то нет, умерших людей в альтернативной реальности не будет. Параллельное существование устанавливается с реально существующим человеком.

– Я должна вернуться к себе и посоветоваться с отцом.

– Невозможно. Вы должны принять решение в капсуле. И, кстати, в любом случае папа вам не поверит. У нас есть для вас еще один способ, помогающий принять решение. Вы остаетесь в капсуле еще на некоторое время и вам показывают нечто вроде 'кино': видеоряд , где вы видите себя и реакцию людей на ваше поведение, т.е. у вас будет возможность видеть себя отстраненно, глазами окружающих. Вы посмотрите на себя через восприятие других и примете решение.

– Нет, я такого не хочу. Это ни к чему.

– А, у вас, Нина Васильевна, нет выбора. Либо вы от нашего предложения сейчас категорически отказываетесь, причем учтите, что больше вам этот шанс никогда предложен не будет. Либо, вы идете в наше 'кино' и потом мы с вами еще раз встретимся. Вы примете окончательное решение на нашей второй встрече.

– Я должна повидаться с папой.

– Нина Васильевна … я вам все объяснила. Папа тут ни при чем. Вы, кстати, давно с папой, привезли посылку, она вам понравилась. Сейчас вы в своей комнате, а ваш папа смотрит футбол. Хотите я вам это покажу?

Кухонная стена засветилась и Нина жадно уставилась на экран. Смотреть там, правда, было особенно не на что. Папа, очень старый, сгорбленный и усохший, сидел на кресле перед телевизором. Было уже поздно, в кадре были видны большие часы: почти одиннадцать. Нина убирает с кровати американские вещи и расстилает постель. На ее лице довольное умиротворенное выражение.

– Это я? – Видно, что у Нины в голове свое одновременное пребывание дома и в капсуле, укладывается трудно.

– Вы, Нина Васильевна. Я же говорю, не беспокойтесь, вы дома, в безопасности. Ну, решайте, мы с вами продолжаем работать, или вы уходите …

– А как я буду 'уходить'? Опять через этот подъезд ужасный?

– Нет, я сделаю так, что вы минуете туннель. Он нам больше не нужен. Вы просто дома, и о нашей встрече не помните. Так вас устраивает?

– Я хочу обо всем потом рассказать папе.

– Я же говорю, нечего будет рассказывать, вы все забудете. Ну, решайте! Наша встреча, капсула, шанс … ничего этого нет и никогда не было… или 'кино' и решение?

– Хорошо. Пусть будет 'кино'. А потом я смогу уйти?

– Разумеется, тут ничего с вами насильно не сделают. Повторяю: это ваше решение!

– Да, я поняла. А сейчас мне куда идти?

– Никуда. Вы окажетесь перед особым экраном в приятной расслабляющей обстановке. Почувствуете себя полностью отдохнувшей.

Нина молча кивнула и Лида ее больше рядом с собой не видела. Сейчас она почувствовала, что устала. Нина с ее бесконечными 'я не знаю', измотала ее больше, чем мужчины. Надо готовиться к следующему клиенту. Какой длинный рабочий день, она дошла только до половины списка. Можно было бы сразу очутиться 'дома', но Лида решила пройтись. Прогулки по чудесным пространствам капсулы, которые она сама для себе готовила, всегда ее освежали. Надоела ей чужая безликая кухня и гнусный заплеванный подъезд.

Лида открыла входную дверь и сразу почувствовала на своем теле легкий морской бриз. Хватит с нее запаха мусоропровода и потных синтетических сапог. Она стояла на самом берегу океана, босиком на твердом мокром песке, на который с легким плеском накатывался прибой. Ее ноги накрыло волной и Лида отошла назад. Пляж был совершенно пустынен, большие валуны кое-где загораживали тропинку, ведущую к ее дому. Как же она к этому своему дому привыкла. То, как сейчас, она его помещала на берег моря, то к дому вела лесная мшистая тропинка, иногда это была безлюдная городская улица. Лида меняла антураж: разные деревья, освещение, температура, запахи, звуки, только дом в последнее время оставался неизменным. Ей хотелось возвращаться к 'себе'. Она тут жила и наслаждалась своим пребыванием в капсуле, долгими московскими вечерами мечтая снова в ней оказаться, в своем удивительном, уникальном, тайном мире, подвластным ее воле, в мире, где она была сильнее, лучше, моложе и красивее.

Лида поднялась немного в гору и вошла в дом, где было прохладно и светло. Она подумала о легком обеде и сейчас же перед ней оказалась тарелка с салатом из креветок и чашка густого горячего сладкого кофе. Поев, Лида улеглась на кровать и сейчас же перед ней возник самый молодой и незатейливый из ее сегодняшних клиентов: Паша Титов, водитель лесовоза из Братска. Интервью в 2: 30. Лида полистала мало интересные картинки: Паша с девушкой. У девушки грубая внешность, крупные черты лица, нахрапистая улыбка провинциальной королевы, какою она себя мнит. Они в зимних ярких куртках в каком-то походе. Паша стоит у кабины своего грузовика. Он его только что купил, заставив мать продать квартиру, удовольствоваться меньшей. Потрачены деньги от квартиры, плюс банковская ссуда … Паша уверен, что он молодец, все правильно сделал, что на своем собственном грузовике он заработает бешеные деньги. Вот Паша с товарищами, с которыми он открыл оптовые магазины. У них на складе товар … они его реализуют, разбогатеют и он, Паша, через американских родственников выпишет из Штатов другие товары, дешевые и выгодные … Он гордится собой. Институт, надоевший, трудный и ненавистный он бросил. Зачем это образование вообще нужно? Ни за чем. Надо просто уметь делать деньги, уметь жить. А он умеет! Паша сидит в своей квартире, с девушкой расстался, один … есть нечего, бизнес лопнул, долги … мать недовольна, но помалкивает. Настроение плохое … совсем никуда. Грузовик у него остался, но заработать почти ничего не удается. Что делать? Паша не знает, на что решиться, опций нет, где-то он это слово слышал. Девушки у него, кстати, тоже нет, со старой давно расстался, и не жалеет об этом, новая пока не находится. Где ее искать, он не знает. Нет девушки, нет денег, нет надежд … Фиговая жизнь, но Паша знает, что сдаваться нельзя.

Мать с отцом давным-давно развелась, они вместе почти и не жили. Папаша сильно пьющий и редко работающий. Лида видит Пашу рядом с отцом, высоким, еще не старым мужиком, поблекшим, но все еще довольно красивым. Папа выглядит поинтереснее сына. А вот они живут вдвоем у Паши в квартире. Неубрано, везде бутылки из-под пива, незастеленная кровать, вечно разобранный диван, банки с окурками. Не квартира, а логово. Лида видит, что Паше это все не по душе, но выгнать отца он не может. Потом папаша сам уезжает и Паша вздыхает с облегчением. Денег совсем мало. Квартиру приходится за копейки сдавать и жить у матери. Мать кормит, но около нее ему тоже плохо, чувствует себя мальчиком. Они почти не общаются, Паша все время в рейсах, устает, болит спина, мучают головные боли. Хочется чего-то нового, но как изменить свою жизнь он не знает. Сидит ночами в интернете на каких-то форумах и смотрит, сколько зарабатывают дальнобойщики в Америке. Лицо его при этом делается жадно-заинтересованным: вот где настоящая жизнь, хватит ему сопли жевать, надо отваливать. Другие отвалили и довольны. Какие-такие 'другие'? 'Отваливших' Паша лично не знает, только читал о них в интернете. Паше уверен, что он заполнит нужные бумаги и … прощай Братск, и все увидят, какой он рисковый парень. У матери какие-то родственники в Америке, они должны ему помочь. Помогут, помогут … куда денутся …

Как же это было неприятно, что пришлось связываться с незнакомыми родственниками на Скайпе, объясняться, просить помощи, чтобы они 'бумаги' заполнили. А они ничего заполнять не согласились. По их словам получалось, что нет никаких особых бумаг, что это все, мол, трудно … да понимает он, что трудно, но, ведь, не невозможно. Другие-то уехали, у него рабочая специальность. Якобы они куда-то звонили в Канаде, но опять же сказали, что все бесполезно. Как это 'бесполезно'? Паша не поверил, просто решил, что родственники не хотят для него достаточно постараться. А потом они уж совсем какую-то ерунду начали предлагать: вроде он должен жениться на американке и получить какую-то грин карту, вид на жительство. Ничего себе 'жениться'! Как будто это шутки. Впрочем, он нехотя согласился: пусть ищут ему девушку, а он посмотрит. Заставили фотографию послать … послал, и тут начались унижения: никакая девушка, которым они его фотки показывали, не клюнула. Неужели он такой непривлекательный? Не факт, что они правда показывали все это фотографии из 'Контакта'. И ни одна девушка не заинтересовалась? Не может быть. Хотя … тут же тоже девки не сильно на него западают. Странно. Родственники, понятное дело, умыли руки: ты, дескать, давай сам себе 'невесту' ищи, сиди на разных русских сайтах в Америке и предлагай дружбу. Паша с одной стороны понимал, что может ему и следует так сделать, но с другой, он заранее чувствовал, что у него ничего не выйдет: русские сайты почему-то не находились, а если и находились, то Паша не мог найти страницу 'девушек на выданье', не знал, куда поместить свои данные и намерение найти подругу, чтобы переписываться. Да и как выразить свое 'намерение'? Давай дружить, я такой-то … люблю ходить в поход …? Он никогда ничего подобного не писал, и как взяться за щекотливое дело не знал. Видимо этот метод не для него. Он сразу понял, что стать женихом – это сомнительное дело, и хорошо, что он в него не ввязался, хотя и видел, что родственники разочарованы. Дядюшка противно учил его 'жить', ругал за бездеятельность, посылал ссылки на уроки английского на скайпе, а потом занудно спрашивал, занимался ли он? Ну открыл он пару раз эти ссылки, и что? Все по-английски, он вообще ничего не понял, как заниматься-то? Так заниматься нельзя. Паша почему-то говорил дяде, что по-английски понимает, что вообще дело не в английском, он его быстро выучит, но на самом деле, английский был для него 'темным лесом', чем-то совершенно неподъемным. Как он будет заниматься-то? Он работает, устает … им бы такую работу! Недавно, видимо, поняв, что со знакомством с девушками ничего не выйдет, родственники вдруг подхватились насчет лотереи грин кард, сами все обещали заполнить. Сначала опять ему ссылками докучали: открой-посмотри, открой-посмотри! По-английски он и читать не стал, да даже и по-русски объяснения казались Паши такими запутанными, у Паши даже ни разу не хватило терпения дочитать их до конца. Фотку надо сделать? Ладно, это он сделает. Послал и тотчас же почувствовал, что 'дело в шляпе'. Они ему, правда, говорили, что выигрыш мало вероятен, но Паша настраивался на позитив: все у него будет хорошо!

Лида 'просматривала' Пашины мысли, и понимала, что настроение у него было оптимистическим: он знает, куда стремиться. Один тяжелый и неприятный рывок, и все будет хорошо. Мантра 'все будет хорошо' стучала у него в голове. Паша считал, что он заслужил наконец удачу. Вот дурак-то! Еще и жалеет себя: у него в жизни слишком много работы, пора отдохнуть, хоть куда-то съездить, пока он еще не в Америке. Он же ни разу не был в Москве, говорят там красиво. А он не был … прямо стыдно кому сказать! Паша покупает билет на вокзале, по интернету заказать не решается, вдруг что не так сделает. Какой билет дорогой! Почти вся его месячная зарплата. Усть– Кут, через Братск, Иркутск, Новосибирск … три дня и Москва. У Паши было поползновение купить место в плацкартном вагоне, не барин … но потом он все же решил шикануть, тем более, что в купе он вообще никогда в жизни не ездил: женщина с девочкой, военный. Ехать долго. Хорошо, тут в поезде все и случится, прекрасный 'туннель' из ночных кошмаров.

Экран чуть меняет цвет, изображение делается более резким, отчетливым и ярким. Реальное время. Паша сидит в купе. Девочка лежит на верхней полке, военный с ней поменялся, уж очень она просила. Они втроем внизу, собираются ужинать. Тетка выкладывает на стол припасы. Еда выглядит аппетитно, курица, вареная картошка, крутые яйца. Мать ему тоже кое-что с собой дала: пирожки, правда из кулинарии. У военного ничего нет, зато он вынимает из чемодана бутылку водки, и Паша видит, что у него там есть еще одна. Женщина не чинится, собирается с ними бухнуть, она еще нестарая, но совершенно непривлекательная, выглядит деревенской теткой с потасканым и оплывшим лицом. Под обильную закуску бутылка уходит довольно быстро, военный достает вторую. Паше хочется продолжать выпивать, но он знает, что пьет он плохо, и что ему наверное хватит, но отказываться неудобно. У дядьки с теткой ни в одном глазу. Паша знает, что если он откажется, то будет выглядеть странно. Они пьют еще, начинают громко разговаривать и смеяться. В купе заглядывает проводница и предлагает чаю. Да, да, они все будут пить чай. Паша просит с лимоном, хотя это гораздо дороже. Когда же он прекратит при любых тратах взвешивать, может ли он себе это позволить. Другие же умеют себя полностью отпустить, а он – нет. Водки больше нет, но о третьей бутылке никто не помышляет. Пьют чай, проводница заходит за стаканами и все собираются спать. Спать Паше совсем не хочется и он вызывается сходить в вагон-ресторан за пивом на утро. Дядька с теткой находят его идею прекрасной и даже порываются дать ему денег, но Паша отказывается, купит на свои.

Вот он идет по устланному ковролином коридору направо и открывает дверь в тамбур, там следующая тяжелая железная дверь. Сцепка, грохочущие колеса, очень холодно, в ушах свистит резкий ветер. На минуту Паше кажется, что между вагонами можно выпасть прямо на рельсы, но эта мысль его покидает как только он переходит в следующий вагон. Еще не очень поздно, но в коридоре никого нет, хотя за плотно закрытыми дверями купе слышны голоса. Люди не спят, почти все ужинают и пьют. Такой уж поезд. Работяги с семьями, командировочные, освободившиеся из заключения, военные едут в Москву по своим надобностям. Паша идет по коридору, у него, Лида это чувствует, прекрасное настроение, он взбудоражен, пьян, и полон еле сдерживаемого возбуждения от предвкушения приключений. Следующий вагон уже не купейный, а общий. На боковых местах сидят люди, в проход свисают чьи-то ноги, маленькие дети не спят, шумно, пахнет едой и немытыми телами. Паше здесь не нравится, хочется быстрей пройти дальше. Снова перестук колес, обжигающий холод, и Паша в мягком вагоне: безмолвие, мягкий ковер, за дверями тоже тихо, то ли люди легли, то ли просто тихо разговаривают. В рабочем тамбуре пахнет углем и дымом. Паша идет дальше … свет чуть меркнет, в тамбуре за дверью вагона никто не курит. Пашина рука рывком открывает тяжелую дверь, соединяющую вагоны … Он в 'коридоре', но пока ничего особенного не замечает. Он просто идет вперед.

Лида лежит на кровати, ей пора вставать, клиент в 'тоннеле'. Все Лидино существо охватывает лихорадочное волнение, она ждет еще пару минут, пора … и вот она уже …