Читать книгу: «Увидевший Дюну», страница 4

Действие разворачивается во время Второй мировой войны, главный герой – вымышленный сержант армии США, отправленный в арктическую глушь Аляски на поиски японских радио- и метеостанции. Сложилась неприятная ситуация, в ходе которой сержант и его проводник-эскимос оказались схвачены японским солдатом, вооруженным автоматическим пистолетом. Японец, однако, допустил оплошность, позволив оружию прогреться в теплой сырой хижине, прежде чем выйти с ним наружу. Находчивый эскимос, зная, что оружие замерзнет на морозном арктическом воздухе, сумел одолеть неприятеля.

Отец всю жизнь увлекался географией отдаленных регионов Земли, от замерзших пустошей до тропиков и пустынь. Безлюдная красота и безмятежность дикой природы очаровывали его. Он не бывал в Арктике до создания рассказа для «Эсквайра», но тем не менее писал убедительно, основываясь на исследованиях, историях, которые приходили в редакции газет, и, конечно же, опираясь на фантазию. Отец развил способность путешествовать в своем воображении, переноситься за пределы комнаты, в которой сидел за печатной машинкой.

В августе тысяча девятьсот сорок пятого года он уволился из «Орегон джорнэл», отдав предпочтение должности вечернего редактора в «Сиэтл Пост Интеллидженсер»²⁸. Газета состояла в конгломерате Херста, общенациональной сети, которая активно выступала против американцев японского происхождения во время войны. В значительной степени новостные издания Херста несут ответственность за дискриминацию этой группы граждан и жестокое обращение с ними. Но теперь война подходила к концу, и настроения сменялись на более рациональные.

Друг детства Фрэнка, Дэн Лодхольм, во время войны служил в Береговой охране США. Когда Дэн вернулся со службы, отец устроил ему и еще нескольким ветеранам береговой охраны первоклассную экскурсию по типографскому цеху «Сиэтл Пост Интеллидженсер» в центре Сиэтла. На них это произвело должное впечатление.

Воспользовавшись финансовой поддержкой, согласно закону о льготах для участников Второй мировой войны, Фрэнк поступил в Вашингтонский университет в Сиэтле на осенний семестр тысяча девятьсот сорок пятого года. Не особенно заботясь о специальности, отец намеревался посещать курсы литературного творчества, совмещая их с работой в газете. Вскоре он по уши влюбился в темноволосую, с шотландскими корнями, девушку, учащуюся на том же курсе.

Глава 4
Но ведь он такой блондинчик!

В период с тысяча девятьсот сорок пятого по тысяча девятьсот сорок шестой год Фрэнк Герберт, работая в «Сиэтл Пост Интеллидженсер», снимал комнату в доме мистера и миссис Хупер, недалеко от Монтлейк-Кат в Сиэтле. Однажды, пока Фрэнк отсутствовал на работе, хозяева устроили музыкальный вечер, мистер Хупер играл на фортепиано, а известный артист русского происхождения Яков Ельшин пел баритоном.

Среди гостей оказался рыжеволосый подросток по имени Говард (Хоуи) Хансен, наполовину индеец-квилет. Прямо перед началом концерта Хоуи подслушал, как миссис Хупер сказала кому-то: «У нас живет приятный молодой журналист, снимает комнату в подвале. Его зовут Фрэнк Герберт».

На концерте царила до боли официальная атмосфера, полная бахвальства и высокопарных разговоров. Большинство присутствующих сидели с чрезмерно прямой осанкой и болтали, а бокалы с вином они держали, выставив мизинец.

Фрэнк вернулся около одиннадцати вечера. В течение двадцати минут прислушивался к пению (которое показалось ему фальшивым), заметил лицемерие и поверхностность гостей. Вероятно, он был не в духе, что-то пошло не так на работе или же просто устал, потому что внезапно, отбросив вежливость, довольно громко объявил: «Я бы хотел продемонстрировать вам, что это мне напоминает».

«Правда? – спросила миссис Хупер с улыбкой. – И что же?»

«Обезьяньи пляски, – ответил Фрэнк. После чего, не снимая обуви, запрыгнул на диван и начал скакать с одного конца на другой, вращая руками, как шимпанзе, и издавая обезьяньи звуки: – Хумф! Хумф! Хумф!»

Все смотрели на него с изумлением, кроме Хоуи, который с трудом сдерживал смех. Вскоре Фрэнк покинул комнату, напоследок сказав: «Вот что я думаю о том, что увидел этим вечером».

На следующий день ему предложили съехать.

Таким образом отец потерял жилье. Зато обрел родственную душу и друга на всю жизнь в лице Хоуи Хансена. «Я только переехал из резервации и выглядел довольно диким, – рассказал мне позже Хоуи. – Вероятно, именно поэтому и приглянулся Фрэнку». Говарду, родившемуся в конце 1931 года, исполнилось четырнадцать, когда он познакомился с отцом, но интеллектуально он был вполне зрелым. Время от времени Фрэнк шутливо называл его «Х’ард», а позже стал таким образом подписывать для него книги.

Получив одобрение отчима, Хоуи пригласил Фрэнка пожить с ними в плавучем доме, пришвартованном возле шлюзов Баллард в Сиэтле. На следующий день новый жилец прибыл с пикапом, полным вещей, и начал разгружаться. В кузове автомобиля лежали книги, лыжи, микроскоп, чемоданы, одежда и предметы мебели.

Увидев это, отчим Хоуи воскликнул: «Боже мой, он нас потопит!»

Так Фрэнк лишился еще одного жилья, но Хоуи вновь пришел ему на помощь, временно устроив в доме Джона Герке-младшего, в районе Баллард.

Хоуи мечтал путешествовать по миру на корабле и пытался уговорить нового приятеля поступить с ним на службу в торговый флот США. Они могли бы посетить отдаленные экзотические уголки мира. Отцу это показалось заманчивым, ведь он очень любил море и хотел узнать о мире все что только можно. Но ему нравилась журналистика, тем более что он планировал посещать курсы литературного творчества в Вашингтонском университете. Отец не дал согласия, но и не отказался.

Они часто ездили за город, Фрэнк всегда брал с собой фотоаппарат и книгу. «Он постоянно читал и показывал мне какие-нибудь книги», – вспоминал Хоуи. Услышав это, я вспомнил описание детства отца, когда он был примерно на пятнадцать лет моложе: в те времена его постоянно замечали в компании с книгой. Он так никогда и не изменился.

Приятели обсуждали совместное открытие магазина фотоаппаратуры. Фрэнк отправился в Портленд, чтобы договориться с поставщиками, но задержался, встретив девушку, в которую, как ему показалось, влюбился. Несколько дней спустя он вернулся в Сиэтл и сказал Хоуи, что она «глуповата».

В марте тысяча девятьсот сорок шестого года «Сиэтл Пост Интеллидженсер» уволила Фрэнка Герберта, сославшись на обязательства перед вернувшимися ветеранами Второй мировой войны. Отец не принимал участия в боевых действиях.

На курсе литературного творчества Фрэнк сидел рядом с привлекательной темноволосой девушкой, Беверли Форбс. Она застенчиво смотрела на него темно-синими полузакрытыми глазами, говорила мягким голосом, тщательно подбирая слова, и нежно, по-девичьи, смеялась. Пораженный Фрэнк сказал Хоуи: «Я только что встретил шотландскую девушку с самыми красивыми на свете черными волосами».

До повторного брака ее матери с мужчиной по имени Дэвид Форбс Беверли носила фамилию Стюарт, указывающую на ее шотландские корни. Как и Фрэнк, она много читала. Интерес к чтению возник в раннем детстве, когда дедушка по материнской линии, Купер Лэндис, познакомил ее с классической литературой. (Купер когда-то работал выездным секретарем Ральфа Уолдо Эмерсона.)

Беверли рассказала лучшей подруге, Фрэнки Гудвин, о молодом человеке, с которым она познакомилась на курсе литературного творчества, Фрэнке Герберте. Так совпало, что ее тоже поразили его волосы. «Они красивые, – сказала она, – цвета расплавленного золота».

Фрэнк одевался неброско, но аккуратно, как правило, в темную рубашку с высоким воротом и куртку, которую застегивал на молнию до середины груди. Длинные волосы по бокам и на макушке он аккуратно зачесывал назад, оставляя пробор с левой стороны.

Отец составил план «охоты». Узнал, где обедала Беверли Форбс, а затем, будто случайно, оказался рядом в нужный момент со своим ланчем. Выяснил, где и когда она занималась в библиотеке. Они обсуждали великие книги и писательскую деятельность, обнаружили, что разделяют интерес к классике, истории и поэзии. И самое главное – мечту стать писателями.

Обучаясь в университете, оба работали. Отец – в газете, Беверли – стажером в «Рекламном агентстве Кларка Ричардса» в Такоме.

Кроме того, они были единственными студентами в классе, которые могли похвастаться тем, что продали свои произведения. Помимо истории «Выживает хитрейший», опубликованной годом ранее журналом «Эсквайр», во время обучения отец продал еще один рассказ, «Иона и япошка», вышедший в апрельском номере журнала «Док севедж» за тысяча девятьсот сорок шестой год. Как и в истории «Эсквайр», действие происходило во время Второй мировой войны, в нем участвовали персонажи, которые разработали хитроумный способ обмануть японцев.

В тысяча девятьсот сорок шестом году Беверли продала рассказ под названием «Девушка из кинотеатра на углу»²⁹ журналу «Модерн романс», за который выручила сто сорок пять долларов. Редактор сообщил ей, что оценил искренность истории, но сюжет оставлял желать лучшего. Изначально рассказ появился как задание по литературному творчеству, Беверли прочла его перед классом, получив отзывы как от сверстников, так и от преподавателя. Выслушав предложения, в том числе от светловолосого юноши, сидящего рядом с ней, она переписала рассказ.

В «Девушке из кинотеатра на углу» рассказывалось о простой девушке, которая завидовала красивой подруге из-за предложений, которые та постоянно получала от мужчин. Девушка мечтала влюбиться в наследника состояния. Впоследствии она встретила богатого, красивого молодого человека, они даже ходили на танцы в модное заведение. Но эта встреча оставила у нее чувство, словно она переступила через себя, пойдя с богатеньким. И вернулась к своему прежнему, обыкновенному парню, которого действительно любила.

Сюжет истории частично родился из жизненного опыта моей матери, как и большинство ее первых рассказов. Большую часть жизни до колледжа она страдала от избыточного веса, из-за чего чувствовала себя непривлекательной. Однако она никогда не мечтала о богатом муже. Идеалистка, она всегда намеревалась выйти замуж по любви. Беверли исполнилось девятнадцать, когда она встретила Фрэнка Герберта, взрослого мужчину, много повидавшего. Моя мать была романтичной и несколько наивной в том, что касалось сердечных дел.

Беверли писала правдивые истории-признания в любви, которые отец называл «историями о грехе, страданиях и раскаянии». Сам он сочинял приключенческие романы. Она была романтичной, очень женственной, он – авантюристом, сильным и непримиримым. Оба оказались мечтателями, но ни один из них не мог представить, какую замечательную жизнь они проведут вместе.

У Фрэнка произошел конфликт с университетской администрацией. Он изучал психологию, математику и английский язык (включая литературное творчество), а сложности возникли в тот момент, когда отец решил, что может выбирать часы занятий словно закуски со шведского стола. Он настаивал на непропорционально большом количестве курсов психологии, к тому же хотел пропустить вводные уроки, сразу перейдя к изучению углубленного материала. Отец сообщил секретарю факультета, что уже знаком с вводной частью и не хочет зря тратить время. Но администрация университета сообщила, что, несмотря на отличные оценки, тот не может поступать так, как ему заблагорассудится. Тем более что Фрэнк не посещал курсы, необходимые для получения специальности.

Моя мать всегда думала, что выйдет замуж за темноволосого мужчину, как ее отец, в то время как ее подруга, Фрэнки, рассчитывала выйти замуж за блондина. Однажды вечером Фрэнки и Беверли болтали наедине. «Он тебе нравится?» – спросила Фрэнки. «Да», – последовал ответ. «Но ведь он такой блондинчик!»

Беверли пригласила Фрэнка на шекспировскую пьесу «Макбет» в университете. Густо загримированная, она играла третью ведьму. Театр находился на углу Сорок третьей и Университетской улиц в Сиэтле, на втором этаже, над танцевальной студией. Фрэнк пришел с Хоуи.

После выступления голубые глаза Беверли наполнились слезами, она сказала Фрэнку: «Я просто играла ведьму, не хочу, чтобы ты думал, что я такой человек».

«О нет, – заверил ее Фрэнк. – Я так не думаю. То есть понимаю, что это не так».

Позже вечером они договорились сходить куда-нибудь. Пока девушка переодевалась, отец проводил Хоуи до автобусной остановки на Юниверсити-авеню. Тот распознал симптомы, которые свидетельствовали о том, что отец «возвращается к жизни». Пока они шли по тротуару, Хоуи сказал: «Фрэнк, вы поженитесь и проведете остаток дней вместе».

В ответ отец рассмеялся так, как умел смеяться только он. Как выразился Хоуи, он издавал «оглушительный грохот, который заполнил пустоту между зданиями». Фрэнк ответил: «В миллионный раз нет, Хоуи. Не испытываю ни малейшего желания снова жениться».

«Фрэнк, – уверял его Хоуи, – это – миссис Герберт. Твоя будущая жена».

«Нет, – покачал головой отец. – Я попробовал, ничего не вышло. С меня хватит». Отец развелся с Флорой около трех лет назад, но пока не смог до конца оправиться.

На следующий день Фрэнк и Хоуи отправились на пароме в Кингстон (на полуострове Олимпик) и осмотрели деревянный каркасный дом, который собирались приобрести вместе. Вернувшись к переправе, они присели на пляже в ожидании парома. Отец упомянул популярную песню «Я не хочу поджигать мир»³⁰ группы «The Ink Spots», и сказал: «Я не собираюсь поджигать мир, Хоуи. Просто хочу, чтобы трава слегка колыхалась, когда я проезжаю мимо»³¹.

Две недели спустя Фрэнк позвонил Хоуи и спросил: «Ты будешь стоять рядом со мной (в качестве свидетеля) на свадьбе?» Хоуи рассмеялся и согласился. Свадьба должна была состояться через несколько месяцев, в июне.

Раздосадованный университетскими правилами, касающимися требований к получению диплома, Фрэнк Герберт решил бросить учебу в июне тысяча девятьсот сорок шестого года, аккурат в месяц своей свадьбы.

Фрэнка отличала способность навязывать людям безумные планы. Незадолго до свадьбы он нашел интересное место, в котором можно было провести медовый месяц и одновременно подзаработать. Он устроился в лесную службу пожарным-дозорным на вершине горы высотой в пять тысяч четыреста два фута в национальном заповеднике Снокуалми штата Вашингтон, с разрешением для своей молодой жены сопровождать его. Смотровая вышка, похожая на ту, которую позже занял икона поколения битников – Джек Керуак, – находилась на скалистом холме Келли Бьютт посреди федерального заповедника, в тридцати милях к северо-востоку от Маунт-Рейнир, в горной цепи Каскад, которая разделяла восточную и западную части штата. Рабочий сезон продолжался с начала лета до середины осени тысяча девятьсот сорок шестого года, Фрэнк получал тридцать три доллара в неделю.

«Я не колебалась ни секунды, – вспоминала позже мать. – Когда Фрэнк рассказал мне об этом, я просто согласилась». Она рассчитывала, что готова к первому семейному приключению в их долгой супружеской жизни, или по крайней мере надеялась на это.

В воскресенье днем, двадцать третьего июня тысяча девятьсот сорок шестого года³², священник обвенчал моих родителей в главной гостиной дома на холме Королевы Анны в Сиэтле. Они обменялись обручальными кольцами. Хоуи Хансен был другом жениха³³, а Фрэнки Гудвин – подружкой невесты. Затем в доме состоялся прием. Присутствовало всего около дюжины человек, включая родителей жениха и невесты.

Отцу не нравились пышные свадьбы. Кроме того, достигнув совершеннолетия, он перестал зависеть от дальних родственников, в основном потому, что многие из них были настроены осуждающе, а он не хотел искать их одобрения. Герберты по отцовской линии видели людей либо в белых, либо в черных шляпах, никакой середины. Маккарти – по материнской, набожные католики, – выражали недовольство по поводу развода с первой женой.

До этого момента жизнь Фрэнка Герберта состояла из череды неудач и нестабильности. В дополнение к трудностям в школе, браке и на флоте он потерял работу в «Пост Интеллидженсер». Родители, не поддерживавшие благоприятную семейную обстановку, только усугубляли положение. Наконец-то Фрэнк обрел заботливого человека, потенциального спутника жизни, и отношения, которые могли бы позволить ему полностью реализовать свой потенциал.

В начале июля тысяча девятьсот сорок шестого года молодожены поднялись на Келли Бьютт и оставались там до конца октября. Каждую неделю отец спускался в ближайший город, Лестер, за припасами, затем возвращался на вершину горы, путешествие туда и обратно занимало около десяти или одиннадцати часов. Отец, сильный, с широкой грудью, отличный ходок, с легкостью мог нести тяжелый рюкзак.

Смотровая вышка, сооружение площадью двенадцать на двенадцать футов с крышей в форме полусферы на вершине Келли Бьютт, открывала беспрепятственный обзор на окружающие горы и леса. Внутри не было ни электричества, ни водопровода, но недостатка воды не ощущалось, поскольку родители брали ее из небольшого озера посреди луга на холме. Рядом с вышкой находился туалет деревенского типа. В неплохом состоянии, за исключением того, что дверь плохо запиралась и иногда распахивалась при сильном ветре. Дровяная печь не обеспечивала должной тяги, из-за этого помещение наполнялось дымом.

Привожу отрывок из статьи в тысячу пятьсот слов, которую моя мать написала об этом приключении с первыми впечатлениями от их жилища:

«Наконец мы сели на кровать и осмотрелись. Общая площадь сто сорок четыре квадратных фута, двадцать четыре окна, из которых открывается вид на туман, и лестница над кроватью, уходящая под купол. На северной стене висит прибитый гвоздями бак для воды, напротив, на южной стене, – лопата, топор, мешок для белья, противопожарный ранец и стиральная доска.

Мы поискали корыто. Оказалось, что его нет. Впрочем, решили, что управимся и так. Вместо этого посмотрели на плиту. Пожалели об этом. Приземистая, грязная, почерневшая и чертовски тяжелая…»

Она озаглавила этот отрывок с язвительной иронией – «Остерегайтесь!» – отсылка к превратностям проведения медового месяца в лесном дозоре. Это стало первой главой того, что, как они с отцом надеялись, станет совместной книгой³⁴. Вклад отца, объемом в две тысячи слов, включал следующий отрывок:

«Безусловно, пейзаж прекрасен. Наш величественный сосед, гора Рейнир, заглядывает в окно каждый ясный день, казалось бы, прямо через долину от нас. На горных лугах вокруг россыпь цветов: индейские кисточки, люпин, маргаритки, даже чубушник. Там же пасутся олени; медведь пьет у озера, а суслики играют в догонялки под нашей вышкой. Ясной ночью можно разглядеть Сиэтл, мягкое сияние в небе…»

На «Виктороле», доставленной на вьючном муле, родители слушали классическую музыку, джаз и свинг. По вечерам они читали или играли в карты при свете керосиновой лампы. Они разработали собственную карточную игру, «Червы на двоих», в которую они играли и тянули карты, играли и тянули карты, так что никто не знал, где находятся все червы.

Молодая пара писала короткие рассказы при каждом удобном случае, сидя порознь за пишущими машинками, установленными на тумбочках. Отец сочинял приключенческие рассказы, мать – романтические истории. Она также написала не опубликованное до сих пор стихотворение о том, каково это – поменяться местами со своим новым мужем и посмотреть на себя со стороны:

 
Если бы я стала тобой, а ты – мной,
Я бы легла на спину и спела,
Чтобы увидеть, как ты сидишь на моем месте
И пишешь эту глупость.
 

Она часто устраивалась на подушке с хорошей книгой и красно-белой пачкой сигарет «Лаки страйк», упакованных в целлофан и украшенных слоганом компании-производителя: «Лаки страйк – значит прекрасный табак». Она неизменно прятала коробок спичек в целлофановую обертку. Мать курила с четырнадцати лет, у нее выработалась постоянная потребность занимать чем-нибудь руки. Если рядом не оказывалось сигарет, она предпочитала вязать.

Отец нашел возможность применить свои охотничьи навыки на Келли Бьютте. Он не взял с собой винтовку, но держал при себе револьвер тридцать восьмого калибра, пятизарядный «Айвер Джонсон». Однажды ранним вечером у самой северной границы горы он заметил в зарослях кустарника голубую куропатку. Не колеблясь ни секунды, отец выхватил револьвер и прострелил птице голову, таким образом отомстив за оскорбление, нанесенное ранее его отцу другим представителем этой породы. В тот вечер молодожены приготовили прекрасное блюдо из птицы.

Однажды, доложив о пожаре диспетчеру и на ближайшие наблюдательные вышки, мама забыла прервать передачу и осталась в эфире. Отец собирался в Лестер, пара обсуждала список покупок. Мама зачитала список вслух: «…Три фунта муки, две дюжины яиц, свежая морковь, боже мой, там медведь!» Перечисляя продукты, она заметила, что снаружи стоит большой черный медведь. Впоследствии они получили множество открыток и писем от пожарных, рейнджеров и других людей, которые слышали трансляцию и от души посмеялись.

В теплые летние дни они вытаскивали матрасы на свежий воздух и занимались любовью на обзорной площадке в лучах закатного солнца, когда золотистое сияние заливало гору Рейнир. Меня зачали на той веранде.

Несколько дней спустя, когда они встретились с Хоуи Хансеном в Сиэтле, отец с гордостью сказал ему: «Пощупай мышцы на моей спине, после того как я таскал рюкзак вверх и вниз по горам!»

Хоуи потрогал их. Они были твердыми и натянутыми, как канаты.

«Знаешь, чем мы там занимались? – спросил отец. – Мы зачали ребенка!»

«Самым крупным пожаром в лесу стали мы», – добавила мама.