Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга

Строгий классицизм (1780–1790 е гг.)

Русская реплика традиций Андреа Палладио – человека, в конце XVI века заново придумавшего архитектуру древних греков и адаптировавшего стиль античных руин к актуальному строительству. Первым в русскую столицу этот стиль принес Чарльз Камерон, но главный палладианец – Джакомо Кваренги. Административные здания с центральным многоколонным портиком и треугольным фронтоном, круглыми башенками-ротондами. Дворцы-усадьбы с центральным корпусом и курдонером, образованным боковыми галереями. Главные архитекторы помимо Камерона и Кваренги: Иван Старов, Николай Львов.

Павловский классицизм (1796–1801 гг.)

Романтический вариант классицизма с потугами на стилизацию Средневековья и элементами готики. Связан с увлечением Павла I временами крестовых походов. Главные архитекторы: Винченцо Бренна, поздние Чарльз Камерон и Юрий Фельтен.

Ампир (1801–1830 е гг.)

Позаимствован в наполеоновской Франции. Наследует архитектурные приемы императорского Рима, использует мотивы архаической Греции и Древнего Египта. Воплощает мощь Российской империи «золотой пушкинской поры». Массивные портики, военная эмблематика в декоре, стилизованный египетский орнамент (сфинксы). Архитекторы ампира мыслят не зданием, а единым ансамблем. Основополагающий стиль центра Петербурга. Главные архитекторы: Андрей Воронихин, Андреян Захаров, Жан Франсуа Тома де Томон, Карло Росси, Василий Стасов.

Ранняя эклектика (историзм, 1820–1850 е гг.)

Стиль возник как реакция на казарменное однообразие позднего ампира. Имел множество поднаправлений: неовизантийский стиль и неоренессанс Константина Тона, неоготика Александра Брюллова и Адама Менеласа, необарокко Андрея Штакеншнейдера, помпейский стиль Гаральда Боссе.

Поздняя эклектика (1850-1890-е гг.)

Преобладающий стиль в «зафонтанной» (расположенной на правом берегу реки Фонтанки) части исторического центра. В большинстве своем сводится к «штукатурной архитектуре»: лицевые корпуса доходных домов изукрашены разнообразнейшей лепкой – от древнерусских «полотенец» до ренессансных замковых камней с непременными мордами львов, держащих в пастях кольца. Целиком зданиями в этом стиле застроены улицы Пушкинская и Рубинштейна. Коктейль из всех стилей и направлений. Крупнейшие зодчие: Павел Сюзор, Николай Бенуа, Александр Резанов.

Модерн (1890–1900 е гг.)

Архитектура эклектики представляла собой как бы искусство «прет-а-порте»: зодчие строили, выбирая элементы различных исторических стилей, словно пользуясь своеобразным конструктором Lego. Модерн – стиль «от кутюр». Он подражает не искусству, а природе. Лучшими образцами петербургского модерна являются особняки: прихотливый план, живописность силуэта, необычные проемы, причудливо извивающиеся элементы ограды (стиль «взбесившихся макарон»). У крупнейших мастеров этого стиля Федора Лидваля, Василия Шауба и Алексея Бубыря важное значение имеют скандинавские мотивы – прежде всего использование разных типов гранита. Другие представители направления: Александр фон Гоген, Василий Шене.

Ретроспективизм (1910-е гг.)

Стиль, преобладающий в застройке Петроградской стороны и района Песков. Соединяет элементы модерна с архитектурными течениями всех времен и веков. Архитектурные фантазии на тему классицизма, петровского барокко, древнерусской архитектуры, мусульманского зодчества. Главные мастера: Федор Лидваль, Владимир Щуко, Иван Фомин, Андрей Белогруд.

Конструктивизм (1920-1930-е гг.)

Русский ответ на немецкий Bauhaus, архитектурная ветвь кубизма. Главная задача архитектора – выявить конструкцию объекта. В Ленинграде (в отличие от Москвы) стиль приживался трудно, ибо местные зодчие были воспитаны на классике. Поэтому конструктивизм здесь получался особенный, чересчур монументальный. К тому же темпы строительства в 1920-е годы были не слишком высоки, и построить успели мало. Значительное произведение эпохи конструктивизма – Дом политкаторжан на Троицкой площади. Главные архитекторы стиля: Лев Руднев, Александр Гегелло, Григорий Симонов, Евгений Левинсон.

Сталинский ампир (1930-1950-е гг.)

Ампирная архитектура, переосмысленная с бравурным сталинским шиком. Леса колонн, скульптуры строгих и мощных советских людей, гербы СССР, живописные и мозаичные панно – все прославляет выдающиеся достижения советского народа. Цвет фасадов – грязно-серый. Основные магистрали – Московский проспект и проспект Стачек. Главные архитекторы: Ной Троцкий, Валентин Каменский, Евгений Левинсон.

Стиль «хрущёв» и брежневская архитектура (1955–1985 гг.)

После хрущевского постановления о «борьбе с архитектурными излишествами» возникает стиль, отсылающий к муссолиниевскому варианту конструктивизма (Финляндский вокзал, Театр юных зрителей, вторая очередь метрополитена). При Брежневе преобладают мощные призматические строения типа московской гостиницы «Россия», но по-провинциальному более бедные. Знаки времени: гостиница «Ленинград» (ныне – «Санкт-Петербург») уродует стрелку Большой Невы, «Москва» высится напротив Александро-Невской лавры, а «Советская» нависает над Фонтанкой.

Постсоветская эклектика (с 1990 х гг.)

До последнего времени современная петербургская архитектура отличалась от московской подчеркнутой скромностью и желанием стилизовать новое здание под соседнее дореволюционное. Варьировались прежде всего мотивы модерна. Однако с недавних пор местные архитекторы стали вести себя гораздо менее скованно, а то и просто разнузданно, самовыражаясь в формах постмодерна и неоконструктивизма. Видные представители новой петербургской архитектуры: Марк Рейнберг, Никита Явейн, Михаил Мамошин. Наиболее удачные творения последних лет: Ладожский вокзал Никиты Явейна и его же здание Сбербанка России (на Фурштатской ул.), жилой дом «Евросиба» Марка Рейнберга (на Мичуринской ул.).

Инженерный замок

В XVIII веке на месте Михайловского замка располагался Летний дворец Елизаветы Петровны, построенный Ф.-Б. Растрелли. Здесь родился будущий император Павел I, потому не случайно, что 42 года спустя, в первый же месяц своего царствования 28 ноября 1796 года, он издал указ: «Для постоянного Государева проживания строить с поспешанием новый неприступный дворец-замок. Стоять ему на месте обветшалого Летнего дома». Император опасался дворцовых переворотов и собирался жить на том месте, где родился.

Для укрепления веры в необходимость данного шага был пущен слух, будто солдату, стоявшему ночью на часах в Летнем дворце, явился юноша, окруженный сиянием. Юноша сказал часовому: «Иди к императору и передай мою волю – дабы на этом месте был воздвигнут храм и дом во имя архистратига Михаила». Солдат, сменившись с поста, сообщил о происшествии начальству, те – императору. Так якобы и было принято решение о строительстве нового дворца и потому дано ему имя – Михайловский.

Наблюдение за строительством Павел I поручил Василию Баженову. План нарисовал сам Павел. Четвертого марта 1797 года объявлено новое решение: «Строение Михайловского нашего дворца поручить беспосредственно нашему архитектору коллежскому советнику Бренне». В помощниках архитектора числились Федор Свиньин и Карло Росси. Кроме проекта дворца Бренна создал проект обустройства окружающего его пространства: площади перед замком, манежа, конюшен и кордегардий. Он представил чертежи императору с обращением: «Ваше Величество. Спроектированные Вашим Императорским Величеством планы и чертежи Михайловского дворца я привел в порядок согласно основам и правилам искусства…»

Квадратный в плане, с внутренним восьмиугольным двором, Инженерный замок расположен у истока реки Мойки из Фонтанки. К его главному фасаду ведет Кленовая аллея, украшенная монументом Петра I работы К. Растрелли. Каждый из четырех фасадов замка своеобразен и не повторяет другой. Наибольшей сложностью отличается главный, прорезанный парадным въездом во внутренний двор юго-восточный фасад. В центральной своей части он облицован мрамором и декорирован мраморными колоннами, обелисками и скульптурой. Фриз над колоннадой исполнен из шокшинского порфира. Барельеф в тимпане фронтона «История заносит на свои скрижали славу России» создал скульптор П. Стаджи.

Фасад, обращенный на реку Мойку, в сторону Летнего сада, в художественном отношении не уступает главному. Два сильно выступающих ризалита по сторонам центральной части, увенчанной высоким аттиком, богаты скульптурой и связаны здесь колоннадой из парных дорических колонн розоватого олонецкого мрамора. Колонны поддерживают открытую террасу на уровне второго этажа. Широкая лестница, ведущая в сад, украшена статуями Геркулеса и Флоры на высоких гранитных пьедесталах. Отделка здания была закончена в ноябре 1800 года.

Павел I торопил и ускорял строительство. Винченцо Бренна получил в помощь Чарльза Камерона и Джакомо Кваренги. Кроме того, вместе с Бренной работали Е. Соколов, И. Гирш и Г. Пильников. Для ускорения работ сюда отдали строительные материалы, предназначенные для других строек: из Таврического дворца – наборный паркет, из Царского Села и Академии художеств – декоративный камень, колонны, фризы и скульптуры; со стройки Исаакиевского собора – фриз, который поместили над главными воротами. На этом фризе расположена надпись: «ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ». Существует легенда, что, по предсказанию, число лет императора равно количеству букв в тексте этого изречения. Было предсказание или нет, неизвестно, но совпадение налицо: 47 букв, 1754–1801 годы (47 лет).

В облике Михайловского замка отражены вкусы Павла I. Парадный путь к зданию начинался от Итальянской улицы через тройные полуциркульные ворота, средний проезд которых предназначался только для членов императорской семьи. За воротами находилась широкая прямая аллея. По сторонам аллеи расположились здания конюшен и манежа (экзерциргауз). Аллея заканчивалась у трехэтажных павильонов (кордегардий), за ними начинались предзамковые укрепления. Площадь Коннетабля окружалась широким рвом, через него вел деревянный подъемный мост. По обеим сторонам моста стояли пушки. За памятником Петру I – ров и три моста. Средний мост опять-таки предназначался только для императорской семьи и иностранных послов. Он вел к главному входу. По этой дороге 1 февраля 1801 года царская семья переехала в Михайловский замок, и всего через 40 дней (в ночь с 11 на 12 марта 1801 года) здесь разыгралась завершившая эпоху дворцовых переворотов трагедия – убийство Павла I.

Некоторое время замок стоял пустым. В 1819 году его передали Главному инженерному училищу. Отсюда и происходит его второе название. В 1820 году Карло Росси перепланировал территорию вокруг замка, каналы засыпали. С февраля 1823 года замок стал официально носить название «Инженерный».

За время существования Инженерного училища в его стенах получили образование и работали многие замечательные деятели русской культуры и науки – великий физиолог И.М. Сеченов, знаменитый физик П.Н. Яблочков, композитор и ученый Ц.А. Кюи, герой Севастополя генерал-адъютант Э.И. Тотлебен, писатели Ф.М. Достоевский и Д.В. Григорович и многие другие.

Возможно, переименование, состоявшееся в последние годы царствования Александра I, было призвано не то чтобы предать забвению, но хотя бы затушевать государственное преступление и бесчеловечное злодейство, кое здесь свершилось.

Так зачем же мы в книге об архитектуре так много говорим об императоре? А он был один из тех, кто в искусстве как раз разбирался. И целый архитектурный стиль назван его именем не случайно. Увлеченность античностью, создание романтичного возвышенного архитектурного направления, следовавшего, как казалось зодчим, незыблемым античным канонам, это во многом – Павел! И уж, конечно, обилие маскаронов, увлечение декоративной скульптурой началось при нем. Любимые детища Павла – Павловск, Гатчина, Инженерный замок – наполнены античностью. И два тождественных по своей архитектуре трехэтажных павильона Инженерного замка, на которые не особенно обращают внимания, а жаль, – они весьма примечательны! Их постройка была начата в 1798 году и закончена в 1800 году. Фасады павильонов сохранились в первоначальном виде, задуманном автором проекта, архитектором В.И. Баженовым. Над полуциркульными окнами размещены барельефные панно на мифологические темы – можно полдня рассматривать, справляясь с каким-нибудь справочником по античной мифологии. Это заслуга Павла, который барельефы и вообще скульптуру обожал и хорошо в них разбирался. Барельефы впервые появились на стенах Летнего дворца Петра I – наивные, смешные и трогательные. А вот с павловских времен барельефы – лепные картины, образцы высокого мастерства – станут неотъемлемой частью архитектурного убранства города. Уподобятся книгам, иллюстрирующим античную историю, в которой петербуржцы легко находили аналогию тогдашней современности. На стенах павильонов история Диониса-Вакха, подарившего людям не только веселье и вино, но и театр и много чего еще. (см. «Шествие Диониса-Вакха, он же – Бахус»).

Обойдем же неторопливо сначала вокруг, а затем внутри Михайловский, Инженерный замок. Третий, «знаковый», как теперь принято говорить, для судьбы нашего города ансамбль (первые два – Петропавловка и Эрмитаж) неразрывно связан не только с судьбой Павла I, но многих выдающихся людей России, стучавших каблуками своих (разумеется, военных!) сапог по булыжнику гулкого восьмигранного двора, под взглядами маскаронов, где теперь установлен замечательный памятник убиенному императору^[69]. Павел I, примостившись на краешке трона, не то с восторгом, не то с ужасом смотрит, пытаясь постигнуть, понять этот странный и страшный город и Россию, которую он любил, когда служил ей в чине императора…

Росси Карло (Карл Иванович)

Вершиной классицизма стал ампир, торжественный «императорский» стиль, в идеологии опиравшийся на каноны античности и блистательно воплощенный в творчестве К. Росси.

Сын итальянской балерины, родился в Петербурге 18 (29) декабря 1775 года. Постигал архитектуру на практике, работая под началом В.Ф. Бренны, своего учителя и многолетнего друга. С 1796 года был его помощником на строительстве Михайловского (Инженерного) замка. В 1803–1804 годах учился в Италии. По возвращении в Россию назначен художником стеклянного и фарфорового заводов в Петербурге, в 1806 году стал архитектором «Кабинета Его Величества», а в 1809 году архитектором «Кремлевской экспедиции» в Москве. Из московских произведений зодчего (неоготическая Екатерининская церковь, надстройка Кремлевской Никольской башни, деревянный театр на Арбатской площади) практически ничего не сохранилось. В 1809 году обновил Путевой дворец Екатерины II в Твери, выстроенный М.Ф. Казаковым в 1763 году, украсив его великолепным внутренним декором. В эти годы Росси интенсивно работал, совершенствуя свой дар зодчего-градостроителя, не только в Твери, но и в малых городах губернии (Бежецк, Кашин, Старица, Торжок), проектируя много зданий разнообразного назначения.

В 1815 году он возвратился в Петербург, став одним из учредителей и главных архитекторов Комитета для строений и гидравлических работ. Росси внес важный вклад в украшение Павловска, создал замечательный архитектурно-парковый ансамбль на Елагином острове (1818–1822 гг.) с дворцом, павильонами и хозяйственными сооружениями, искусно скомпонованными с зеленью и водоемами. Во многом именно благодаря Росси Петербург к 1830-м годам обрел новое лицо, превратившись из столицы в ряду прочих европейских столиц в центр гигантской империи, гордой своими победами над Наполеоном. Росси создал монументально-строгие ансамбли, задающие масштаб всему огромному городу, отражая его имперское величие.

В 1819 году Росси полностью преобразил пространство перед Зимним дворцом (значительно обновленным им в 1818–1827 годах) и обновил часть интерьеров. Правда, из них сохранилась лишь Военная галерея 1812 года, восстановленная после пожара 1837 года В.П. Стасовым. На месте отдельных частных домов он возвел два грандиозных здания Главного штаба и министерств, объединенных дугообразным фасадом и триумфальной аркой над Морской улицей. Основой для реконструкции другого района столицы – между Невским проспектом и Марсовым полем – послужило строительство дворца для великого князя Михаила Павловича (1819–1825 гг.; ныне Государственный Русский музей). Росси раскрыл пространство перед главным фасадом дворца, спроектировав ритмически соразмерную ему площадь, окружение же Марсова поля, куда обращен другой фасад, также было радикально перепланировано. Наиболее грандиозный из ансамблей Росси имеет своим началом перестройку Аничковой усадьбы (1816–1818 гг.). Преображая территорию от Невского проспекта до Чернышева моста через Фонтанку, Росси возвел здесь в 1828–1834 годах Александринский театр с отходящей от его заднего фасада Театральной улицей (ныне – ул. Зодчего Росси), оформленной двумя однородными протяженными корпусами со сдвоенными дорическими колоннами; с городом театр и улицу связали две площади – Театральная и Чернышевская (ныне – пл. М.И. Ломоносова).

Последний из крупных ансамблей выстроен на Сенатской площади; проекты Росси, реализованные в 1829–1834 годах архитектором А.Е. Штаубертом, определили облик и структуру соединенных аркой зданий Сената и Синода, тем самым завершилось создание системы трех парадных площадей центра города – Дворцовой, Адмиралтейской и Сенатской.

Творениям Росси – помимо их градостроительного значения – присуща и удивительная декоративная цельность: как в мощных, строго продуманных архитектурных акцентах экстерьеров с их мощными колоннами, рустовкой и скульптурным убранством (с Росси сотрудничали ваятели В.И. Демут-Малиновский и С.С. Пименов, исполнившие скульптурный декор арки Главного штаба и Александринского театра), так и во внутреннем дизайне. Росси сам рисовал эскизы интерьерных росписей и рельефов, мебели и осветительных приборов, тем самым добиваясь характерной для ампира универсальной цельности стиля. Например, К. Росси изобрел хорошо нам знакомые печатные бумажные обои. До изобретения Росси стены украшались коврами, гобеленами, росписью или обивались материей, что, в частности, расширяло возможности множества кровососущих паразитов, для спасения от них и существовал балдахин над постелью.

Завистники и недруги Росси настроили против него государя. Николай I был уверен, что разбирается в архитектуре не хуже Павла и Александра, что реальности не соответствовало. Так, царь вычеркнул колокольню в проекте Юрьева монастыря в Новгороде – дескать, нельзя строить колокольни выше Ивана Великого в Москве. Это один из многочисленных примеров, когда власти навязывают свою волю художнику, результат же всегда плачевный.

Возник конфликт, и Росси в 1832 году ушел в отставку, уволившись «от всех занятий по строениям». Жил в Коломне и на деньги своей пенсии пытался реставрировать собственные шедевры, приходящие в ветхость. Увы! Он пережил свою славу. Стиль ампир стал считаться устаревшим. Страна жаждала преобразований, реформ и новой стилистики в архитектуре. Умер Росси в Петербурге 6 (18) апреля 1849 года.

Почему мы говорим о Росси? В Петербурге ведь творили многие замечательные зодчие. А говорим о нем потому, что именно при Росси создавались целые ансамбли, наполненные античной символикой и атрибутикой, включая маскароны, барельефы и декоративную скульптуру. Они были строго каноничны, то есть следовали раз и навсегда принятым образцам. Поэтому стало возможно их тиражирование. Появились мастерские по изготовлению маскаронов, стало быть, одни и те же маскароны можно видеть на разных домах. Со времени ампира горожане научились читать «антики» и теперь знали назубок мифы, лежащие в основе изображений.

Но творчество Росси завершает собою период повального увлечения Римом и Древней Грецией. Следование раз и навсегда принятым образцам в искусстве невозможно. Как ни прекрасны целые кварталы, созданные гением Росси, а также творения Кваренги, Стасова, Воронихина – на смену им шел новый стиль, в котором использовалось все богатство, накопленное классицизмом. Но это уже стиль нового времени и «новых заказчиков». Сменился ритм жизни, сменилось понимание личности и ее роли в истории, наступило время эклектики. Ах, как ее ругали наши преподаватели истории искусства, когда я учился в художественной школе – и подражательством, и архитектурным винегретом, и бог еще знает как! Но ведь смена стилей только отражает изменение в обществе. А эклектика – целый стиль! Сложный, интересный, особенно для нас, для тех, кто увлечен декоративной скульптурой, ибо начался ее пышный расцвет.

Россия богатела, круг возможностей, в том числе для архитектуры, расширялся. Появились новые строительные материалы, новая строительная техника, например Воронихин применил при создании купола Казанского собора литые металлические кессоны. Само общество изменилось – повеяло воздухом свободы. И теперь уже не только империя в лице государя и царедворцев давала зодчим заказы, строили купцы и промышленники, банки и торговые дома.

Считается, что в пору эклектики архитектура стала слепо следовать вкусам заказчика. Нет! Не так! Строго говоря, архитектура всегда следует заказу! Но заказчик – не архитектор, и то, как воплотятся его пожелания, всецело зависит от зодчего. В эпоху эклектики возник рынок недвижимости, как бы мы теперь сказали, появились разнообразные по облику доходные дома – то есть такие, которые строились с расчетом на богатого и не очень богатого не владельца дома, а квартиросъемщика.

Разумеется, дешевым жильем застраивались кварталы бедноты, возникали целые районы трущоб, где порой старое здание приспосабливали под сдачу квартир внаем. Однако строились и дома-дворцы, но рассчитанные не на одного блистательного властителя, а на большое число людей, разбирающихся в искусстве, понимающих, в каких условиях следует жить человеку.

Декоративное убранство строений чрезвычайно разнообразилось, обогатилось. Именно в это время каменная книга петербургской архитектуры превращается в настоящее пособие, по которому можно изучать античные мифы, и не только античные… И в конце периода старый маскарон-апотропей, утративший черты оберега, становится скульптурным портретом не богов, а современников строительства – реально существовавших людей. Но мы несколько забегаем вперед.