Пророчество о пчелах

Если бы с лица Земли исчезли пчелы,

человечество просуществовало бы

всего четыре года.

Альберт Эйнштейн

Bernard Werber

La prophétie des abeilles

© Editions Albin Michel et Bernard Werber – Paris 2021

Published by arrangement with SAS Lester Literary Agency & Associates

© Кабалкин А., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Акт I. Будущее уже не то, что было прежде

1

Что сейчас произойдет?

15 июля 1099 года.

– Приготовиться! Через несколько мгновений брызнет пламя, кровь – и вы обретете славу! – громыхает могучий голос.

Мне страшно.

Над равниной встает лиловое солнце, его лучи пронзают серебристо-серый туман.

Тысяча четыреста сорок всадников, скованные толстыми стальными доспехами, обильно смазанными маслом, словно приросли к седлам взмыленных скакунов. Они воодушевлены и при этом слегка взволнованы тем, что произойдет мгновение спустя.

Перед ними высятся неприступные крепостные стены.

Они ждут повеления своего полководца.

Поднимается ветер, трепещут стяги и штандарты. В небе с карканьем вьются стаи нетерпеливых ворон.

Один всадник особенно заждался.

Скорее бы рукопашная! Сил нет! – изнывает он.

Всадник с трудом удерживает на месте коня, тот шумно выдыхает пар, перебирает копытами – уж очень ему не терпится галопом ринуться вперед.

Рыцарь на коне сжимает рукоять меча.

Я сражаюсь за тебя, матушка.

Ему вспоминается сон, в котором ангел говорил: «Завтра приготовься к великому свершению. Твоим поводырем буду я».

Нет сомнения, что он силен благодаря материнской поддержке. А вот в поддержке ангела он не так уверен.

Что бы ни случилось, я обязан победить.

Но тут выясняется, что к нему пожаловала гостья: пчела, описывавшая зигзаги перед его забралом, наконец уселась на единственную горизонталь шлема – прямо перед глазной прорезью.

Всадника, готового смахнуть насекомое, посещает внезапная мысль:

Не хватало ее взбесить! Как залетит внутрь шлема да как укусит…

Поэтому он замирает, отчаянно косясь на нежданную гостью. Пчела топорщит усики, трепещет крылышками.

От ее жужжания гудит весь железный шлем.

До всадника доходит, что ее влечет: матушкины духи!

Много лет тому назад мать подарила ему флакон духов с запахом роз. С тех пор всякий раз, когда ему хочется ощутить близость матери, он наносит каплю этих духов на свой шейный платок.

Ясное дело, пчела принимает меня за медоточивый цветок.

Он дует на пчелу, кривя губы, чтобы потоком воздуха выгнать ее из шлема.

Прочь, негодница, лети дальше! Нашла время!

Он непроизвольно делает жест, чтобы прогнать незваную гостью, но добивается именно того, чего опасался: пчела летит – но не наружу, а внутрь шлема, в пространство между носом воина и забралом шлема. Теперь ее уже не выгнать.

О, нет, только не это!

Непохоже, чтобы у окружающих его рыцарей были те же трудности. Солнце тем временем из лилового становится оранжевым.

Всадник тянется к гостье, ползущей изнутри по забралу, кончиком языка. Та жужжит все пронзительнее.

Не хватало, чтобы она цапнула меня за язык!

Тут за его спиной раздается голос офицера:

– ПЛИ!

Скрип рычагов, щелканье веревок. Десятки катапульт со свистом мечут в небо круглые камни. Тяжелые снаряды описывают дугу и врезаются в крепостную стену. Как ни тяжелы удары, стена их выдерживает, значительных проломов нет. Противник, маячащий наверху, среди зубцов, встречает жалкий результат обстрела радостными криками и оскорблениями на своем тарабарском языке.

– Двигаться вперед, обстреливать башню! – отдает приказ офицер.

Трубит труба.

Это еще не сигнал к наступлению кавалерии, пока что работает только артиллерия. Катапульты подползают ближе к стенам.

В шлеме рыцаря ни на мгновение не стихает пчелиное жужжание. Он застыл, не может ни поднести руку к шлему, ни высунуть язык.

Пшла вон!

Он подумывает, не попробовать ли снять шлем, пока солдаты перезаряжают катапульты. Подбородник шлема держится на кожаном шнурке с тугим узлом. Пока он будет развязывать этот узел, а потом снова завязывать, стену, чего доброго, проломят, и за этим успехом без промедления последует приказ «в атаку»…

Пчела спокойно ползает внутри шлема. Вот она приближается к его левому уху, принимая ушную раковину с серой за венчик цветка, полный пыльцы. Жужжание насекомого становится все назойливее, рыцарь ежится.

Пчела узнает аромат, но никак не поймет, что за странная роза ей попалась. Возвращаться в улей ни с чем ей совсем не хочется, поэтому она выбирается из уха и продолжает обследование небывалого цветка.

Всадник чувствует, как насекомое ползет вверх по его затылку, как застревает между его волосами и верхушкой шлема и там принимается жужжать с утроенной силой.

Все-таки придется сдернуть шлем.

Он снимает перчатки и начинает возиться с узлом, но поди, развяжи его! У рыцаря дурная привычка обгрызать ногти, а это как раз та ситуация, когда ногти пришлись бы кстати. Тем временем у него за спиной звучит приказ:

– ЗАРЯЖАЙ! – И почти сразу же: – ПЛИ!

Высоко в небо взмывают круглые камни. Рассеивается пыль, взорам предстает аккуратный пролом в стене. Тысяча четыреста сорок глоток издают ликующий вопль, двенадцать тысяч пехотинцев за спинами конных рыцарей тоже не молчат. Пожелтевшее солнце палит что есть мочи.

– НА ПРИСТУП! ГОСПОДИ, СПАСИ! – вопит офицер.

Поет труба, ей вторят рожки. Рокочут барабаны, задавая ритм, пехота наступает, выставив вперед копья и пики, тащит длинные лестницы и тараны.

Ну, теперь держись, пчела, я пускаюсь вскачь!

Всадник снова натягивает перчатки, пришпоривает коня, берет поводья левой рукой, той же, в которой держит щит, а правой вытаскивает из ножен меч и подхватывает вместе со всеми клич:

– ГОСПОДИ, СПАСИ!

Он уже несется к стене, усеянной врагами, но при этом его не покидает мысль:

Куда делась пчела?

А та тем временем ползет по его веку. Напуганная суматохой и нарастающим гвалтом, она отчаянно паникует и, подчиняясь рефлексу, всаживает в веко свое жало.

Всадник истошно кричит от боли, но боевой конь уже перешел в галоп, ничто не может прервать его бег в направлении высоких белых стен, даже отравленная игла, глубоко воткнувшаяся в глаз наездника, как колючка в спелую виноградину.

Что до самой пчелки, лишившейся единственного оружия – жала, то и она в смятении:

Со мной-то что теперь будет?

2. Мнемы^[1]. Три цели существования

Мы рождаемся для трех целей:

1. Познание.

2. Эксперимент.

3. Исправление.

3

– А вы, что будет в будущем с вами?

Рене Толедано вглядывается в сидящую напротив него публику. Из полутьмы ему внимают четыреста пятьдесят зрителей.

– Если у вас есть желание узнать о наилучшем пути вашей собственной эволюции, то я могу предложить вам новый эксперимент. При первой медитации с сопровождением я дал вам пережить во сне вашу молодость, при второй – открыть одну из ваших прежних жизней, а теперь предлагаю третью, еще более оригинальную медитацию. Кто хочет повстречать того или ту, кем он или она станет, к примеру, через тридцать лет?

По залу пробегает одобрительный шепоток.

– Тогда закройте глаза… Дышите… Расслабьтесь… Напоминаю: если вы употребляли спиртное, принимали медикаменты, воздействующие на мозг, или наркотики, если у вас депрессия или вы в гневе, то лучше воздержаться от участия в этом сеансе медитации.

Никто не реагирует на это предостережение.

– Хорошо. Представьте, что вместо спуска по лестнице, ведущей в коридор ваших прошлых жизней, вы поднимаетесь по лестнице, приводящей в коридор будущих лет… Перед вами двери, на них цифры… Каждая цифра обозначает количество лет в будущем. Десять – десять лет, двадцать – двадцать, тридцать – тридцать… Откройте именно эту дверь. За ней вы попадаете в тот же самый мир гармонии: в залитый солнцем весенний сад с большим деревом посередине. У подножия дерева вы видите человека в белой тунике. Все вы видите разных людей, потому что этот человек – вы сами, прибавившие тридцать лет.

Рене Толедано запускает пятерню в свою каштановую шевелюру, поправляет на носу очки в тонкой позолоченной оправе. В свои тридцать три года он, бывший учитель истории, освоился наконец в новой для себя роли – гипнотизера, выступающего на публике. На нем джинсы, черная футболка, черный пиджак и мягкие черные туфли без шнурков. Он неторопливо продолжает:

– … Вы чувствуете, что этот человек, то есть вы сами в будущем, наделен мудростью, которой вам самому пока еще недостает…

Рене Толедано делает глубокий вдох.

У него за спиной на черном бархатном занавесе висит огромный, больше метра в диаметре, зеленый глаз.

Рене проникновенно вещает в микрофон, его голос эхом разносится по всему залу:

– Вот вы приближаетесь к себе будущему… Приветствуете этого человека… Говорите с ним… Спрашиваете, что бы он вам посоветовал сделать для достижения его уровня личностного расцвета… Он – или она – искренне хочет вам помочь… Он – или она – дает вам совет. Это простая короткая фраза, новая мысль, никогда еще не приходившая вам в голову: она позволит вам легче достичь этого счастливого состояния… Впустите ее в себя!

Рядом с Рене Толедано играет на арфе Опал Этчегоен, молодая женщина с длинными рыжими волосами и с большими зелеными глазами, подведенными, как у Клеопатры. Касаясь кончиками пальцев струн, она извлекает из них неспешную нежную мелодию. На ней платье цвета морской волны, обсыпанное блестками, что мерцают, как звездочки в ночи. Высокий разрез платья демонстрирует длинные стройные ноги в красных лаковых «лодочках».

– … Вы ловите эту невероятную фразу на лету… Вы понимаете ее, вы ее запоминаете…

Рене и Опал выступают со сцены «Ящика Пандоры».

Эта баржа-театр, заодно служащая им жилищем, полностью сделана из дерева. Она крупнее и просторнее одноименной баржи, которую раньше использовала Опал для своего собственного гипнотического представления. С затянутых черным бархатом стен на зрителей смотрят сотни глаз.

Рене и Опал пустили все свои деньги на приобретение, обустройство и оформление этого зрительного зала, степенно плывущего по Сене.

На беду, молодую женщину с самого утра мучает фарингит. За час до начала представления она не могла отчетливо выговорить даже коротенькую фразу. При этом билеты на все 450 мест в зрительном зале были уже распроданы. Снаружи выстроилась очередь из надеющихся попасть на действо вместо тех, у кого в последнюю минуту возникли другие планы.

Не желая отменять представление, пара решила, что Рене выступит вместо Опал. Он возьмет на себя функцию провожатого, а его партнерша ограничится игрой на арфе.

Рене нащупал правильный тон, позволяющий удерживать зрителей в напряжении. Он решил попробовать кое-что новенькое – эксперимент с посещением будущего, а не прошлого.

Зал не издает ни звука. Зрители сидят с закрытыми глазами и, блаженно улыбаясь, представляют себя в будущем.

Самое трудное позади, говорит себе Рене.

Опал Этчегоен, не прерывая игру, бросает на него заговорщический взгляд, поощряя следовать дальше по новому пути. Она делает незаметный жест – подсказывает оставить испытуемых в состоянии гипноза для разговора с тем, кого они найдут под деревом.

Ее всегда посещают хорошие мысли.

– Даю вам десять минут на разговор с тем, кем вам предстоит стать… Попросите у него советов для успеха на предстоящем жизненном пути… Ведь этот человек, без сомнения, опытнее вас…

Увлеченный собственной придумкой, баюкаемый сладкозвучной арфой, Рене решается примкнуть к эксперименту, тоже встретиться с собой через тридцать лет.

Он видит себя взбирающимся по лестнице, ведущей в коридор будущего. Там пронумерованные двери. Рене открывает дверь с цифрой «30». За этой дверью, как он и говорил, раскинулся залитый солнцем сад. Посреди сада растет дерево. К Рене приближается мужчина в тунике.

– Здравствуй, Рене.

Это я в будущем, что ли?

– Эээ…

– Здравствуйте, мсье.

– Для различения предлагаю тебе называться «Рене 33», потому что тебе тридцать три года. Меня будешь называть «Рене 63», это мой возраст.

Рене вглядывается в этого человека, так волнующе похожего на него.

Потом он начинает подмечать детали. Нос у того подлиннее, уши побольше, вокруг глаз морщины, волосы седые, заметный животик, небольшая горбатость, на руках синеют вены, кожа тоньше и светлее.

– Хватит так на меня таращиться, Рене 33, ты меня смущаешь.

– Простите. Как поживаете?

Собеседник старше, поэтому Рене 33 инстинктивно обращается к нему на «вы».

– Неплохо, благодарю. Разве что поседел, раздался вширь, обзавелся животом.

– Какую мудрую фразу вы можете мне шепнуть, чтобы направить на жизненном пути?

– Занимайся физкультурой, развивай мышцы брюшного пояса.

И все?

– Сам видишь, к шестидесяти трем годам у тебя появится брюшко и жирок на талии – что, между нами говоря, не слишком эстетично. Я отяжелел, начинаю быстро задыхаться, спину ломит и… Живот мешает увидеть собственный член! Но если ты прямо сейчас начнешь заниматься спортом, то избавишь себя от этих маленьких неприятностей.

– То есть ваш мудрый совет – это «делай упражнения для брюшного пресса»? – спрашивает Рене 33 с некоторой досадой.

– Да, сделай одолжение, ведь мне достанется твое тело.

– Что еще мне полезно знать?

Рене 63 показывает гостю из прошлого дерево посреди сада.

– Продолжай интересоваться будущим. Это дерево могло бы служить символом времени. Представь, что его корни – это прошлое, ствол – настоящее, ветви – будущее. Прошлое зарыто в землю и плохо различимо, его скорее представляешь, чем по-настоящему видишь. Оно залегает, как длинные корни, глубоко в почве. То ли дело настоящее: оно прочно, на виду, но воплощено в одном лишь стволе. А вот будущее – это все эти многочисленные ветви, ведущие к листьям. Сколько листьев, столько возможных сценариев будущего, они растут по соседству друг с другом и, значит, остро конкурируют. Некоторые листья из-за недостатка света или сока высохнут и опадут. Ветки обломятся. Этих линий будущего больше не будет. Другие ветки, наоборот, продолжат расти и укрепляться, отходя от центрального ствола, они продолжат видимое, прочное, единое настоящее. По мере роста дерева будущие его ветви можно либо поощрять, либо подавлять.

– Куда вы клоните?

– В твоих силах, Рене 33, воздействовать на ветви будущего, что тянутся к небу. Ибо таков важнейший закон, который ты должен усвоить после этого короткого визита: прошлого не изменить, на будущее можно повлиять. Но секунды бегут. Скорее возвращайся, думаю, публика тебя заждалась…

Рене открывает глаза. Зрители по-прежнему сидят в темноте, убаюканные арфой Опал.

Она показывает жестом, что теперь ему, как пилоту самолета, предстоит совершить мягкую посадку, чтобы все пассажиры пришли в себя.

Он чуть заметно кивает и берет микрофон.

– Что ж… Взгляните напоследок на себя в будущем, прежде чем с ним расстаться… Поведайте ему, как вы намерены осуществить на практике совет, полученный от него или от нее…

Опал извлекает из струн арфы еще несколько божественных аккордов.

– А теперь приготовьтесь к возвращению в настоящее… Представьте, что ваш дух снова облачается в повседневную одежду. Начинаю обратный отсчет: пять, четыре, три, два, один, ноль. Все, можете открыть глаза.

Слово «ноль» сопровождается продолжительным арпеджио.

Рене управляет со смартфона режимом освещения в зале. Театральные прожекторы все сильнее светят сквозь сиреневые фильтры. Публика в зале просыпается после третьей медитации с сопровождением, моргая, как после захватывающих сновидений.

– Перво-наперво, – продолжает Рене сладко и внушительно, – чтобы убедиться, что вы вернулись в свое тело, сделайте глубокий вдох. Пощупайте себе лицо, вспомните свои имя и фамилию. После этого постучите себя по ключицам, вот так… – Он стучит себя двумя сложенными пальцами по одному, а затем по другому плечу. Зрителям, кажется, по нраву эта легкая гимнастика.

– Первый вопрос: есть такие, у кого ничего не получилось?

Четверть зала поднимает руку.

– Как вы считаете, почему? Вот вы, мадам, например?

– Я не умею расслабляться. Голова всегда пухнет от мыслей.

– А вы, мсье?

– Я не верю в гипноз. Поэтому для меня все это – спектакль. Я даже подозреваю, что в зале сидят ваши сообщники, создающие впечатление общего порыва и доверия большинства к вашим трюкам.

Не противоречить. Плыть по течению. Улыбаться и не позволять сбить себя с толку.

– Что ж, возможно и такое.

После паузы Рене продолжает:

– Второй вопрос. У кого создалось впечатление, что опыт удался, но полной уверенности в этом у вас нет?

Руку поднимает еще четверть зала, этим людям забавно, что их скромный случай тоже принят во внимание.

– Например, вы, мадам?

– В расслабленном состоянии я кое-что чувствовала и видела, но не переставала спрашивать себя, не игра ли это моего воображения. Это не помешало мне пережить эксперимент во всей полноте. Поэтому я вас спрашиваю: все дело только в моем воображении?

– Понятия не имею. Никто не может с уверенностью утверждать, так это или нет. Ну, и наконец: у кого все прошло по-настоящему хорошо?

Руку поднимает половина зала.

– Кто из вас хочет поделиться?

Встает женщина лет шестидесяти.

– Я отчетливо видела себя в будущем, – заявила она. – Это было мое лицо, только гораздо более морщинистое, мое тело, только уже совсем старческое, наверное, старше девяноста двух лет. Она была… как бы это сказать… большой шутницей. Чувствовалось, что раньше она была любительницей веселой жизни.

В зале многие улыбаются.

– Она с вами говорила? – интересуется Рене Толедано.

– Даже посоветовала мне есть меньше сладкого, иначе мне грозит диабет. Дала и другой совет: пить ежедневно больше воды. Уточнила: «Не меньше литра». И пошутила: «Не беспокойся, все выйдет: либо как моча, либо как слезы».

В зале снова довольны.

– Спасибо. Давайте поблагодарим мадам!

Зал аплодирует, и Рене чувствует, что простое совместное хлопанье в ладоши, коллективное производство звука – способ гармонизировать энергию.

– Другие желающие поделиться впечатлением?

– Я! – Встает женщина. – Я тоже встретила под деревом старушку. Элегантную, ухоженную, с тщательным макияжем. Вот только ее совет… Его нелегко выполнить.

– Выкладывайте! Здесь собрались деликатные люди, ваше откровение не покинет этих стен.

Снова смех.

– Она призвала меня уйти от мужа и сказала, что если я этого не сделаю, то превращусь в сварливую каргу. Мол, я могла бы подыскать себе спутника жизни получше. Вот ее фраза буквально: «Смотрела бы лучше на молодых мужчин с красивыми бицепсами и с маленькой круглой попкой. Хватит искать интеллектуалов, – говорит, – бери пример с мужчин: выбирай партнеров по их внешности». Она даже посоветовала мне сходить на мужской стриптиз.

В зале уже покатываются со смеху.

Без расслабляющего смеха не передать духовного послания. Важно не переборщить с серьезностью, лучше поощрять тех, кому не страшно шутить на тему медитации.

Та же женщина считает необходимым добавить:

– А ведь это, уверяю вас, совершенно не в моем стиле.

Следующим слово берет молодой мужчина.

– Я увидел пожилого человека в джинсовом комбинезоне, с маленькой лопатой, с секатором на поясе, морщинистого, но загорелого, в очках, седого, но аккуратно причесанного. Он посоветовал мне бросить работу, потому что у меня некомпетентное начальство, да и фирма вот-вот разорится. Посоветовал скорее, пока финансы фирмы еще в порядке, потребовать у нее возмещение за понесенный ущерб, переехать жить в деревню, начать выращивать и продавать биологически чистые фрукты и овощи. Он уверял, что в предстоящие годы это будет гораздо более надежным заработком.

Новые аплодисменты.

Участники сеанса доверяются все больше и больше.

– Мне посоветовали больше путешествовать, открывать для себя другие способы жить, другие направления мысли. Особенно настаивали на поездке в Индию…

– Мне подсказали научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Сказали, что начать можно в любом возрасте. Предложили губную гармошку…

– А мое будущее «я» было даже другого пола, с моим мужским лицом, но с женским телом…

– Да уж, будущее припасло нам немало сюрпризов, – вставляет Рене.

Опал делает жест, означающий необходимость снова завладеть залом. Рене импровизирует:

– После этого эксперимента у всех вас, как я погляжу, есть потребность высказаться. Предлагаю посвятить пять минут рассказу о пережитом соседям по залу. Знаете, это как после пробуждения: если сразу пересказать свой сон, то он лучше запомнится. Кто хочет, может записать все на свой смартфон или на бумаге.

Шум в зале. Рене наклонятся к Опал.

– Ну, что скажешь?

Молодая женщина отвечает хриплым шепотом:

– Гипноз как способ встречи с собой в будущем – таким я еще не занималась. Отличная идея! После регрессивного гипноза ты изобрел новую технику, что-то вроде… перспективного гипноза. А вот предложение участникам обсудить все это между собой я не одобряю. Ты только взгляни на этот кавардак! Не позволяй залу расслабляться. Зал – как лошадь: никогда нельзя бросать поводья.

– Как же теперь быть?

– Я сыграю на арфе арпеджио во всю мощь. Это их отвлечет, и у тебя появится секунда, чтобы завладеть их вниманием. Добьешься тишины – спроси, есть ли у кого-то вопросы о только что пережитом. И закругляйся. Следуй протоколу по завершению представления: аплодисменты, благодарность – поклон почтенной публике с прижатой к груди рукой, два выхода на бис, последняя благодарность, уход со сцены, выключение света.

Она усиливает звук. В «Ящике Пандоры» долго не смолкает громоподобное арпеджио. Как и было задумано, это восстанавливает тишину.

– Вот и настал момент расставания. Надеюсь, это представление пришлось вам по душе. До скорой встречи… в этой или в следующей жизни.

И тут происходит неожиданное: руку тянет рослая блондинка в юбке и в кожаной куртке.

– Подождите, мсье, очень вас прошу!

– Да, мадам? Хотите задать последний вопрос?

– Нет, у меня не вопрос, а просьба.

– Я вас слушаю.

– Вот что мне сказала будущая «я»: «Если ты действительно хочешь понять свое будущее, то попроси гипнотизера показать тебе не райский сад – искусственный, воображаемый, с растущим посередине деревом, а настоящую обстановку в мире спустя тридцать лет».

Такого совершенно не предусмотрено!

Рене старается не показать свое удивление и ищет способ уклониться, но женщина не намерена отступать и с вызовом смотрит на него.

– Я хотела бы прожить именно этот опыт.

Рене Толедано чувствует, что зал ждет, как он прореагирует.

Она еще будет мне диктовать, как поступить!

– Очень жаль, но это невозможно, – бормочет Рене.

Женщина удивленно приподнимает бровь.

– Почему же?

Судя по ее сухому тону, она привыкла приказывать и не терпит непослушания.

– По той простой причине, что я никогда этого не делал. Не знаю, на кого вы там нарветесь. И вообще, не факт, что это осуществимо.

Проклятье, что за неуверенное блеянье!

– Не понимаю. Вы – профессиональный гипнотизер, да или нет?

– Так-то оно так, но…

– Значит, вы должны знать, как это делается. Раз вы никогда за такое не брались, то я не возражаю стать для вас первой подопытной свинкой, пользуйтесь.

– Понимаете, какое дело…

– Я готова пойти дальше, я способная. Будущая «я», с которой вы мне позволили встретиться, это подтвердила. Могу вас ободрить: первые три этапа мне полностью удались. Это было гениально: я видела все мелочи, все ощущала, чувствовала запахи, слышала звуки. Я давно увлекаюсь личностным развитием. Практикую на высоком уровне боевые искусства. Каждое утро посвящаю целый час практике «дзен». Еще я стажировалась в США, ходила там босиком по раскаленным углям. Последствий никаких – такова сила мысли. Будущее меня не пугает.

Опал шепчет Рене на ухо:

– Действуй!

Рене Толедано старается скрыть свою неуверенность.

Поздно давать задний ход.

– Как я погляжу, вы весьма мотивированы, а это главное для успеха экспериментов такого рода. Что ж, предлагаю вам подняться на сцену. Это будет индивидуальный сеанс, сугубо для вас одной. Зрители смогут присутствовать.

Женщина подходит к сцене решительным шагом, с энтузиазмом астронавта, готового стартовать в ракете с Земли.

– Хотите подбодрить нашу героиню? Предлагаю публике встретить ее аплодисментами!

Попробуем потянуть время.

Людей в зале, заинтригованных неожиданным поворотом представления, не приходится просить дважды.

– Как вас зовут?

– Веспа Рошфуко.

– Так, мадам Рошфуко, усаживайтесь вот на этот диван.

Рене старается справиться с дрожью в голосе. Опал кивает, показывая, что он сделал правильный выбор и что она уверена в успехе нового эксперимента.

Веспа Рошфуко садится на красный бархатный диван в углу сцены, расстегивает пояс кожаной куртки, сбрасывает туфли на высоком каблуке и растирает себе пальцы ног, как будто они замерзли.

– Скажу без лести, месье Толедано, я нахожусь под глубоким впечатлением от того, что недавно пережила благодаря вам. Возвращение в мою прошлую жизнь – это что-то феноменальное. Там было все: экшн, напряжение, доведенные до совершенства декорации, как в кино. Но даже там такого нет: я чувствовала запахи, вкус, осязала, испытывала внутреннее волнение.

Чудо, а не клиентка!

– Я уверена, что, увидев мир, каким он будет через тридцать лет, сделаю новый шаг вперед в своем самосовершенствовании, – продолжает она.

– Искренне вам этого желаю.

– По-моему, вы скромничаете, месье Толедано. Вы изобрели просто-напросто машину времени, не стоящую ни гроша, зато пригодную для использования кем угодно, без денег и без технологических новшеств, и это – дух! Непонятно, как раньше никто до этого не додумался…

Веспа Рошфуко расстегивает пуговицу на своей черной кожаной юбке, пуговицу на желтой шелковой блузке и устраивается на диване поудобнее. Рене постепенно гасит на сцене свет.

Она закрывает глаза, кладет руки на живот.

– Я готова.

Отступление невозможно.

Заметив его волнение, Опал изображает губами поцелуй – это способ его подбодрить.

Рене собирается с духом. Была не была!

– Вообразите пятиметровую винтовую лестницу… Я отсчитываю ступеньки, а вы поднимаетесь и по пути расслабляетесь… Первая… Вторая… Третья… Четвертая… Пятая ступенька… Вот вы и перед дверью в будущее… Вы открываете эту дверь… Видите коридор с пронумерованными дверями… Идете к двери с цифрой тридцать, она означает, что вы перенесетесь в реальный мир, каким он будет через тридцать лет. Видите дверь?

Веспа Рошфуко долго молчит. Наконец она отвечает:

– Вижу.

– Откройте дверь, переступите порог…

– Готово.

– Что вы видите?

– Вижу сад, дерево, пожилую женщину, похожую на меня. Та же искусственная обстановка, что в прошлый раз.

– Пусть все это испарится. Позвольте предстать перед вами реальности, которая наступит через тридцать лет…

Она хмурится, видно, как под веками бегают глаза.

– Получилось, я там.

– И что вы видите?

– Я в Париже, на Елисейских Полях. Всюду люди. Сейчас взгляну на телефон… На экране время – 11:30. Дата – 25 декабря 2053 года.

В зале удивленный гул.

– На экране высвечивается новая информация, – продолжает Веспа Рошфуко. – Температура воздуха: 43,7 градуса. Относительная влажность: 4 %. Понятно, почему мне так жарко. Здесь как в духовке. Жаркое лето, вокруг толпы народу. На тротуарах не протолкнуться. Пешеходы бегают, толкаются, трутся друг о друга. Транспортный затор без начала и без конца. Какофония гудков. От шума впору оглохнуть. Все нервные, агрессивные. Я двигаюсь, пытаюсь вырваться из окружающей меня толпы. Но на других улицах такое же столпотворение. Все авеню забиты легковушками, автобусами, грузовиками. Вижу газетный киоск, разглядываю обложку журнала. На ней заголовок: «ПЕРЕНАСЕЛЕННОСТЬ: ДОКОЛЕ?» Ниже: «НАС УЖЕ 15 МИЛЛИАРДОВ, НАСЕЛЕНИЕ РАСТЕТ ПО ЭКСПОНЕНТЕ. ВЫДЕРЖИТ ЛИ ЗЕМЛЯ СТОЛЬКО ЛЮДЕЙ?» Вокруг меня плотная людская масса. Это даже хуже, чем в метро в час пик. Им всем, похоже, все равно, но я уже задыхаюсь. Меня касаются, толкают, от всех разит потом, терпеть этого не могу! Вот сейчас толпа немного редеет, потому что некоторые переходят на другую сторону авеню на зеленый свет, лавируя среди неподвижных машин. Я двигаюсь вместе со всеми. Ну и вонища здесь! Всюду едкий запах человеческого пота. Толстуха рядом очень торопится, она толкает меня плечом, я теряю равновесие и падаю. Ах! Женщина торопится дальше, не подумав извиниться. Кто-то мне говорит, чтобы я не загораживала путь другим. Я лежу на тротуаре и никак не встану. Пешеходы меня не видят, сейчас возьмут и пойдут прямо по мне, не давая подняться. У самого уха уже стучат каблуки…

Веспа Рошфуко возится на красном диване, нервно перебирает пальцами, по ее телу пробегают судороги, дыхание учащается.

Рене Толедано встревожен.

– Ну, что ж, пора назад, – говорит он. – Ждите обратного отсчета. Когда я начну, представьте лестницу, по которой на сей раз вы будете спускаться… 5… 4…

Но Веспа Рошфуко продолжает:

– Пешеходы перешагивают через меня. Думаю, меня принимают за нищую попрошайку или за алкоголичку, валяющуюся на земле. Меня не видят и того и гляди затопчут, если я сейчас не встану. Их так много… Ой, мне наступили на руку! Нога занесена над моим животом, сейчас меня…

Резкий выдох, как будто ей нанесли удар в живот.

Она распахивает глаза, вид у нее совершенно ошарашенный.

– Подождите! – кричит Рене. – Потерпите, мадам, прошу вас, подъем должен быть постепенным: 3… 2…

Но она его больше не слушает. Даже не обувшись, она спрыгивает со сцены и убегает босиком.

О, нет, только не это!

Потрясенная публика не произносит ни звука.

Рене Толедано в отчаянии смотрит на Опал, но для той все это так же неожиданно, как и для него. Решение приходит мгновенно: он должен догнать эту женщину. Рене тоже спрыгивает со сцены и покидает баржу по узкому трапу, по которому только что сбежала Веспа.

– Подождите, мадам! Так нельзя! Подождите!

Рене видит быстро удаляющуюся по набережной фигуру. Женщина упрямо шагает строго по прямой, не видя ничего вокруг.

Он кидается за ней в темноту.

– Мадам Рошфуко! Подождите меня!

Не задерживаясь на перекрестках, она по-прежнему следует прямо. Справа от нее возникает сигналящая груда металла – грузовик. На кузове изображена пчела на лепестке цветка, ниже – реклама: «ЦВЕТОК АКАЦИИ, СТОПРОЦЕНТНО НАТУРАЛЬНЫЙ МЕД».

Грузовик резко тормозит, вдалеке разносится визг резины по асфальту.

О нет, нет, нет…

Рене закрывает глаза.

Истошный крик, удар.