Читать книгу: «Частная лекция», страница 7

– А почему ты продолжаешь говорить со мной, раз так уверена в своих выводах обо мне?

В ушах стояло его: «Я разорвал помолвку». Вдруг не врёт? Зачем? Совсем дурак?

Эллина не знала, куда мысленно прыгнуть. «Не из-за меня же, в самом деле. Бред какой-то. Или он… Дебил?»

– Вы забавный, – сказала она лёгким тоном. – Это интересно.

– Ты даже не представляешь, насколько я забавный. Так, более не уговариваю. Свидание я озвучил. С тебя только время, когда определишься. На этом у меня всё. Хорошего вечера.

И сбросил. Эллина ещё несколько десятков секунд пялилась на экран. Ей как будто обухом по голове дали. "А что, если и правда Светку отправить?…" – шептал ей маленький внутренний трикстер. Эллина робела и путалась между сомнением и желанием принять это предложение. Ей было интерес-сно, чёрт.

Она медленно открыла дверь ванной и вышла. Светка стояла под дверью, уже не скрываясь. Её распирало от любопытства, и она вопросительно уставилась на Эллину, накрыв нижнюю губу верхней. Эллина набрала воздух в грудь, не обращая на неё внимания, и подумала, что пора звонить маме.

Глава 15. Делёж имущества

Ролан не приезжал на пары в академию на этой неделе, потому что помимо навалившейся работы, квартира превратилась в полигон.

Злата по-прежнему жила у него. И они делили имущество. Имитация бракоразводного процесса на минималках до, собственно, брака. Особым камнем преткновения стали коты. Два кота и кошка бурманской породы. Сначала Злата порывалась забрать всех, но встретила жёсткое сопротивление. Потом согласилась на двух, но и тут Ролан бился насмерть. Кое-как сошлись на том, что она забирает одного кота, а кот и кошка остаются у него. И то, это стало результатом трёх дней битвы. Ролан был категорически против разделения любимых питомцев, которые вместе с самого рождения, и смены локации для них. И просто не хотел отдавать их ей.

Помимо этого, Злата забирала диван из гостиной и постель из спальни. Потому что диван покупала она, а кровать – выбрала. Ролан смотрел на это косо, но согласился без возражений. Кроме того, у неё была интересная аргументация. Она не хотела, чтобы на их ложе он занимался любовью с другими. Когда спрашивал, раз это так важно, то зачем ей эти напоминания у неё?

Злата собиралась перетащить кровать на родительскую дачу, а её любимый изумрудный диван в свою квартиру, которую сдавала, пока жила с ним. Она говорила, что лучше выкинет их, чем оставит здесь. Кроме того, она забирала всякую мелочевку, декор, ПОДУШКИ (!!!), с педантичностью старьёвщика, что для Ролана стало целым открытием. Никогда не замечал за ней подобного вещизма. Но, опять же, он всё отдавал без боя, кроме котов.

Помимо материальных вопросов, между ними шёл нескончаемый разговор обо всём остальном. Внезапно всплыли множество претензий за все годы осознанного общения. Ролану были предъявлены все его косяки, от крупных до мелких. В него швыряли вещами. Давили на болевые точки, и в итоге, он начал отвечать тем же.

Удивительно, как много можно узнать о себе нового при расставании, с учётом того, что прежде они почти не ругались. В квартире наступил армагеддон. Вывернутые из шкафов вещи валялись на полу, мастера разбирали кровать и диван, Злата летала фурией по квартире и выговаривала ему всё подряд, порой связанное между собой только интонацией.

Апофеозом абсурда становились моменты, когда Злата пыталась заняться с ним сексом. Но здесь он уже умывал руки. Порывался уйти ночевать в другое место, но не выходило. После первых дней жутких скандалов, Злата сменила тактику и пыталась не нытьём, так катаньем всё спустить на тормоза. При этом Ролан отметил, что ни разу за все эти десять дней, она больше не упомянула Эллину. И не знал, как это расценивать.

Кроме того, Злата пока не хотела никому говорить о том, что они расстаются. Даже родителям. Ролану в целом пока было не до этого, но он был готов озвучить в любой момент и всем. Злата просила этого не делать.

Он догадывался, что надеется на отмену решения. Предполагает, само рассосётся.

– Ты так спешишь от меня избавиться? Уже готовишь место для неё, да? – язвила Злата, демонстративно скидывая свои вещи в чемодан только на четвёртый день.

– Я не тороплюсь. Я хоть раз сказал, чтобы ты уезжала вот прямо сейчас?

– Я по тебе всё вижу.

– Ты по мне видишь не это, а «не выноси мне мозг».

– То есть мне надо выметаться молча. Заткнуться. Потому что тебе это не удобно. А мне удобно? Удобно оказываться в таком положении ещё и на пятом курсе? Ты же знаешь, что у меня диплом! Потом подготовка к аспирантуре. Как я сейчас смогу сосредоточиться?! Ты подумал об этом?

Ролан молчал.

– И ещё как-то объясняться перед родителями, почему не будет свадьбы. А перед друзьями?! Ты хоть понимаешь, как это будет выглядеть? Меня почти у алтаря бросают. Все ждали нашей свадьбы. Красивая, блин, пара. Мудак ты, Шувалов.

– Удобного момента никогда не бывает. Что поделать, – философски подытожил он.

– Ты мне даже котов отдать не можешь! Я представляю, что было бы, будь у нас дети!

– Так и радуйся, что это закончилось сейчас, и детей нет. Зачем они тебе от мудака?

– Действительно.

Десятью минутами позже, она уже пыталась стянуть с него штаны, нападая поцелуями. Ролан отталкивал её в открытую. Тогда она пыталась его бить. Это не выходило совсем. Ролана такие вещи очень сильно злили, не любитель получать оплеухи по лицу даже от женщины, даже во время сексуальных игрищ, даже, если смертельно виноват. Поэтому удары жёстко пресекались.

– Я не верю. Я не верю, что это происходит, – шептала она ему, – Ты не можешь так просто… Скажи, что это какая-то игра, шутка, показалось, розыгрыш.

Ролан не давал ей то, что она хочет, и всё начиналось по кругу. Он наслушался о себе столько, что с трудом переваривал.

К концу недели она окончательно съехала. Ролан почти сразу поменял замки на входной двери. Квартира осталась полупустой. Кот и кошка с удивлением осматривали изменившуюся до неузнаваемости территорию.

Шувалов вздохнул с облегчением. Всё это время он не писал и не звонил Эллине, потому что при настолько стрессовом положении вещей, не мог настроиться, ведь он ещё и работал. А с ней надо было именно настроиться, потому что успел наломать дров. И сказать фактически было нечего. Он уже понял её.

Поэтому в субботу сильно напился виски, снимая пережитый стресс, а в воскресенье первые полдня отходил от субботы. Состояние было жутким. Чувства вины перед Златой уже не было совсем. Она кусалась как змея, яд отравил его. Он даже опух, был придавлен, и ощущал себя… Выжившим?..

По-хорошему, ему нужно было взять паузу, например, на месяц, перед тем, как идти к Эллине, но всё время свербела тревога, что он упустит время. Момент. И она ускользнет. Он не сможет вернуть её расположение. Которое и так успел потерять своим грязным предложением. После пьянки он смотрел на вещи, как никогда трезво. Объективно не с того начал, но тогда он ещё не понимал масштаба влечения. Эллина не на раз. И теперь ему придётся действовать в обратном порядке. Подозревал, что легко не будет.

Единственное, что он решил твёрдо – никаких проявлений в академии. Несмотря на то, что уважение к Злате несколько упало после весёлой недели, уважение к её семье оставалось. И к себе, в том числе. И Злату всё же втаптывать он не хотел, как бы она себя не повела сейчас.

Пиетет сохранялся. Уважение к их отношениям сохранялось.

И Эллину терять не хотелось.

Ролан оценивал все риски. Он пошёл ва-банк, но не вешал на девушку ответственность за свои действия. Понимал, что может остаться один.

Совершенно не факт, что с ней выйдет что-то серьёзное. И вполне был к этому готов. Просто… Вышел из отношений, которые, как оказалось, ему были и не особо нужны. Во всяком случае в этот момент он ощущал так. Ему постепенно становилось всё свободнее и легче. Так странно… Прислушивался к себе. К тишине дома. Смотрел на притихших кошек.

Злата, конечно, говорила классические тезисы, хоть и в завуалированной форме, о том, что он ещё пожалеет, передумает, а она не примет… И почему-то был уверен, что именно этого она и ждёт. Принять…

Он так не чувствовал. Желание всё изменить крепло буквально с каждым днём. Скандалы, трудности и первый в жизни раздел имущества его не останавливали, не хотелось крутить педали обратно, наоборот – только докрутить уже до конца. Только вперёд.

***

После разговора с Эллиной, ему позвонила взволнованная мать Златы, которая сказала, что та приехала пока к ним в дом, ещё не выселила своих арендаторов, и хотела разобраться в ситуации. Злата сказала только, что они поссорились, и это временно, но выглядит так, будто её переехало асфальто-укладочной машиной. Ролан тянуть не стал и обозначил, что речь о полном разрыве. Почему нет?

Злата обозначала свою позицию, а он – свою.

После этого ему пришлось пообщаться ещё со своей матерью и отцом, потому что старшее поколение моментально обменялось информацией. Он боялся, что сейчас его бывшая невеста начнёт манипулировать через них. И вёл себя максимально прозрачно. Родители с обеих сторон никогда не вмешивались в их отношения, просто речь шла о целой отмене свадьбы, и они хотели чуть лучше понять ситуацию. Насколько всё страшно.

Это не было каким-то договорным браком, за который родители бы сильно цеплялись. Но, конечно, их эта новость не могла не взволновать, они были сильно расстроены. Слишком внезапно. Ничего не предвещало.

Родители спокойно отреагировали, но добавили, что при встрече хотелось бы чуть больше информации. Так как невеста не девочка с улицы, её семья не чужие им люди. Ролан спокойно сказал, что обсуждать особо нечего, но он заедет на следующей неделе. Поговорит.

Сторона родителей Златы особо не проявлялась. Но он понимал – до поры. Всё это не может развязаться и закончиться в один день. Сейчас все притихли. Отцу Златы пока вообще не до этого, но с него спросят позже. И он был готов.

Глава 16. Непримиримость

Злата

Злата временно перебралась к родителям в частный дом. Пока арендаторы съедут, оставалось ещё несколько недель, согласно договору. Кровать и диван ей были не нужны на самом деле. Этот порыв был вызван острым чувством обиды и символическим желанием забрать, как можно больше. Разобранная на части, запакованная в коробки мебель теперь лежала в гараже у стены, вызывая у еë матери недоумение, а у нее – горький осадок на себя за собственную неадекватность. Отец таких мелочей в принципе не замечал.

Недописанный диплом и маячившие впереди госэкзамены теперь утратили свою значимость, тревога перед ними ушла на дальний план. Все мысли Златы были поглощены Роланом.

Вспышками в мозгу рисовались сцены внезапного разрыва. Слишком внезапного.

Давно устроенная жизнь просто треснула по швам и разорвалась на части. Как в кино, как в замедленной съëмке, буря развернулась прямо средь бела дня.

Нет, она замечала, чувствовала, не могла не чувствовать планомерное отдаление. Именно поэтому вела себя нарочито непринуждённо, стала внимательнее наблюдать, даже попыталась устроить сюрприз… Сюрприз, твою мать. Который кончился полным обрушением иллюзий. Злата понимала, что-то происходит. И это началось не вчера, и даже не месяц назад. Она столько усилий вложила ещё с самого начала, чтобы заполучить его. Ролан не завоёвывал её. Она вела планомерный, незаметный захват. А он особо не вырывался.

Мелькала как можно чаще перед глазами. Узнавала о его девушках и старалась быть лучше. Делала всё, чтобы он всё меньше смотрел по сторонам и всё больше на неё. Мужчины любят глазами, глаза и нужно было фокусировать на себе. У неё ушёл год на то, чтобы привязать его к себе, прежде, чем они стали официально встречаться. Злата захотела прибрать его к рукам, когда он ещё в аспирантуре учился, а она ходила на подготовительные курсы. Невзначай крутилась вокруг. Ненавязчиво предлагала вместе пропустить по стаканчику кофе. Он это делал, но смотрел на неё, как на девочку семьи, что знал с детства.

В тот период, когда семьи съезжались на праздники, Злата не пропускала ни одной такой встречи, хотя он уже появлялся редко. И в эти редкие моменты она действовала как можно старательнее. Влюблена была ещё лет с шестнадцати.

Она видела, что он центр внимания. Вокруг него крутились самые яркие красотки академии и не только. Ролан был больше поглощён формированием своего будущего, но к аспирантуре уже имел постоянную девушку. Яркую шатенку вообще не связанную с их общим кругом, что оказалась слаба на передок. Ролан словил её на измене. Это Злата узнала через сарафанное радио. Несколько месяцев он был подавлен.

Злата была рядом.

Не красавица. Приличная девочка из хорошей семьи, что всегда где-то на периферии зрения, хотя толком он не обращал на неё внимания. Но однажды в новогодние праздники, в альпийском шале, который семьи сняли вместе, она просто пришла в его комнату и скинула одеяло, подгадав момент, когда будет пьян сверх обычной меры. Старательно подливала ему весь вечер сама у потрескивающего камина, когда старшие разошлись по комнатам.

Нет, между ними не закрутился бурный роман. Злате стоило больших усилий отвлекать его от большого разнообразия вокруг. У него был обширный круг знакомств, приглашений, друзей. Это со временем стало меньше. Они предавали, отваливались, уходили в наркоту.

В её голове Ролан Шувалов всегда был лучшим парнем. Лакомым куском. И поведение его окружения ей это подтверждало. Девочки стелились к ногам ласковыми кошками, парни уважали, и ни одна тусовка, на которой присутствовал Шувалов, не обходилась без восторгов от него. Злата таскалась за ним, как младшая сестра. Она иногда канючила родителям, что будет такая-то вечеринка, и ей бы так хотелось… И под ласковыми родительскими просьбами: «Ролан, возьмёшь Златку с собой? Лучше, чтоб она под твоим присмотром. Мы тебе доверяем», он без особых возражений брал её.

Злата не мешала. Злата говорила, что хочет знакомств и веселья. Смотрела Ролану в рот, как на старшего. Умела подмазать его самолюбие. Он к ней привык, как к ненавязчивому спутнику. Пока она наблюдала за соперницами и примеряла на себя стиль в одежде и поведении, на которые он реагировал. Лезла из кожи, чтоб стать ему интереснее других. Поддерживала его увлечения, которые часто ей были совсем не интересны. Говорила о том, что интересно ему. Незаметно теряя себя, и не факт, что себя у неё когда-то существовало.

Ей хотелось иметь всё лучшее. Вторая дочь родителей, рождённая поздно, после трудностей, с большим отрывом от первенца – в целых пятнадцать лет, она была избалована деньгами и вседозволенностью. Злате многое прощалось и давалось просто так. Но в реальном мире всё оказалось сложнее. Ей пришлось столкнуться с отвержением за стенами дома. Злата оказалась не самой красивой, не самой умной, не самой интересной, о чем она узнавала под треск стёкол розовых очков, сформированных матерью, для которой позднее дитя, родившееся после трёх выкидышей, стало центром мира. В которое она вкладывала всё самое лучшее, по её мнению.

Но у Златы была чётко сформирована черта – добиваться желаемого. Ведь она на всё способна. Трезво на неё смотрел только отец, который очень мало принимал участия в её жизни. Всю жизнь занимался наукой и шёл по карьерной лестнице вверх. В этом они с Роланом похожи.

Злату воспринимал, как любимую дочь, этакий золотистый смеющийся шарик, задаривал подарками в детстве, баловал, нивелируя этим фактическое отсутствие в её маленькой жизни. У него было полно других детей – студенты, и детища в виде рабочих аспектов. Он считал своё участие достаточным. А вот, когда Злата подросла, он стал обращать внимание на неё, как уже на взрослую, сформированную личность, и был критически честен, в отличие от матери, для которой она оставалась просто самым лучшим ребёнком.

Дочь побаивалась проницательности отца. Если от матери ускользали многие вещи, она смотрела сквозь пальцы на её манипуляторские способности, изворотливость характера, то отец прицельным выстрелом пары слов и снисходительным взглядом, ломал ей всю картинку себя самой, которую она с таким трудом выстраивала, что аж верила в неё. Отец не утруждал себя её воспитанием. Просто любил, как может любить всегда очень занятый карьерой мужчина своего ребёнка.

Она получала от него много знаний, впитывала, когда за общим столом поднимались политически-дипломатические вопросы, интерес к экономике она переняла от него, но не могла бы с точностью сказать, её ли это на самом деле. Просто привычная среда.

Злата успела привыкнуть к тому, что Ролан – её. Особенно, когда медленно, но верно, подвела его к мысли о свадьбе, которая не стала каким-то резким порывом под влиянием сильных чувств, это было обоюдное, продуманное решение, озвученное на кухне во время обычного обеда, за разговором о планах на будущее. Как и должно быть. Как здраво поступают взрослые люди.

Свадьба представлялась логическим продолжением их длительных отношений. Потом, конечно, он сделал ей красивое предложение уже на Маврикии. На морском берегу, под звуки живой музыки, по щиколотки утопая в белом песке.

Как же он был красив тогда, в белой лёгкой рубашке-поло и таких же штанах. С тронувшим светлое лицо загаром, от чего зелёные глаза светились особенно ярко. И Злата в очередной раз в них утонула, и даже поверила в то, что он все-таки её любит, чего не звучало. Даже речь его предложения не содержала слов любви, хотя там было много других, не менее значимых. Злата думала, он его просто избегает. А оказалось… Оно там даже не мелькает.

Злата убедила себя, что и сама не верит в любовь. В жизни её нет. Это следовало из всего её мира. Мама, конечно, говорила о том, что любит её, да и она сама – своих родителей. Но это другое. Это слово, обозначающее родственную связь. И при этом, ей, как и любой девочке, приятно было подумать о любви между ней и Роланом. Только жизнь представляла собой не эфемерные чувства, а весьма материальные понятия. Её мужчина красивый, надёжный, амбициозный.

Отношения – это поддержка, комфорт, подарки, уют, секс, забота. Это всё можно было потрогать руками. А о любви – приятно подумать, но не более. Есть определяющие факторы – он её, а она – его.

И все-таки где-то в глубине души, она считала, что у них именно любовь. Ведь любовь и состоит из всех этих понятий.

«Я тебя не люблю». Эта фраза вызывала у неё одновременно и смех, и слезы. Какая любовь? И почему… Нелюбовь?! – очень противоречиво, но так было. Почему Ролан заговорил об этом? Что она могла сделать не так? Где ошиблась. Где… Просчиталась? Чего ему не хватило?

Ролан, и вдруг про любовь. Уж каких циничных разговоров за жизнь она наслушалась от него и его друзей на пьяных вписках по коттеджам и барам.

Она не знала, что цинизм это самозащита и бравада, и каждый мальчик, как и каждая девочка, хочет её. Помимо всего остального, конечно. Но то, что высмеивается, очень часто, является самым желаемым. А также показаться перед окружением сильнее, чем ты есть. Ведь «любовь» это слабость?

Парни говорили о любви к своим девушкам, но на фоне их поведения, и постоянно распадающихся пар, это оставалось просто словом, ни на что не влияющим. Влияли деньги, влиял секс, влияли измены и жёсткие принципы. А с учётом фигурирования наркотиков, вся духовная сторона жизни носила выдуманный характер не смешного стендапа.

«Я тебя не люблю» – звучало слабой причиной. Да и вообще не причиной. Ноль конкретики. Только почему так больно ударило? Смешное, наивное утверждение. Не взрослое понятие. Враньё, призванное скрыть настоящую причину.

Злата была уверена в том, что дело все-таки в похоти. Что-то она не смогла дать ему в постели. Только… В чем смысл? Зачем ломать и рвать в одночасье то, что создавалось три года для неё, и два – для него. Если бы так хотелось кого-то, мог бы просто… Переспать с кем-то? И так, чтобы она даже не узнала. Эта мысль ей, конечно, не нравилась, но была проще и понятнее, чем полный разрыв. Ради чего? Ради КОГО?

Злата также не верила, что он идёт в никуда. Мужчины всегда уходят куда-то. К кому-то. И этот «кому-то» встал ей поперёк горла. В тот вечер от него пахло только шампанским. Никакой губной помады, никаких запахов чужих духов, ничего. Только взгляд его давно стал всё меньше зажигаться на неё. А в тот вечер, он был вообще другим. Злата чувствовала его недоступность, шестым чувством ощутила э т о, чему не было названия, и инстинктивно не хотела дать ему говорить. Чуяла беду.

Беду она чуяла ещё заранее. Ещё в Ларнаке поняла – надо что-то делать. И сделала. А вышло только хуже. Может… Стоило вообще проигнорировать другое имя? Но гордость вздыбилась и заговорила сама, вместо неё. И потекла рекой ярость, которую она не могла остановить даже, если бы захотела. Она чувствовала только лютую злобу. Обиду. Ощущение краха собственных иллюзий было больнее чего-либо. Иллюзий, которые она так долго строила, и в которые с таким упорством затаскивала его.

Ей лишь показалось, что он уснул. Ей лишь показалось, что она смогла его оседлать. Ролан всегда был прямолинеен, в отличие от неё. Ролан всегда чётко знал, чего хочет, а чего – нет. И Ролан напрочь был лишён умения терпеть. С ним можно было работать только не явно, мягко, исподволь. Не напрямик. Ролан должен был быть уверен, что это его решения. Злата столкнулась с тем, что впервые поняла – у неё не было над ним власти. Не было умения управлять.

Она так и не смогла его понять. И он скинул её одним движением. Ему не страшно. Не страшно потерять ни её, ни комфорт, ни отношения с родителями, ни те деньги, что шли с ней в комплекте, не страшно лишиться привычного. Абсолютно ничего из того, что большинство мужчин предпочитает избегать.

Медленно приходила к выводу, что где-то что-то упустила, он ускользнул, неудачно повернул голову и врезался в чьё-то декольте. Кто-то просто оказался проворнее её, пока она успела чуть расслабиться и не так рьяно крутиться вокруг него. Кроме того, учёба занимала львиную долю времени и мыслей. Но Злата Бочарова не собиралась так просто уступать и отдавать ей своё.

Злата очень буквально понимала фразу: «Работать над отношениями».

Её очень разозлила реакция отца на её личную трагедию, которую она считала общей. Вернее, её отсутствие. Рухнуло всё, а… Никто этого не заметил. Злата ожидала, что он хоть как-то разозлится за дочь, вступится, сделает что-нибудь, скажет что-то вроде: «Я с ним поговорю. Так дела не делаются». Злата рассказала ему о случившемся, выставляя поведение Ролана максимально неадекватным. Нелогичным. Ей важно было показать, что с ничего об неё вытерли ноги. Отец молча слушал, не отвлекаясь от еды.

Ему было уже за шестьдесят, но он настолько хорошо сохранился, что и не подумаешь. Деятельность, которой он принадлежал всей душой, будто ускоряла обновление клеток, останавливая процесс старения. Его очень внимательные, умные глаза точно такого же голубого цвета, как у дочери, создавали ощущение, будто он знает всё. Вообще всё. И при этом не давит этим знанием на собеседника, а подбадривает. Её отец был поистине мэтр в расположении к себе людей, при общей серьёзности. Станислав Андреевич Бочаров был высок, средней комплекции, не заплывший жиром, но при этом лицо не было морщинистым, что и придавало ему молодости. На почти лысой голове было большое родимое пятно.

Сейчас он налегал на жаркое и слушал дочь, не давая никакой реакции. Также он не имел привычки сразу отвечать, брал паузу, обдумывал слова, как за партией в шахматы. Ему не была присуща суетливость или торопливость, ко всему относился обстоятельно.

– …Вот. Как-то так. В общем, – потерев под носом, сказала Злата. – Мне было сказано, что свадьбы не будет. Ничего не будет. Без объяснения каких-то причин. Меня просто вышвырнули как ненужного котёнка из жизни и поменяли замки на дверях, будто мы не знакомы с детства! Будто ничего не было, а я просто ему навязалась, – сгущала она краски, хотя ничего такого Ролан не говорил. Станислав Андреевич пил любимый брусничный компот, поглядывая на дочь. – И… И всё. Я только знаю, что там появилась какая-то прошмондовка, но они слишком хорошо скрываются, и кроме взглядов предъявить особо нечего. Но дело даже не в этом… Папа, – она посмотрела в упор глазами, полными слез. – Так ведь не может быть? Это не нормально. Я знаю, что ты можешь на него повлиять.

Папа по обыкновению молчал с не читаемым выражением лица. Неторопливо сделал ещё несколько глотков. Злата напряжённо ждала. От Станислава Андреевича всё ещё не было ни одного комментария на ситуацию. Сейчас должен был быть первый. И этот первый комментарий сломал ей мозг.

Потер уголок глаза, смочил горло и выдал:

– Так, и рано тебе. Госы на носу.

От такого поворота у Златы аж челюсть затряслась. Ему вообще всё равно?!

– Папа. У меня. Сорвалась свадьба. Мой жених меня вышвырнул. Это всё, что ты скажешь?!

– Я изначально считал, что тебе рано. И не только из-за учёбы. Тебе в принципе рано замуж.

Злата отрицательно потрясла головой. Папа полностью игнорировал Ролана и сфокусировался на ней.

– Тебе… Всё равно, да? – у Златы затряслись губы. – То есть, плевать, что мне больно? Плевать, что…

– Нет, дочка. Ты не поняла, – мягко заговорил отец. – Ты говоришь – повлиять на него. Зачем это тебе? Он поступил честно. Поступают хуже, намного хуже. Зачем тебе влиять на человека, который тебя не выбрал?

– В смысле, честно? Скажи ещё, справедливо. В смысле, не выбрал?

– Сначала выбрал, потом отказался от выбора. Не выбрал, – пояснил отец. – Это лучшее, что он мог сделать. У вас нет ничего общего. Ни детей, ни имущества. Отпусти его с богом.

– Папа, ты забыл, может? Я напомню. Я встречалась с Роланом Шуваловым. С сыном твоих друзей. Мы встречаемся почти каждые праздники! Мне надо просто это съесть и всё?

– А что ты хочешь делать, не пойму? И от меня, что ты хочешь? Как я на него повлияю, особенно в этом вопросе? Его жизнь, его выбор. Да, вы были вместе. Да, свадьбы не будет. Он уже отказался.

– Он меня унизил.

– Где?

Злата потупилась. Аргументы кончались. Абсолютное спокойствие родителя сбило её с толку.

– Я думаю, у него кто-то есть.

– Тем более, если есть, тем лучше, что он не стал жениться на тебе. Люди сходятся и расходятся, дело молодое. У тебя другие задачи сейчас.

Злата сжала зубы.

– Ты застала его с барышней?

– Нет.

– Где унижение? Пришёл, сказал, что дальше ничего не будет. Скатертью дорога. Зачем смотреть ему в след? Где твоя гордость? Повернулась в другую сторону и готовишься к госам.

Дочь медленно зеленела от злобы.

– От меня что требуется? Сказать ему, чтоб бежал жениться на моей дочери? Почему? Потому что я общаюсь с Сашей и Русланом? Дочь, включи голову.

– А то, что в таком состоянии мне сейчас будет очень тяжело сосредоточиться на учёбе? А если бы мама пришла и сказала тебе, что не любит тебя, и поэтому «уходи из дома»? – сказала она, не подумав.

Станислав Андреевич отклонился на спинку стула, как-то очень цепко рассматривая дочь.

– Он ещё и так сказал. Очень чётко и прямо. Должна радоваться. Редкая женщина слышит правду. Чаще мужчина не хочет ничего менять и врёт. Ролан не врёт. Тебе остаётся только принять эту правду. Или… Принять эту правду. Ты же не хочешь возвращать человека, который признался в том, что к тебе у него ноль? Мама тут причём? Если перед свадьбой, то и ладно. Через тридцать лет уже вызвало бы вопросы, конечно. Всё слишком индивидуально.

– Почему ты обесцениваешь… Значимость?

– Злата, а что произошло? Твоя жизнь как-то поменяется? Нет. Ты одна на вокзале с двумя детьми и без денег? Нет. Не поменяется ничего. Не будет он, будет кто-то другой. Потом. Когда определишься, чего вообще хочешь в этой жизни. Пока у тебя в голове пустота.

– Но я хочу его! Я хочу быть с ним! – взвилась она.

Отец только снисходительно вздохнул.

– Это всё к матери. Была бы проблема, я бы вмешался. Проблемы нет.

Вот как. Для папы просто нет вообще никакой проблемы. Даже мама отнеслась к новости слишком ровно. Они не ненавидели Ролана. Не негодовали из-за сорванной свадьбы. Мама просто пыталась помочь ей пережить расставание, была заботлива и слушала её. Но… Никто не видел проблемы. Злата поняла, что бороться за своё счастье придётся самой.

Ей хотелось разодрать себе лицо ногтями, чтобы унять непрекращающийся зуд от чувства потери.

Это для Ролана всё закончилось. А для Златы – нет. Она всё ещё была с ним в отношениях. И считала, что Ролан – тоже. Просто его кто-то отвлёк, сбил с пути…

«Он мой. Я не отдам его. Не отдам!»