Сэйв

Глава 9

Imagine Dragons – Bad Liar

Эмили

За окном черного тонированного «Гелендвагена» незнакомца проносится оживленный Нью-Йорк. Дороги засыпало снегом, но кое-где сквозь снежный покров виднеются следы вчерашнего праздника: разбросанные по асфальту рваные бумажные сердца и сдутые воздушные шары.

Мы с брюнетом едем в Квинс в полной тишине. Пытаюсь не смотреть в сторону этого козла, что с каждой минутой становится все сложнее. От него исходит невероятная энергетика. И в воздухе летают такие сильные флюиды, что я вот-вот наброшусь на него прямо в машине.

То, что он вытворял со мной этой ночью… это что-то невероятное. Утром я проснулась такой счастливой и удовлетворенной, пока он не показал свое истинное лицо…

Мудак.

– Меня зовут Мэттью, – вдруг заявляет парень.

О, имя даже на ту же букву начинается. Класс.

Я молчу.

После того как он выгнал меня с утра, я не буду с ним церемониться.

Несмотря на всю свою хрупкость и миловидность, я не собираюсь растекаться в лужицу перед этим самодуром.

Я уверена: он предложил мне помощь только потому, что ощущает свою вину за случившееся утром.

Но если он и в самом деле считает, что я вот так просто прощу ему его грубость, то он тупой. А вот я достаточно умна для того, чтобы воспользоваться им так же, как он пользовался мной всю ночь напролет. Только поэтому я сейчас сижу в этой уродливой тачке. К слову, я всегда думала, что чем меньше член, тем больше тачка. Так что Мэттью только что просто взял и разрушил всю мою теорию.

– А как зовут тебя? – спрашивает он спустя несколько минут тишины.

– Какая разница? – парирую его словами я.

Мэттью шумно выдыхает и крепче сжимает руль. Вижу, как играют желваки на его лице и напрягаются бицепсы под тонкой тканью спортивного лонгслива. По коже пробегают мурашки, когда я вспоминаю, как эти самые руки удерживали мои запястья над головой, когда мы занимались сексом.

Господи.

Отворачиваюсь к окну, потому что чувствую, как румянец приливает к щекам, и зажмуриваюсь от стыда.

Я не извращенка. И я не должна думать о прошлой ночи с ним как о чем-то постыдном.

Это просто случилось. Мне было хорошо. Я хотела его. Мы взрослые люди. Я свободна!

Сколько раз нужно это повторить, чтобы самовнушение начало работать и мне стало легче?

Потому что пока это не работает. От слова «совсем».

Я всегда знала, что не создана для случайного секса. Так чем я только думала?

Боже, почему так сложно?

Оставшиеся десять минут я провожу в своих мыслях. Идеальную тишину в салоне не нарушает даже какая-нибудь приглушенная музыка. Продолжаю пялиться в окно, где быстро сменяют друг друга многочисленные жилые комплексы Квинса, на крышах которых виднеется тонкий снежный покров, мерцающий в свете солнца, ярким пятном выделяющегося на голубом небосводе.

Когда «Гелик» останавливается на платной парковке у здания, где находится квартира моего бывшего, я сразу же открываю дверь и выпрыгиваю из машины, укутавшись в пальто, чтобы спрятаться от пронзительного морозного ветра. Сегодня на термометре семь градусов мороза, один из самых холодных дней за всю зиму. Снежные хлопья падают с неба нескончаемым потоком и оседают на моих распущенных волосах, пока я направляюсь к центральным дверям.

На часах десять утра, и Брайан должен быть сейчас на работе. Если мне повезет, то так и будет. Но, учитывая, что последние сутки я чувствую себя героиней Линдси Лохан в «Поцелуй на удачу», в одно мгновение сделавшейся невезучей, не уверена, что мне посчастливится.

Сквозь крутящиеся стеклянные двери вхожу в просторный холл жилого комплекса. Приближаюсь к лифтам и, нажав кнопку вызова, терпеливо жду. Брюнет следует за мной по пятам все это время и сейчас стоит рядом.

Какой же он огромный.

Как вообще он выживает в этом мире? Ну, там, заходит в метро или принимает ванну?

Боже, почему я подумала именно про ванну?

Как теперь выбросить из головы тот факт, что ванну он наверняка принимает голым?

Чувствую, что снова заливаюсь краской, и начинаю молиться, чтобы лифт поскорее приехал.

Наконец Господь присылает мне лифт, и в полной тишине мы поднимаемся на нужный этаж.

Стараюсь не смотреть на брюнета и уж тем более больше не представлять его голым. Не смотреть вроде как даже получается, а вот со вторым пунктом проблема, ведь выкинуть из головы картинку его идеального рельефного тела – это задача не из легких.

Как только мы оказываемся на нужном этаже, я пулей вылетаю из лифта. По длинному коридору, освещенному яркими желтыми бра, направляюсь к нашей квартире. С каждым шагом я к ней все ближе, а воспоминания все ярче. Когда я оказываюсь перед дверью, то ожидаю, что из глаз польются слезы. Но я ничего не чувствую. Кроме непонимания произошедшего.

После окончания школы я вернулась в Нью-Йорк. Сердце моей бабушки остановилось, когда мне было восемнадцать, я уже была совершеннолетней, так что мне пришлось жить самостоятельно. Кроме Ванессы и ее семьи, у меня никого не осталось.

Когда я оказалась здесь, то в первый же день встретила Брайана. Он стажировался как юрист в компании, которую я наняла для продажи недвижимости бабушки в Колорадо. Брайан был старше меня на пять лет, красиво за мной ухаживал, никогда не обижал и ставил мои интересы превыше своих. Наши отношения развивались стремительно, и уже через месяц мы съехались. Я была на седьмом небе от счастья.

Мне нравилось в Брайане все: его высокий рост, широкие плечи, темные, немного вьющиеся растрепанные волосы и милейшие ямочки на щеках. А эти синие глаза. Глядя в них, я ощущала спокойствие.

Я любила его шутки, комплименты и разговоры. Я любила в нем все.

Брайан не был у меня первым, но именно с ним я впервые почувствовала себя счастливой.

Я была уверена, что мы с ним станем семьей.

А он, очевидно, нет.

Самое ужасное во всем этом, что из-за его поступка я начинаю искать проблемы в себе. Будто это я виновата, что он решил переспать с другой.

Может быть, я недостаточно хороша для него. Или перестала его возбуждать. Может, у меня целлюлит. Или дело в том, что у нас был не особо разнообразный секс. Вдруг я уделяла ему мало времени. Или просто слишком сильно выносила мозг…

Боже. Как перестать быть такой жалкой?

В том, что он трахнул Дафну, нет моей вины. Совсем!

То, что он не смог удержать член в штанах, – только его проблема.

И я точно ни за что к нему не вернусь. Какие бы слова он ни подобрал в качестве извинений, это не заставит меня его простить.

Нет.

Гораздо лучше быть одной, чем с тем, кто предал тебя хотя бы один раз.

У порога нашей квартиры набираю полные легкие воздуха и тяжело выдыхаю. Прикладываю ключ к считывателю и открываю дверь. Коробка с моими вещами, которую я вчера уронила на пороге, сейчас стоит на кухонном столе, а возле нее – огромный букет красных роз.

Терпеть не могу красные розы.

Полная безвкусица.

Пересекаю гостиную и оказываюсь на кухне. Тут же тянусь к букету, чтобы выбросить его в мусорное ведро, после чего беру коробку и уношу ее в коридор. Едва я делаю шаг, как дверь спальни открывается и из нее выходит Брайан.

Выглядит он отвратительно. На его обычно гладко выбритом лице, что немаловажно для практикующего юриста, сейчас щетина. Его темные волосы торчат во все стороны. Под глазами фиолетовые синяки, будто он не спал несколько дней. И от него чертовски сильно разит алкоголем, хотя обычно он не пьет совсем. Из одежды на нем – мятая футболка и какие-то пожеванные штаны в клетку. Где он вообще откопал эти вещи?

Мы не виделись сутки. Почему он так ужасно выглядит?

– Эмили… – шепчет он, когда наши глаза встречаются. – Я так боялся, что ты не вернешься.

Он делает шаг по направлению ко мне, но грозный рык Мэттью позади меня его останавливает:

– Стой там, где стоишь.

Брайан резко поворачивает голову и удивленно смотрит на возникшего в дверях великана.

– Ты кто такой?

– А ты?

– Я ее парень.

– Неправильный ответ.

– Детка, кто это? – Брайан поворачивается ко мне.

– Я просила тебя не называть меня так. – Я прохожу мимо него, ставлю коробку у входной двери и иду в спальню.

Брайан по пятам следует за мной.

Да что же за день сегодня такой? Почему с самого утра меня преследуют мужики?

– Я ошибся, слышишь? Я люблю тебя. – Кретин заходит в комнату вслед за мной.

– Я же сказал тебе стоять на месте. – Грозный голос Мэттью доносится откуда-то сверху, и боковым зрением я вижу, как он за шкирку выносит моего бывшего из комнаты и закрывает за ним дверь.

Достаю из шкафа чемоданы и начинаю скидывать в них свои вещи. Затем перехожу к обувным полкам, ящику с косметикой и, наконец, достаю из комода самую драгоценную коробку с воспоминаниями о моих родителях.

Я лишилась семьи, когда была ребенком. У меня осталась только бабушка, которую позже я тоже потеряла.

Брайан был моим спасательным кругом в этом огромном мире. С ним я не чувствовала себя одинокой. Знала, что у меня всегда будет тот, с кем я смогу разделить и горе, и радость. Тот, с кем я смогу разделить жизнь.

К тому моменту, как я беру коробку в руки, по моим щекам уже стремительно струятся слезы.

Сама не замечаю, как сползаю на пол и начинаю беззвучно рыдать.

Мгновение спустя ощущаю, как крепкие мужские руки прижимают меня к себе и поднимают в воздух. Распахиваю глаза и встречаюсь с встревоженным лицом Мэттью. Он пристально наблюдает за мной своими янтарными глазами и несет к выходу.

Когда он опускает меня на ноги у входной двери, я осматриваюсь по сторонам, пытаясь понять, куда подевался Брайан, и замечаю его лежащим на диване.

– Ты что, вырубил его? – ужасаюсь я.

– Случайно, – пожимает плечами Мэттью и возвращается в спальню, чтобы забрать чемоданы. – Это все, что ты хотела забрать?

Киваю.

– Пойдем.

Молча иду за ним, даже не оглядываясь.

Здесь останется много вещей, которые мне дороги, но каждая из них будет напоминать мне о моей прошлой жизни. Но какой смысл вспоминать об этом, если оказалось, что я просто верила в иллюзию идеальной жизни, а на самом деле ее у меня никогда и не было?

Глава 10

Why Don’t We – Trust Fund Baby

Мэттью

– Куда ты поедешь? – спрашиваю я, когда мы возвращаемся к бару.

Эмили, даже не удосужившись взглянуть на меня, качает головой и молча выходит из моей машины. Стук ее каблуков об асфальт громко звучит на пустынной парковке. Она направляется к своему красному «Мини Куперу» и, открыв пассажирскую дверь, ставит туда коробку с вещами. Затем подходит к багажнику и, сложив руки на груди, опирается на него спиной в ожидании меня.

Неохотно вылезаю из «Гелика» и морщусь от яркого солнечного света, ослепляющего меня. Подхожу к брюнетке и шумно выдыхаю облако теплого воздуха:

– Тебе есть куда пойти?

– В Нью-Йорке более тысячи мотелей, Мэттью.

– В мотелях небезопасно.

– Утром, когда ты выгнал меня из своей квартиры, тебя не волновала моя безопасность, – вскидывает она бровь. – Так что вдруг изменилось?

Хороший вопрос. Вот бы еще самому знать на него ответ.

– Можешь пока пожить у меня, – предлагаю я.

– Нет.

– Нет?

– Ты глухой?

– Почему ты такая упертая?

– Почему ты такой козел?

– Я же извинился.

– Спасибо, но нет. Я не хочу быть твоей игрушкой, чтобы выпускать пар, когда тебе приспичит.

Ну вот почему она такая упертая?

Впервые в жизни я почти перестал вести себя как говнюк и хочу сделать что-то хорошее. Всегда знал, что это гиблое дело.

– Меня не будет в городе три дня, – теряя терпение, произношу я. – Останься в моей квартире.

– Вот так просто готов впустить к себе в дом едва знакомого человека?

– Да, – не раздумывая отвечаю я.

– Ты странный.

– Ты тоже.

Мы молча стоим друг напротив друга, играя в игру «просверли другого взглядом». Эмили смотрит на меня с такой ненавистью, что, вероятнее всего, именно она станет победителем. А мне придется потратить миллионы на то, чтобы лучшие пластические хирурги Нью-Йорка попытались спасти мое лицо с дырой между глаз.

– Ладно, – сдаюсь я. – Нет так нет. Я не буду тебя уговаривать, Булка.

– Булка?

– Ты же не говоришь, как тебя зовут.

– Ты слышал, как меня зовут.

– Но не от тебя.

Вижу, как Эмили стискивает зубы, и готов поспорить, ее кулаки сейчас сжаты до боли.

Она выглядит такой разъяренной. Горячей.

Ух.

Чувствую, как от ее грозного взгляда моя одежда превращается в пепел.

– Достань чемоданы из своей машины и возвращайся к себе, – бросает мне она.

Тоже сжимаю руки в кулаки, призывая все свое самообладание.

Эта девушка просто чертовски раздражает меня. Отворачиваюсь от нее и подхожу к своей машине. Достаю один чемодан из багажника «Гелика», закрываю его и ставлю на сигнализацию, а затем наклоняюсь и, в пару шагов сократив расстояние между нами, закидываю хрупкое тело брюнетки себе на плечо. Другой рукой поднимаю чемодан и направляюсь к своему жилому комплексу.

– Что ты делаешь?! Отпусти меня! – громко кричит она, ударяя меня своими маленькими кулачками. – Я буду кричать!

– Ты уже кричишь. – Кусаю ее за ягодицу, и она начинает кричать еще громче, вызывая у меня усмешку.

– Мэттью, поставь меня на ноги, черт тебя дери! Живо!

В любой другой ситуации я бы тотчас же сделал так, как Эмили хочет, но только не сейчас, ведь мне прекрасно известно, что она просто не желает принимать мою помощь. Никак не реагирую на ее забавные крики, пока мои губы расплываются в широченной улыбке на половину лица. Подмигиваю удивленному швейцару, встречающему нас на входе, и поднимаюсь в свой пентхаус на лифте.

Эмили перестает кричать, когда двери кабины закрываются, и я мысленно благодарю Господа за то, что не оглохну от ее звонкого голоса в этом изолированном пространстве.

Когда мы проходим в мою квартиру, я ставлю Эмили на ноги, и она начинает бить меня в грудь и орать:

– Да что ты себе позволяешь?! Кем ты себя возомнил?!

– Ты выглядишь такой горячей, когда злишься, – ухмыляюсь я.

Ее глаза округляются и мечут в меня молнии. Еще немного, и меня ударит током.

– Я тебя ненавижу!

– Твое право, – пожимаю плечами, даже не пытаясь избавиться от идиотской улыбки на моих губах. – Мне пора.

Отхожу от нее в сторону и иду в гардеробную, где беру уже собранную сумку с тренировочной формой. Когда я возвращаюсь в прихожую, Эмили по-прежнему стоит на месте и печатает что-то в своем телефоне. Подхожу к ней и целую в макушку.

Она поднимает на меня удивленные зеленые глаза и пристально смотрит, пытаясь залезть ко мне в душу и высосать жизнь.

Сущий дьявол.

– Я вернусь часа через три и захвачу твой второй чемодан. Жди меня дома.

– Я тебе что, песик?

– Булка, не драматизируй.

– Гав-гав.

Я усмехаюсь, закидываю сумку на плечо и все с той же глупой улыбкой на лице выхожу из квартиры.

Вы наверняка думаете, что я спятил, раз силой затащил в пентхаус Эмили, но поверьте, если бы ей и в самом деле не требовалась моя помощь, она бы сейчас не стояла здесь. Мне хватило всего лишь пары минут с ней, чтобы понять – эта девчонка делает только то, что она хочет делать. И раз она осталась, то это полностью ее выбор.

Другое дело, что я понятия не имею, что творится в моей голове, раз я вдруг решил предложить ей провести несколько дней в своей квартире.

Еще сильнее пугает то, что мне почему-то нравится все происходящее. Знаете, это похоже на какую-то игру в кошки-мышки. И даже несмотря на то что мы уже переспали, у меня появился какой-то непонятный азарт.

Я даже не знаю, чего хочу.

Секса с ней?

Я ведь уже ее трахал. Причем достаточно долго для того, чтобы удовлетворить свои собственные потребности.

Отношений?

Точно нет. Любви в принципе не существует. И я искренне не понимаю, зачем пытаться верить во что-то сверхъестественное.

Тогда зачем мне все это?

Еще один вопрос в моей голове, на который достаточно сложно подобрать хоть какой-нибудь более или менее разумный ответ.

Но ситуация меня забавляет. Как минимум тем, что эта крошечная брюнетка бросает мне вызов.

Успокаиваю себя тем, что у меня в пентхаусе практически нет личных вещей, да и Эмили не похожа на одну из сумасшедших фанаток, так что почему бы не помочь ей?

Я же занимаюсь благотворительностью, жертвую свою экипировку на всякие аукционы, перевожу внушительные суммы в фонды пострадавшим в автомобильных авариях и помогаю приютам бездомных животных.

Я просто решил сделать еще одно доброе дело.

Сам не верю, что это говорю, но как же я искусно лгу даже самому себе.

Пока я пытаюсь убедить себя в том, что я не спятил, звонит мой айфон. Достаю его из кармана и вижу номер Ника.

– Она не ответила «да», – доносится его приглушенный голос, как только я принимаю вызов.

– И тебе привет, бро, – усмехаюсь я, а затем хмурюсь, осознав, что он только что произнес. – Стоп. В каком смысле?

– Она не ответила «да».

– Ник, я не глухой. И не тупой.

– А что тогда переспрашиваешь?

– Я просто…

Черт. Не могу найти подходящих слов. Ник – мой друг, тот самый брат Тиджея. Мы с ним дружим практически с рождения. Наши мамы были подругами со школы, а затем и мы с ним стали неразлейвода. Несмотря на мой переезд из Лос-Анджелеса, мы поддерживаем связь изо дня в день, и вчера он написал мне, что собирается сделать своей девушке Саре предложение. И я даже видел фотографию сегодня утром, на которой они целовались. Какого черта?

– Она сказала «конечно, я стану твоей женой, Николас Морган»! – орет придурок в трубку.

– Кретин, – ругаюсь я, пока Ник смеется. – Да пошел ты.

– Даже не поздравишь?

– Тебя? Обязательно. Поздравляю с тем, что Сара решила из жалости выйти замуж за такого недоумка. А ей передай мои соболезнования.

Снова смеется.

– Бро, я так счастлив.

Улыбаюсь.

– Я знаю. Я невероятно рад за вас.

– Лицемер гребаный, ты же только что говорил передать Саре твои соболезнования.

Закатываю глаза.

– Мужик, просто береги ее. Она святая, раз столько лет терпит тебя, придурка.

– Хватит меня шеймить. Я начинаю чувствовать себя неполноценным. Не заставляй меня обращаться к психологу после разговора с тобой.

Фыркаю, потому что его девушка – психолог по образованию. И Ник тоже начинает смеяться.

– Как твои дела, бро? Прости, что вчера не нашел минутки позвонить.

– Давай не будем о грустном, – перебиваю его я. – На самом деле, все в порядке.

– Правда в порядке? Или ты, как обычно, нажрался и потрахался?

Недоумок слишком хорошо меня знает.

– Девушка, с которой я вчера переспал, все еще у меня в квартире. Просто чтобы ты знал.

На линии воцаряется тишина.

– Ты здесь? – интересуюсь я.

– Ты бухой? – вдруг интересуется он.

– Нет. Вроде уже нет.

– Точно?

– Точно, – все еще не понимая, о чем речь, подтверждаю я.

– Несешь просто какой-то бред.

Закатываю глаза.

– Ты реально позволил девушке остаться в твоей квартире?

– Реально.

– Она что, даже спала в твоей кровати?

– Нет, я положил ее на коврике в прихожей, идиот.

Ник хохочет.

– Господи. Я хочу с ней познакомиться. Сара, представляешь, Мэттью спал с девушкой. Прям спал! Не трахался, а спал! – сквозь смех кричит он невесте.

Как же бесит этот придурок. И зачем я ему об этом рассказал?

Идиот.

– Так и ты что, теперь на свидание ее поведешь?

– Ага. И женюсь на ней. Как с тренировки вернусь.

Ник фыркает.

– И какая она?

– Успокойся, ей просто негде ночевать.

– Ого. В Нью-Йорке резко закрылись все мотели?

Закатываю глаза.

– Пошел ты, бро.

– Черт, неужели настал тот момент, когда наш малыш вырос и у него наконец-таки появилась девушка?

Слышу смех Ника и закатываю глаза.

– Все, мне пора выдвигаться на тренировку. Пока! – сбрасываю его звонок и открываю водительскую дверь «Гелика».

Мой лучший друг – идиот.

Хотя, учитывая все произошедшее за последние сутки, я тоже тот еще идиот.

Глава 11

NEFFEX – Flirt

Мэттью

Крупные хлопья все быстрее падают на лобовое стекло автомобиля, пока я направляюсь к домашней арене «Пингвинов». На Манхэттене на удивление пусто, и я давлю на газ, рассекая по улицам зимнего Нью-Йорка. Сворачиваю к Эмпайр-стейт-билдинг, фасад которого отражает палящее вовсю солнце, и встаю в пробку из многочисленных желтых такси, разбросанных по дороге хаотичным образом, перекрывая две полосы. Тянусь к магнитоле, чтобы включить музыку, и из динамиков начинает звучать NEFFEX – Flirt. Под ритмичные биты со скоростью улитки тащусь по улице, разглядывая жителей города, спешащих куда-то. Пять минут спустя подъезжаю к Мэдисон-сквер-гарден, где на рекламном щите красуется мое лицо с призывом посетить грядущее дерби с «Ракетами», и въезжаю на паркинг.

Неохотно вылезаю из машины и открываю багажник. Тренироваться не хочется от слова «совсем». Послезавтра у нас игра в Дейтройте, и есть вероятность, что нас размажут как дерьмо собачье по асфальту.

Сегодняшняя тренировка должна помочь нам взять себя в руки. Надеюсь, Джеймс, наш капитан, сможет привести мысли команды в порядок, потому что у «Пингвинов» позади три поражения.

И поверьте, проблема не только в том, что я много пропускаю.

Конечно, вратарю всегда обиднее всего за каждую пропущенную шайбу. Но я лидер по сэйвам^[2]. Я доставал такие шайбы, что вам и не снилось.

Дело в том, что команда не забивает. Наши форварды на льду рассеянны, как свет фар моего автомобиля.

Весь сезон мы были лидерами в своей группе. Ни одного поражения. Но новый год начался для нас ужасно. Вероятно, то, что мы ведем себя на льду как какие-то дилетанты, – последствия большого перерыва из-за Олимпиады. Но времени на то, чтобы постепенно возвращаться в строй, у нас просто нет.

Я люблю хоккей. Эта игра заставляет мое ледяное сердце биться. Но такой хоккей, который показывают «Пингвины» в этом сезоне, не любит никто. Ну я про тех, кто в здравом уме.

Команда ни за что не победит, если игроки не сыграны, а тактика просто полнейшее дерьмо. Невозможно одержать победу, если каждый из вас по отдельности изумительно катается и точно бьет.

Хоккей – это не про эгоизм, и его запросто можно сравнить с Солнечной системой, где игроки – планеты, совершающие движения строго по определенной траектории.

А «Пингвины» сейчас словно какие-то одиночные атомы кислорода, хаотично летающие по космическим просторам. Мы совершенно не взаимодействуем друг с другом ни на льду, ни за его пределами.

Вот и сейчас я захожу в раздевалку, а здесь царит тишина. И да, отчасти это связано с тем, что на выходных у нас игра с «Нью-йоркскими ракетами». Противостояние года. Битва за город. Поэтому все охренеть как напряжены. На такого рода дерби приходит больше всего фанатов. Люди сходят с ума, устраивают драки и бросаются угрозами. Из-за этого настроение в раздевалке у всех настолько дерьмовое, что не получается полностью сконцентрироваться, тем более что мы расположились в самой заднице турнирной таблицы.

Сажусь на скамейку, чтобы достать форму, а затем неторопливо одеваюсь, шнурую коньки и затягиваю краги. Когда я выхожу на лед, из команды там только Джеймс. Он раз за разом бьет по пустым воротам, и шайбы с громким грохотом отскакивают из-за силы удара.

– Кэп, – зову его я.

Фергюсон оборачивается и кивает мне в знак приветствия.

– Не пробовал бить по воротам, когда в них стоит вратарь? Или ты слишком крут для этого?

Кэп издает смешок и подъезжает ко мне.

– Здорово. – Он хлопает меня по плечу. – Ты в порядке?

– Всегда, – пожимаю плечами я. – А ты?

– Вчера сделал Мили предложение.

Господи, дай мне достаточное количество самообладания, чтобы не закатить сейчас глаза.

В чем прикол делать предложение именно в этот долбанутый праздник?

Думаю, большей половине американцев, да и вообще в целом жителям нашей планеты, просто необходимо переехать в Германию, ведь там четырнадцатого февраля празднуют день психически больных. А эти влюбленные дуралеи именно такими и являются.

– Поздравляю, – бросаю ему я, пока он меня обнимает и хлопает по спине.

На самом деле я реально рад за Джеймса. Он хороший парень. И если он хочет жениться – пусть. Но, господи, какой это бред – верить в то, что ты проведешь с человеком всю жизнь.

Вы вообще видели статистику по разводам? Нет?

Я тоже. Если честно. Но почти уверен, что там хана.

И нет, я не скептик. Я просто адекватный реалист, который предпочитает не строить иллюзий.

– Мы вам не помешали, голубки? – кричит Донсон, выезжая на лед.

За ним, усмехаясь, следует наш форвард Ровинский:

– Кэп, только не говори, что это одна из твоих дурацких идей по сплочению коллектива.

– А это мысль, – пожимает плечами Джеймс, и я фыркаю.

– Мужик, прости, но это чересчур, – морщится Донсон.

– Психотерапевты рекомендуют обниматься не менее восьми раз в сутки, – неожиданно выдает кэп.

– После восьми объятий с тобой мне определенно понадобится психотерапевт, – мотая головой в стороны, произношу я, и мужики начинают смеяться.

– Вы же знаете, что суть разминки в том, чтобы мышцы разогреть, а не языки? – в своей неповторимой манере приветствует нас тренер.

Ухмыляюсь его вежливости, а затем опускаю вратарский шлем и набираю скорость. Скрежет коньков о лед заставляет меня отключить все мысли и сосредоточиться только на приятном ощущении напряжения в тех самых мышцах, которые только что предлагал разогреть тренер.

Что бы ни сидело у меня в голове, что бы ни происходило вокруг, все это становится не важно, когда я выхожу на лед. В этот момент говнюк Мэттью Дэвис исчезает, остается лишь вратарь «Нью-йоркских пингвинов» и его безудержное желание надрать всем зад.

Многие говорят, что вратари в хоккее – самые непонятные персонажи, и в какой-то мере это так и есть. Если тактика хромает, если позволяешь сопернику выйти из зоны, если проиграл в прессинге, у каждого игрока все равно остается последняя надежда – что вратарь сможет сделать сэйв, несмотря на все командные косяки.

Кажется, что поймать шайбу, летящую со скоростью около ста пятидесяти километров в час, проще простого, особенно если ты здоровенный амбал и своим огромным телом практически полностью закрываешь сетку ворот. Вот только это ни хрена не просто.

Хоккей – это в целом не просто.

Это быстрая, маневренная игра, которая выпивает из тебя все соки.

Но тот, кто не любит трудности, может просто пойти на хрен и сдаться.

Я же сдаваться не собираюсь.

В свои двадцать три я невероятно крут на льду. Ворота будто часть меня, и наш тандем создан лишь для того, чтобы побеждать.

И вот только не надо заливать мне сейчас про скромность. То, что я крут, – это констатация факта. Это не значит, что перед играми я целую свое отражение в зеркале или что я расслабил булки и не выкладываюсь во время игр, надеясь на волю случая. Наоборот. Моя крутизна меня же и вдохновляет на новые свершения.

Следующие двадцать минут я провожу время с тренером по вратарской подготовке. Стою на воротах, где перехожу из основной стойки^[3] в стойку баттерфляй^[4], щитками отбивая шайбу, затем различными способами выхожу за пределы вратарской зоны, прерывая атаку, резко торможу плугом^[5] и полуплугом^[6], несколько раз выезжаю вперед и назад, пытаясь отражать броски не только щитками, но и с помощью различных способов: блином^[7], ловушкой^[8] и просто туловищем.

Еще полчаса спустя я уже задолбался.

Вчерашний алкоголь дает о себе знать, и я проклинаю себя за то, что так много выпил накануне тренировки.

Удивительно, но за то, что я до утра трахался, я себя не корю.

Черт.

Подумал о вчерашней ночи и сразу же вспомнил, что Эмили сейчас ждет меня в квартире.

Тяжело сглатываю, пытаясь не думать о том, что будет, когда я вернусь домой, и, отбросив ненужные мысли, остаток тренировки провожу в воротах в средней стойке или в позиции тридцати градусов, блокируя удары команды.

После тренировки я сразу направляюсь в раздевалку, где от усталости практически никто не произносит ни слова. Скидываю вещи и направляюсь в душ. Горячая вода помогает снять боль в мышцах и немного расслабиться после изнурительной тренировки. Под сильным напором душа наконец позволяю себе вернуться к мыслям об Эмили. Не могу выбросить из головы вчерашнюю ночь. Давно такого не было, чтобы я кончил несколько раз, но все равно думал о том, как бы снова заняться сексом.

Это странно.

Я странный.

Я понял это, когда зачем-то подошел к Эмили, сидящей в машине.

Зачем я подошел? Мне делать нечего было?

Слишком много свободного времени. Надо почаще зависать в тренажерке.

Выхожу из душа и фиксирую полотенце на бедрах. Член напрягся от мыслей об Эмили, и меня это бесит.

Средний возраст «Пингвинов» – тридцатник. Я практически уверен, что товарищи по команде не оценили бы, если бы я решил подрочить прямо в общей душевой.

Господи, прозвучало так, будто если бы средний возраст игроков нашей команды был двадцать лет, я бы решил заняться онанизмом на глазах у всех.

Не подумайте, я бы не стал.

Долбануться, как это все странно.

Чувствую себя Тиджеем, постоянно думающим о сексе.

– Мужики, никто не хочет зависнуть в тренажерке? – интересуюсь я в надежде, что кто-нибудь поможет мне избавиться от скорого возвращения к Эмили.

– Если честно, я бы завис где-нибудь в баре, бро, – подмигивает мне Ровинский.

– В два часа дня? – скептически смотрю на него я. – И твои подмигивания выглядят странно. Особенно после сегодняшних обнимашек кэпа.

– Не волнуйся, меня не привлекают члены. Чего не сказать о тебе. Почему у тебя стоит, Дэвис? – фыркает придурок.

– Просто ты похож на девчонку, – бросаю ему я и натягиваю боксеры.

Ровинский начинает ржать.

– Вообще, неплохая идея с баром, – пожимает плечами Донсон. – Завтра все равно весь день в дороге протупим. Что скажешь, Дэвис?

– Давайте, но сначала заскочу в тренажерку, – соглашаюсь я.

Надо оттянуть тот момент, когда я снова встречусь лицом к лицу с этой маленькой брюнеткой в моей квартире.