Читать книгу: «Последний аккорд загадки», страница 4

Мне становится смешно. Юлька развелась уже как года два назад. Но с бывшим продолжают переругиваться с завидной регулярностью, через соцсети и мессенджеры. Подлый банкир отдал практически все, что предназначалось подружке, но на удивление почему-то зажал роскошную соболью шубу. Юлька каждый раз, как выпьет, начинает вопить о несправедливости судьбы и жадности бывшего мужа. Ну, зажал и зажал, чего горевать-то? Тем более что Юлька, компенсируя обиду, уже купила себе вполне достойный аналог. Но подружка, насупя брови, решительно подходит к домофону и набирает номер квартиры бывшего.

– Стасик, привет, тварь. Шубу отдай, лучше по-хорошему. Открывай, падла, а то я сейчас такой скандал учиню!

В ответ звенящая тишина, но дверь подъезда нам тем не менее открывают. Мы с Юлькой поднимаемся на этаж ее прошлого места проживания и видим, что в дверном проеме стоит худенькая девушка, даже скорее девочка. Удивительно похожая на Юльку, только моложе, лет на десять или даже чуть побольше.

– Здрасьте, приехали. А где Стас?

– Здравствуйте, а я вас узнала, вы – Юлия, бывшая жена, – пищит "Юлькозаменитель" тоненьким голоском.

– Станислав Владимирович в командировке.

– А-а-а, понятно. В Ницце наверное?

– В Ницце.

Мы с Юлькой весело заливаемся хохотом, но наивному ребенку ничего не стали объяснять. Пусть пока верит в "командировки" мужика на Лазурный берег. Мы то знаем, что там за "работа" такая… С шампанским и эскортом, на яхте.

– Шубу соболью сюды, давай! – Отсмеявшись, чеканит подружка, с внезапно посуровевшим лицом.

– Он мне ее подарил! – вопит девочка. – Она новая была, с бирками, и моего размера!

– Я тоже два года назад была "твоего размера", а потом вылечилась от анорексии, – хамит в ответ Юлька.

– Про раскулачивание зажиточных крестьян, когда-либо слышала? Так вот это сейчас, оно самое! Сама отдашь, или тебе ребра переломать, заинька?

Юлька неожиданно выдвигает меня вперед как боевого слона. Я тут же встаю в "боевую стойку" и давясь смехом сдавленно мычу: "Кияяяя!" Но наша клоунада внезапно действует. Девочка развернулась, всхлипнула, и удалилась в глубь квартиры. Я не выдержала, ткнула подружку в бок и покачала головой. Зря она так, конечно, девка то тут при чем? Да и я тоже хороша, напугала ребенка.

– Держите. Я ее почти и не носила.

Девочка протягивает Юльке роскошную соболью шубу в большом пакете. Юлька достает меха и придирчиво оглядывает соболье манто на предмет потертостей. Шубейка необычайно весело переливается под электрическим освещением в холле. Надо себе тоже такую выклянчить у Вадика. Хотя, вроде носить натуральный мех уже и не модно… Вон, все в "чебурашках" ходят, как одна. Весной в бежевых тренчах, зимой в бежевых шубейках из полиэстера.

– То-то же.

Припечатывает Юлька и пытается гордо уйти. Но я еще помню, что изначально цель посещения элитного ЖК была совсем другая, просто подружка на эмоциях видимо уже и подзабыла.

– Извините, а где у вас тут продюсер живет? Шнепер. Не знаете, случайно? – обращаюсь я к до полусмерти перепуганной девчонке.

– Знаю. Мы часто в лифте пересекаемся. На этаж выше живет. Квартира как у нас расположена. А зачем вам?

Но мы с Юлькой не удостаиваем девушку ответом и гордо топаем к лифту.

– Ну и зачем тебе сейчас меха? Ты ж имидж сменила, в кожанке гоняешь 24/7? – накидываю я с упреком на Юльку.

– Продам. Новый тату-салон открою. Ну не оставлять же врагу? – отзывается подружка.

– Нет, ну какая ж все-таки новая баба страшная у Стаса! Жуть какая. Совсем ниже плинтуса упал! В каком борделе он ее нашел то вообще? Фу.

Я внимательно смотрю на Юльку и не решаюсь ей сказать, что они с новой пассией собственно говоря – одно и то же лицо. Стас просто заменил более возрастную Юльку на девочку чуть моложе. Но точно такой же внешности. Я бы на месте подружки не особо расстроилась. В некотором плане это даже лестно. Помню, как вся гламурная Москва хохотала, разглядывая любовницу популярного ресторатора. Которая была точной копией его драгоценной и горячо любимой супруги. Только лет двадцать или двадцать пять назад. Вот это я понимаю, преданность одному, определенному образу! Прямо таки, практически "лебединая верность" по нашим временам. Остановившись на нужном этаже, мы с Юлькой встаем перед роскошной входной дверью.

– Юлька, а что мы сейчас говорить то будем? – Представимся журналистами, не бойся, уже ж сто раз так делали, – машет на меня рукой подружка.

Юлька решительно нажимает на дверной звонок, дверь распахивается, и на пороге мы видим лысоватого мужичка, самой типичной еврейской наружности: темно-карие, почти черные, очень умные глаза, красивые очки в золотой оправе и чуть-чуть вывернутые наизнанку губы, довершали классический портрет россиянина еврейских кровей.

– Йом тов! – искаженный иврит "добрый день" выдается мною на полном автомате, и попадаю в точку.

– Шалом! – улыбается мужик и галантным жестом приглашает нас пройти в квартиру.

Мы с Юлькой проходим в холл, отделанный мрамором, и начинаем снимать обувь.

– Девочки, ну что вы! Что за колхоз? Никогда не видел, чтобы люди в Европе разувались, только у нас сохранилась эта дикая традиция…

Мы с Юлькой пожали плечами и потопали прямо в обуви по белоснежному полу. Думаю, что если бы господин продюсер хоть раз в жизни сам попробовал отдраить светлый мрамор, то обувь бы скидывал прямо в подъезде. Мы с Юлькой сели на красивой и светлой кухне, совмещенной с гостиной. Пространство было огромное, страшно представить, сколько тут метров в квартире вообще.

– Вы от тети Фимы, посылку из Тель-Авива передать? – Продюсер смотрит на большой пакет в руках Юльки, но та только сильнее прижимает его к груди. – Чай, кофе? – улыбается нам продюсер, и мне даже немного жаль расстраивать приятного мужчину.

– Нет, мы журналисты. Еврейская газета "Пуримшпиль". Меня зовут Ася Ливерц, и мы ведем журналистское расследование гибели вашего подопечного, Леонида Сталькова.

Кстати, фамилия Ливерц вполне могла бы быть моей настоящей. У меня ее носила прабабушка. Так что я считай почти и не соврала. Юльку я представлять не стала, но имя моей подружки интересовало продюсера сейчас меньше всего.

– А как вы в подъезд то попали, можно узнать? – с тяжелым вздохом спросил Евгений. – Я же сказал, никого из журналистов не пускать!

Я посмотрела на дядьку и почему-то совершенно честно рассказала про хитрость с проникновением на территорию его элитного ЖК.

– Молодцы! – восхитился продюсер. – А вот с управляющей компанией у меня будет серьезная беседа. Я за что плачу по пятьдесят тысяч в месяц, за охрану и ЖКХ?

– Да это вы, явно, переплатили, – хмыкаю я. – С таким же успехом можно было посадить полоумную консьержку-бабульку, но за пятнадцать тысяч в месяц, со всего подъезда.

– Это точно… – грустно улыбнулся продюсер.

– Вы пришли про убийство Лени поговорить? Хорошо… Вы знаете, девочки, мне кажется, там не все так просто, как кажется.

– Да куда уж проще то! – Не выдерживает и взрывается гневом, молчавшая до сих пор Юлька.

– У вас последнего в руках видели пистолет Шолохова! Вы человек не военный, вот и пульнули по неосторожности, а пуля отрикошетила и вошла прямо в сердце Леониду. Все понятно, убийство по неосторожности, думаю, это примет во внимание следствие… Но признаться надо, сами душу не хотите облегчить? Где пистолет?

Ого! Я с уважением смотрю на подружку. Умеет она, конечно, когда надо, проехаться танком по человеку. Может банкир Стасик был не так уж и не прав, когда поменял ее на более мягкий по характеру вариант? Ну с такой бабой как Юлька жить невозможно – локомотив. Не убьет, так покалечит любого мужика, который ей на пути попадется…

Продюсер ничего не ответил, встал и, пройдя к окну, достал из кармана сигареты. Закурив и выпустив дым в окно, тихо сказал:

– Девочки, я не имею к смерти Лени никакого отношения. В конце концов, мне это не выгодно! Я что, ненормальный, убивать артиста, который мне приносит хороший, стабильный и регулярный доход? Я оглядываю квартиру и понимающе киваю. Но Юлька, видимо, еще не совсем отошла от встречи с "соперницей" и находилась в состоянии "боевой готовности".

– Так может вам денег столько отслюнявили, что вы и на убийство решились!

– Юлька не собирается сдаваться. Подружка хочет изо всех сил найти убийцу любимого певца.

Я мысленно схватилась за голову. Ну тут уже явный перебор! Кто ж так разговаривает с людьми? Особенно с теми, кто способен на убийство, пусть даже и в нашей теории. У Юльки видимо в запасе девять жизней, как у кошки. Но у меня-то нет!

– Нет. Это не я. Давайте поговорим просто, без записи. Я вам расскажу то, что знаю, а вы делайте выводы сами… Незадолго до гибели, Лене кто-то звонил и угрожал, причем неоднократно. Я сам был свидетелем такого разговора. Леня спросил: "Вы хотите войны? Пожалуйста!" Когда я пытался расспросить его, он от меня только отмахивался: "Сам решу!" Вот, решил…

Продюсер затягивается сигаретой и долго смотрит в окно. Потом поворачивается ко мне и говорит:

– Вы бы, фейгеле (иврит. Птичка), не лезли бы туда, ради бога!

Я внутренне вздрагиваю. Откуда мужику известно мое прозвище? Такое совсем нездоровое совпадение. Не простой дядька, ой явно не простой. Но собрав всю силу воли в кулак, решаюсь на вопрос.

– Извините, но это уже дело принципа. И если хотите – чести.

– У журналистов что, есть честь? – дяденька глумливо усмехнулся и затушил сигарету в поставленную на подоконнике пепельницу. Я решила полностью проигнорировать этот вполне законный вопрос и спросила.

– Почему у вас в руках оказался наган Шолохова? И куда он потом делся? Евгений подумал и начал рассказ: на тот концерт, они с Леонидом попали совершенно случайно, по графику они должны были готовиться перед большим концертом в Сочи. Но тут позвонили «сверху», и группе пришлось резко поменять свои планы. Продюсер вообще был против этого концерта и считал участие своего артиста в «сборной солянке» дурным тоном. Но, как говорится, пришлось. Приехав на место выступления с утра и уладив все технические моменты, Женя сел спокойно покурить в гримерке Сталькова. Это, конечно же, было строго запрещено, но администрация концертного зала всегда стандартно закрывала глаза на мелкие «шалости» именитых артистов и их продюсеров. Ничего не разгромили, и ладно. Как только Евгений немного успокоился и повеселел, в гримерку ворвалась наглая дама. Это была концертный директор певицы Элизы. Слово «певица» Евгений произнес с особым пренебрежением. Наглая, темноволосая дама в ярком макияже и вызывающей одежде, тоном, не терпящим возражений, заявила, что ее подопечная не успевает накраситься к выходу и требует поменяться местами с Леонидом. Леня, как человек в целом очень добрый и неконфликтный, сразу же согласился. Но тут «ударило» самому Евгению. Подскочив со стула, он понесся в гримерку Элизы, где встретил не менее взвинченного телохранителя, или, если быть точнее, любовника певицы. Разговор прошел на повышенных тонах, Евгений вышел из гримерки злой, как черт. Ему, заслуженному и именитому продюсеру, взлетевшему со своим подопечным на вершину звездного олимпа, раздает команды какой-то мелкий дилетант из девяностых. Плюс, еврейская кровь – достаточно горячая штука, это только так кажется, что евреи народ мирный. Ни разу. Это упрямые и необычайно вспыльчивые люди, готовые чуть что сразу лезть в драку. Я – то знаю, сама такая же. Женя тоже был не исключением. Хлопнув дверью, он быстро идет в сторону своей гримерки, за ним вслед бежит с бешеными глазами Шолохов.

– Шолохов зашёл со словами "Слушай, Вася, ты сделаешь, как я сказал, иначе будет плохо". На что Леонид спокойно ответил: "Не называй меня Васей, я с тобой свиней не пас". – рассказывает Евгений.

– После этого Шолохов развернулся и убежал за наганом, я был в коридоре и всё видел. В панике забегаю обратно к Лене с криком: "Он достал пушку, что делать?!" На что Леня спокойно ответил: "На его пушку у нас и своя найдется!" Леня всегда таскал с собой газовый пистолет от агрессивных фанатов.

– У него и такие имелись? – с интересом спросила я.

– Конечно! А как же? У любого творческого человека есть свои хейтеры. И я бы даже сказал, что именно они "делают кассу" и раскручивают звезду. – искренне удивился моему незнанию вопроса Шнепер. Я гордо приосанилась, вспомнив своего личного первого «хейтера». Интересно, а какой аналог у этого слова в русском языке? Недруг? Вражина? Но подумать мне, как всегда, не удалось, потому что надо было слушать продюсера дальше, чтобы не пропустить все интересные детали. – Потом я уже не помню, как в коридоре завязалась потасовка… Крики, дым, пальба. Леня несколько раз выстрелил из газового пистолета, потом начал колотить по голове этого мерзавца! – Кого, Шолохова? – хором удивились мы с Юлькой. Когда мы были у товарища бандита на даче, никаких травм головы у красавчика уже не было. Может, он и правда Терминатор, раз так быстро успел себе пробитую башку зарастить? Но перебивать продюсера мы не решились, пусть дальше рассказывает. – Да, этого. Весь пистолет об него разбил, потом уже подбежала охрана Лени, они его скрутили и повалили на пол. – Откуда прибежали? – спросила Юлька. – Курить выходили, долбецы! – Евгений затейливо и длинно проматерился. Потом ойкнул и принялся так же затейливо и подробно извиняться перед нами с Юлькой. Мы в ответ только зашипели, как две злые кобры, и потребовали продолжать рассказ.

– Шолохова скрутили, он мог выстрелить, когда падал.

– Да вы что? – хором кричим мы с Юлькой, демонстрируя редкостную синхронность.

– Девочки, только между нами… Как своим. – Евгений оглянулся и перешёл на шепот. Мы как могли придвинулись к нему поближе, настолько, насколько позволял это сделать огромный обеденный стол.

– У Лёнечки был крупный конфликт с продюсером фильма, также бывшим бандитом и колбасным королем. Слушайте и не перебивайте. Шнепер торопливо заговорил, поминутно оглядываясь, как будто и в его собственной квартире мог находиться еще один киллер или убийца. По его словам, дело выходило следующим образом: «Мир кино всегда обладал какой-то невероятной притягательностью для криминала. Достаточно вспомнить, как американские гангстеры негласно хозяйничали в Голливуде, женились на красавицах-кинозвездах и ломали карьеры неугодным. И Россия вовсе не исключение. К тому же, кинобизнес это шикарная возможность «отмыть бабки». Это тоже уже всем давно известно. Я, конечно, слышал об этом московском «колбасном короле» с обширными связями и неоднозначной репутацией. И слухи о том, что он решил податься в кинобизнес, до меня тоже доходили. И когда он позвал Леню на главную роль в кинокартину «Князь Долгорукий», я сначала был резко против. Но Леня загорелся. Не из-за денег, конечно, нет… Хотя денег давали тоже достаточно. Просто Леня был русским человеком до глубины души и старался как мог нести патриотизм и русскую идею в массы. Тем более, как человеку, пережившему 90-е, и творившемуся в те времена неразбериху, Леониду было важно вернуть людям чувство родины и патриотизма. Он сам часто об этом говорил. Но получилось так, как получилось. Над творческими амбициями господина Салима-Заде тогда не смеялся в Москве, только ленивый. Картина «Князь Долгорукий» задумывалась как проект века, ни больше ни меньше, чем, собственно, тогда Леню и «взял». Сам он изначально позиционировал себя в скромной роли продюсера, этакого интеллигентного мецената. Какой там! Уже на первом съемочном дне, этот наглый феодал вмешивался во все процессы! Можете себе представить, что идиот умудрился перессориться буквально со всеми: начиная от гримерши, заканчивая режиссером. С Леней же конфликт вырос до такого масштаба, что я уже подумывал разорвать нафиг контракт и показать наглому мужику «дулю». Но за неисполнение обязательств штрафы были настолько огромные, что пришлось бы продать все имущество. Причем, не только Ленино, но и мое. Дошло до того, что Ленька даже не участвовал в озвучивании фильма, и его герой в итоге говорит дебильным голосом нанятого актера. Представьте, девочки, сам Стальков и говорит в фильме не своим голосом! Нормально, да?» Шнепер опять воровато оглянулся, достал из кармана пачку сигарет и закурил уже прямо на кухне, поминутно стряхивая пепел в красивое блюдечко от фирмы «Виллерой». Я даже немного вздрогнула, вспомнив цену этого сервиза. Видела в ЦУМе… – Но фильм всё-таки вышел. Нервно куря, продолжал Женя. Салим-Заде показал его гламурной тусовке, на закрытом вечере, а потом у него еще хватило ума повести «этот шедевр» на премию «Ника». Кинодеятели столицы, наверно, до сих пор не опомнились от безумного конного шествия, организованного в честь показа этого «исконно-русского шедевра». Кавалькаду возглавил сам Салим-Заде – в белом мундире, верхом на белоснежной лошади. Это само по себе было достаточно смешно, а тут ещё у его лошадки с перепугу случилось недержание. Поэтому торжественный конный парад двигался по улице под конвоем мусороуборочных машин, которые сметали все говно прямо в сторону зрителей. В результате все, кроме господина Салима-Заде, были в лошадиных экскрементах. Помните анекдот? «Все в говне, а я в белом фраке!» Вот так и было. Премьера фильма, как назло, совпала еще и с началом Специальной военной операции, но Салим-Заде ухитрился извлечь пользу даже из этого: объявил, что «Князь Долгорукий» – патриотическое кино, очень нужное и важное в дни судьбоносных для страны перемен. Зал был полон. Люди пришли не ради фильма, им просто хотелось увидеть Леонида Сталькова. А он туда вообще не хотел идти, и до последней минуты сомневался. За несколько дней до премьеры Леня мне сказал: – Жень, он выгнал режиссёра и сам сел монтировать. Результат ужасный, просто чудовищный. Я чуть не поседел, когда это увидел. Стыдно людям в глаза смотреть. Я как мог тогда старался его успокоить:

– Леня, не все работы бывают удачными, я же тебя сам тогда отговаривал от этого проекта как мог. Но на премьеру надо идти, хотя бы ради твоих зрителей. К тому же, ты прекрасно знаешь, какой мстительный человек этот Салим… Он объявит нам войну!

– Ну, значит, будет война, – хладнокровно ответил Леонид. На премьеру он всё-таки пришёл, хотя лучше бы не приходил. И выкинул то, чего в принципе мог бы ожидать хорошо знающий своего подопечного Евгений. Леонид, в белоснежной рубашке, вышел на сцену, опустился на колени перед зрителями и сказал: «У меня к вам только две просьбы. Во-первых, простите меня, что я принимал участие в этом антирусском, антиправославном, чудовищном кино. Во-вторых, не смотрите этот фильм». Ну и через несколько месяцев, Леонида убили. Продюсер опять закуривает и замолкает. Мы с Юлькой тоже молчим и перевариваем полученную информацию.

– Ну хорошо. Допустим, это заказное убийство от Салима… А при чем тут Шолохов?

– Как при чем?! – взвыл дядька.

– А с кем он, по-твоему, в одной банде в 90-х состоял? Вот скажите мне, пожалуйста, как Шолохов, человек из провинции, сирота из неблагополучной семьи, не имеющий никого из близких, мог в один прекрасный момент поступить в ГИТИС? Туда с улицы вообще не попадают, из блатных деток там очередь. А этот сам, с первого раза поступил. А потом внезапно стал любовником, а фактическим директором известной певицы. Причем перемены произошли резко, до недавнего времени он не имел ничего… Очевидно, что просто он оказался интересен серьезным людям. Говорят, у него даже истерика начиналась, когда бабы его пытались расспросить о родителях и детстве. И вообще, не такой уж он и "крутой Терминатор". Обыкновенный психопат с массой комплексов и детских фобий. Ах вот оно что, ну тогда все понятно… Мой папенька, в начале 90-х шил свадебные платья. Естественно, из краденного с завода тюля, и краденного с того же завода люрекса. Кто из молодых сейчас не знает, это такие красивые серебряные нитки, больше похожие на новогодний «дождик». Жуткий дефицит, по тем временам. Помню, заваленную этим украденным тюлем и люрексом всю нашу гостиную. А что поделать? В те годы был вариант или голодать или крутиться как можешь. Вот отец и выбрал второе. Дела с пошивом и продажей свадебных платьев шли необычайно хорошо. Настолько хорошо, что в итоге мой отец-бизнесмен сначала объяснялся в лесу с бандитами, те порвали ему рот и немного побили. А потом еще и с представителями власти. Светило папеньке тогда, что-то около девяти лет колонии, с полной конфискацией имущества. Спасло его тогда только то, что в мою молодую и прекрасную тогда еще маму, был сильно влюблен полковник одного известного ведомства. Их боялись как рядовые менты, так и бандиты. Вот он как-то и умудрился папеньку моего тогда отмазать. Заявления волшебным образом пропали, протоколы обысков, которые проводились в нашей квартире, тоже. А папин партнер, который его, собственно говоря, тогда и подставил, был застрелен в лифте своего дома, буквально через год. Аккурат в мамин день рождения, шестнадцатого августа. Изящный подарок от поклонника, не правда ли? Граф Монте-Кристо, Достоевский и Шекспир в одном флаконе. Веселые времена тогда были… Не дай бог туда вернуться, полный беспредел и беззаконие. Наши либерасты сейчас туда. Интересно, долго бы продержались? И как быстро бы попросились обратно? Выдохнув и внутренне перекрестившись, возвращаюсь своими мыслями в «реальность».

– Извините, а все-таки как у вас в руках оказался наган Шолохова? – Задаю я мучивший нас с Юлькой вопрос. – И куда же он потом делся?

– Понимаю ваше любопытство. Мне его в руки сунула Элиза, когда скрутили Шолохова. Я не знаю, может, она подобрала его и мне совершенно на автомате всучила. Я не знаю. Не помню. Я просто запаниковал. Девочки! Ну часто ли при вас случается пальба?

– Понимаю вас, конечно, не часто, – корректно и вкрадчиво говорит Юлька, но я понимаю, что подружка готовит какой-то каверзный вопрос.

– Так все-таки в какой момент был убит Лёнечка?

– Не могу точно сказать, было много-много паники. Когда все утихло, он начал оседать на пол. Он тогда был почему-то в черной рубашке, вместо обычной белой концертной. Поэтому я не сразу и сообразил, что Леонид ранен.

– То есть, вы считаете, что это все-таки сделал Шолохов, но по заказу Салима? – уточнила Юлька.

– Ну а кто же еще? – продюсер поднял на нас удивительно честные глаза. Настолько честные, что даже нам было сразу понятно, что мужчина врет, или что-то недоговаривает.

– Ладно. Выдыхает Юлька и встает из-за стола. Мы с вами потом еще свяжемся, перед отправкой материала в печать, хорошо?

– Конечно, девочки! – С явным облегчением отозвался продюсер и начал провожать нас к выходу. – Но вы бы все-таки это… Аккуратнее.

Мы с Юлькой вышли из подъезда и молча разошлись по своим машинам. Признаваться себе и друг другу, что мы по сути ничего нового не узнали, совершенно не хотелось, ну кроме того, что это заказное убийство. Но сути дела это же не меняет? Или для Юльки меняет. Короче, возьму паузу, подумаю, потом ей наберу. Заодно вечером узнаю у Анжелики, может быть, есть какие-то новые подробности дела.

С тяжелой головой я поехала в сторону дома. Чего-то расследование не идет, может, бросить все на Юльку и правда опять на работу устроиться? Пойду по старой памяти работать продавцом или тренером. Я ухмыльнулась и вспомнила, как устраивалась на первое место работы в небольшой фитнес-клуб в спальном районе Москвы. Девушка я тогда была яркая и фигуристая, а одеваться любила по ярче. Как внебрачная дочь певца Шуры. Меха, леопард, яркий макияж – были моими лучшими друзьями. Это сочетание, в тандеме с полным отсутствием опыта работы в фитнес-индустрии, не давало мне ровно никаких шансов получить нормальную вакансию. Поэтому пришлось хитрить: услышав по телефону в очередной раз приглашение на собеседование, я замерла перед гардеробом. Собеседовала женщина, и судя по голосу уже достаточно немолодая, поэтому я решила не краситься совсем, длинные блондинистые волосы зачесала в «бабкин пучек» на затылке, напялила простой топ, в котором уже полгода убиралась дома, и длинную полинявшую юбку из Тайланда. Жуткий ширпотреб, самого ужасного вида. Уж не знаю, в каком я была состоянии, когда покупала этот шедевр. Явно не в самом вменяемом. Довершали мой королевский образ простые стоптанные вьетнамки и обычный пластиковый пакет вместо сумки. Оглядев свой «сиротский прикид» в зеркале прихожей, я немного вздрогнула и подумала, что перебор. Но, нет! Управляющая фитнес-клуба расплылась в сладкой улыбке при виде меня и даже лично бегала уговаривать владельца взять «молодого и очень перспективного специалиста» на должность.

Во всей красе я показалась на работе, дай бог, спустя полгода, когда управляющую уже собирались уволить. Оглядев мои ботфорты и дорогущие штаны в стразах, она злобно прошипела, что я выгляжу «как проститутка». Я была очень довольна произведенным эффектом! Хихикая, подъезжаю к дому и открыв ворота с тоской оглядываю забитый машинами двор.

Гости. Интересно, кто же на этот раз? А, все поняла! Это родители Ликуси, решили сделать дочке сюрприз и приехали ее навестить. Кстати, одни из моих самых любимых родственников со стороны мужа. Очень приятная пара, учителя в школе. Когда приезжают, я могу вообще не заморачиваться по хозяйству, и пирожков напекут, и полы помоют – красотища! Всегда бы так. Поэтому я с радостной улыбкой пошла в дом, совершенно забыв и про Сталькова, и про расследования, и про Юльку.

Вспомнила я про нее и про забытый в машине телефон только к первому часу ночи. Прогулявшись заодно с собаками, достаю iPhone из машины и вижу штук десять пропущенных от Юльки. С тяжелым вздохом перезваниваю и слушаю минут десять, какой я плохой для расследования партнер, отвратительный друг и недоброжелательный человек.

– Ну, и что случилось? – мне наконец-то удалось прервать Юлькин поток брани.

– А то! Убит один из участников драки, Алексей Тарковский. Телохранитель Сталькова.

– Да ладно! – ахаю я.

– Да, но официальная версия следствия пока – самоубийство. Он отрезал себе указательный палец на правой руке и вышел в окно с третьего этажа.

– Да, сто процентов самоубийство, к гадалке не ходи. Меня начинает разбирать нервный смех.

– Вот именно. И это вообще не смешно. Завтра похороны Леонида, мы с тобой туда идем.

– Зачем? – Не пойду! Сама иди, твой кумир был. Не люблю я похороны…

– Еще как пойдешь! – начинает повышать голос Юлька. А то я твоему Вадику расскажу, что ты опять расследованиями занимаешься, вместо поисков работы. На похоронах по любому этот Салим-Заде будет, его и поспрашиваем, зачем он Леню заказал. Эффект внезапности работает всегда!

Эх, вот и помогай после этого людям! Так и вижу, как мы с Юлькой после завтрашнего «эффекта внезапности» едем в багажнике в лес. С кляпами во рту. Но делать было нечего, назвалась Холмсом, ввязывайся в расследование! На кухне родня с веселым смехом перемывала мне кости. А точнее, вспоминали, как я решила реку Дон переплыть. Это было на второй день празднования свадьбы одной из сестер Вадика, о чем я сейчас тоже расскажу.

Мало кто знает, но мне, наверное, очень тяжело будет уснуть. Потому что я на второй день пить не очень люблю. Так, больше для вида. Поэтому, чтобы не скучать среди накативших гостей, я пошла бороздить реку вплавь. Задумавшись, поднимаю голову и вижу, что я уже на середине Дона, примерно у буйка. Плыть обратно не спортивно. Да и Вадька постоянно рассказывал, как они в детстве туда-сюда гоняли. Чисто для тонуса.

Ну, думаю, а я чем хуже?

По пути умудрилась еще и рыбачку напугать. Плыву я тихо, как Мурена, и половина времени под водой. Короче, сидит себе дедушка посреди речки. Никого нет, дождик накрапывает. Вдали баржа везет пшеницу. И тут в лодку просовывается моя пятерня, вся в браслетах и кольцах.

– Ой! – подпрыгнул дед.

– Я тут у вас отдохну немножко, – начинаю я светскую беседу. Подтягиваюсь по пояс, демонстрируя леопардовый купальник, и с любопытством осматриваю деда.

– Вы только в лодку не лезьте! – испугался дядька, и, по-моему, перекрестился втихаря.

– Ладно. Ну я дальше поплыву?

– Плыви, ради Христа!

Вот так и появляются на юге разные поверья про водяных и русалок. Обратно плыть было, кстати, гораздо труднее. Поняв, что с течением бороться очень тяжело, я выползаю примерно за километр от нашего места отдыха. Оказалось, это детский лагерь.

– Извините, а где база «Шумел камыш»? Или как там? Короче – камыш в названии.

– Направо, – ответила мне проходящая мимо женщина. – А вы прямо так пойдете? У нас там пацаны…

– А у меня других вариантов нет! – огрызнулась я, не понимая, что за осуждающий взгляд на мое обычное, по московским меркам, бикини. Почему тетка смотрела осуждающе, до меня дошло только потом. Это был духовный лагерь. Пацаны, на вид лет по тринадцать – пятнадцать, самый лютый пубертатный возраст, мирно распевали божественные песнопения под большим резным навесом, видимо, перед самой трапезой. Человек так, примерно около пятидесяти лет. А тут – я. Практически в костюме Евы. Радостно кивнув пацанам и на бегу перекрестившись, я ускорила бег. Впрочем, песнопения за моей спиной все равно стихли. До своей базы отдыха я добежала на удивление быстро. Но все равно получила просто зверских «люлей» от родни, которая уже час металась, ища меня по берегу. Чтобы вы понимали, Дон очень коварная река, с сильным течением, поэтому повторять подвиг госпожи Птичкиной я никому крайне не советую. Только муж Вадик сидел спокойно, он вообще молодец – всегда в меня верит. Раз уплыла, значит и обратно приплывет. Он в этом ни минуты не сомневался.

Никогда не забуду, как придя к мужу на работу, я увидела достаточно известного актера и режиссера, и Вадик радостно меня к нему подпихивает, говоря: – Обращайся к Асе! Она тебе сейчас гениальный сценарий напишет и прославит на века.

Если вы думаете, что мой муж таким образом шутил – то вы очень сильно ошибаетесь. Он действительно, на полном серьезе так и думает.

Посидев немного с родственниками и сославшись на усталость, я пошла спать. Завтра все-таки придется вместе с Юлькой пообщаться с восточным «деятелем культуры». Хотя как по мне, и сам Шнепер что-то явно недоговаривает… Вот он говорит, что Леонид разбил об голову Виктора Шолохова газовый пистолет, однако никаких следов ударов мы на нем не видели. Куда они могли пропасть за неделю? Что-то тут не вяжется. Может быть, они были в сговоре с Элизиным телохранителем? А зачем? Действительно, зачем продюсеру убивать «курочку, несущую золотые яйца»? Ну, ни один здравый человек не будет губить удачный и выгодный проект, это безумие.