Читать книгу: «Секреты его бывшей жены», страница 2

Глава 5. Серый

Между нами все еще хуже, чем я мог подумать, но все равно никак не могу перестать улыбаться. Догоняю свою ведьму у порога дома. Знаю, что другого шанса поговорить у нас больше не будет. Не позволит. Поэтому выдаю все как есть, пока она не успела убежать. Тася берется за дверную ручку, но замирает, услышав мой голос.Тася стоит сонная, растрепанная, злая и невозможно красивая. Войти, очевидно, мне нельзя. Если сейчас мешок с мусором мне на голову наденет, обижаться не стану. Потому что сам виноват. Кретин. И оправданием не может стать ни стресс, ни усталость, ни злость. Вчерашний день не просто выбил меня из колеи, а уничтожил. Сегодня легче. Потому что Ника дома, сидит тихо как мышь и даже не заболела. Станет еще лучше, если получится вымолить прощение у Таси. Только вот она, захлопывая дверь, проходит мимо. Иду следом. – Я не оправдываться, а благодарить, – пытаюсь зацепить, но все получается опять как-то через задницу. Тася спотыкается о мои слова и оборачиваясь, проходится по мне ледяным взглядом. – И поговорить. – Тебя тоже в бак затолкать? – открывая крышку, с грохотом швыряет туда пакет и делает приглашающий взмах рукой. – А это поможет нам поговорить? – скептически заглядываю внутрь. – Нет, но мне будет приятно, – ядовито улыбается, поправляя очки. – Я не хотел тебя обижать. Просто… – Просто взял и обидел. Это ничего. У меня такое не в первый раз. Переживу, – проходя мимо, вручает крышку от мусорного бака. – Закрыть за собой не забудь. – вот же язва.

– У меня вчера умерла пациентка, – вслух это звучит еще хуже, чем варится внутри. Слова прокатываются горечью, возвращая в операционную. – Качал сорок минут и не вытащил. Я сделал все. Все, что знаю и умею. Но ничего не помогло. Ей было всего восемь лет, – сажусь на крыльцо. – У меня практики десять. Юбилей, мля. Никогда не привыкну, что иногда они уходят, как ни бейся. На эмоциях оправил Нику с нянькой из города сюда. Понял, что не хочу портить ей настроение своей кислой рожей.

Достаю сигареты, прикуриваю, жадно затягиваясь. Тася садится рядом на ступеньку, но я утаскиваю ее себе на колени. Впивается в меня взглядом и коготками.

– Тихо. Не брыкайся. Ступеньки мокрые и холодные. На улице плюс десять, а ты в тонкой пижамке. Жопку отморозишь. А она у тебя красивая. Жалко. Не хочешь в дом, так сиди смирно, – придвигаю к себе ближе за талию, а она молча забирает сигарету и тушит в луже. Справедливо. – В общем, после смены не набухаться захотелось, а дочь обнять. Позвонил, предупредил, что скоро буду. Хрен знает, что нянька себе придумала, но когда я приехал ночью, эта идиотка спала в моей постели голая, а Ники нигде не было.

В янтарных глазах Таси начинают плясать опасные язычки пламени, а кулачки сжимаются. Обнимаю ее пальцы, успокаивая.

– Сам не знаю, как сдержался и не придушил. Оформили ее по полной программе. Сесть не сядет, но к детям больше не подпустят, – упираюсь лбом в ее плечо и вдыхаю аромат сладкого жасмина. Дышу. Ворую эту минуту близости, потому что может больше к себе не подпустить, а я, оказывается, долбанный токсикоман. Чертовски соскучился. – Спасибо тебе. Ника все, что у меня есть. Она мое сердце. Утром переживала как ты. Подарок просила передать, – достаю сверток из кармана. Там есть и от меня, но если скажу об этом, то рискую снова получить по морде. Опять-таки обижаться не стану. Заслуженно. Но хочется ее порадовать. – Там желуди. Украшение для елки. Она сама делала.

– Желуди возьму, Нике передай мою благодарность. Остальное жене отдай, – разрывает упаковку и достает только игрушки, остальное оставляет у меня на коленях, лишая своего тепла. Успеваю взять ее за руку, пока не ушла.

– Тась, я придурок. Не знаю, почему ты летом исчезла, но я тебя искал. Приезжал раз за разом. Дом купил. Сначала врал себе, что для Ники, а потом понял, чтоб к тебе ближе быть. В деревне ты не появлялась, а этот лес… Я же был у тебя много раз, но не смог найти дом, сколько не пытался.

– Я же ведьма, Серенький, – гладит меня по щеке, будто и сама соскучилась, а мне становится так тепло, что я не могу удержаться и целую ее в центр ладони. – Зря ты тогда со мной пошел. В предсказании на Купалу было непонятное “погубит женщину”. Думала, поняла неправильно. А потом испугалась, что так и будет. Узнаешь меня ближе. Не поймешь. Утопишь в насмешках и презрении. А я хоть и сильная, но просто не хочу больше проходить через все это.

– А предсказание было про прошлое или будущее?

– Что?

– Если я кого и погубил, то свою жену.

Глава 6

– Не горжусь, – отпускает мою ладонь и ерошит руками волосы.

Можно было бы списать его поведение на показательное выступление, но он будто забывает обо мне, погружаясь в воспоминания. А вспоминать ему больно. Серый снова достает сигареты, перебирает в пачке, будто ищет ту самую. Находит и уже почти прикуривая, вспоминает, что я все еще здесь, убирает пачку. Касается ладони моей ладони, чтобы проверить реальная ли.

– Я должен был заметить, что все пошло наперекосяк. Я же гребаный врач! – жрет сам себя.

Его боль начинает покалывать мне кончики пальцев и гудеть в висках. Хочу спрятаться от его чувств. Но, что бы обо мне ни думали, я та, кем являюсь только потому, что люблю помогать. Поэтому беру Серого за руку и легонько тяну на себя. Он даже не сразу понимает, что я от него хочу. Просто ухожу в дом, оставляя дверь открытой.

За все время, что мы встречались, он так ни разу здесь и не был. Теперь любопытно оглядывается по сторонам. Кажется, даже немного расстраивается, не найдя ни котла, ни метлы, ни алтаря приличного. А вот уголок с компьютером и внушительным креслом, заставляет его брови ползти вверх. Ну да. Это и есть современное рабочее место ведьмы.

Молча ставлю чайник, а Серый, поняв, что большего гостеприимства от меня ждать не стоит, усаживается за стол и продолжает свой рассказ.

– Когда родилась Ника, меня назначили завотделением. Жил на работе. Не спал почти. Если не разгребал больничные дела, значит дежурил у ее кроватки. Держался только потому, что знал, ради чего стараюсь, – снова начинает мучить пачку сигарет, чтобы занять нервные руки, а я завариваю ему чай. Немного гибискуса, немного лаванды. Никакого волшебства, а успокоительный эффект отличный. – До рождения Ники отношения с Ингой у нас были, мягко скажем, прохладные, а потом она узнала, что беременна, и, наконец, начала улыбаться. К сожалению, женщины отлично умеют притворяться. А я, дурак, ничего не заметил. Не помог.

– Она…

– Нет. Жива, конечно. Жива. Просто не с нами. Ушла.

– А как же Ника?

– Ника мать свою видела последний раз, когда ей еще года не было. Липнет ко всем женщинам. Ты, наверное, заметила, – поднимает из вазочки на столе надкусанное печенье. Да. Это его мелочь наследила.

– Так в чем же ты виноват, если она сама ушла?

– Мог помочь. Мог быть внимательнее. Любить сильнее в конце концов.

– Когда очень хочется утонуть, никто не поможет. Ответственность за чужие решения на себя брать не стоит.

– Но я мог…

– Мог. Только сам оказался бы на ее месте, – как всегда, моя интуиция бежит впереди меня. Серый смотрит на меня удивленно, но с интересом. Кажется, попала. Я всегда попадаю. Странно, но в его взгляде нет ни отвращения, ни страха.

– Значит, это не деревенская байка для детей и того, чтоб заработать на туристах? И Нику так нашла?

– Да. Настоящая ведьма. А туристы и онлайн-консультации… Дом старый. Деньги нужно зарабатывать. Но в отличие от большинства я не вру. Я пойму, если ты сейчас… – если он скривится и уйдет, не поверив мне. Я готова к насмешкам, к травле, к подлости. Не готова только к тому, что он говорит:

– Врачи, вообще-то, самые суеверные люди в мире. И как не верить в потусторонние силы, если сам каждый день вытаскиваю людей с того света? – улыбаясь, хватается за стул, на котором сижу, и с мучительным визгом паркета, придвигает к себе. – Прошло столько времени, а меня все еще не отпустило, – обнимает, а я, вдыхая его аромат, просто не могу сопротивляться.

– Так ведьма же, – пожимаю плечами. – Хрустального шара нет, но вдруг я тебя приворожила? Вот ты и мучаешься.

– Я готов быть растерзанным во благо ведовства. Ты же понимаешь, что предсказание не про нас. Давай попробуем снова? – надежда в его голосе выкручивает внутренности. Но все, что я сейчас могу ответить это:

– Прости…

Глава 7

– Мне очень нравилось учиться в меде, и я старался практиковать в любую свободную минуту. Страдало все в доме: подушки, кресла, яблоки, даже виноград. Но добило мою мамулю то, что я однажды ночью, пока готовился к экзамену, от скуки провел трахеостомию утке. Зашил ее во всех доступных местах. К утру просто забыл убрать последствия. Ушел спать, потому что пара часов до выхода – это лучше, чем ничего. Нужно было слышать, как мама кричала, – хрипло смеется. – Открыла холодильник и обнаружила там утку всю в шрамах, да еще и с трубками в горле. Мать у меня золото, но чтобы избежать лишней нагрузки на ее сердце, путь на кухню для меня был закрыт.Глава 7 – Тась, – ловит мою попытку сбежать от него в другой конец комнаты. Нагло усаживает себе на колени. Мне бы сбежать, но так хорошо и уютно в его руках. Надежно и тепло. Я заслужила вот эту минуту нежности напоследок. Сейчас расскажу ему все, и мы точно больше никогда не увидимся. – Я же не мальчик, чтобы верить сплетням и прочей хрене. Упрямец… Хочется. Безумно хочется поверить его словам. Губам, которые будто невзначай задевают ушко, когда он говорит. Рукам, которые крепко прижимают к себе. Сердце предательски сбивается, сдавая меня с потрохами. Покрываюсь колкими мурашками, но не сдаюсь. Поговорить важнее. – Все так поначалу говорят. А потом, когда это ударит по тебе или твоей дочери, быстро забудешь обещания. Серенький хочет меня прервать, но я накрываю его губы ладонью. Немного обветренные. Шершавые. Такие знакомые, что все равно их хочется целовать. И если я держусь, то он не упрямо глядя мне в глаза и целует каждый пальчик по очереди. – В детстве маме приходилось переводить меня из школы в школу. И если дети в младших классах с горящими глазами слушали истории про прошлые жизни, будущее или умерших родственников, то родители и учителя по-настоящему боялись и меня вежливо просили сменить школу. Сначала вежливо. Новости о девочке с причудами распространялась так быстро, что в какой-то момент мы с мамой переехали в другой город, чтобы не получать отказ за отказом. Не перебивая, укладывает меня к себе на грудь. Гладит по спине. Успокаивает. Нежно перебирает волосы на затылке. Слушаю стук его сердца и гири на моем, хоть ненадолго, но отпускают. – В старшей школе научилась молчать. За мной начал ухаживать парень и даже появилась подруга, которой, можно было доверять. Как мне тогда казалось. Перед выпускными экзаменами она спросила, сдаст ли, поступит ли куда хочет. Я точно знала, что нет. Просто чувствовала. Предупредила и надеялась, что, зная об этом, она приложит больше усилий, чтобы справиться. – Она не стала? – Она рассказала обо всем тому самому парню. Они смеялись. Долго и некрасиво. Потом она обвиняла меня, что не сдала, что не хватило баллов для поступления. Оказалось, я не зря берегла все втайне. – Ты не виновата в том, что она предпочла подготовке охоту на ведьм. – Не виновата. Но ее это не остановило, когда она вместе с одноклассниками изрисовала весь мой подъезд и залила дверь краской. Тебя когда-нибудь боялась собственная мать? Отрываюсь от его тепла, чтобы заглянуть в глаза. Но на его лице расплывается улыбка.

От его истории веет теплом и уютом. Настоящей семьей.

– Боишься, что со мной будет так же? Не надейся, – ворует поцелуй и уходит.– А для меня был закрыт путь домой. Мама всю жизнь боялась бабушку, зная ее способности. Потом я подросла и начала “чудить”. Историю с краской она не смогла мне простить. Она просто не хотела больше переезжать. Мы только устроились, она нашла мужчину… “Не хватает еще, чтобы Коленька узнал о твоей придури”. Она меня попросила уйти. Слишком стыдно перед соседями, – впервые выковыриваю из себя те воспоминания. Вслух это звучит еще хуже, чем варилось в памяти. – Мать… И как ты со всем справилась? – прижимает к себе еще крепче, будто очень хочет вернуться туда и спасти. – Мне очень повезло, что к тому моменту я уже поступила и получила место в общежитии. Перестала доверять людям. Старалась не подпускать к себе. Но у меня появился поклонник. Очень взрослый и очень настойчивый мужчина. Мы долго встречались, он предложить жить вместе. Это был мой первый такой красивый роман, и я очень боялась ему признаваться. Начинать совместную жизнь со лжи было бы неправильно. Решила рассказать, но будто не про себя. И не зря. Он начал смеяться. Шутить про то, что пора бы вернуть костры для ведьм, тарологов и прочих астрологов. Слишком много их развелось. Руки Серенького сжимаются в кулаки. Он готов к бою, только вот противника не существует. Я сама себе беда. И сама с этим справлюсь. Встаю с его колен и отхожу к окну. – Это было финальной точкой. Перевелась на заочный. Переехала сюда, отремонтировала дом. Тут мне самое место. Вдали ото всех. Он подходит ко мне сзади. Не касается, но я и так чувствую его тепло.

Запрещаю себе об думать о произошедшем. Навожу порядок дома. Перебираю самые дальние ящики, до которых обещала себе добраться еще полгода назад. Выбрасываю огромный мешок мусора. Сажусь за конспекты и работаю до поздней ночи. Так и засыпаю за столом. Будит меня стук в дверь. Бросаю взгляд на часы. Восемь двадцать. Ну кому там еще жить надоело?

Открываю дверь и не успеваю открыть рот, как на меня нападает Ника…

– Тася, Тася, пливет! – хватает меня за ноги.

– Мелочь, ты опять сбежала? Мало было папке твоему? Решила добить?

Но дверь открывается шире, и в дом входит Серенький с огромной охапкой роз.

Глава 8. Серый

Тася слишком красноречиво хлопает шкафами и звякает посудой. Всем видом показывает, что мне здесь не рады. А я только сижу и улыбаюсь как идиот.

– Неужели не хотелось поспать утром в воскресенье? Мне вот очень! – с грохотом ставит передо мной кружку с кофе.

Аромат божественный. Специи раскрывают кофе совсем по-новому. Спасибо, что в лицо не плеснула. Злющая, но такая милая, что хочется…

– Даже не мечтай!

Мысли она читает, что ли. Смотрит, прожигая взглядом, а я, нагло глядя ей в глаза, продолжаю мечтать.

– Не то чтобы я был рад, когда Ника разбудила меня в начале седьмого, поливая из стаканчика, в котором мыла кисти после гуаши…

– Так вот откуда у тебя такой роскошный макияж, – на ее губах мелькает улыбка.

Заглядывая в отражение, замечаю синюю волну на лбу, вдоль роста волос. Вот же… Художница малолетняя. Тру салфеткой, но безрезультатно.

– Решил поделиться счастьем? Авдеев, я не нянька, – кусается, но при этом ставит на стол пиалу с овсянкой и ягодами, приготовленную исключительно для Ники. Моя принцесса с запросами.

– Она притащила несколько своих картин и потребовала срочно идти, дарить Тасе. Кто я такой, чтобы сопротивляться?

Ника умостилась на диван, зажала не успевшего толком проснуться рыжего кота и показывает ему стопку рисунков. Не очень понимаю, как в разноцветных пятнах различать, что где, но Тася при просмотре увлеченно кивала и улыбалась. Теперь и кот приобщается к современному искусству.

Нет, я неравнодушен. Храню все поделки дочери и очень рад, когда она осваивает новое художественное направление. Она единственное, что у меня есть, и я ценю даже вот такие бессонные наши утра. Отпуск не бесконечный, и все же хотелось если не отдохнуть, то хотя бы выспаться в перерыве между поисковой операцией и очередным художественным взрывом дочери.

– Ника, Сам-саму на сегодня достаточно. Отпусти парня на волю. Иди завтракать.

– Каша? Никачу-у-у.

– Ты же сама только что…

Она просила, да. Ника может передумать со скоростью света.

– Ладно. Смотри. А если посыпать волшебными кристалликами? – достает с полки жестяную банку в белый горох. Старую советскую сахарницу.

– Это же плоста сахал, глупенькая, – Вероника Авдеева, дамы и господа. Ее так просто не проведешь.

А Тася держится. У нее даже пока глаз не дергается от ее выкрутасов. Она спокойно садится перед ней на корточки и зловеще скребет длинными коготками по крышке жестянки.

– Ты же в доме у ведьмы. Здесь не бывает “просто”. Или ты думала я хоть что-то оставлю без волшебства?

– Не-е-еть, – завороженно тянет.

Тася припоминая “ахалай-махалай”, открывает банку. Ника открыв рот наблюдает как каша покрывается сладким “инеем”. Обе довольные. Одна наворачивает кашу, вторая победно закрывает крышку.

– Ловко, – беззвучно аплодирую.

– Твои идеа-а-альные няньки с таким не справляются?

– Они не мои.

– А чьи?

– Вероники.

– Ну как же. Ты же сам говорил, где нашел последнюю.

Злость Таси я понимаю, но нападать вот так открыто в присутствии Ники – слишком. Благо дочь, зачарованная обещанием волшебства, уплетает свою кашу, и не особенно нас слушает.

Со скрипом отодвигая стул, выхожу на улицу подышать. Не должен я на нее сейчас злиться. Нужно остыть. Я все еще хочу, чтобы у меня была Тася. Без нее хреново.

Не успев затянуться никотином, замечаю гору бревен. Если ведьма не хочет, чтобы ты курил, ты не станешь. Стягиваю свитер, и вся моя злость оказывается направлена на заготовку дров.

Через пару минут чувствую приятную тяжесть в мышцах от размахивания топором и ожоги от взглядов моей ведьмы. Устраиваю шоу для моей девочки. Пусть любуется. Разминаю плечи и оборачиваюсь к дому. Но успеваю заметить только как колышутся занавески. Сбежала. Ну ничего. Все равно поймаю.

Я редко бываю где-то кроме больницы. И вот так в лесной глуши просто помогать топором – великолепно. Оказывается, в мире, кроме стерильно-белого, есть зеленая трава, синее небо. Где-то там, за лесом шумит море. А под топором звонко раскалывается дерево, выпуская на волю сладкий запах свежей древесины. Я будто в другую реальность попал. Нужно чаще менять картинку.

Заканчиваю с дровами, ополаскиваюсь ледяной водой из умывальника. Бодрит круче любого кофе. Возвращаюсь в дом, но в маленькой кухне девочек нет. Рыжий мяукает у приоткрытой двери в комнату.

– Спасибо, друг. С меня подгон, – чешу кота за ухом и заглядываю в комнату.

Вижу замечательную картину. Тася с Никой умостились на огромной кровати и спят в обнимку в окружении новых рисунков. Вот это по-настоящему доброе утро, а не то что с первого раза устроили.

Собираю бумаги, укрываю девочек пледом и укладываюсь рядом, обнимая Тасю. Маленькая, хрупкая. Зарываюсь носом в ее волосы. Вдыхаю аромат. Голова кружится от ощущений и фантазий.

Обвожу пальцами каждый позвонок, спускаюсь ниже. Она ерзает под моей рукой. Не спит, значит. Обхватываю поперек живота и прижимаю к себе. Ее острые коготочки тут же впиваются мне в кожу. Зараза. Ох, что я с тобой сделаю, как только мы останемся наедине.

Сладко целую шею и ушко. Азарт вскипает в крови. Коготки впиваются сильнее. Но при этом Тася прогибается навстречу.

– Хватит баловаться. Спи, – улыбаюсь, снова утыкаясь в ее волосы. Тону в ее аромате.

Моя девочка. Может, не все у нас потеряно.

Глава 9

Серый начал приходить почти каждый день.

Приходит с дочерью и всем своим видом показывает: “это не я, это Ника меня заставила”.

Ника приходит восторженно рассказать, что было на ужин, что пластилин засох и как чайка летела, врезалась в облако и исчезла. Фантастический ребенок. Заполняет собой абсолютно все пространство. У меня дома теперь живут ее машинки, пазлы, носки, перепачканные футболки в стирке. Появилась даже любимая кружка.

Серый же… Приносит каждый день цветы. Каждый день разные. Кажется, увеличил прибыль единственного цветочного процентов на триста. Незаметно для меня починил все в доме, до чего я не добралась со своей чудесной отверткой семнадцать в одном.

Иногда он зависает, глядя на то, как мы с мелочью делаем замок из желудей и палок. Иногда бросает на меня жадные взгляды. Старается прикоснуться при любой удобной возможности.

А я стараюсь не допускать больше такого близкого контакта. Потому что никак не могу себе позволить такое стремительное сближение. Но и тут он включил смекалку.

Новый год стремительно приближался. Я ходила в лес за еловыми ветками, чтобы хоть немного украсить дом, и возвращаясь, заметила приближение Серого. Такое сложно было не заметить…

– Это… что?

– На моей машине к дому не подъехать. Важная доставка. Вот подобрал транспорт, более подходящий для лесной местности, – довольно улыбаясь подкатывает… Тележку, забитую горой всякой ерунды.

Сверху на волосато-пушистых подушках восседает Ника. В короне. В прниципе ничего необычного.

– Приехали моя принцесса, – паркуясь у крыльца, кланяясь у телеги, подает руку Нике, чтобы помочь спуститься. Та, с царственным видом, принимает помощь.

У меня сердце щемит от такой его заботы о Нике. Как я могла только подумать, что он плохой отец?

– С транспортом все понятно, наполнение? – смотрю на непонятные коробки.

– Мы будем стлоить салас! – радостно объявляет Ника, уносясь за скучающим Самайном. Опять попал парень.

– А тебе не кажется, что мой дом не совсем правильное место для подобных сооружений, – оборачиваюсь к Серому.

Не то чтобы я не хотела шалаш. Хотела, конечно. Это мечта детства. Но то, как стремительно Серый прописался в моей жизни, начало пугать.

– В моем нет тебя, – неожиданно становится очень серьезным.

Нервничает, потому что хлопает по карманам в поисках сигарет. Но натыкается на пустоту.

– Тась, я накосячил. Та выходка с деньгами… – черные ресницы прячут усталый взгляд.

Хмурится, взъерошивая волосы. Он снова прокручивает у себя в голове повторы того вечера. Осознанно мучает себя за то, что я… давно уже простила.

– То, что я был не в себе, меня никак не оправдывает. Но я очень стараюсь все исправить. Ника тобой очарована. Говорит, влюбилась, – достает из телеги сверток, в котором, припрятан букет ирисов. – Я тоже.

Что-то лопается в груди, разливается по телу сладким теплом. Его глаза не врут, а мое сердце предательски ускоряется. Рвется навстречу этому гаду, а я не могу сопротивляться.

Серый тянется и целует меня в щеку. Не может остановиться и под раздачу попадает висок, скула, ухо. Колкие мурашки разбегаются по телу, заставляя зажмуриться. Я теряюсь с ответом.

Ника избавляет от неловкой паузы, вклиниваясь между нами.

– А зачем тебе елка?

– К Новому году будем шалаш готовить, – говорю, не отводя взгляда от Серенького.

Такой ответ его устроит?