Закат «казанского феномена». История ликвидации организованных преступных формирований Татарстана

Банда Чекиста и банда Любимова

«Лев» прыгнул, власть это заметила, но официально преступные сообщества продолжали оставаться невидимками: в уголовном праве по-прежнему не существовало такого понятия. Правда, формироваться группировкам это не мешало: в 80-е годы они зарождались по всей стране. И если отследить историю создания организованных преступных сообществ, окажется, что во всех случаях использовалась практически одна и та же схема: образование по территориальному признаку, жёсткая внутренняя дисциплина с максимально жестоким наказанием за неподчинение, обязательные взносы в «общак» и постоянное поддержание физической формы.

Статья УК «Бандитизм» тоже работала, мягко говоря, неактивно. Между судебными процессами по этой статье в республике прошло почти полтора десятилетия: следующей после «Тяп-ляпа» перед судом по обвинению в бандитизме предстала так называемая банда Чекиста в 1993 году.

Чекист – Газинур Хисматов – бывший директор одной из школ Альметьевска, начал создавать свою группировку примерно с 1989 года и за короткое время сколотил банду настоящих отморозков. Он арендовал спортзалы для тренировок, ввёл систему штрафных санкций за нарушение внутренних правил группировки, установил специальный взнос в «общак», который к 1992 году составлял по 20 тысяч рублей с каждого. На эти деньги покупались оружие, машины, оплачивались текущие расходы. Разумеется, это не было основной финансовой базой группировки – банда занималась рэкетом, и очень жёстким.

Банду разрабатывали несколько месяцев, и, как обычно бывает в таких случаях, «зверь сам выбежал на ловца». Тридцатого мая 1993 года в дежурную часть поступило сообщение, что на территории базы СУ-2 треста «Татнефтетеплострой» в Альметьевске произошла перестрелка, есть убитые и раненые.

Как выяснилось, перестрелка стала итогом конфликта между группировками Чекиста и некоего Габсаляма (о нём речь пойдёт позже). В десять вечера они «забили стрелку» на автобазе, но договориться не смогли, в итоге четверо убитых (один из пострадавших оказался случайной жертвой) и двое тяжелораненых.

Удалось задержать целую группу. Над раскрытием этого преступления в Альметьевске несколько месяцев безвылазно работали лучшие оперативники во главе с заместителем министра Наилем Сафиуллиным*. В ходе расследования вскрывались всё новые и новые факты. Был найден склад оружия группировки, которое хранилось в подвале одного из жилых домов: одиннадцать автоматов, одиннадцать гранат, восемь винтовок и пистолетов, тринадцать обрезов.

А на одной из строек оперативники обнаружили целый… средневековый пыточный арсенал. Глазам пришедших предстали виселицы, гробы, ёмкости с водой. Оказалось, что по приказу главаря боевики похищали состоятельных жителей города. Выколачивание дани сопровождалось жестокими истязаниями – похищенных пытали, а самых несговорчивых укладывали в гробы и закапывали живьём.

Прокуратура республики возбудила уголовное дело по статье «Бандитизм», ставшее, как я уже говорил, вторым случаем после судебного процесса над бандой «Тяп-ляп». К уголовной ответственности были привлечены 47 человек из группировки Чекиста и 14 из группировки Габсалямова. Сам Хисматов в тот момент ареста избежал, его взяли позже – через три года в Набережных Челнах. Суд приговорил Чекиста к 15 годам лишения свободы.

В это же время в Елабуге орудовала другая банда, которую возглавлял Анатолий Любимов. Как ни странно, характеризовался он как очень образованный и интеллигентный человек, тем не менее его банда отличалась огромной дерзостью и жестокостью. Именно на его совести убийство депутата Горсовета Набережных Челнов Сафиуллина. Тот имел неосторожность вступить с Любимовым в открытый конфликт, был убит в собственной машине на трассе Елабуга – Набережные Челны. Его остановили на дороге два бандита, переодетые в форму инспекторов ГАИ, и расстреляли из автомата и самого депутата, и водителя.

Убийцы скрылись в Менделеевске, а когда на их след вышли сотрудники милиции, попытались тех подкупить. Подкупить не удалось, и тогда преступники расстреляли ещё двух милиционеров, после чего ушли в лес. Оперативники татарстанского Управления по организованной преступности работали совместно с лировским ОМОНом. В результате операции удалось задержать всю верхушку банды, а чуть позже в десяти километрах от Елабуги в чистом поле сотрудники УОПа обнаружили зарытый склад оружия: автоматы, гранаты, боеприпасы. Любимов вообще оказался неравнодушен к оружию – у него изъяли… бронетранспортёр. Психологи, кстати, многое могут пояснить о любителях подобного выпендрёжа и о том, насколько такие люди опасны.

Банды Чекиста и Любимова, пожалуй, самые жестокие и дерзкие для своего времени, на их совести большое количество кровавых преступлений. После громких процессов по этим преступным группировкам стало понятно, что милиция может поставить заслон на пути криминала.

Хотя говорить о стабилизации обстановки было преждевременно, но именно в это время у правоохранительных органов появилась уверенность в том, что они в силах бороться с организованной преступностью. Борьба с беспределом обретала реальные формы.

«Когда в товарищах согласья нет…»

Реальное противостояние преступности, как ни крути, невозможно без прямого участия власти. Чтобы хоть как-то уравновесить неадекватность УК и УПК хотя бы на уровне региона, в республике была принята Государственная комплексная программа борьбы с преступностью. Весной 1993 года Президент Татарстана Минтимер Шаймиев* подписал Указ «О чрезвычайных мерах по борьбе с преступностью», а чуть позже соответствующее постановление принял и Совет министров республики. Не вдаваясь в подробности, скажу только, что эти решения дали возможность задерживать членов ОПГ до 30 суток (вместо 3, положенных УПК).

Сколько времени нужно, чтобы допросить одного человека по всем правилам, организовать опознание и очные ставки, провести обыски по адресам его друзей и родственников? Вопрос чисто риторический, так как понятно, что много, очень много. А если подозреваемых несколько? А если это члены группировки и их десятки? Как ни старайся, но на то, чтобы собрать достаточно улик для возбуждения уголовного дела, у тебя только 72 часа и ни минутой больше.

За тридцать же дней можно успеть отработать не одну, а несколько следственных версий. Задержанные группировщики превратились для оперативников в этакие «киндер-сюрпризы» – неизвестно ведь, какой криминальный шлейф тянется за каждым. Кто-то даёт наводку на торговцев оружием, кто-то – на бригаду киллеров.

Нечто подобное примерно в то же время использовала полиция Нью-Йорка, переживавшего настоящий криминальный бум*. Только они не стали вносить изменения в законодательство (они вообще это не любят), а использовали то, что есть. Американский полицейский не имеет права остановить гражданина, если тот ничего не нарушил, так что они стали ловить… безбилетников. У нью-йоркских банд считалось особым шиком влетать в метро, перепрыгивая через турникеты и шокируя окружающих дикими криками. И вот на всех станциях подземки появились переодетые полицейские. Бандиты врывались в метро и оказывались в объятиях стражей закона. Буквально за полгода там были раскрыты десятки тысяч преступлений, и волна преступности пошла на спад.

К сожалению, в нашей реальности этого не произошло, хотя, посчитав татарстанский опыт удачным, федеральная власть пошла по тому же пути – в июне 1994 года вышел Указ Президента Российской Федерации о введении в действие «системы неотложных мер борьбы с бандитизмом и иными тяжкими преступлениями, совершаемыми организованными преступными группами». Теперь уже по всей стране допускалось задержание до 30 суток, а при наличии уголовного дела мера пресечения в отношении участников бандформирований предусматривалась только в виде ареста (никаких подписок о невыезде или залога). Кроме того, для подобных дел исключалось понятие банковской и коммерческой тайны, экспертизы, а также сбор вещественных доказательств можно было проводить и ДО возбуждения уголовного дела… В общем, правоохранительным органам дали карт-бланш, однако революции так и не случилось.

И пусть в течение одного только года с начала действия указа «О чрезвычайных мерах…» в Татарстане было задержано около 5 тысяч членов группировок, в общем и целом на криминогенности обстановки это практически не сказалось. Почему? Вот только один пример.

В 1993 году в центре Зеленодольска средь бела дня у гостиницы «Маяк» на стрелку собрались более сотни «братков». Одну сторону представляла сборная группировщиков Зеленодольска, другую – зеленодольская же бригада Курицина, которую называли «Птичьей». Силовую поддержку Курицину на этой встрече оказывали казанские коллеги – члены ОПГ «Зининские». Предметом выяснения отношений являлся городской колхозный рынок, и дело закончилось стрельбой из автоматов. После первых же очередей толпа быстро рассеялась. На асфальте остались четверо: двое убитых и двое раненых.

Зеленодольской милиции задержать по горячим следам никого не удалось. Уголовное дело вскоре приостановили, вернувшись к нему год спустя, когда в 1994 году в Москве нашли тело одного из участников той перестрелки – Галкина, убитого выстрелом в голову.

Началась методичная отработка членов всех трёх группировок, бывших «на стрелке» год назад. Оказалось, что сразу после событий 1993 года Галкин сбежал в Москву. Вместе с ним в ссылку отправились ещё двое, в том числе и «зининский» Олег Зубарев.

По оперативной информации, убийство Галкина совершил именно он. Оставалось найти и задержать подозреваемого (Зубарев часто ездил в Казань, где жила его семья). Что примечательно, как раз в тот момент, когда оперативники работали в столице, Зубарева задержали в Казани на 30 суток. Но этот срок истёк буквально за пару дней до возвращения оперативников, везущих сведения, достаточные для ареста.

Восемь месяцев длились поиски, которые шли параллельно и в Москве, и в Казани. Помимо Зубарева, отрабатывали участников всех причастных группировок. Взяли Зубарева в Кирове. В офисе фирмы, где он прятался, изъяли целый арсенал: два гранатомёта, четыре автомата, четыре пистолета и боеприпасы.

Первым состоялся суд по факту стрельбы в 1993 году. Как ни странно, но за расстрел фактически четырёх человек все подсудимые отделались более чем легко. Им вменили лишь две статьи: незаконное ношение оружия и превышение пределов необходимой самообороны. Следовательно, и сроки наказания они получили смешные: ни один обвиняемый не был приговорён к реальному лишению свободы. В основном ограничились принципом: сколько отсидел в следственном изоляторе, столько получил и в приговоре. Всех освободили прямо в зале суда.

Единственный, кто понёс тогда заслуженное наказание, это Олег Зубарев. Суд Москвы признал его виновным в покушении на убийство и в убийстве Галкина и приговорил к 12 годам лишения свободы.

Кстати, хороший урок для всех, кто верит в «кодекс чести» бандитов. Галкин был убит не из-за каких-то идеологических расхождений с сообщником, а по причине банальной жадности подельника. У них было два «Мерседеса», которые собирались дооформить, продать и поделить деньги. Но делить гораздо приятней на двоих, чем на троих…

Итак, что в сухом остатке? Восемь месяцев работы оперативников, командировок по разным городам России, погонь за преступниками с риском для жизни. Задержать человека, который не горит желанием садиться в тюрьму и мало чего боится в этой жизни, – это не фунт изюма. По одному адресу сотрудников пытались затравить собаками, по другому – подозреваемого взяли только после получасовой погони по снегу. Кого-то пришлось брать прямо в церкви во время рождественской службы.

Но задержать – это только 20 процентов работы, надо собрать ещё и доказательную базу. И вот задержали, собрали – для чего? Для того, чтобы бандитам в суде погрозили пальцем…

Не может одно отдельно взятое ведомство нести ответственность за процессы, идущие в стране. Как Минздрав не может отвечать за сокращение продолжительности жизни, как Минобразования – за то, что каждое новое поколение становится всё менее образованным, так и МВД без поддержки других структур не может в одиночку справиться с преступностью.

И вот здесь нельзя не сказать ещё об одной неприятной странице в истории противостояния криминала и милиции. Из песни, как говорится, слов не выкинешь.

Подразделение по борьбе с организованной преступностью довольно громко зарекомендовало себя: бандиты их по-настоящему боялись. С Александром Хамматовым* и его бойцами много раз пытались договориться и по-хорошему, и с угрозами. А когда оперативники всерьёз взялись разматывать клубок преступлений в противостоянии между ОПГ «Перваки» и «Борисково», в прокуратуру республики поступили некие материалы в отношении руководства управления по организованной преступности. Несколько человек, проходивших по учётам МВД как члены ОПГ, жаловались, что начальник управления вместе с подчинёнными лично избивали их, выбивая показания.

Возбудили уголовное дело по статье «Превышение должностных полномочий», началось расследование. Очень многие тогда считали, да и сейчас продолжают так думать, что дело было неоднозначным. Его то прекращали, то возобновляли, какие-то показания «потерпевших» рассыпались, появлялись новые. Всё закончилось обвинительным приговором, который, впрочем, спустя некоторое время отменили.

Я в это время возглавлял Управление специальной службы при МВД, проще говоря, руководил службой охраны президента республики, но продолжал быть в курсе происходящего в МВД. И моё мнение – нельзя было так поступать с ребятами. Система просто сдала своих, отступилась, предала. (Для себя на будущее я сделал определённые выводы: если виновность сотрудника вызывает сомнения, если всё указывает на то, что человека хотят подставить, нужно за него бороться. Невзирая на статус или его отсутствие, всё равно, полковник он или сержант.)

В любом случае тот, кто хотел вывести оперативников из игры, своего добился: Александр Хамматов и большая часть его команды были вынуждены уволиться из органов. На какое-то время Управление по борьбе с оргпреступностью оказалось парализованным. Насколько это затормозило работу по противодействию криминалу, сейчас остаётся только гадать.

Часть I. Захват

Захват – приём, дающий борцу контроль над частью тела противника.

Толковый словарь спортивных терминов

Организованные преступные сообщества Татарстана в подавляющем большинстве случаев походили друг на друга как близнецы. Образовавшись в середине 80-х, все они назывались либо созвучно месту проживания большинства членов группировки, либо по имени своего вожака. От уличных драк и кулачных боёв к концу 80-х они переходили к рэкету, вымогательству и «крышеванию», а в начале 90-х переориентировались на «алкогольные войны», пивной и водочный бизнес. Рано или поздно практически в каждой группировке возникали внутренние трения, заканчивавшиеся физическим устранением конкурентов.

1998-й. Начало

В июне 1998 года Президент Татарстана Минтимер Шаймиев сказал мне, чтобы я готовился возглавить МВД республики. Озвучил предложение Минтимер Шарипович в свойственной ему манере – как бы между прочим. Мы ехали в одной машине (я сопровождал президента в деловой поездке в Москву), и он спросил: «Знаешь, кто такой Степашин*? Мы сегодня встречаемся, буду ему тебя предлагать в качестве кандидата в министры…»

В милиции я хотел служить с детства. Такое вот романтическое стремление – помогать торжеству справедливости. Правда, я мечтал стать ещё и капитаном дальнего плавания, но не прошёл медкомиссию из-за вестибулярного аппарата, так что будущее моё определилось окончательно. Другое дело, что, заканчивая юрфак Казанского университета, я всерьёз планировал добиваться звания судьи, поэтому в МВД уже не собирался. Более того, распределение в милицию считалось среди нас, юрфаковцев, мягко говоря, не особо престижным – уделом для тех, кто никак себя не проявил.

Однако, как известно, Вселенная чувства юмора не имеет, и все по-настоящему горячие желания сбываются обязательно. Так что сбылось и моё детское. Тогдашнее руководство обкома партии решило, что необходимо усилить милицию хорошо подготовленными, квалифицированными кадрами, поэтому часть нашего выпуска была распределена в следственные подразделения МВД.

О своей работе следователем в Советском РОВД Казани я уже писал и не буду на ней подробно останавливаться, скажу только, что эти годы «на земле» дали мне понимание реальной жизни – как на самом деле обстоят дела в милиции. Здесь же появилось и уважение к службе, я почувствовал – это моё. Первые офицерские традиции, первые сослуживцы, первые уголовные дела. Дух свободы, помноженный на ответственность, плюс ощущение, что от тебя, от принятого тобою решения действительно многое зависит. Мне кажется, первые серии «Ментов»*, так же как и книги Андрея Кивинова*, пользовались успехом именно потому, что он, будучи сам милиционером, смог передать дух царящей в те годы вольницы, милицейского братства в борьбе с преступностью, где все средства хороши. Другое дело, что одни понимали свободу как возможность помочь делу справедливости, а другие – как бесконтрольность и безнаказанность…

В 1987 году меня пригласили на работу в Совет министров республики – в отдел, курирующий правоохранительные органы. Я соответствовал предъявляемым требованиям: не был, не привлекался, не участвовал, являлся членом партии, был секретарём комсомольской организации… По большому счёту, ставку делали на моего однокашника Андрея Рябова, я же шёл под его начало и по его протекции. Но тут случился курьёз в духе советской действительности – всплыл старый документ, написанный Андреем ещё в студенческие годы (когда встал вопрос о военной службе, он подал рапорт о желании служить в военной прокуратуре). Прошли годы. Рябов спокойно проработал после окончания юрфака в прокуратуре, был назначен на должность в Совмине, как вдруг неожиданно давно забытому рапорту дали ход. Состоялся приказ Минобороны СССР, с которым Совмин автономной республики тягаться не мог, и Андрей на два года отправился служить на Крайний Север. А я – курировать органы внутренних дел в качестве старшего референта Совета министров ТАССР. Конечно, я допускал возможность, что рано или поздно вернусь в милицию (хотя формально я из неё и не уходил) начальником какого-нибудь подразделения, но возглавить ведомство?! Прямо скажу, назначение министром стало для меня полной неожиданностью. Однако президент посчитал, что так будет правильно, а работая с Минтимером Шариповичем, я не привык подвергать сомнению или ревизии его решения. Страшно, конечно, было, но пугала меня не ответственность или объём работы, нет, боялся не оправдать доверия, опозориться.

Ситуацию в МВД я более-менее знал, так как по роду службы постоянно поддерживал связь с руководителями и центрального аппарата, и ГРОВД. Представлял и проблемы… А кто их не представлял? Чтобы не иметь понятия о происходящем, надо было жить за пределами не только Татарстана, но и вообще России.

Социальная катастрофа

Преступность не просто росла, самые страшные и дикие преступления становились уже нормой, обыденностью. Ведь что такое общественная мораль? Это то, что люди договорились считать правильным, а договорённости в разное время могут быть разными. Когда в XI веке византийский император Алексий впервые публично решил заживо сжечь еретика, это тоже было неслыханным и диким для христианства (которое, в отличие от язычества, отрицало казни и пытки), а потом – ничего, прижилось почти на целое тысячелетие. Привыкли. Человек вообще, как показывает история, очень быстро привыкает ко всему – и к массовым казням, и к концлагерям…

Так же и у нас в то время привыкли к выстрелам в подъездах, к сиренам на улицах, к милицейским сводкам, больше похожим на военные. Вот буквально несколько выдержек из оперативной сводки за май 1998 года – месяц, предшествовавший моему назначению:

2 мая

Елабужский район. В 19.00 в своём доме обнаружен труп директора ресторана «Елабуга» с 2 огнестрельными пулевыми ранениями в височной области.

4 мая

Казань. В Московском районе трое проникли в квартиру индивидуального частного предпринимателя, где один из преступников дважды выстрелил в хозяина квартиры, который скончался на месте.

12 мая

Казань. В Кировском районе на лестничной площадке подъезда дома по ул. 25 лет Октября обнаружены трупы Комлева и Бариева с огнестрельными ранениями головы.

14 мая

Казань. В Советском районе на лестничной площадке у своей квартиры обнаружен труп активного участника ОПГ «Курчатова», кличка Генрих, с огнестрельным пулевым ранением спины.

15 мая

Менделеевский район. В с. Тихоново преступник произвёл, предположительно из ПМ, несколько выстрелов в находящихся в а/м «БМВ» Стрелкова, члена ОПГ «Мамшовцы», который скончался на месте, и Ситдикова, члена ОПГ «Мамшовцы», который с огнестрельными ранениями руки и бедра госпитализирован в ЦРБ. Задержаны Минигулов и Фаттахов, члены ОПГ «Мамшовцы».

21 мая

Казань. В Ново-Савиновском районе в д. 27 Б по ул. Адоратского обнаружен труп Хуснутдинова, члена ОПГ «Киноплёнка», с 8 огнестрельными пулевыми ранениями в голову и другие части тела.

21 мая

Казань. В Московском районе на лестничной площадке д. 83 А по пр. Ибрагимова обнаружен труп Керна, члена ОПГ «Киноплёнка», с 5 огнестрельными пулевыми ранениями в голову и другие части тела.

24 мая

Казань. В Приволжском районе на лестничной площадке д. 29 по ул. Мавлютова обнаружен труп Исмагилова, члена ОПГ «Перваки», с огнестрельными ранениями в голову, спину и ягодицу, а также от д. 48 по ул. Мавлютова в БСМП с огнестрельным ранением в спину доставлен Пушкарёв, член ОПГ «Перваки», который, не приходя в сознание, скончался.

31 мая

Казань. В Ново-Савиновском районе у подъезда потерпевшего неизвестный произвёл 3 выстрела из неустановленного оружия в Хуснуллина И. И., 1968 г. р., ул. Гаврилова, 14–35, неработающего, который с 2 огнестрельными пулевыми ранениями в голову и 1 ранением в шею был доставлен в 7-ю горбольницу, где скончался.

И это только май, и только преступления, проходившие по учётам МВД как «разборки на почве раздела сфер влияния», не считая убийств, совершаемых, чтобы скрыть другие преступления – ограбления, изнасилования. Обнаглевшие представители «крыш» избивали и убивали предпринимателей, те в свою очередь платили им той же монетой. В посёлке Северный частный предприниматель на пороге своего дома при самозащите расстреливает из охотничьего ружья местных группировщиков. Другой предприниматель стреляет в вооружённого ножом преступника, напавшего на него прямо в офисе, и убивает наповал.

Нераскрытыми оставались десятки резонансных убийств, в том числе директора Усадского спиртзавода Владислава Баранова, директора пивзавода «Красный Восток» Айбата Айбатова, директора ООО «Татпак» Якова Галяметдинова, совершённые в 1996 году.

В том же 96-м были совершены беспрецедентные по наглости и общественной опасности преступления: расстрелы участников группировки «Низы» прямо на глазах у посетителей в кафе «Мозаика» и пивном баре «Раки». Они тоже оставались нераскрытыми.

Девяносто шестой год был лидером по количеству самых диких и чудовищных преступлений. Кровавым апофеозом 96-го года стало убийство пятерых людей, совершённое директором казанского филиала Института проблем информатики РАН Кареном Жамогорцяном. Уважаемый в научных кругах профессор, член международной академии хладнокровно расстрелял в своём кабинете четверых сослуживцев, после чего на служебной машине отвёз жену в больницу, где у подъезда приёмного покоя убил её выстрелом в затылок, а сам покончил с собой. Истинные мотивы этого преступления так и остались неизвестными, но то, что Жамогорцян готовился к нему заранее, сомнений не вызывало: заранее приготовленное оружие (газовый пистолет «Байкал», переделанный под стрельбу боевыми патронами), хорошо рассчитанное время (обеденный перерыв) и место (кабинет, чьи двойные двери и толстые стены поглотили звуки выстрелов). Какие бы причины ни толкнули учёного на этот шаг, немолодой интеллигентный семейный человек посчитал расстрел пятерых ни в чём не повинных людей единственным достойным выходом.

Что уж говорить о тех, кто интеллигенцией себя не считал, – ежемесячно милицейские сводки бесстрастно фиксировали по пятьдесят-шестьдесят убийств из разряда «бытовых». Если существуют социальные эпидемии, то к концу 90-х можно было говорить про настоящую социальную пандемию. Когда люди перестают понимать границы дозволенного, когда кажется, что результативней попросить помощи у соседа-братка, чем у официальной власти, когда проще заказать убийство близкого родственника, чем поладить с ним полюбовно. А что такого? Если другим можно, то почему мне нельзя?

В посёлке Балтаси водитель местной прокуратуры несколько дней отравляет аккумуляторным электролитом пищу жены – она погибает в мучениях от интоксикации. В Елабуге 20-летний ублюдок вместе с приятелем душит свою 19-летнюю жену, чтобы не делить имущество при разводе. В Казани механик земснаряда, разозлившись на домашних, смертельно ранит ножом жену и убивает 4-летнего сына. При аналогичных обстоятельствах в Казани же во время семейного скандала от руки отца погибает годовалая девочка, получив ножевое ранение в шею. Казанская пенсионерка, устав от пьяных выходок внука, убивает его, а затем вместе с дочерью (между прочим, матерью погибшего) расчленяет тело, чтобы вынести из квартиры и закопать по частям. Плюс случаи абсолютно немотивированного, спонтанного насилия, когда праздничное застолье мгновенно переходит в резню или перестрелку.

Мы были близки к той критической точке, после которой знаменитое «Чикаго 20-х» показалось бы милой детской сказкой.

Нельзя сказать, что в МВД недооценивали ситуацию, – с моей точки зрения, бывший министр Искандер Галимов* всё делал правильно. В конце концов, и комплексная программа борьбы с преступностью, и знаменитый указ «О чрезвычайных мерах» появились при его непосредственном участии. И сама стратегия борьбы с бандами вырабатывалась при Галимове. Как профессионал он начал формироваться, что символично, именно на деле «Тяп-ляпа», будучи простым «опером» Приволжского РУВД, включённым в бригаду по расследованию этого дела. И он всегда был сторонником громких расследований, а не замалчивания. Так что мне казалось, что направление задано и не надо выдумывать ничего лишнего. Достаточно чётко сформулировать долгосрочную концепцию, предусматривающую вопросы и учётов, и критериев оценки, и ротации кадров, и профилактики коррупции…

Так что революции делать я не собирался, а решил, что буду продолжать уже определившуюся линию, но произведу некоторые кадровые перестановки, в первую очередь в подразделениях криминальной милиции. Возглавить это направление в должности первого замминистра я пригласил Рената Тимерзянова. Надо сказать, что его назначение далось нам не так уж и просто, ведь по неписаному правилу, если министр внутренних дел – татарин, то первым заместителем обязательно должен быть русский. Проблему решили тем, что на должность заместителя по кадрам пригласили Александра Вайду, заменив им предшественника-татарина. Москва хоть и со скрипом, но согласилась.

Первый заместитель – не просто человек, которому в своё отсутствие я должен доверять руководство министерством. Это ещё и тот, кто должен взять на себя ответственность за всю криминальную ситуацию: раскрытие убийств, разбоев, краж. И, разумеется, за ликвидацию преступных группировок. На этой должности я видел только Рената, мне позарез был необходим именно такой человек: бескомпромиссный, принципиальный, беспощадный. Не только знающий от и до оперативную работу, но и с повадками волкодава: если вцепился в кого-то, уже не выпустит, не простит и не забудет.