Кровь Альбарруды. Милитари детектив

Чужая война

Заевшимся европейцам вечный конфликт у Солёного озера показался бы беспочвенным, по крайней мере странным.

А ведь рванувший фугас был заложен их предками. Что я, случайно оказавшийся на войне, знал об этом? Ничего.

– Садись, рядовой! В твоей голове большое несоответствие – острое лезвие ума и непроходимая сельва невежества. И прорубит ли мачете тропу, зависит только от тебя, – Майор-отставник с пустым рукавом, опытный военный топограф и по совместительству наш учитель истории был спокоен и серьёзен. – Не стесняйся почаще прикладываться к камню знания, иначе сгинешь в сумерках дебрей. Это мой совет тебе на будущее. А насчёт войны… Крыса и та соображает, из-за чего в схватке ей отгрызли лапу, – Отставник кивал на свою культю. – А человек не крыса.

Понимание правоты старого солдата доходило не сразу. Но мы, не переставая показывать друг перед другом свою крутизну, всё-таки слушали. Как умели.

Он рассказывал, как более века назад англичане, владевшие Британской Гаттаной, нынешней Альбаррудой, заинтересовались дешёвыми солончаками в приграничных районах соседней страны. Будучи людьми практичными и дальновидными, они сразу предложили испанцам, тогдашним хозяевам Бирлантины, продать территорию, прилегающую к озеру. После недолгих торгов и ряда взяток сделка состоялась.

Первой освободившись от колонизаторов, Бирлантина попыталась мирным путём восстановить статус-кво, насторожив неделовыми претензиями английского генерал-губернатора.

Последовавшее за переговорами вторжение закончилось плачевно – небольшой гарнизон Его Величества короля Георга VI коротким ночным броском через озеро накрыл штаб противника и в два дня заставил капитулировать всю армию молодой республики. Но первый урок не прошёл даром. Бирлантина лишь затаилась, выжидая удобный случай и накапливая силы.

А когда стало ясно, что далее политическую власть в Альбарруде удержать не удастся, колониальная администрация в вопросе о судьбе казённых соляных разработок пришла к простому решению. Опустошённые участки за хорошую цену были проданы богатейшему местному клану Перейра, и без того владевшему к тому времени большей частью земель Бисонии.

Но как только последний британский солдат убрал ботинок с побережья и моя страна провозгласила независимость, в окрестностях Солёного озера заурчали танки Бирлантины (проданные теми же англичанами. Вот умные люди, находящие выгоду даже в поражении!). Трижды за эти десятилетия её ржавые «Шерманы» и «Ли Гранты» доходили до Каррата, разрушая город и наводя ужас на жителей. Трижды граница восстанавливалась.

Красивые слова, слетавшие с газетных страниц в обеих республиках, взрывались фейерверком – торжество исторической справедливости, освободительная миссия, воссоединение нации. Только индейцам, настоящим хозяевам этих мест, живущим у озера и в предгорьях, не было никакой разницы, кто из воюющих более прав. Они жили сами по себе и хотели только одного – мира и покоя.

Нет в мире штуки гаже чем война, уж поверьте. Это скажет вам любой, соприкоснувшийся с ней. Какая бы она ни была, мировая или маленький локальный конфликт. Люди гибнут одинаково. И так же теряют руки и ноги, стонут от ран и сходят с ума как тысячу лет назад.

И так же мало кто нынче идёт под пули по своей охоте. А те, кто воюет, обычно делают это за деньги, за какой-то материальный интерес или вынужденно, по долгу службы. Есть фанатики, безбашенные и мстители – особая категория людей со слегка нарушенной психикой.

Добровольцы и взявшие оружие по убеждению – самые загадочные для меня люди. Антонио, добродушный Джошуа из нашей роты, еще пара-тройка таких людей своими поступками ставили меня в тупик. Думаю, был добровольцем и Массимо Перейра, как ни странно это могло звучать по отношению к профессиональному боевому лётчику.

Сам же я (и не я один) воевал за деньги – так я решил, когда получил свои первые солдатские. Потому что ничего больше делать ещё не научился. Впрочем, воевать я тоже не умел.

Тем больше я ценил жизнь.

Залитый солнцем Санта-Ви раскинулся перед нами во всей своей невообразимой красоте, перемешавшей стили и эпохи.

Каждый знает, что этот город несколько веков носил столичный статус, однако, даже потеряв его, остался крупнейшим на побережье. В 80-х годах он стал обычным окружным центром, но попрежнему и по праву был первым. Да и люди из правительства не очень-то спешили покидать его.

Я ехал по многочисленным мостам и непричёсанным улицам новых районов Санта-Ви третий раз в жизни и совершенно не ориентировался. Впрочем, из всей нашей кампании мало кто подолгу бывал здесь. Исключением были разве что Чёрные казармы, куда некоторых толковых ребят вроде Люка или Игнасио посылали обучаться военным тонкостям.

Знакомые же нам места начинались довольно далеко отсюда – за Бисонскими хребтами, от живописнейшей бухты Фантазий до истерзанных прошедшей войной деревень на берегах Солёного озера.

Вслед за разноцветными новостройками, мало-помалу вытеснявшими заселённые беднотой «грибные посёлки», потянулись старые кварталы с пятнами жёлтых пальм. За очередным поворотом неожиданно показалось море и вскоре мы добрались до порта. Четырёхэтажная туша парома «Эрнан Кортес» уже возникла на горизонте. Мы с Мото выпрыгнули возле стеклянных дверей терминала, а Фини и Бони унеслись на дальние причалы. Сержант, прикинув оставшееся время, на правах командира без лишних разговоров отвёл меня в открытый ресторанчик, дождался выполнения заказа и, позубоскалив со смугленькой официанткой, устроился за широкими листьями фикуса, чтобы немного вздремнуть – сорвался сюда прямо после дежурства.

Я принялся за жаркое, предварительно пригубив ананасовый коктейль. Желудок заполнялся, жизнь налаживалась.

Через полчаса я увижу Антонио, но радость по этому поводу убавилась. Узнаю ли я его? Что не успел с ним сделать тесак Гунивары, наверняка закончил нож хирурга.

Нет, хватит сегодня о грустном. Не стоит петь псалмы раньше срока. Главное, что жив!.. Безногий, слепой… А ты, обжора сидишь тут, живот набиваешь… Опять самоедство? Прекрати, Дэн! Хватит. Что за нытьё? Всё уже в прошлом. Ночные рейды, перестрелки в малярийных болотах, пожары и гниющие пузырящиеся трупы останутся со мной. Пусть. Но распятого Антонио я вспоминать не желаю!

Точка.

Да! Был день, когда мы с удивлением и совершенно по-новому увидели его усталые, чуть прикрытые опухшими веками глаза. По пацански весело перебегавшие взглядом по нашим лицам, светящиеся глаза победителя.

Воистину то был его День! Пусть этот день и остаётся в памяти.

Правда, чего греха таить, неделя, предшествующая этому дню, нелегко далась всем, знавшим Антонио.

Вернувшись тогда из рейда, мы не успели ни отдохнуть, ни обсушиться, как сеньора Долорес, негласная «губернаторша» Бисонии, закатила скандал Полковнику, комбату и офицерам разведки, отправлявшим нашу группу по тылам бирлов. Досталось, конечно, и нам, «проходимцам и авантюристам, бросившим мальчика на произвол судьбы». Подспудно чувствуя её правоту, мы пытались оправдаться как могли. Антонио был командиром и он настоял на своём решении – отправив нас назад, в одиночку продолжить поиск. Всю ту неделю мы с Тимми оскорблённо хмурились, Малыш Рэм громко возмущался, обещая начистить Сольдеру физиономию, как только он появится.

И Антонио появился. Обычно внешне спокойный, в те минуты он как мог сдерживал своё торжество, не торопясь и явно выжидая необходимый момент шарил за отворотом линялой мокрой штормовки. Потом медленно, уже не отводя глаз от приближающегося Полковника, вытащил руку и, разжав пальцы, вдруг уронил на сырую примятую траву генеральские эполеты. Мы затаили дыхание, а потом дружно ахнули. Антонио ухмыльнулся и громко высморкался.

Последствия этого «одиночного плавания» не заставили себя ждать.

«Людоед» был слишком заметной фигурой – правительство Бирлантины оказалось не в состоянии скрыть смерть видного генерала и публично подтвердило факт его гибели. Короткая растерянность в лагере врага и последовавшая за ней грызня за высший военный пост позволили нашему Полковнику перехватить инициативу и выдавить захватчиков из Бисонии. Исход конфликта был предрешён.

А Антонио? В награду за те проклятые золотые тряпочки он получил пять суток ареста, ненависть Джамбы и признание народа, уставшего от войны. Он шёл на гауптвахту, насвистывая «Тореадора». Таким я хочу и буду помнить Антонио до конца своей жизни. Только таким.

– Ты знаешь, Дэн, – сквозь дрёму пробормотал Мото. – А толстая стряпуха Паола погибла. Бедный Люка опять дует в кулачок.

Я удивленно повернулся к нему.

– Да… Отпросилась в свою деревню на денёк и подорвалась на растяжке… Видать, не закончилась война-то.

Первые неприятности

Капитан Родригес, лощёный лейтенант Гарсиа и ещё несколько офицеров-фронтовиков плотной кучкой стояли у причальных цепей и, рассматривая пёструю публику на палубах приближающегося парома, неторопливо перебрасывались впечатлениями. Я с удовольствием отметил среди вояк крепкую спину майора Штольца, нашего матёрого комроты. Мы с Мото остановились неподалёку, мозолить глаза начальникам не стоило.

Вообще, что ни говори, отношение командиров к нам, «детям воюющей Бисонии», было своеобразным – мы мало чувствовали на себе армейскую ранжировку и, надо честно признаться, вовсю пользовались этим, предпочитая делить знакомых армейцев не по званиям, а по их отношению друг к другу, к жизни и к нам. Любой из нас давно привык игнорировать прокрустово ложе тупой субординации, оставляя её на самый крайний или безысходный случай (что такое расстрел за неподчинение командиру, нам было хорошо известно). Мы знали себе настоящую цену, а наша «ненастоящесть» была обычной охранной грамотой. В конце концов, мы стреляли в живых врагов, а не по мишеням в тирах военных училищ. Вот пусть там и царствует палочная дисциплина…

Разглядывая офицеров, я не мог стереть с лица глупую ухмылку. Сколько подзатыльников я получил от барона, не пересчитать синяков на ногах благодаря «футболисту» Гарсиа, рубец от капитанского стека соседствует на моём плече рядом с последней боевой раной – и ничего. Ушло всё злое, сгинуло куда-то, сгорело на войне, словно и не было. Или просто мы становимся взрослее?

По непроизвольно уведённой вбок голове стало понятно, что сеньор Родригес заметил меня и принципиально отвернулся. Чёрт с ним.

Я принялся неторопливо осматривать палубы приближающегося парома, но Мото, вытянув меня из-под своей широкой спины, подтолкнул вперёд:

– Дэн, твой фон рукой машет. Иди.

Майор, назначенный руководителем встречи, изредка бросал по сторонам внимательные взгляды из-под своих выгоревших бровей и всё-таки увидел нас. Подозвав к себе, он молча хлопнул меня по здоровому плечу. Разговор о бразильских делах был на время отложен. Я прекрасно понимал, что сейчас ему было не до студентов, и постарался снова спрятаться за сержанта.

«Эрнан Кортес» трубно гукнул и на причал цепочкой потянулись первые пассажиры, несущие и тянущие свои сумки и чемоданы.

Офицеры, как выполняющие особую миссию, сгрудились почти у самого трапа, я и Мото поспешили поближе к ним. Прибывшие, едва задерживаясь на погранконтроле, кто безразлично, кто с шумным интересом, щурясь из-под панам и шляп, окидывали нашу приготовившуюся к встрече группу и торопились дальше, по одному исчезая за зеркально-стальным фасадом.

– Господа, чуть не забыл, – Немец, вдруг оказавшийся позади нас, успел приподнять руку. – На правах старшего офицера позволю себе разгласить маленькую тайну. Радировали из штаба – Полковник по случаю прибытия сержанта Сольдера на завтра снимает ресторан.

Пронеслось лёгкое оживление – череда праздников не прервалась, а это главное. Лейтенант Гарсиа, перебросив неизменную сигару в левый угол рта и полуобернувшись, вальяжно спросил:

– Здесь? «Атлантику»?

– Дома, лейтенант, «Медный каньон».

– М-да-а, – Несмотря на поднявшийся среди других встречающих градус оживления, лучший в армии знаток ресторанов был сильно разочарован.

Я слушал монолог лейтенанта о тонкостях ресторанного бизнеса и проведённых лично им коньячных дегустациях, стараясь не упустить в загустевшей толпе знакомого лица. Узнаю ли? Но сначала за головами я разглядел приплюснутую фуражку майора Льяноса, затем появились его чуть растопыренные уши.

Вдруг Мото радостно присвистнул, офицеры встрепенулись – из-за плеча шикарно одетого мулата-коммивояжёра появилась сеньора Анжела, улыбающаяся и бесконечно красивая женщина, наш военврач и ангел-хранитель.

Боже мой, это она! Это действительно была она.

Кажется, на какое-то мгновение я присел от неожиданности. Но никто не заметил моего замешательства. Все как по команде вытянулись, взяв её в полукольцо и словно забыв, почему она оказалась тут, стали шутливо приветствовать, пересыпая слова комплиментами. Кто-то осторожно подхватил её чемоданчик. Анжела, сбавляя темп и чуть прикрывшись ладонью от нестерпимо отражающегося от окон света, легко парировала мужские восторги и ответно кивала.

– Сударыня, куда же Вы пропали? Мы так скучали!

– Неужели, сеньор Гильермо? А что же Микаэла? Она перестала веселить вас?

– Все её разговоры попрежнему сводятся к стонам по поводу высоких цен. А это не смешно.

– Спасибо за совет, капитан. Теперь и я буду знать, как избавляться от Вашей назойливости.

Офицеры засмеялись. Проходя в стороне от меня, женщина в изящном наклоне прихватила мой локоть, успев спросить:

– А ты откуда, Дэниель?

Не надеясь на мой ответ и лишь одарив меня лёгкой улыбкой, сеньора направилась к Штольцу. Я, честно признаюсь, только заворожённо посмотрел ей вслед, на аккуратно убранные светлорусые волосы, на белое платье, лишь подчёркивающее волнующую фигуру…

Но покраснеть то ли от стыда, то ли от радости я не успел. Яркий и четкий луч солнца ослепил меня. Я, моргая, уткнул безжизненный взгляд вниз и сразу же распрямился, поражённый невероятной мыслью. Да ведь это же оптика! Откуда? Зачем?

Уже механически я развернулся навстречу съезжавшему на коляске инвалиду в чёрных очках и упал на него, ещё не вполне осознавая, что это и есть Антонио Сольдер.

– Осторожнее, ты! – Солдат, вёзший его, на миг выпустил ручки кресла, чтобы схватить меня за рубашку, но коляска, не выдержав сильного толчка, опрокинулась, и он лишь завалился вбок с растопыренными пальцами. Я инстинктивно вцепился раскрытой ладонью в затылок Антонио. Мы, едва не стукнувшись лбами, оказались на горячем причальном асфальте. Хрустнули под чьей-то сандалией слетевшие очки, заглушая еле слышный всхлип майора Льяноса. Его левая брючина мгновенно обагрилась выше колена. Под визг испуганных пассажирок он споткнулся и всей массой рухнул на моё почти зажившее плечо. В глазах у меня поверх тёмных пятен запрыгали искорки, рядом глухо и неровно хрипел мой бедный старшой.

– Третий этаж, слева, – простонал я в лицо очутившемуся рядом капитану Родригесу, пытаясь выдернуть зажатую руку.

– Вон он, майор! – раздался рёв Мото. Клацнул затвор его «кольта». – Я вижу его!

В виски стукнула острая боль.

Мгновенный штурм гостиницы не принёс результата. Номер на третьем этаже оказался пустым. На бесцеремонное рявканье взбешённых вояк растерянные сотрудники отеля лишь пожимали плечами.

Старенькая многозарядная «IMBEL LAR» с неродным оптическим прицелом, винтовка так себе, была аккуратно приставлена к секретеру. Комната быстро заполнилась нашими армейцами. Лейтенант уже разглядывал гильзу, словно бабочку насадив её на зубочистку. Вошедший чуть позже меня майор Штольц спросил резко, ни к кому явно не обращаясь:

– Что-нибудь обнаружили? «Амазонскую бельгийку» и я вижу. Где стрелок?

– Ищем, – буркнул Гарсиа.

– Как же так, господа? Лейтенант, куда смотрели твои парни? Организация оцепления была на твоей совести!.. Будет нам теперь херес с таррагоной.

Офицеры приуныли.

Я, придерживая горящий локоть, слушал громыхающего майора и смотрел на окурок, приткнувшийся возле ножки секретера.

На удивление быстро прибыла группа криминальных инспекторов, вызванная кем-то из гражданских доброхотов. Сразу же началась перебранка по поводу того, кто здесь посторонний. Воспользовавшись моментом, я подошёл поближе и склонился над окурком. Да, такой надкусанный по диагонали фильтр «Мальборо» я видел ровно полгода назад. В горле сразу запершило. Я прикрыл рот, стараясь не раскашляться. От неприятных воспоминаний по телу пробежала дрожь, пришлось немного подвигать лопатками, освобождаясь от неё.

Шум в номере нарастал. Гарсиа молодым индюшком нападал на высокого сутулого инспектора, бойко огрызающегося в ответ. Штольц спорил с мутноглазым потным толстяком. Старательно обойдя эту живописную группу, брызгающую во все стороны слюной, я вышел в коридор, прямо под пристальные взгляды двух карабинеров, и примостился у окна фойе. Прав Мото – война не закончилась.

– Дэн! – Взъерошенная голова Фини на мгновение выросла над пролётом.

– Ну?

– Мы внизу, в 213-м, – Голова исчезла. Я, что-то буркнув в ответ, осторожно ощупал придавленное плечо.

Возгласы за спиной постепенно сходили на нет. Наши офицеры были вынуждены ретироваться, по одному покидая помещение. Я не верил глазам, но разумно решил, что въедливая работа кримов-спецов здесь нужнее, чем наши кавалерийские наскоки.

– Herrgottsdonnerrwetter! – Красный от злости Штольц, выпустив пар и немного успокоившись, встал рядом с Родригесом и каким-то штабистом. – Чёртов Гунивара! Его, его рук дело. Не оставляет своих повадок, хищник, рыщет поблизости. А мы, господа, здорово расслабились.

– Ведь он столько времени не давал о себе знать, – Пытался оправдать сослуживцев капитан. – Порт проверили, выставили караулы, но кто мог подумать…

– А Джамба памятлив, – протянул штабной офицер. – И наверняка постарается довести задуманное до конца.

Я вытянул губы в трубочку, внимательно посмотрев на него.

– Винтовка плохая. Джамба оскудел на приличное оружие? – вдруг спросил Родригес. Ответа не последовало. Штольц задумчиво пощипывал рыжеватые виски. Тогда его заместитель задал другой вопрос:

– Как он мог узнать, что Антонио будет в Санта-Ви?

– Несомненно, кто-то в штабе сработал на этого мерзавца.

– Но-но, полегче, господа, – повысил голос штабист, покосившись в мою сторону.

– Брось, Силвио, – устало махнул Штольц. – Утечка из твоей конторы. Ладно, течение и топляки выбрасывает.

– Можно без намёков, Ганс?

– Нельзя.

– Что теперь будем делать, барон? – опять спросил капитан.

– Sacrebleu! Хлебать дерьмо. Готовьте ложки.

– А если без шуток?

– Нам поставлена задача – встретить и доставить Сольдера в Каррат. Задача не отменена. Дэн!

Я встрепенулся.

– Нет, погоди… Не здесь. Господа, я вынужден на пять минут покинуть вас. Рядовой Фабундос, за мной.

Он неторопливым шагом двинулся по направлению к лоджии, отодвигая замешкавшихся офицеров. Я поспешил за ним.

– По поводу инцидента на причале жду твоего рапорта. К вечеру напишешь.

– Сеньор, рапорт будет коротким.

– Это формальность. Так или иначе дознаватель допросит тебя. Говори всё, как было. Недоработка моя и отвечать перед Полковником придётся мне… – Офицер щёлкнул языком, потом вдруг поинтересовался. – Скажи-ка мне, Дэн, сколько тебе положено отпускных дней? Пятнадцать?

Мне показалось, что вопрос был с начинкой – так и так, парень, не забывай, ты здесь нужен. Сладко ёкнуло сердце, я бросил красивую фразу:

– Заявление об отчислении из Колледжа можно отправить по факсу.

Майор мгновенно поставил меня на землю:

– Не глупи. Дураков и без тебя хватает. Мозгов мало. Учись, потом будет поздно. Ну, так что?

– Две недели каникул. Минус четыре дня.

– Десять… Я черкну записку тётке. Приедешь в Каррат, отнесёшь ей. Она тебя приютит во флигеле на пару дней. Сразу в гарнизон не суйся, тем более один.

– Почему, сеньор?

– Объясняю. Полковник в столице, комбат Солёного у брата на побережье. Мне придётся задержаться здесь.

Несомненно, печальные факты, но они меня не останавливали. Впереди ожидались встречи поинтереснее, чем чаепития с глуховатой старушкой под групповым портретом до сих пор чтимых ею основателей третьего рейха, и поеду я домой в тёплой кампании. А за возможную протекцию, конечно, спасибо. Увы, жизнь учит: дают – бери, не строй девочку. Кстати, и Катарина, рыжая племянница Штольца с пирсингом на прыщавой губе, вечная тема для насмешек, не очень-то впечатляла.

– Господин майор, я не видел своих приятелей полгода. Иеронимо обещал вернуть долг…

– Чудак! Без сопровождения ты там увидишь только комиссара Гаэтано. Он дважды спрашивал о тебе. Мечтаешь о встрече?

Я удивлённо нахмурился и прикусил губу. Вот как! Ещё одна зубная боль из прошлого! Неужели Гаэтано, эта тонконогая сволочь (а другого слова я и не искал!) никак не может успокоиться. Только этого мне не хватало! Сколько страхов было позабыто в Рио!

Вчерашние призраки острыми когтями опять заскребли по ключицам. Я выпрямился и почему-то оглянулся, как будто начальник военной полиции уже стоял где-то рядом. Ведь всё уже перетёрто и забыто. Что ещё ему надо?

Штольц понял моё состояние:

– Вот именно, парень… Комиссар вернулся сразу после войны и сейчас в большой силе. Смотри в оба, и вообще будь осторожнее. Съесть он тебя не съест, но погрызть может основательно… Его людей в аэропорту не встретил?

– Нет, – Мой голос чуть сорвался.

– Ну и радуйся. Кстати, где Тимми? Он ведь тоже у Гаэтано в любимчиках.

Да, новость не из приятных. Но что ж делать?.. Да ничего, прорвёмся. Предупреждён – вооружён. Я выдохнул:

– Тимми скоро прилетит. Я ему обрисую обстановку. А Вы разве остаётесь, сеньор?

Штольца окликнул толстый крим. Он отмахнулся, крикнув:

– Сейчас! – Достал платок, вытер шею, – Да. Полковник ничем не выдаст своей тревоги по поводу случившегося, не тот человек. Но разбор полётов будет жёсткий. Уж поверь мне. Значит, будем ситуацию исправлять… А посему, рядовой Фабундос, готовься. Вечером получишь три доллара суточных и боевой приказ.

Загруженный по самую макушку неприятными новостями, я шёл в 213-й номер. Что-то будет!

На лестничной площадке ребята из наскоро назначенного наряда вталкивали в кабинку лифта картинно возмущавшегося небритого репортёра, успевшего бросить вопрос мне в спину:

– Эй, парень, ты из какой газеты?

Мой цивильный вид ввёл его в заблуждение?

– Которая помягче, – буркнул я, насмешив плечистого унтера, одобрительно хлопнувшего по закрывающейся двери. Остальные дружным хохотом поддержали его.

Фини и Бони без слов впустили меня внутрь. Большая фигура Мото мерно покачивалась в кресле. Даже согнувшись у края кушетки и вздрагивая в полудрёме, сержант перекрывал подход к лежащему Антонио.

– Есть что выпить? – почему-то шёпотом обратился я к Бони.

– «дос Эквис», почти холодный.

– Годится, – Я осторожно перешагнул через здоровенные ботинки цербера и присел на корточки возле своего неподвижного товарища. Все дурацкие мысли разом сдвинулись в дальний чулан – салют, старшой!

Он здорово изменился, Антонио Сольдер, прозванный «Айсбергом» за своё хладнокровие и пробивной характер. Даже матовые блики от прикрытых штор не могли оттенить его худобы, скулы выпирали, нос заострился, кривой рубленый шрам, пересекая щёку, уходил с левой брови к подбородку. Я не узнавал прежнего Антонио. Заклятому врагу нельзя было пожелать того, что досталось этому парню.

Глаза его были открыты, но он не реагировал на перемещения вокруг себя, он не видел. Ком подступил к моему горлу. Уж сколько говорено – не вините себя за несчастья близких. Чему было суждено случиться, произошло бы всё равно. Как-нибудь иначе, но произошло бы. Мы выбираем судьбу, судьба выбирает нас. И всё же…

Я взял Антонио за руку, сжал. Он ответил слабо и нервно. И слава Создателю! Я победно взглянул на теревшего хмурый лоб Фини, на Бони, застывшего с бутылкой пива в руке. Мы живы, пусть не совсем здоровы, но мы существуем и ставить крест на нас пока ещё рано! А уж как наладить общение, придумаем. Тимми обязательно что-нибудь сообразит. И наболтаемся вдоволь. Вспомним, что было, обсудим, что есть, и решим, что делать дальше.

Мото шумно потянулся и, перехватив мой взгляд, пощёлкал пальцами у меня перед носом:

– Дэник, я метнусь за платочком? Ради такого случая докторша без сожаления оторвёт лоскут от парео.

Нет, я не плакал и не мог признать своей предательскую слезу.

До вечера я прогудел с друзьями, не обращая внимания на мягкие попытки офицеров прекратить наш междусобойчик и на грозные предупреждения портье, пытающегося хотя бы с порога посмотреть на всё это безобразие.

И как славно было бы вот так сидеть, остаться вместе со всеми здесь и никуда не ехать. Мелькнула гадкая, но вполне трезвая мысль – тут же разыскать Штольца и честно отказаться от поездки в Каррат. Он должен меня понять. Нет, я не трусил. Все мои страхи перед Гаэтано, этим очкастым чёртом с худыми волосатыми ногами, торчащими из шорт песочного цвета, давно развеялись, но майор сказал верно, лишний раз попадаться на глаза комиссару не стоило. Значит, отказаться пока не поздно! И плевать, что потом обо мне подумают приятели…

Я перебросил Фини непонятный сейчас журнал с порнокомиксами и вцепился в ручки кресла, не зная, на что решиться.