Читать книгу: «Эммарилиус», страница 15

Акт III. Невинный цветок

Они остановились в небольшом неприметном городке, что попался им на пути, словно мираж на пыльной ленте шоссе.

Ру́вик сидел на плече хозяина, искусно прячась в чаще его темных волос от любопытных и потенциально опасных взглядов местных жителей.

– Почему я начал понимать их язык? – тихо, почти себе под нос, спросил Тейн, склонив голову к фамильяру, чтобы его не услышали прохожие.

В его голосе сквозило не столько недоумение, сколько настороженность, будто он обнаружил в себе необъяснимый и, возможно, нежелательный симптом.

– Довольно занимательный вопрос. – Сияние фамильяра слегка пульсировало в такт размышлениям. – Твое тело и разум… адаптируются. Медленно, но верно привыкают к новым условиям. Со стороны может показаться, что все происходит стремительно, но на самом деле процесс идет в разы медленнее, чем должен бы при правильном, контролируемом переходе через портал. – Ру́вик сделал паузу. – А тебя, если уж на то пошло, просто швырнули. И теперь твоя сущность инстинктивно учится выживать в новой среде, впитывая ее правила, включая речь.

– Вот как… – Хранитель хмыкнул, его пальцы задумчиво потянулись к подбородку.

Это открытие не принесло облегчения. Оно означало, что границы между ним и этим миром начали стираться, и он не мог контролировать, что именно его сущность решит впитать в себя дальше.

Пока они шли по улице, Тейн все отчетливее замечал на себе тяжелые изучающие взгляды прохожих. Некоторые, встретившись с ним глазами, тут же отворачивались и начинали возбужденно шептаться. Дети, не обремененные нормами приличия, и вовсе показывали на него пальцами, громко спрашивая что-то у родителей.

Внезапно к нему, почти выпрыгнув из толпы, подбежала молодая девушка. Ее глаза горели возбужденным любопытством.

– Это же ведь вы на видео? – радостно выпалила она, не скрывая восторга.

Тейн замер, ощущая, как по спине пробежал холодок. Ру́вик на его плече напрягся.

– Что? – переспросил юноша, медленно поднимая одну бровь. – Что значит «видео»?

Девушка, не обращая внимания на его настороженность, лихорадочно провела пальцем по экрану своего смартфона, подошла еще ближе и сунула телефон ему прямо под нос.

– Вот же, смотрите!

На экране, под размытым кричащим заголовком, замерло изображение. И это был он. Четко и неоспоримо. Он сам, в том самом лесу, с посохом в руке, а на заднем плане – смутные очертания отродья. Кадр был снят с дрожащей, неустойчивой руки, но его лицо, искаженное концентрацией, было узнаваемо с первого взгляда. Юноша искоса посмотрел на незнакомку с телефоном в руках.

«Неужели это иллюзия? – мелькнуло в сознании заклинателя. – Но как такое возможно, если я был убежден, что местные жители не ведают магического искусства?.. Эта девушка – подруга того парня? Но когда он умудрился показать ей это, ведь мы находимся далеко от места, где все произошло… Или же это сродни магическим письмам – иллюзорный образ, что можно передать сквозь пространство?»

В тот миг мир для Тейна сузился до этого маленького светящегося прямоугольника. Тихий шепот за спиной, любопытные взгляды – все это обрело новый, зловещий смысл. Они были не просто странными. Они были узнанными. И его тайна, его существование в этом мире, только что перестала быть тайной.

«Почему все уставились на меня? Неужто и они видели? – металась мысль, звуча в голове срывающимся, дрожащим отзвуком. – Может, подменить их воспоминания? Едва ли они вновь увидят эту иллюзию. Наверное…»

Он инстинктивно перевел взгляд на Леону, ища в ее лице поддержки или ответа, но увидел лишь панику.

– Скажите, это ведь вы? – вновь, уже настойчивее, переспросила девушка, тыча пальцем в экран и с любопытством разглядывая хранителя.

– А… Ну… – Тейн попытался что-то вымолвить, но язык заплетался, а в голове звенела тревога.

Внезапно он почувствовал резкий рывок за руку. Леона, не говоря ни слова, с силой потянула его за собой, стремительно пускаясь почти что в бег.

– Чего?.. Эй, Леона! В чем дело? – воскликнул он, спотыкаясь и пытаясь освободить руку, но ее хватка была стальной.

Он на ходу перевел взгляд через плечо. Девушка стояла на том же месте, с немым вопросом и разочарованием провожая их взглядом. Затем он снова посмотрел на затылок рыжеволосой, упрямо пробивающей путь сквозь редких прохожих.

– Что такое, Леона? – продолжал он, его голос дрогнул от смеси растерянности и нарастающего раздражения. – Ответь же!

Но в ответ ему была лишь тишина, прерываемая ее тяжелым учащенным дыханием. Это молчание раскаляло тревогу внутри него, превращая ее в колючее беспомощное раздражение. Юноша еле поспевал за стремительным шагом, пару раз его нога заплеталась о неровности тротуара, но, прежде чем он мог упасть, ее мертвая хватка на запястье вытягивала его вперед, заставляя снова нагонять неумолимый ритм.

Двоица влетела в грязный, заставленный мусорными баками переулок. Тейн с силой вырвал свою руку из ее сжимающих пальцев и нервно, почти яростно поправил складки своей рясы, пытаясь вернуть себе хоть каплю достоинства.

– Может, объяснишь уже наконец, что происходит? – Его голос прозвучал резко, с явной толикой накопленного гнева и недоумения.

– Что происходит? – почти истерично встревоженным голосом вторила его вопросу Хэнсон. – Что происходит?! Почему ты не стер видео? Ты же видел, что тебя снимают!

После недолгой напряженной паузы в ее голове туман немного рассеялся. Леона тяжело, сдавленно выдохнула, и все силы разом покинули ее. Она почти рухнула на корточки, спина со стуком ударилась о шершавую холодную стену. Ладони вцепились в собственное лицо, пальцы впились в кожу, словно она пыталась спрятаться, скрыть его и себя от всего этого кошмара.

Тейн ничего не знает. Абсолютно ничего о мире, в котором ему теперь приходится существовать. О силе, которую имеют эти маленькие светящиеся коробочки. О том, как одно случайное видео может вмиг разнести его образ по всему свету, превратив в сенсацию, в мишень. Он был могущественным заклинателем в своем мире, но здесь оказался беспомощным ребенком, не знающим самых простых и самых страшных правил игры.

– Прости, – тихо, почти шепотом пробормотала рыжеволосая, так и не поднимая головы. – Я не должна была на тебя злиться…

Тейн завел руку за спину и с легким смущением почесал затылок.

– Да ладно… – пробормотал он, отводя взгляд в сторону. – Тебе не за что извиняться. Это я… я должен просить прощения. За то, что поставил тебя в такое неудобное положение.

Девушка глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями, и наконец опустила руки.

– Но теперь у нас большие проблемы, Тейн. Те люди, которых ты встретил в лесу… они записали все на видео. – Она ненадолго замолкла, подбирая слова, чтобы объяснить. – Видео – это… как способ сохранить кусочки жизни. Моменты, которые хочешь запомнить. Почти как иллюзия Эльграсии, которую ты мне показывал. Представь, что ты можешь поймать лучший момент и сохранить его, чтобы пересматривать снова и снова. Это то же самое, только в моем мире для этого используется не магия, а специальные устройства. Телефон или камера. И этот записанный момент можно… разослать. Показать тысячам, миллионам других людей за считаные секунды.

Немного успокоившись, Хэнсон с усилием поднялась на ноги.

– Как же все сложно… – тихо, словно делая неутешительное открытие, пробормотал себе под нос заклинатель.

Глубина пропасти между их мирами становилась все очевиднее и опаснее.

– Просто… не уходи больше один, ладно? – Леона мягко улыбнулась, но эта улыбка не дотянулась до ее глаз, в которых по-прежнему плавала тревога. – Ни на шаг. Пока мы не найдем того, кто тебе нужен.

Ее слова повисли в воздухе не просьбой, а мольбой и единственно возможным планом в сложившемся хаосе.

Теперь им было необходимо найти пути к отступлению. Мысль о том, что запись уже гуляет по сети, отзывалась ледяным ужасом. И только богу, или богам, было известно, сколько глаз уже уставилось на его лицо, на его посох, на неестественное сияние заклинаний.

Все, конечно, можно было списать на монтаж, спецэффекты и прочие диковинки ее мира. Но кто знает, что скажут те самые двое, Джордж и Лили, если их найдут? Согласятся ли они играть по этой удобной версии? Или их память даст сбой и выдаст что-то еще более невероятное?

От этих мыслей, бегающих по замкнутому кругу, голова буквально разрывалась на части. Они стояли на краю, где один неверный шаг мог обрушить на них весь интерес, а затем и гнев целого мира.

– А сейчас… просто подожди меня здесь, – задумчиво, уже отходя к выходу из переулка, бросила Леона. Ее взгляд был прикован к оживленной улице. – И никуда не уходи. Ру́вик, – ее голос стал тверже, – ты здесь за главного.

Когда же она вновь, уже на прощание, велела ему оставаться на месте, юноша лишь молча кивнул в ответ. Он отошел к глухой заляпанной граффити стене дома и прислонился к ней, стараясь слиться с бетонной поверхностью.

Одним только своим внешним видом Тейн привлекал слишком много внимания. От предложения переодеться в одежду Леоны он наотрез отказался еще в самом начале пути – его ряса и посох были не просто одеянием, а частью его идентичности, доспехами души. Но здесь его образ, который в Эльгрáсии, возможно, и считался чем-то обыденным для хранителя, выглядел как костюм для съемок в фэнтези. Одеяния вызывали уйму вопросов, недоуменных взглядов, и, в чем они только что убедились, это могло привести к серьезным последствиям. Он был как яркая птица, залетевшая в стаю воробьев, – прекрасный, но чужой.

– Ну и хлопот же от тебя, хранитель, – пробурчал Ру́вик, его сияние мерцало раздраженными всполохами.

– Не моя вина, что я оказался в мире, про который не знаю ровным счетом ничего! – парировал Лáйбрик.

Он скрестил руки на груди, отгораживаясь от упреков.

– Вот именно! – воскликнул фамильяр, запрыгав на его плече так, что пряди волос колыхнулись. – Ты, считай, один в совершенно чужом и враждебном месте! И при этом умудрился потерять бдительность! Позволил какому-то щенку с коробочкой запечатлеть себя!

– Раз уж ты такой умный, – обиженно пробормотал заклинатель, отводя взгляд в сторону, – вот и направляй меня. Я же ничего не понимаю в этих… технологиях и обычаях.

– Мне тебя что, всю жизнь поучать? – возмутился комочек, и его голос на мгновение стал громче и пронзительнее. – Не забывай, кем я являюсь! Я – часть твоей же души, твоя отраженная мудрость, которой рано или поздно придется снова слиться с тобой воедино! Сегодня я есть, а завтра… завтра меня уже может и не быть. Ты уже давно не тот ребенок, что прятался в библиотеке. Ты должен сам учиться! Набивать шишки, ошибаться, падать и делать из всего этого выводы! Я могу быть твоим компасом, но идти ты должен сам!

Тейн промолчал. Гнет этой тишины был красноречивее любых слов. Он понимал, что Ру́вик прав. Каждая нота в его голосе звучала горькой истиной, от которой некуда было деться. Но от этих слов на душе стало тяжко и тоскливо, будто на нее опустилась свинцовая пелена.

За время, проведенное вместе, фамильяр стал для него куда большим, чем просто духовным проводником. Он был вторым, пусть и ехидным, наставником, голосом разума в кромешной тьме и, что самое главное, первым и единственным настоящим другом. В тех ледяных залах Эргрáда, где каждое слово оборачивалось ловушкой, а каждое доверие – ошибкой, лишь этот сияющий комочек света оставался единственным существом, с которым он мог быть собой. Без масок, без страха, без необходимости казаться сильным.

И мысль о том, что в один не самый прекрасный день этот насмешливый мудрый голос должен будет раствориться в его собственной душе, – пугала его до дрожи. Лáйбрик отчаянно не хотел об этом думать, отгонял эти мысли, как назойливых мух. Ведь сам факт, что Ру́вик не исчез мгновенно после того, как осколок сердца Црáлхела слился с его собственным, уже был аномалией. Нарушением всех известных ему законов и пророчеств. Эта странность, эта отсрочка была одновременно и подарком, и самым изощренным мучением. Ведь она давала ему вкус дружбы, которую он однажды будет обязан похоронить в себе самом.

– Не печалься ты так. – Голосок Ру́вика прозвучал мягче, потеряв свой привычный ехидный оттенок. Он прильнул к щеке Тейна. – Пока я здесь, буду помогать тебе всем, чем смогу. Но тебе все равно нужно учиться. Учиться стоять без чьей-либо поддержки. Быть независимым не только от чужой помощи, но и от чужого мнения.

– Я знаю, знаю, – тихо ответил юноша. – Благодарю за наставления.

– Не стоит, – прозвучал ответ. – Это мой долг. Как верного помощника… и друга.

В этих словах не было высокомерия или покорности. Было простое, ясное признание: их связь – не только магия, но и выбор. Выбор быть рядом, несмотря ни на что. И в этой хрупкой сияющей точке, затерянной в грязном переулке чужого мира, Тейн почувствовал, что, пока Ру́вик с ним, он способен вынести даже мысль о грядущем расставании.

Лео вернулась в переулок спустя от силы минут двадцать, ее шаги отдавались от стен быстрым эхом. Увидев, что юноша все еще ждет на месте, прислонившись к стене в тени, как она и велела, девушка облегченно выдохнула, сбрасывая с плеч невидимое напряжение. Молча она протянула ему бумажный пакет.

– Я купила тебе одежду. Тебе стоит переодеться. Сейчас.

Тейн отшатнулся, будто ему предложили примерить ядовитые лианы. Его лицо выразило полное и немое непонимание. Что могло быть не так с его рясой?

– Зачем мне это? – Его голос прозвучал резко, он скрестил руки на груди. – Что не так с моей одеждой?

– Послушай, – вздохнула Леона, в голосе зазвучали нотки усталого терпения, с каким говорят с капризным ребенком, не видящим очевидной опасности. – Ты слишком сильно выделяешься. Я пытаюсь сделать как лучше, чтобы не навлечь на нас еще больше проблем. – Она выудила из пакета толстовку темно-серого, мышиного оттенка. – Может, поначалу тебе это покажется непривычным и не таким удобным, но так будет безопаснее. Я постаралась выбрать что-то нейтральное. Смотри, – она тряхнула вещью, – здесь даже есть капюшон. Если ты накинешь его на голову, это поможет скрыть твое лицо. Тебя будет сложнее узнать, понимаешь?

Одежда этого мира казалась ему не просто чужой – она была воплощением вульгарной практичности, лишенной какого-либо намека на достоинство и символику. Сам факт того, что ему придется облачиться в эти мягкие безликие тряпки, воспринимался как личное оскорбление и болезненный удар по его гордости.

– Моя одежда не выглядит такой уж и грязной, – возразил он, в его голосе звенела обида. Он с вызовом посмотрел на Леону, приподняв бровь. – А свое лицо я могу скрыть при помощи иллюзии. Это куда надежнее любого капюшона.

– Ага, – тут же вклинился Ру́вик. – Вот только сколько ты продержишь это заклинание? Пусть ты и сильный заклинатель, но постоянное поддержание иллюзии – это как нести на плечах полный воз гранита. Оно вытянет из тебя все силы до последней капли. Или ты хочешь ни с того ни с сего рухнуть без чувств посреди улицы? Будет очень неловко, когда это случится и твое заклинание рассеется, показав на всеобщее обозрение то самое лицо, которое разлетелось по всему свету.

Двое против одного – бой заведомо нечестный. Леона смотрела с настойчивой мольбой, Ру́вик – с неоспоримой логикой. Тейн сморщил нос, словно учуяв неприятный запах, и раздраженно фыркнул, понимая, что его загнали в угол.

– Ладно, – сдавленно, сквозь зубы выдохнул он, смиряясь с неизбежным. – Я переоденусь.

– Тогда переодевайся, – кивнула Леона, все еще настойчиво держа пакет в вытянутой руке.

– Прямо здесь? – Его голос сорвался на пол-октавы выше, в нем плескалось неподдельное возмущение. – Ты обезумела? А если кто-то увидит? – Он окинул взглядом грязные стены переулка, словно в каждой тени ему мерещился зритель. – Ты хоть представляешь, как это… унизительно?

– Никто тебя не увидит. – Она говорила спокойно, но ее слова лишь сильнее распаляли его. – Я отвернусь, если тебе так будет спокойнее.

С каждым ее разумным, практичным предложением последние опоры его достоинства рушились, как подточенные столбы. Его гордость, и без того уязвленная необходимостью носить чужую одежду, была растоптана в прах. И сама мысль раздеться прямо здесь, на глазах у мира, была глубоко отвратительна. Он с горечью вспомнил, что девушка уже видела его беспомощным, окровавленным, едва ли не в неглиже, а это… это было унижением. Нет. Это было выше его сил.

– Нет! – вырвалось у него, и это было уже не возмущение, а почти отчаянный крик. – Нет, нет и еще раз нет! – Его лицо и шея залились густым румянцем, а кончики ушей пылали, словно раскаленные угли. – Дойдем до твоей машины, и там… там я переоденусь. Там будут стекла. И двери.

– Конечно. А по пути к машине привлечешь еще больше внимания в этом, – снова вклинился Ру́вик.

– А ты вообще на чьей стороне?! – уже по-настоящему обиженно возмутился брюнет, уставившись на фамильяра горящим взглядом.

– Я на стороне здравого смысла, – невозмутимо парировал комочек.

– Да тут нет никакого здравого смысла! – почти выкрикнул Тейн, разводя руками в отчаянии.

– Признай, что ты просто стесняешься, – продолжил подначивать Ру́вик, и его сияющие глазки-бусинки лукаво прищурились. – Невинный цветочек, никогда не раздевавшийся у кого-то на глазах.

Последнее замечание достигло цели. Тейн вспыхнул так, будто его подожгли. Щеки пылали алым пожаром; казалось, еще немного – и от переполняющего стыда и ярости над его головой действительно пойдет пар.

– Ладно! – выдохнул он, сдаваясь под натиском неумолимой логики и едких насмешек. – Я переоденусь. Только… – он сердито, почти яростно ткнул пальцем в сторону Леоны, – …отвернись!