Читать книгу: «Под скорлупой времени», страница 3

От отчаяния она опять вспомнила про Мишича. Если он так легко смог достать препарат, сходный по действию с чипами-плюс, то, может, он и аналог чипов-минус найдёт? Исса понимала, что ими не торгуют на чёрном рынке – кому захочется искусственно снижать свои природные способности! Но вдруг… Нельзя упускать шанс, надо проверить.

Выбрав свободный вечер, когда работа закончилась рано, а Олаф повёл Аклею в парк, Исса позвонила Мишичу. Он не отвечал. Её это не остановило. Она знала, что Мишич часто игнорирует звонки: просто продолжает заниматься своими делами, и плевать ему на импульсы, которые упорно посылает алфон.

Исса села в уникоптер и полетела за город, к Мишичу домой.

Как и год назад, выглянула из кабины перед воротами, её впустили. Но во двор никто не вышел, только автоматически открылась входная дверь. Исса спрыгнула на мелкий белый гравий, который приятно похрустывал под ногами, и пошла к высокому каменному крыльцу.

В вестибюле она увидела табло над лестницей. Надо же, никогда раньше не замечала, что здесь всё устроено, как в учреждениях. Это и понятно: комнат много, найти нужную непросто. А Мишич всегда сразу тащил своих друзей к лифту и вёз к себе, поэтому Исса не рассматривала эту часть дома.

На табло загорелась схема с надписью «второй этаж», и слева замигала красная точка. Исса поднялась по широкой лестнице, повернула налево и оказалась в просторной гостиной. У окна стояла мама Мишича. Исса не видела её уже несколько лет, но хорошо помнила с первой встречи – слишком сильно Мария отличалась от своего сына: стройная, красивая, гладкие чёрные волосы спадают на плечи. Она не изменилась. Вот только глаза… Красные, как будто она только что плакала.

– Что случилось? Где Мишич?

– В Институте коррекции функций. В стационаре.

– Как? Почему?

Мария хотела ответить, но только всхлипнула и быстро прижала к лицу тонкий носовой платок – кажется, такая ткань называется батист. Исса почувствовала себя неловко: она хотела посочувствовать Марии, даже обнять её, но не решилась. Даже сейчас Мария выглядела такой роскошной дамой, что подойти к ней было невозможно. Вместо этого Исса робко спросила:

– Он здоров? Или что-то серьёзное нашли?

Мария внимательно посмотрела ей в глаза:

– Ты знаешь, чем он занимался?

Исса замялась.

– Ну… слышала кое-что… Про чёрный рынок.

– Кто-то из покупателей на него донёс. – Красивое лицо Марии исказилось от ненависти, сверкнули идеальные зубы.

– Извините. Я в другой раз зайду, когда его отпустят.

Мария ничего не ответила и отвернулась к окну.

Исса поднялась в кабину уникоптера, выехала за ворота и резко взмыла вверх. Её трясло от волнения, лететь в общем потоке она не могла, нужно было сначала успокоиться. Если Мишича взяли из-за его торговли на чёрном рынке, то дело плохо. После инъекции он выдаст всех своих покупателей и расскажет, что они искали. Потом в клинику начнут отправлять всех подряд по его списку. Иссу тоже заберут – за противозаконное усиление творческих способностей.

Сколько у неё времени? Клиентов у Мишича было много, до Иссы очередь дойдёт не сразу. Но ведь неизвестно, сколько дней он уже провёл в клинике.

Исса приподняла рукав, включила алфон. Постаралась говорить ровно, сдержанно, как будто речь идёт о простой семейной прогулке. Но выбирала такие слова, чтобы Олаф догадался: случилось что-то очень важное.

– Олаф, миленький, любименький! Не видела тебя уже два денёчка! Не погулять ли нам сегодня, дорогой?

Сначала Олаф долго молчал – обдумывал, с чего вдруг Исса так выражается. Потом до него дошло.

– Конечно. В парке?

– Нет-нет, на обычном местечке. Аклея ведь у тебя, да? Приезжайте, я там буду через полчаса.

Исса домчалась до поляны за двадцать минут, спрыгнула на густую зелёную траву, спустилась к реке и начала быстро ходить по песчаному берегу туда-сюда. Наконец, послышалось тихое жужжание, рядом с её уникоптером приземлился Олаф. С заднего сиденья выскочила Аклея, подбежала, обхватила Иссу за талию, пропела:

– Я тво-я пти-чка, я тво-я Акле-я!

Следом за ней подошёл Олаф, Исса потянула его за руку, и он сел на песок рядом с ней, у самой кромки воды. Быстро прошептала:

– Мишич в Центре коррекции, он меня выдаст, меня тоже заберут. Спрячь от них Аклею, я же там всё расскажу после инъекции. Ничего не говори мне. Или соври. Пожалуйста!

Олаф понял, почему Исса просит его соврать: под действием препарата она повторит всё, что слышала, и доктора сочтут это правдой. Это поможет ему выиграть время.

– Исса, мы с Аклеей сегодня уезжаем на море. Я решил взять внеплановый отпуск. Научу Аклею нырять, я давно собирался!

– Куда именно? – подыграла Исса.

– Я ещё не решил. Думаю, будем переезжать из города в город, там везде красиво!

– Отлично! – Исса кивнула и пожала руку Олафа, а потом тихо спросила: – А что будет со мной? Я ей нужна, ей нельзя остаться без мамы.

– Я знаю. Я тебя найду. Что бы они с тобой ни сделали, мы это исправим!

В это время дисплей на запястье у Иссы начал мигать и вибрировать, она отодвинула шторку и увидела две пиктограммы – «оставайтесь на месте» и «за вами приедут».

Исса быстро опустила Олафу в карман сложенный клочок бумаги. Он не стал смотреть, что там – встал, схватил Аклею на руки и побежал к своему уникоптеру. Исса села на камень, нагретый солнцем, и молча смотрела на воду.

Вскоре раздался гул дежурной машины. Исса не оборачивалась. За спиной послышались шаги, и грубый мужской голос произнёс:

– Прошу следовать за нами.

Двое регуляторов, одетых в одинаковые форменные комбинезоны, подошли к машине, подождали, пока Исса заберётся в салон, и заперли дверь снаружи. Исса обернулась: второй регулятор сел в кабину её уникоптера и собирался лететь за ними.

Исса проснулась от приятного сладковатого запаха. Открыла глаза. На столике перед кроватью стояла стеклянная ваза с пышным букетом сирени. Интересно, откуда она взялась? В городе сирени не было, но её выращивали в Ботаническом саду при Медицинской академии. Исса вспомнила, что в одном из корпусов академии помещался Институт коррекции функций. Кажется, кто-то недавно его упоминал… Но кто и когда – она забыла.

В комнату вошла улыбчивая медсестра в нежно-голубом комбинезоне.

– Проснулись? Хорошо!

– Где я? – спросила Исса.

– В клинике, – ответила сестра и сразу добавила, увидев на лице Иссы испуг: – Вы не волнуйтесь, с вами всё хорошо! Просто небольшая коррекция требовалась.

Исса хотела спросить, что именно ей откорректировали, но поняла, что её это совсем не интересует. Какая разница! Главное, что теперь всё в порядке.

– А долго я здесь была?

– Нет, всего три дня.

– Это немало. Как же моя работа?

– О, не беспокойтесь! Мы договорились, никаких проблем не будет.

Исса посмотрела на часы: десять утра.

– Я уже могу идти? У меня рабочий день скоро начнётся!

– Не торопитесь. Нужно ещё одно тестирование провести. А на работу завтра выйдете.

– Хорошо, – согласилась Исса. – А можно мне сначала позавтракать?

– Конечно! Хотите прямо здесь или пойдёте в нашу столовую?

– Лучше в столовую.

Исса слезла с высокой кровати, взяла с вешалки мягкий больничный халат и пошла вслед за медсестрой. Несколько пациентов молча сидели за столиками в разных концах зала.

После завтрака её отвели к доктору. Исса устроилась на удобном диване напротив стеклянной стены, выходившей в сад, и рассматривала цветущие деревья за окном, пока доктор что-то читал.

«Здесь красиво, – подумала Исса. – Даже не хочется уезжать домой».

Потом доктор долго задавал ей вопросы – о работе, о дневном распорядке, о планах на будущее, о друзьях и родственниках. Исса всё ему рассказала: по первой профессии она мостостроитель, почти каждый день ей приходится летать на объекты и проверять, как идут работы. Сейчас, например, она строит новый мост за городом, на него собираются перенаправить весь поток наземного транспорта, чтобы освободить городские улицы. По второй профессии она кукольник, делает фарфоровые детали коллекционных кукол. Других занятий, кроме работы, у неё нет. Планов тоже нет – пока её всё устраивает, менять она ничего не собирается. Дружит с бывшими одноклассниками и с некоторыми коллегами. Родители живут в другом городе, бабушек и дедушек Исса не помнит – наверное, они давно умерли. Это всё.

Доктор вызвал медсестру и попросил проводить Иссу в соседнюю комнату. Она выглядела, как обычный кабинет диагностики: такое же кресло с проводами, такая же панель управления с клавишами и экраном. Тестирование заняло примерно полчаса, потом Исса опять сидела на диване и ждала, пока доктор проверит результаты.

Наконец, он поднял голову, улыбнулся – «Как часто они тут улыбаются», – подумала Исса – и сказал:

– Ну, вот и всё! Все показатели в норме. Вы свободны. Вас сейчас отвезут домой, вы сегодня отдохните, погуляйте, а завтра уже пойдёте на работу.

– Отвезут? Почему? А где мой уникоптер? – Исса вспомнила, что она всюду на нём летала, пока не попала сюда.

– Остался перед вашим домом. Мы решили, что так будет удобнее.

Исса вернулась в палату. На кровати лежали её вещи. Переоделась, ещё раз понюхала сирень и вышла в коридор. Там её догнала медсестра с вазой в руках:

– Возьмите, это вам! Вы же любите сирень, да?

– Спасибо! – Исса прижала к себе тяжёлую стеклянную вазу с букетом, цветы оказались прямо перед её лицом. Запах успокаивал. Как только Исса снова его почувствовала, она ясно поняла: всё будет хорошо.

На крыльце её уже ждал водитель. Осторожно, чтобы не расплескать воду в вазе, Исса поднялась в его уникоптер, и через несколько минут они уже садились перед её домом.

В квартире было свежо и прохладно – климатическая система включилась, когда расстояние от алфона до дома сократилось до ста метров. Все вещи лежали на своих местах, везде был идеальный порядок. Исса попыталась вспомнить, всегда ли у неё так чисто или это она специально всё прибрала, но мысли путались.

«Наверное, после коррекции всегда так бывает. Ничего, скоро пройдёт», – беспечно подумала Исса.

Зашла в спальню, надела свободное домашнее платье. Потом открыла дверь в соседнюю комнату. Обычно такие комнаты используются как детские. Да, точно. У Эльвиты в квартире такая же планировка. Раньше там жил её сын Алекс, но потом он уехал в спецшколу и больше не живёт дома.

Посреди комнаты стояло удобное кресло, рядом – чайный столик и большой музыкальный аппарат. На мгновение Иссе показалось, что у неё никогда не было такого кресла. Она закрыла глаза и попыталась вспомнить, как тут всё выглядело раньше, но не смогла.

«Странно, зачем мне квартира с детской? Разве я хотела завести ребёнка? Не помню. Наверное, это было очень давно».

Исса села в кресло и включила свою любимую старинную музыку: Вивальди, «Времена года». Сейчас такое никто не слушает, но Иссе нравилось фантазировать под звуки оркестра. Ей представлялись заросшие цветами луга, всадники на белых лошадях, крепостные стены с башнями. Мир, который существовал давным-давно. А может, и не существовал.

На следующее утро Исса позвонила своему начальнику, расспросила, что происходило на объекте, пока её не было, и поехала на работу. Проверила автоматику, запустила тестирование конструкции на прочность. Всё прекрасно работало, мастера ни в чём не ошиблись. Исса рассматривала чертежи, тихо напевая любимую мелодию из «Времён года».

Жизнь быстро вошла в привычную колею, как будто и не было этих трёх дней в клинике. По утрам Исса занималась своим любимым мостом, а после обеда ещё на два часа приходила в мастерскую и лепила кукольные лица и руки. Иногда она ненадолго останавливалась около стола обувщиков: ей казалось, что там чего-то не хватает. Как-то раз она спросила одного из мастеров:

– А кто здесь раньше сидел, рядом с тобой?

– Здесь? Так Олаф же. Не помнишь?

– Ах, да, – сказала Исса. Постеснялась признаться, что не помнит никакого Олафа.

Однажды днём, когда Исса закончила работу на объекте и собиралась лететь домой, из-за деревьев вышел незнакомый мужчина и сказал, что она должна поехать с ним. Исса очень удивилась:

– Зачем? Кто вы?

Он достал из кармана записку и протянул Иссе. Она развернула листок и увидела свой почерк: «Я, Исса 278302, попросила этого человека разыскать меня и отвезти туда, где меня очень ждут. Я сейчас не помню об этом, потому что мне стёрли часть памяти, но я должна обязательно с ним поехать. Это очень важно!»

Исса пожала плечами. Можно ли верить этой записке? Подделать почерк – проще простого. Если это обман, то кому понадобился такой дурацкий розыгрыш? Что будет, если Исса поедет с незнакомцем неизвестно куда? Сердце сжалось: Иссе на мгновение показалось, что ей больше нечего бояться и нечего терять. Это было новое и неприятное ощущение. Откуда оно взялось, ведь только что всё было хорошо? Может быть, она найдёт ответ там, где её ждут? И она сказала:

– Поехали.

Мужчина взял её за руку и повёл в лес. Исса заметила у него на запястье широкий чёрный браслет из плотного материала, похожего на пластик.

«Интересно, как он пользуется алфоном. Сигнал же не пройдёт!»

На поляне стоял небольшой старенький уникоптер. Они взлетели, промчались над густой тёмно-зелёной чащей, над пустыми распаханными полями и приземлились на небольшой прогалине между деревьями. Пересели в другой уникоптер, но только после того, как мужчина снял приборную панель и выдернул все провода.

– Что вы делаете? – не поняла Исса.

– Там датчики. Я их испортил, теперь этой машины нескоро хватятся.

Исса удивлённо смотрела на своего спутника: что он за человек? Ведёт себя как преступник. Напрасно она ему поверила!

Второй уникоптер выглядел ещё более древним, чем первый. И на приборной панели у него уже зияла дыра, из которой торчали обрывки разноцветных проводов.

Лес под прозрачным брюхом уникоптера скоро закончился, сменился низкими колючими кустами среди скал. Машина набирала высоту, и вот они уже летят над горами.

За перевалом открылось просторное зелёное плоскогорье, усыпанное горстками маленьких белых домиков, как будто жемчужные бусины упали на бархатное платье и раскатились по подолу. Уникоптер приземлился на ровной поляне, Исса вышла и с интересом смотрела по сторонам. От ближайшего домика к ней бежала пожилая женщина, а за её руку цеплялась девочка лет семи. Невысокая, с длинными тёмными волосами – как у Иссы, но с ярко-голубыми глазами, как у этого незнакомца, с которым она сюда прилетела.

«Наверное, это его дочь. Бежит папу встречать».

Но женщина с девочкой подбежали не к мужчине, а к Иссе. Бросились её обнимать, девочка кричала «мама, мама» и приплясывала от радости, а старуха держалась за рукав Иссы и гладила её по плечу.

Исса растерялась: кто они? Почему девочка называет её мамой? У неё никогда не было дочери, да и старуху она не узнавала.

Мужчина наклонился к девочке, что-то прошептал ей на ухо. Она скривилась, как будто сейчас заплачет, но сдержалась. Пошла с папой в дом, то и дело оглядываясь на Иссу.

Старуха вздохнула и сказала:

– Исса, пойдём ко мне. Поживёшь пока у меня, а там видно будет.

– Кто вы?

– Я Софья. Мы тебе потом всё расскажем.

Исса вспомнила записку, которую – теперь это очевидно – она действительно написала сама.

– Скажите, Софья, а та девочка – и правда моя дочь?

Старуха внимательно посмотрела ей в глаза, как будто сомневаясь: говорить, не говорить? Всё-таки ответила:

– Правда.

– Но почему я её не помню?

– Коррекция памяти. Ты была в Институте коррекции функций.

– Но зачем?

– Не торопись. Тебе нужно время, чтобы прийти в себя.

– Время? Вы думаете, я здесь останусь? А как же моя работа?

Старуха ничего не сказала.

Исса решила не спорить с этими людьми. Если её не разыгрывают – если у неё действительно есть дочь, – нужно во всём разобраться. Поэтому Исса осталась. Она жила в доме Софьи: с ней и Георгием, весёлым разговорчивым стариком. Иногда Исса ловила его взгляд – грустный, как будто он жалеет Иссу. Она не понимала, почему, но подозревала, что это тоже связано с её потерей памяти.

Каждый день Исса встречалась с девочкой и её папой. Иногда у неё возникало ощущение, что она уже видела их раньше, до этого загадочного переселения в горную деревню. Но ничего конкретного вспомнить не удавалось. Хотя… Мужчину звали Олафом, а несколько дней назад Иссе сказали, что за столом обувщиков раньше работал какой-то Олаф. Имя редкое – может, это он и есть? Но Исса пока не стала его расспрашивать, ей хотелось присмотреться к ним как следует.

Кроме этих людей, которые называли себя её семьёй, Исса видела и других. Раньше она считала, что в свободной зоне живут одни старики – те, кто завершил фазу 3 и не захотел подписывать протокол фазы 4. Теперь она видела, что здесь есть и молодые семьи, но не понимала, как они здесь оказались.

Как-то раз Софья позвала Иссу в свою комнату и достала из шкафа большую картонную коробку.

– Что это?

– Посмотри сама. Может, тебе это поможет.

Исса достала что-то вроде книги с толстыми страницами – старинный фотоальбом. Она знала, что в начале века их ещё использовали для хранения архивов, но сейчас таких уже ни у кого не было. Исса переворачивала страницы и рассматривала снимки. Юная красавица с чертами лица Софьи – лет шестьдесят назад. Софья с маленькой дочкой. Подросшая дочка. Потом у этой дочки появляется младенец, растёт – девочка становится всё больше похожа на Иссу. А вот и сама Исса, уже взрослая. С ребёнком. На последней странице они стояли втроём: Исса, Олаф и эта девочка, его дочь, Аклея. Но Исса не помнила, когда и где это было.

Однажды Олаф уехал, его не было два дня, а девочка временно переселилась к Софье и Георгию. Её кровать поставили в комнате Иссы. Девочка быстро заснула, обняв меховую лисичку, а Исса всё смотрела и смотрела на неё. Неужели это её дочь? Этого не может быть. Разве может мать забыть своего ребёнка?

На столе перед девочкиной кроватью лежал альбом. Исса полистала: какие необычные рисунки! Почему ей не сделали коррекцию способностей?

Исса отвернулась к стене, долго размышляла о своей жизни, а потом незаметно заснула.

Утром вернулся Олаф. Девочка запрыгнула к нему на руки и запела:

– Я тво-я пти-чка, я тво-я Акле-я!

Иссе показалось, что где-то она это уже слышала.

Софья позвала всех завтракать, Исса, как обычно, наблюдала за этими людьми и слушала их разговоры, а когда все наелись и разошлись, Олаф спросил:

– Хочешь вспомнить, что с тобой было раньше?

– Конечно, хочу!

– Тут капсулы с микрочипами. – Он достал из кармана увесистый пакет.

– А это законно? – спросила Исса, протянув руку, чтобы взять капсулы.

– Нет. – Рука Иссы замерла. Олаф молчал и смотрел ей в глаза. – А-а-а, какая разница!

Исса решительно взяла пакет и вскрыла упаковку.

– По сколько штук принимать? И как часто?

– По одной каждые двенадцать часов.

Исса проглотила первую капсулу. Ей не терпелось вернуть память.

Часы в кредит

За окном пролетали редкие домики с тёмными крышами, потом выкатывался частокол голых стволов и тянулся до следующего жилого островка. Алёна провожала глазами яркие пятна на фоне серо-коричневой осени: то красная черепица на вычурной башенке, то не облетевший жёлтый куст, то стайка по-новогоднему зелёных ёлок.

Напротив Алёны сидела говорливая тётка, её монолог журчал от самой Москвы. Алёна не слушала, только изредка в сознание врывались отдельные слова: сын, женился, на работу, кредит. Но когда тётка стала настойчиво повторять одно и то же, Алёна отвернулась от окна:

– Что, простите?

– Часы, говорю! В кредит брала? Видно, что дорогие.

Алёна опустила глаза. Корпус часов казался огромным на её тонком запястье. Окошки с цифрами, небольшие кнопки над ободком.

– Нет, не в кредит. Это подарок.

Соседка неодобрительно покачала головой, посмотрела на другую руку Алёны, где желтело обручальное кольцо. Чтобы остановить её фантазии, Алёна добавила:

– Брат подарил. Он в Москве живёт, я сейчас от него еду.

Тётка кивнула, ещё немного побубнила, потом откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и засопела, забыв про Алёну.

«Как это она сказала – часы в кредит? Зачем вообще покупать наручные часы в кредит? Вот если бы часы, но в другом смысле – часы как время… Если бы его давали в кредит – я бы взяла? Или не решилась бы?»

Алена вспоминала разговор с братом и не могла понять: он её разыграл или сказал правду? Слишком невероятно это звучало.

Сегодня утром, когда она проснулась, Васи уже не было дома.

«Понятно, почему от него жена ушла. Сутками сидит в своей лаборатории. Странно, что ради меня вчера сорвался с работы на весь день».

Хотя… как тут не сорваться, если младшая сестра поссорилась с мужем и сбежала от него в Москву?

«Может, испугался, что я с Пашкой не помирюсь и навеки тут останусь?» – улыбаясь, Алёна захлопнула дверь и поехала на вокзал.

Алёна и Паша уже третий год делали войлочную одежду и сами же её продавали. Раньше Паша был программистом, поэтому легко сваял «на коленке», как он говорил, удобный интернет-магазин. Вдобавок Паша отличался хорошим вкусом и богатой фантазией. Он легко придумывал необычные фасоны, а у Алёны, к счастью, руки росли из нужного места – она быстро и аккуратно валяла шерсть вперемешку с нежными шёлковыми нитями, создавала в материале те волшебные картинки, которые Паша, лениво развалясь в кресле, набрасывал в блокноте.

Продав первое пальто, Алёна сравнила доход со своей зарплатой школьной училки, дотерпела до конца учебного года и уволилась. Валяние затягивало, поглощало всё свободное время. Алёна забыла, что хотела родить ребёнка, и больше не заводила разговоры о будущем. Это ещё успеется, сейчас не до детей.

Во время работы Алёна часто думала о длине суток: почему они такие короткие? Восемь часов – сон. Если спать меньше, будет тяжело работать. Остаётся шестнадцать. Алёна всегда записывала свои затраты времени, поэтому знала точно: еда, гигиена, быт – четыре часа, меньше никак не получается. И два часа перед сном – отдых: или кино с Пашей, или книга, или соцсети. Это тоже необходимо: если не отдыхать, на следующий день работается хуже. Значит, у Алёны есть всего десять часов на валяние. Это не так уж мало – но всё равно хотелось бы больше! На каждый заказ уходит много дней. Особенно если это какое-нибудь сложное зимнее пальто – длинное, широкое, с большим капюшоном и многоцветным узором.

Для простых деталей Алёна уже давно наняла нескольких девочек: пересылала им Пашины рисунки и поясняла, что надо делать. Но не могла доверить им сложные модели: в её магазине должны продаваться только идеальные вещи.

А когда Алёна пыталась прикинуть, на что уходит время Паши, ей становилось не по себе. Если быт и вечерний отдых занимают у него те же шесть часов, что он делает в оставшиеся десять?

С утра Паша занимается магазином. Час, иногда два. Потом сидит за компьютером – соцсети, игры, новости. После обеда перебирается в гостиную, к телевизору. Правда, у него всегда при себе блокнот. Что-то чиркает, иногда показывает Алёне:

– Смотри, что придумал!

Допустим, это ещё час в день. Пусть даже два. Значит, работа у Паши занимает не больше четырёх часов. И остаётся ещё шесть!

Алёне казалось, что это нечестно: она трудится не покладая рук в буквальном смысле, а Паша почти весь день отдыхает. Как-то раз Алёна возмутилась, что он без неё кино смотрит, и Паша предложил:

– А давай телевизор в мастерской поставим, тебе так веселее будет!

Но Алёна не захотела. Она не любила отвлекаться. Ей нравилось погружаться в работу, думать о цветных волокнах, сплетать их в диковинные рисунки.

– Ну, как знаешь, – Паша пожал плечами и ушёл в гостиную.

Алёна строила схемы суток, пыталась выкроить свободные часы, но ничего не получалось: её поминутное планирование не оставляло зазоров, сэкономить время было не на чем. И работать быстрее она не умела. Алёну всё больше раздражал этот дисбаланс. Раньше они с Пашей были на равных, а теперь она ощущала себя заложницей их магазина. И простого выхода нет: у них с Пашей слишком разные функции, он не может делать часть её работы. А помощники никогда не смогут создавать такие идеальные вещи, которые получаются у Алёны.

Иногда, закончив дневную норму и расставляя посуду для ужина, Алёна не могла сдержаться и ставила тарелки на стол с таким грохотом, что Паша удивлённо поворачивался и спрашивал:

– Что с тобой? Устала? Садись, я сам.

Но сказать, что дело не в сегодняшней усталости, Алёна боялась. Как объяснить Паше, что она завидует его режиму? Как признаться, что она хочет вместе с ним сидеть на диване, пить по пять чашек чая и не убегать в мастерскую, как только закончится запланированный перерыв?

Паша не поймёт. Он никогда не загонял себя в жёсткие рамки. Он не знает, что такое тайм-менеджмент. Да и зачем ему это, если у него такая жена? Она-то всё отлично планирует. И никто не виноват, что у них с самого начала сложилось вот такое распределение обязанностей. Каждый делает, что умеет.

Так бы всё это и тянулось, но позавчера Алёна не выдержала. Толстое зимнее пальто со сложным рисунком никак не хотело держать форму, Алёна несколько раз отпарывала рукав, искала идеальную линию проймы. В спешке проколола палец, слизнула каплю крови и отложила работу до завтра, чтобы не запачкать материал.

Когда она вышла в гостиную, Паша хохотал над какой-то дурацкой шуткой в телевизоре.

– Ужин готов? – устало спросила Алёна.

– А? Что? Нет, я не успел! Дай досмотреть.

Алёна вышла в прихожую, обулась, взяла куртку и сумку. Дверь за собой прикрыла очень тихо, Паша не услышал. Телефон зазвонил, когда Алёна уже подходила к метро. Отвечать не стала. Приехала на вокзал, купила билет. Написала два сообщения: Васе – что приедет рано утром, Паше – что едет к брату, объяснит всё потом, когда вернётся.

Что она объяснит? Ведь до завтра ничего не изменится. Но сейчас Алёна не могла ничего обсуждать. Внутри всё кипело. Она допила безвкусный кофе, скомкала пластиковый стаканчик и швырнула в урну. Надо успокоиться.

Старший брат всегда понимал Алёну. Когда ей было семь, он окончил школу и уехал в Москву, поступать в физтех. Родители ворчали: как будто в родном городе негде учиться. На каникулах Вася приезжал погостить, водил сестрёнку в кино и на карусели, покупал игрушки и сладости – и Алёна его обожала. А когда она жаловалась на родителей – «ругают за трояк по физре», «заставляют убираться в комнате», – Вася только смеялся, и Алёна быстро успокаивалась.

С тех пор ничего не изменилось, разве что проблемы у Алёны стали крупнее. Доехав до Москвы, она набрала одно слово: «проснулся?» – и Вася сразу ответил: «тебя встретить?» – «не надо, сама доберусь».

Машины у него не было. Говорил, что на работу удобнее на метро, а больше никуда он не ездит. В этом брат и сестра были похожи – оба трудоголики, оба с головой погружались в свои задачи. Вот только с семьёй Алёне больше повезло: Паше не мешало, что Алёна много работает.

А Васю угораздило жениться на девушке, которая приходила с работы в семь часов и ждала общения. Сначала Вася старался не задерживаться, но иногда опаздывал к ужину и извинялся. Чем дальше, тем чаще. Чтобы избежать упрёков, стал возвращаться ещё позже, когда жена уже спала. Ей это надоело, и однажды Вася нашёл на столе записку: «С меня хватит».

Он потом рассказывал Алёне:

– Сам себе удивляюсь! Совсем не расстроился. Наоборот! Подумал, что теперь смогу допоздна работать, и никто слова не скажет.

Завтракать пошли в кафе: у Васи дома был только кофе, он не любил готовить.

– Сколько у тебя времени? – спросила Алёна.

– Весь день. Отменил работу.

Алёна присвистнула – в детстве она так делала, когда брат её чем-то сильно удивлял. Оба рассмеялись.

– Я тебе дороже, чем твоя работа?

– Иногда. Рассказывай, что случилось.

Вася слушал сестру, кивал, прихлёбывал облепиховый чай. Знакомая история: один много работает, у другого много свободного времени. И неважно, на какой ты стороне: всё равно при таком дисбалансе не будет нормальной семейной жизни.

– Знаешь, я тоже об этом много думал.

Алёна поперхнулась.

– Ты? С чего бы? Тебя же всё устраивало, пока жена не сбежала!

– Не всё. Я ей завидовал. У неё столько свободных часов, а она их так бездарно тратит. Лучше бы мне отдавала.

Алёна поставила чашку на стол, оперлась щекой на ладонь и уставилась на брата.

– Это как?

– Ну, представь: останавливаем время для одного человека. Другой переходит на его ось времени. Проводит там несколько часов. А потом возвращается на свою ось.

Алёна рассмеялась:

– Да, Нобелевку за такое точно дали бы!

Пока Вася расплачивался, Алёна смотрела на его свитер.

– Слушай, ты сколько лет в нём ходишь?

– Да лет пять, наверное.

– А давай тебе шмоток купим! И мне заодно. С этой моей работой в магазин никак не выбраться.

Вечером, когда они пришли домой, нагруженные пакетами, и сели пить кофе, Вася вернулся к утреннему разговору.

– Хочу тебе подарить кое-что.

– Да ты мне уже столько всего подарил сегодня! Может, хватит?

– Это другое. Помнишь, я тебе говорил, что можно забирать время у другого человека?

Алёна не сразу поверила Васе. Он долго объяснял, как работают его приборы. Рисовал схемы на бумаге, писал формулы. Потом отчаялся:

– Ну и чёрт с тобой. Можете их просто как фитнес-браслеты использовать. А если передумаешь – ты знаешь, что делать.

Часы выглядели роскошно, Алёна таких ещё не видела. Да она и фитнес-браслет никогда не носила: гулять некогда, спит отлично, просыпается без будильника. Но раз брат настаивает, можно попробовать. А Паше она скажет, что это запоздалый свадебный подарок от Васи.

Когда поезд подходил к вокзалу, Алёна достала из сумки папку с инструкциями и быстро просмотрела все листки. Вытащила те, где описываются функции фитнес-браслета. Остальное спрятала. «Сначала только про это скажу».

Приехала домой, Паша выбежал в прихожую, бросился к Алёне.

– Ну как ты? Что случилось?

– Нормально. Всё в порядке. Просто надо было с братом пообщаться.

Паша помог Алёне снять пальто, усадил её за стол:

– Я позавчера рыбу с овощами приготовил, как ты любишь. Думал, ты просто на минутку вышла, проветриться. Она так и стоит в холодильнике – мне без тебя даже есть не хотелось. Подогреть? Будешь?

Пока Паша хлопотал с обедом, Алёна молча смотрела на него. Такой заботливый, так старается порадовать. И не подозревает, что для неё намного привлекательнее его свободные часы, чем умение вкусно готовить.

– Паш, Вася нам с тобой подарок сделал! – сказала Алёна, но скрыла, что он его в буквальном смысле «сделал»: своими руками, в лаборатории на работе.

Алёна достала из сумки вторые часы и приподняла руку, чтобы Паша заметил такие же у неё на запястье.

– Часы? С чего вдруг? Мы же их не носим.

– Не просто часы. Что-то типа фитнес-браслетов, только функций больше.