Читать книгу: «Пятое время года», страница 3

Глава 6

– Вы серьёзно? – Совье оторвал недовольный взгляд от вписанного мной текста. – Возможность оказывать услуги помимо служебных обязанностей? Вам мало жалования, госпожа Мур-Мур?

– Не всё в мире измеряется деньгами, – повторила я слова учителя. – Иногда только помощь Пряхи спасает людей от трагедии. Пропавшие дети, лживые обвинения, самоубийства от отчаяния. На позапрошлой неделе оклеветали механика с суконной фабрики, и лишь вмешательство ведьмы спасло его от тюрьмы.

– Какая из вас ведьма, – хмыкнул Совье. – Кстати, давно хотел узнать: почему именно Пряхи? Не Пророчицы, Предсказательницы или, к примеру, Вещуньи?

– Наша вселенная состоит из энергии, свёрнутой в нити. Мы вытаскиваем эту нить и тянем на себя, – я изобразила пальцами движение, словно скручивала нечто невидимое. – Очень похоже на то, как прядут пряжу. Отсюда и Пряхи.

– Но вы не прибегаете к жестам, я вчера внимательно следил.

– Мне они не нужны, – нехотя призналась я.

– Высший уровень? – понимающе протянул Совье.

– Что-то вроде.

«Ты отклонение, – посмеивался учитель. – Большая сила и грубые пальцы. Грубые для Пряхи, девочка моя, не обижайся. Дар нашёл выход – взаимодействовать с энергией напрямую. Изъян стал преимуществом. Были бы у тебя такие гибкие пальчики, как у Рена, ты не стала бы уникальной».

Будь у Рена мои грубые пальцы, он сохранил бы дар.

– Невероятно интересно, – Совье сложил листы договора и припечатал их рукой. – Госпожа Мур-Мур, поздравляю с поступлением на государственную службу.

Я поморщилась и тут же постаралась улыбнуться:

– Какие будут распоряжения?

– Пока никаких. Отдыхайте, вчера вы выложились полностью. Единственное, что бы я посоветовал – не приказал, госпожа Мур-Мур, а именно посоветовал из соображений целесообразности! – поищите квартиру поближе к центру. Каждый раз добираться сюда с окраины затруднительно.

И в этом он был прав, поэтому по пути домой я завернула в ближайшую контору по найму жилья. Комната в доме госпожи Ловен имела лишь одно достоинство – низкую цену. Об отсутствии нормального отопления и ледяной воды я точно плакать не стану. Предприимчивый клерк разостлал передо мной карту Тангера, внятно обрисовал преимущества и недостатки отдельных кварталов и выдал карточки с адресами тех домов, что мне приглянулись.

Обедала я опять у госпожи Ливью. По случаю субботы в зале было не протолкнуться, стоял невообразимый шум, то и дело разносился громкий хохот.

– Иду я туточки со смены, – раскрасневшийся рабочий с широченными плечами и огромными кулаками, молотобоец или камнетёс, жестикулировал так, что его соседи по столу опасливо отодвигались, – иду себе, значица, иду, и вдруг – бабёнка! Нагишом! Вылетает из двери як пробка из бутылки! Ей-ей, не вру!

– Прям вся голая? – ахнул кто-то.

– Ну! А за ней ейный супружник выскакивает с выбивалкой. Кричит: «Чтоб ноги твоей в доме не было, поганая потаскушка!» И выбивалкой – хлясть, хлясть её по заду!

– А она?!

– Помчалась с визгом, аж пятки сверкали. До дома Барьé доскакала, дальше я не видел.

– Тю! – фигуристая подавальщица в цветастом переднике принесла поднос с дымящимися тарелками. – Так то господин Ферье шелудивую жёнку с полюбовником поймал!

Девушка нагнулась так низко, что молотобоец уткнулся носом в её пышную грудь и одобрительно крякнул.

– Вчерась госпожа Мур-Мур в булочной этой фифе нагадала: муж тебя застукает, будешь, мол, бегать в чём мать родила! Другая бы после этого сидела тише воды ниже травы, а Ферье всё нипочём! Муж на службу, полюбовник в дом, а муж возьми да и вернись!

Я спрятала горькую улыбку. Самое распространённое заблуждение – то, что увиденного Пряхой можно избежать. Допустим, я предскажу клиенту, что он утонет в реке. Казалось бы, сиди в этот день дома, запрись на все запоры и никуда не выходи, но нет. Бедолагу позовёт «на минуточку» посмотреть новую лодку сосед, предложит порыбачить лучший друг или подвернётся ещё какая-нибудь оказия. Предупреждение в этот момент словно стирается из памяти, и человек совершает именно то, что увидела Пряха.

«Будущее нельзя изменить» – было высечено на фронтоне главного корпуса школы. К счастью, таких, кто вытаскивает нити из верхней части узора вселенной, в разы меньше тех, кто тянет их из нижнего слоя. Где-то одна Пряха на двадцать-тридцать одарённых. А то, что мы не видим своего будущего или будущего самых близких нам людей, – благо, дарованное Богами. Страшно жить, с точностью до секунды зная, когда потеряешь родителей, мужа, ребёнка…

– Наша Мур-Мур всем ведьмам ведьма! – молотобоец стукнул пустой кружкой по столу. – Принеси-ка ещё медовухи, милая.

Меня пока не замечали. Госпожа Ливью в кокетливо повязанной косынке сама принесла мне обед, я сразу же отдала ей осьмушку. Густая мясная похлёбка с пирожками и тыквенная запеканка подняли настроение, а когда удалось выскользнуть из ресторанчика неузнанной, оно вообще вознеслось на недосягаемую высоту. Переменчивая погода Тангера напомнила о себе накрапывающим дождиком, переходящим в ливень, благо пройти оставалось всего две улицы.

Тёмное пятно на фоне светлой стены насторожило. Госпожа Ловен каждую весну красила дом в бледно-салатовый цвет – не сама, понятное дело, нанимала маляров. За лето краска ещё и выгорала, и съёжившаяся фигурка бросалась в глаза издали. Я ускорила шаг. Не от хорошей жизни кто-то мокнет под дождём. Внутри заворочалось дурное предчувствие, которое усилилось, когда фигура зашевелилась. Закутанная в шерронский плащ девушка обожгла меня взглядом блестящих чёрных глаз.

– Вы же не прогоните меня, госпожа Андея?

Честно – именно это мне и захотелось сделать: велеть ей немедленно убираться куда подальше. Но губы незваной гостьи посинели и дрожали, с плаща стекала вода, а тонкие замшевые сапожки промокли насквозь.

– Проходи. По лестнице наверх и направо, вторая дверь.

– Вы всё так же великодушны, – прошептала она и скользнула внутрь.

Было в ней что-то змеиное, недаром среди слуг она держалась особняком. Только я, наивная и счастливая, десять лет ничего не замечала. Теперь я не рискнула бы повернуться к ней спиной даже на секунду и жестом велела идти вперёд. Сердце заныло. Мало мне кошмаров?!

Войдя, гостья остановилась и огляделась. Я попыталась взглянуть на свою комнату её глазами: тесная, холодная, обставленная обшарпанной разномастной мебелью. Облезлый буфет совмещал функции кухни и столовой, единственное окно стыдливо прикрывали простенькие кисейные занавески, покрывало на кровати я раньше постеснялась бы постелить собаке. Ко́ра Эльрéн, которую я помнила, не преминула бы съязвить. Но плачевный вид моей бывшей горничной свидетельствовал о том, что для неё тоже настали трудные времена.

– Что тебе надо? – в лоб спросила я.

Она откинула капюшон, волна густых смоляных волос рассыпалась по плечам.

– Я сбежала из Шерры.

– Мне плевать. Я спросила: что тебе надо от меня?

За год, что мы не виделись, Кора изменилась не в лучшую сторону: не то чтобы похудела или осунулась, но как-то посерела и утратила прежний лоск. Она потянулась к завязкам плаща, я остановила её жёстким взглядом:

– Тебе не предлагали раздеваться. Отвечай на вопрос и можешь уходить.

– Мне… некуда идти, – Кора опустила голову. – Господин прогнал меня.

– А ты рассчитывала стать второй госпожой Веррен? – я усмехнулась. – Крайне опасное занятие, можешь мне поверить.

– Госпожа Андея, конечно, вы вправе меня упрекать, – в её голосе прорезались слёзы. – Однако, кроме вас, я никого здесь не знаю, мои сбережения закончились, мне не на что жить…

Без предупреждения я схватила её за руку. После вчерашнего резерв восстановился дай Боги на треть, нить быстро выскользнула, но кое-что я увидела. Как ни странно, Кору действительно выставили чуть ли не пинком. Надоела, поблёкла. В остальном она, разумеется, лгала, только я и так в жизни не поверила бы, чтобы Кора бежала в чужую страну без денег, без вещей, без связей, надеясь исключительно на моё великодушие.

– Откуда ты вообще узнала, что я жива?

– Кáрел проговорился. Вы приходили тайком, он вас видел.

– И не сказал господину?

– Нет, – Кора помотала головой. – Слуги любили вас, госпожа.

– Не все, – я порылась в кармане и вытащила злотый. – Возьми и убирайся. Этого с лихвой хватит на еду и ночлег.

– Но я думала… я надеялась… Госпожа, я могла бы прислуживать вам!

– Прислуживать? – хотелось рассмеяться, но побоялась, что сорвусь в истерику. – Ты забыла свои слова, Кора? Что ты – благородная дама, а я – трущобная девка? Вот, всё вышло по-твоему: я живу в фабричном квартале, как мне и положено. Здесь не держат прислугу. Но даже если бы и держали, я скорее гадюку впущу в дом, чем тебя.

– Госпожа! – она бросилась в ноги. – Простите, простите! Пожалейте меня, я совсем одна, мне не на кого опереться, некуда идти! Я не сказала господину, что вы живы, я разыскивала вас и наконец нашла!

– Как правдоподобно, да? – прищурилась я. – Одна-одинёшенька ты зачем-то перебралась в Съер, каким-то чудом угадала, что я в столице, а к моему дому тебя привели Светлые Боги! Неужели ты рассчитывала, Кора, что я осталась такой же наивной дурочкой, какой была? Той, которая десять лет не подозревала, что ты спишь с моим мужем и высмеиваешь меня за моей спиной? Уходи и забудь обо мне навсегда.

Её глаза злобно сощурились, и я добавила:

– Тебе нечем пригрозить. Веррен официально развёлся со мной, так что я свободная женщина. Вольна устраивать свою судьбу, как хочу и где хочу. В Съере я легально. Её Величество королева Ифéния привечает и ведьм, и Прях, лишь бы они не нарушали законы и платили налоги.

– Я могу донести государю, что вы живы, – прошипела она, поднимаясь.

– Доноси, – я равнодушно пожала плечами. – Сильно сомневаюсь, что ради одной недобитой Пряхи он нарушит и без того хрупкий мир между Съером и Шеррой. Да и не в интересах короля объявлять о том, что кто-то вырвался из лап его палачей. Он же могущественен и непогрешим.

Кора растерялась. Очевидно, она ожидала встретить иную реакцию. Панику или хотя бы страх. Её прежняя госпожа боялась слишком многого. Попасть в глупое положение, показаться недостаточно воспитанной, подвести мужа… Какие мелочи имели для меня тогда значение, стыдно вспоминать! Я пинком распахнула дверь:

– Убирайся. Не знаю, что ты задумала, но ко мне даже не приближайся. Это не Шерра с продажными околоточными, здесь правосудие для всех едино. Подам жалобу в участок – там живо проверят твои документы и отправят в исправительный дом. Нищих и попрошаек в Тангере не жалуют. Работы полным-полно, у биржи каждый день вывешивают новые объявления о найме.

Она прошла мимо, в коридоре обернулась. На её лице отражалась внутренняя борьба: продолжать разыгрывать из себя несчастную и обездоленную или дать волю ненависти.

– Вы изменились, госпожа. Вместе с красотой лишились сердца.

Я не выдержала – всё-таки рассмеялась. Кора говорит мне о сердце! Светлые Боги, неужели когда-то я искренне считала эту особу своей подругой? Глупая доверчивая Дея! Шаги внизу затихли, хлопнула входная дверь.

Нужно сегодня же переехать на новую квартиру.

Глава 7

Знакомый извозчик согласился за два четвертака возить меня от адреса до адреса, но мне повезло с первым же доходным домом. Он располагался прямо на берегу Тейры, чуть в стороне от Золотого моста. Апартаменты с видом на набережную были мне не по карману, ненамного дешевле просили за не менее шикарные, но расположенные на противоположной стороне, откуда открывалась захватывающая дух перспектива Морского проспекта с великолепным зданием Коллегии в конце. Зато торцевые квартиры первого и второго этажей, окна которых выходили на стены соседних домов, сдавали практически даром. Даром для центрального района, разумеется. Пятьдесят злотых при жаловании в пятьсот можно себе позволить, и я стану хозяйкой двух крошечных комнаток, прихожей, кухни, кладовки размером со шкаф, уборной и личной ванной комнаты, где – о чудо! – текла горячая вода. А главное – в дом недавно провели газ, установили газовые плиты и современные лампы, загорающиеся от простого поворота вентиля. Квартиру сдавали с вполне приличной мебелью, новенькие чугунные батареи неплохо грели, стоимость отопления и газа входила в ежемесячную плату.

Госпожа Ловен не удивилась, узнав, что я съезжаю. Эта незаурядная дама не удивлялась вообще ничему, потому и дожила до девятого десятка в добром здравии. Мы немного поспорили о расчёте, в результате я победила и заплатила только за три последних недели. Вещей у меня набралось на небольшой саквояж, остальное было настолько жалким, что забирать его с собой не имело смысла. Вечер всё равно прошёл в разъездах. Сначала в контору по найму, оформить договор и внести аванс, затем в участок Прибрежного квартала – зарегистрироваться по месту жительства, после в старый участок – сообщить, что выбыла… С наступлением темноты дождь утих, фонари превратили город в бесконечный загадочный лабиринт из мерцающих огней. На Сермяжной я отпустила извозчика.

– Эх, госпожа Мур-Мур, – вздохнул он. – Покидаете нас, стал быть.

– Вы запомнили адрес? – я заговорщицки подмигнула. – Речная, дом двадцать семь.

– Дык у вас таперича расценки повырастают – вона какие хоромы содержать надо.

– Передайте всем: для моих знакомых цена останется прежней – четвертак за вопрос.

Извозчик просиял и укатил. Мне тоже стало грустно: за год в Сытном квартале я привыкла к его размеренному ритму. Пусть ни с кем особо не сдружилась, но и не чувствовала себя совершенно чужой. Дежурный у входа, совсем молодой парень, из новичков, распахнул передо мной дверь:

– Шикуете, госпожа Мур-Мур?

– Переезжаю.

– Жаль, – пригорюнился парень. – Не видать нам больше премий.

– Вы и без меня прекрасно справитесь, – улыбнулась я.

Заполнение документов заняло четверть часа – не потому, что я долго возилась. Каждый в участке счёл своим долгом подойти и пожелать удачи на новом месте, под конец я окончательно растрогалась. А затем дверь распахнулась, и влетел Рен, без долгих предисловий ухватил меня за руку и поволок к выходу. Я еле успела подхватить шарф и перчатки.

– Ты что творишь, Мур-Мур? – зло выпалил он. – Прихожу к тебе домой, старая карга говорит: ты съехала! Ни записки, ни-че-го!

– Тебе бы обязательно доложили, господин капитан, – съехидничала я. – Как порядочная ведьма я уже известила службу о перемене адреса.

– Зараза ты, а не ведьма, – проворчал Рен. – Ловен сказала, к тебе приходила подозрительная девица, после чего ты пропала. Неужели так сложно было черкануть пару строк?

Оглянувшись на улыбающихся участковых, я сама потащила Рена на улицу. Не люблю разговаривать там, где полно любопытных ушей.

– Ого, какая прыть! – поддел меня он. – Ты так торопишься со мной уединиться?

– Прямо в точку! – восхитилась я. – Приглашаю тебя на свидание в ресторан Крузо́, возражения не принимаются. Ты же у нас завидный жених, чего бы за тобой не поухаживать?

– Обожаю, когда за мной ухаживают, – Рен изобразил улыбку от уха до уха и шутовски выставил локоть. – Проматываешь деньги мутного типа?

– Попрошу повежливее отзываться о моём непосредственном начальнике! – возмутилась я.

Улыбка Рена погасла, словно загасили фонарь.

– Ты что… поступила к нему на службу?

– Прибереги этот тон для моих похорон. Совье предложил мне огромные деньги.

– Сколько? – с нажимом спросил Рен. – Почём у нас нынче принципиальность?

– Пятьсот злотых в месяц.

– Я выбил бы для тебя не меньше! – ребро ладони резануло воздух. – И ты это знаешь!

– Ты…

– Я год тебя уговаривал! – на бледных щеках Рена загорелись яркие пятна гневного румянца. – Год! А этому… особисту понадобился день!

– Час, – уточнила я. – Или даже быстрее. Ты в состоянии меня слушать или надо подождать, пока у тебя перестанет валить пар из ушей?

– Жадная, продажная, меркантильная ведьма! – Рен насупился и отвернулся.

– А я тебе жареной печёночки закажу, – вкрадчиво предложила я. – С лучком.

– Не подлизывайся.

– Печень с румяной корочкой, колечки золотистого лука и отварная картошечка, – я искушающе причмокнула. – И медовухи две… нет, три кружки!

– И огуречный салат, – буркнул Рен.

Этот ресторан был поприличнее, чем заведение госпожи Ливью, и часть столиков от зала отделяли перегородки – тоненькие, но лучше, чем ничего. В общем гуле подслушать нас можно было, только подойдя к столу вплотную. Я заказала на двоих: вряд ли вкусы Рена изменились со школьных времён. Подавальщица принесла медовуху в запотевших стеклянных кружках и тарелку с квашеной брусникой на закуску. Свою кружку Рен осушил залпом, после чего поднял на меня тяжёлый взгляд:

– Давай, оправдывайся, ведьма.

Чётко, не спеша я перечислила все условия, которые вписала в договор Совье. На последнем пункте о возможности дополнительных услуг Рен грязно выругался.

– Где ты научился так сквернословить? – вздёрнула я бровь. – Учитель велел бы тебе вымыть рот с мылом.

– Учитель был святым человеком, не удивлюсь, если на Небесах он пирует за одним столом с Богами. А я всего лишь недоделанный ведьмак, у которого из-под носа увели ценного сотрудника.

– Рен, Особая служба и Розыскное управление часто работают вместе. К тому же ты по-прежнему всегда можешь рассчитывать на меня.

– Если этот чёртов Совье не загрузит тебя работой так, что ты будешь еле доползать до кровати. Кстати, куда ты переехала?

– Речная двадцать семь, квартира шесть.

Рен чуть не уронил кружку, после чего расплылся в улыбке:

– Мур-Мур, провидение таки существует! Признайся, ты ко мне подбиваешь клинья? Иначе зачем тебе снимать соседнюю квартиру?

– Что?! – я поперхнулась медовухой.

– Я живу в этом доме! – расхохотался Рен. – Уже второй месяц! Получил повышение и сразу переехал! И ладно бы просто в доме, но у меня седьмая квартира, можем через стенку перестукиваться, как в школе.

– Сегодня же съеду! – пообещала я в запальчивости, после чего вспомнила о заплаченном авансе. Деньги мне не вернут, а на оставшиеся я ничего приличного не найду. Клянчить у Совье – совестно, нельзя начинать работу с попрошайничества. Ладно, поживу месяц, там будет видно. С досады я не заметила, как допила медовуху. Принесли печёнку, пахнущую так, что можно было захлебнуться слюной.

– Ещё медовухи, красавица, – прищёлкнул пальцами Рен.

Подавальщица улыбнулась, кокетливо поправила осветлённый до цвета соломы локон и пошла, виляя бёдрами.

– У тебя дурной вкус, – фыркнула я.

– Куда уж мне, – от плохого настроения Рена не осталось и следа. – Пастуший сын, не чета бла-агородным! Мур-Мур, а давай напьёмся? Завтра воскресенье, у меня выходной.

– Напивайся, – хмыкнула я. – Но пока ты трезвый, хочу рассказать тебе о той подозрительной девице, которая приходила к Ловен. Это Кора.

– Кора? – он подался вперёд. – Какая Кора?

– Кора Эльрен, любовница моего мужа, которую он приставил ко мне горничной, – бесстрастно поправила я. – Наплела с три короба, что одна-одинёшенька на всём белом свете и мечтает прислуживать мне по-прежнему.

Глаза Рена расширились от изумления:

– Любовница?!

– Ты каждое слово собрался переспрашивать или у тебя ещё и со слухом проблемы? – вспылила я. – Да, мой горячо любимый супруг все десять лет нашего брака и черт-те сколько до него спал с Корой. В жёны он её никогда бы не взял: зачем ему дочь мелкого аристократа без приданого и связей? А для постельных утех сгодилась. Представь, как их забавлял тот факт, что я искренне считала Кору своей лучшей подругой.

– Я говорил тебе, – Рен стиснул пальцы, – учитель говорил тебе, Ми́рен говорила тебе… Дело не в том, что девушка из простой семьи не пара высокородному, а в том, что Веррен был лживой дрянью!

Его кулак опустился на стол, тарелки с жалобным звоном подпрыгнули:

– Ты нас обвинила в зависти, мол, мы не хотим тебе счастья! Лучшая Пряха Шерры! Этот козёл обязан был пылинки с тебя сдувать, а он предал при первой же возможности!

На нас начали коситься. Я закусила губу. Что я могла возразить? Да, предал. Да, не особенно-то и любил, если вообще любил. Да, я совершила глупость… Глаза защипало. Клятая медовуха, коварная штука, развозит с неё знатно. Влепить бы Рену пощёчину, как одиннадцать лет назад, бросить на стол деньги, развернуться и уйти… Подавальщица принесла ещё кружки, я протянула руку.

– Мур-Мур, – горячая ладонь накрыла мою, – прости. Чёртова медовуха, развязывает язык. Чего теперь, задним умом мы все крепки. Взять бы тогда тебя за шкирку да встряхнуть хорошенько, чтобы туман развеялся. А я вспылил, дурной молокосос.

– Этот туман называется первой любовью, – я усмехнулась сквозь слёзы. – Пыль и самообман. Ничего бы ты не сделал, Рен. Если уж учитель не убедил… Давай и впрямь напьёмся. Может, мы с тобой единственные выжившие Пряхи, это стоит отметить.

– Ты – Пряха, – Рен поднял кружку и отсалютовал мне. – А я – калека. И раньше был не пара, теперь и вовсе… До дна, Мур-Мур. Кстати, почему Мур-Мур?

– Потому что съерцы с трудом выговаривают Муэрро, а у меня не хватило денег приплатить за смену имени. Хотя, как ни крути, из моей фамилии не получается похожей на местную.

– Вычурные фамилии, которые нам дали в школе, – искусственная дичь. Все эти «э» вместо «е» и двойные «эр» ввели чванливые шеррские аристократы. Никак не смирятся, что Шерра и Съер до сих пор говорят на одном языке.

– Ты поэтому и перебрался в Съер?

– Я не выбирал. Меня сочли мёртвым, а я возьми и застони на столе у лекаря. Он оказался верующим человеком. Решил, что, раз Боги милосердно подарили мне вторую жизнь, его святая обязанность исполнить их волю. В мусорном мешке вывез меня на вокзал и приплатил проводнику, чтобы тот переправил через границу. Очнулся я в съерской богадельне. Оклемался немного и подумал: Боги знают, что делают, они ведь тоже по-своему Пряхи. Поступил в Розыскное, долгое время надеялся, что дар вернётся… Потом учился жить без дара. Что-то у меня осталось. Возможность чуять ложь, интуитивные подсказки – пойди туда, спроси о том-то. Это всё крохи, Мур-Мур, но, веришь, когда я просыпался и понимал, что жив, плакал от радости.

– Тебя схватили весной? Я… искала, пока могла.

– Серьёзно? – Рен отвернулся. – Жаль, я не знал. Было бы хоть чуточку легче.

– То есть я пыталась найти всех наших, – добавила я торопливо. – Не было же никакого официального указа, ни объявления в газетах, ничего. Полтора года Пряхи просто исчезали, я с ума сходила от беспокойства. Когда пропала Мирен, стало ясно – это не какой-то фанатик-одиночка. Затем госпожа Матéя прислала записку, что арестовали учителя. Только прошлой осенью огласили закон, в котором нас и ведьм назвали богомерзкими отродьями, подлежащими отлову и уничтожению. Начались публичные казни. Учителя… учителю…

– Ему отрубили голову, – глухо сказал Рен. – Здесь об этом много писали. После чего король Шерры торжественно объявил, что в его благословенном государстве не осталось ни одной мерзкой твари. И я тебя похоронил.

Я одним махом допила медовуху.

– Цветочки на могилку носил?

– Цветочки?.. – растерянность во взгляде сменилась ехидством. – А то ж! Крапиву и чертополох. Так что там с этой Корой?

– Она в Тангере и разыскала меня. Непонятно зачем.

– Ты её посмотрела?

– Неглубоко. После вчерашнего сил мало. Кора не врёт: она наскучила Веррену, он её выгнал. Но бежать из-за этого в чужую страну?

– Расскажи о ней Совье, – посоветовал Рен. – Между Съером и Шеррой натянутые отношения, сейчас любой перебежчик – потенциальный шпион короля.

– Какая из Коры шпионка? – скривилась я.

– Прекрасная. Если она много лет успешно притворялась твоей ближайшей подругой, опыт вранья есть.

Верно. Хотя провести меня прежнюю было легко. Наивная, доверчивая, влюблённая…

Одним словом, дура.