Будущее – это не только ты

«У них оружие, – мелькнула у Габа запоздалая мысль, – я никогда не видел оружия».

Сверху со змеиным шипением обрушился водопад ослепительных искр, и люди стали падать, как подкошенные, страшно, сразу, безмолвными манекенами с неестественно вывернутыми конечностями.

Габ споткнулся, упал на одно колено, потому что справа поддерживать его было уже некому, извернулся, как смог, всем телом и только сейчас разглядел метрах в тридцати нависающий серебряный овоид, неспешно и величественно, словно в предвкушении, разворачивающийся носом в его, Габа, сторону.

– Ложись! – Эрик бежал к нему, отчаянно жестикулируя и указывая свободной рукой на овоид. Следом, подволакивая ногу и пригнувшись, торопливо ковылял бретонец. – Ложись, Габ!

Снова ударило по ушам. Габ взвыл, Эрик рухнул от сильного толчка в спину, а серебристая машина вдруг замерла, нелепо дёрнулась и принялась сминаться с противным хрустом, разбрызгивая вокруг ошмётки корпуса и омерзительные розовые куски плоти.

К тому моменту, когда на землю рухнул вращающийся по инерции искорёженный диск монолопасти, Габа успели затолкать в салон другого, державшегося в полуметре от земли вертолёта, и тот рванул в влево и вверх, резко набирая высоту и одновременно отстреливая десятки фантомных копий, широким веером разлетавшихся во все стороны.

– Цел? – хрипло спросил Эрик, один глаз у него заплыл, а по подбородку змейкой стекала кровь. – Не задело?

Габ растерянно ощупал себя, помотал головой.

– Вроде, нет, – неуверенно ответил он.

Его снова трясло. Пальцы рук заметно дрожали, голос норовил дать петуха, а перед глазами мельтешили чёрные мушки.

– Зачем? Зачем это всё? Я ведь говорил, что не опасен. Что бесполезен.

– Хорошо, что цел, – Эрик широко, с видимым облегчением улыбнулся треснутыми губами, – погоди-ка, тут вот ещё что…

Он покопался в нагрудных карманах комбинезона, выудил оттуда предмет, похожий на крохотный фонарик, весело подмигнул и быстро поднёс его к лицу Габа.

На этот раз в боку не кололо. Прыгающих по спине мурашек он тоже не чувствовал. Габ лежал и размышлял, стоит ли открыть глаза или лучше пока не выдавать себя. Что-то подсказывало, что лучше лежать. Сквозь закрытые веки пробивался свет. Было тихо, тепло и мягко.

– Давайте так, Габ, – голос у говорившего был мягким, доброжелательным и спокойным, – минут пять можете поваляться. А потом приступим к делу.

– Да ладно, чего уж, – смущённо пробормотал Габ, приподнимаясь на локтях, и спохватился, – к какому такому делу?

– А вот резких движений делать не нужно. Всё-таки вы пережили два гипношока подряд, а это может вызвать некоторые затруднения с координацией.

Габ поёрзал на кушетке, однако вставать не решился и так и остался сидеть, свесив ноги и украдкой осматриваясь. Бежевые стены, бежевый пол и потолок. Всё монотонное и стерильное, глазу не за что зацепиться.

Он перевёл взгляд на сидевшего перед ним мужчину. Тот выглядел совершенно спокойным и сразу напомнил Габупсихокорректора, к которому его, как и всех поврежденцев, приводили раз в неделю для беседы. Невысокий, всегда в светлом, с аккуратной бородкой и вкрадчивым голосом. Жильбер называл их мозгоправами. Но это потому, что Жильбер не мог выговорить слово психокорректор. А тот каждый раз разговаривал с Габом о его чувствах, ощущениях и отношениях со сверстниками. Объяснял, что ничего страшного с ним не происходит, просто иногда случаются сбои, и архив оказывается повреждён. Это, разумеется, не значит, что он, Габ, должен испытывать чувство неполноценности или ущербности. Некоторые, правда, таких меньшинство, сознательно отказываются от активации и живут вполне счастливо.

Габ послушно кивал, каждый раз в конце сеанса честно обещал, что при необходимости сам обратится за помощью, старательно выполнял все тесты и без утайки рассказывал обо всём, о чём его спрашивали. Но в глубине души искренне недоумевал, зачем ему всё это нужно?

Своей жизнью Габ был вполне доволен. Звёзд с неба не хватал, но и тупицей, как толстый белобрысый Густав, не был. И друзей у него было много, таких же, как и он сам. Так ведь и школа было особенная. Говорят, именно в таких давным-давно учились все дети. Давно, то есть до появления этой самой активации.

– Вам неуютно без альтерэго? – по-своему понял его замешательство визави.

– Да, в общем, – не стал спорить Габ, – неплохо бы. Если можно, конечно.

– Нельзя, – сочувственно, но твёрдо сообщил мужчина, – пока нельзя. И поскольку вы полностью пришли в себя, давайте начнём. Кстати, меня зовут Жан.

– Габ, – зачем-то представился Габ и сам же смутился.

– Мужчина рассмеялся.

– Я знаю, – сказал он.

– Я в больнице? – спросил Габ. – Я что, заболел? Я не помню, чтобы…

Будто дождавшись кодового слова, память толчками принялась изрыгать воспоминания о событиях последних часов – Эрик с фонариком, падающие люди, пульсирующая татуировка на запястье.

– UVUM, – на пределе слышимости, почти одними губами выдохнул Габ, настороженно уставившись на безмятежно наблюдавшего за его реакцией Жана.

Тот ничуть не изменился в лице, выдержал паузу и легко согласился:

– Совершенно верно. Вас пугает эта аббревиатура? – он небрежно махнул рукой, как бы отгоняя себя что-то невидимое. – Напрасно. Могу с полной уверенностью утверждать, что практически всё, что вы о нас слышали – ложь чистой воды. Но это долго объяснять, Габ, а в нашем распоряжении, увы, очень мало времени. Вы как? Чувствуете себя нормально?

Габ подумал и вынужден был согласно кивнуть.

– Вот видите, – удовлетворённо констатировал Жан, – вы, само собой, не поняли, но наши люди дважды вытащили вас из очень неприятной истории. Многие из них серьёзно пострадали. Один человек погиб. Вы понимаете, Габриэль, что значит – погиб?

– Зачем? – хмуро спросил Габ. Он чувствовал, что запутался окончательно и теперь боялся ляпнуть что-нибудь такое, за что его снова отключат, а там поминай, как звали. – Что вы со мной сделаете?

– На органы точно не продадим, – Жан развёл руками, – и гвозди в голову вбивать не станем, и казнить публично в качестве акта устрашения тоже не собираемся. Я всё перечислил? Чем там вас ещё стращают?

– Тогда что?

Жан несколькими плавными движениями большого и указательного пальцев потёр себе переносицу, пристально посмотрел Габу прямо в глаза и произнёс просто, как само собой разумеющееся:

– Проведём активацию.

Габ судорожно сглотнул.

– Но я же, – начал он, однако Жан перебил.

– Видите ли, дорогой друг, у нас, в UVUM, есть весьма серьёзные основания полагать, что ваш архив не повреждён. И никогда не был повреждён. Он тщательно и сознательно закодирован так, чтобы не активироваться при стандартной процедуре. И если мы правы, возможно, благодаря вам удастся решить вопрос, ответ на который мы безуспешно искали не один год. И, кстати, не только мы.

4.

За двести лет до описываемых событий.

Социальная реклама. Сценарий. Пилотный выпуск №1.

Заказчик: Отдел по связям с общественностью Фонда «Наследие»

Целевая аудитория – без ограничений.

Видеоряд:

Саванна. Бескрайнее, до самого горизонта, жёлто-коричневое море чуть колышущейся от слабого ветра травы. Чистое, без единого облачка пронзительно синее небо, стрёкот насекомых да крик хищной птицы в вышине. Под одиноким высохшим деревом, скрестив ноги и наклонившись всем телом вперёд, сидит мужчина. Он грязен, худ, волосы на голове и в бороде давно свалялись, но лицо напряжено, а взгляд сосредоточен. Из одежды на нём только затасканная, порванная в нескольких местах набедренная повязка. Тени от голых ветвей мёртвого дерева ползают по земле серыми змеями. Мужчина замирает, прислушивается с опаской, затем, успокоившись, с удвоенным старанием берётся за работу. Загрубевшими пальцами с отросшими, поломанными ногтями он старательно вырезает острым камнем углубления на концах сучковатой ветки.

В зарослях травы раздаётся слабый треск. Мужчина вскидывает голову, внимательно, с опаской долго всматривается в монотонную стену травы. Затем торопливыми, но точными и чёткими движениями разматывает заранее обработанную жилу с уже завязанными петлями на концах, и с усилием, упершись одним концом ветки в землю, накидывает петли на вырезанные углубления. Мужчина доволен, он улыбается. Ловко поднявшись на ноги, он накладывает простенькую стрелу на тетиву и прищуривается на невидимую зрителю цель в небе.

Камера смещается, летит вдоль стрелы в синюю высь. Постепенно на фоне неба проступают наскальные рисунки со сценами охоты.

Голос за кадром:

Время и место не имеют значения. Африка, Азия, Европа… Десять, пятнадцать или сорок тысяч лет до нас… Мы не знаем, как звали этого человека, не знаем, чем закончилась его история. Зато нам известно, с чего начинается наша.

Фонд «Наследие».

Будущее это не только ты.

Социальная реклама. Сценарий. Пилотный выпуск №2.

Заказчик: Отдел по связям с общественностью Фонда «Наследие»

Целевая аудитория – без ограничений.

Видеоряд:

Темнота. Заунывный вой ветра вдали. Звуки удара камня о камень. В неверном отсвете высекаемых искр проявляется лицо мужчины. Он обеспокоен, но собран. Посиневшие губы почти беззвучно раз за разом шепчут заклинание. Всклокоченные, слипшиеся волосы и борода поблёскивают не то сединой, не то нерастаявшим снегом. Глаза запали и почернели, на левой щеке до уголка глаза темнеет глубокий кривой шрам.

Мужчина снова и снова бьёт камнем о камень, пока одна искра, вместо того, чтобы растаять в ледяном мраке, не падает раскалённой каплей на кусочек высушенного мха. Мужчина замирает, но уже через короткое мгновение, почти прижавшись изувеченной щекой к стылой земле, начинает бережно раздувать крохотный лепесток пламени. Огонь принимает дыхание человека, жадно поглощает мох, а мужчина уже подкладывает заранее заготовленные сухие тонкие веточки. Пламя принимается лизать ветки, и мужчина радостно вскрикивает.

Ракурс меняется, камера отступает, давая общий план, и теперь в свете небольшого костра видны блестящие от наледи стены узкой пещеры и лица других людей. Это измождённая молодая женщина, укутанная в потрёпанные шкуры. Она прижимает к груди крохотное тельце, почти сомнабулически покачиваясь из стороны в сторону. Мальчик рядом с ней боязливо косится на огонь. Оба дрожат. Мужчина возбуждено произносит что-то гортанное и на лицах женщины и ребёнка начинает проступать понимание и надежда.

Ракурс снова меняется. Камера поднимается вверх, пронзает свод пещеры и вскоре зависает над покрытой снегом ночной долиной, где один за другим вспыхивают десятки, сотни и тысячи огней.

Голос за кадром:

Огонь. Прирученный человеком, покорившийся человеку. Он согревал, кормил и защищал наших предков на протяжении многих тысяч лет. Робкие языки первых неумелых костров поднялись мощным созидательным пламенем человеческой цивилизации, вырывая из мрака прошлое и освещая путь в будущее.

Фонд «Наследие».

Будущее – это не только ты.

Социальная реклама. Сценарий. Пилотный выпуск №3.

Заказчик: Отдел по связям с общественностью Фонда «Наследие»

Целевая аудитория – без ограничений.

Видеоряд:

Летний парк. Пронизанная солнечными лучами аллея. Мягкий шелест листвы, звонкие голоса детей вдали, непохожие друг на друга пары и парочки на скамейках с причудливо выгнутыми узорными спинками. На середине аллеи трое – мужчина, мальчик и велосипед.

Мальчик сидит прямо на мокром после недавнего дождя асфальте, обхватив колени руками, и хлюпает носом. На лбу уже заметная, набухает шишка, на щеке тоненькой струйкой вьётся свежая царапина, а на левом локте темнеет ссадина.

Мужчина присаживается рядом на корточки, тихо произносит что-то ободряющее, осторожно касается рукой царапины на щеке сына. Тот хмурится, обиженно и нервно дёргает плечом, но отец не отступает. Забавно жестикулируя, он с жаром продолжает рассказывать свою историю, и мальчик, только что бросавший на него недоверчивые взгляды, вдруг с неподдельным удивлением переспрашивает и заливисто хохочет. Потом они оба поднимаются.

Мальчик придирчиво осматривает велосипед, решившись, быстро взбирается на него, кивает отцу и, неумело оттолкнувшись ногой от земли, жмёт на педаль.

Отец бежит рядом с вихляющим из стороны в сторону двухколёсным агрегатом и всё равно не в очередной раз не успевает.

Камера, лишь на мгновение задержавшись возле мальчика и его отца, устремляется вдоль аллеи, взмывает ввысь, огибает несколько высоток и оказывается в светлой просторной комнате.

Комната почти пуста. Лишь девочка со скрипкой и стоящая возле неё молодая женщина. На лице девочки смесь обиды и упрямства. Губы сжаты, в глазах блестят затаившиеся слезинки. Она прижимается по-детски пухлой, покрасневшей от долгой игры щекой к подбороднику, пробегает пальцами по шейке грифа и осторожно, словно боясь выдать своё настроение, опускает смычок на струны.

Хрупкая до хрустальности пробуждается мелодия. Вьётся, набирая силу и очарование, пока внезапно не ломается фальшивой нотой. Девочка резко обрывает игру, в бессильном отчаянии отпускает руки и отворачивается, не говоря ни слова. Женщина неслышно вздыхает, делает лёгкий шаг вперёд и, на долю мгновения задержав в воздухе, ласково опускает руку на непослушные, ярко-рыжие волосы девочки. Такие же, как и её собственные.

Голос за кадром:

Наши дети. Как много в них от нас – улыбка, цвет глаз, тембр голоса, мысли, которые они считают своими, слова, когда-то сорвавшиеся с наших уст. Мы готовы отдавать им самих себя без остатка, и каждый раз жалеем, что не можем дать больше того, что в наших силах.

Или можем?

Фонд «Наследие».

Будущее – это не только ты.

5.

А ведь казалось бы, всё начинает налаживаться. Только-только на смену почти животному страху и панике начала приходить умиротворяющая отрешенность. Только-только Габ невероятным усилием воли заставил себя поверить, что ничего страшного с ним больше не произойдёт, что ещё чуть-чуть и всё разрешится ко всеобщему удовлетворению. Вот сейчас с ним поговорят, во всём разберутся и скажут, что это простое недоразумение. А потом его отпустят. Может быть, даже с извинениями. Габ отчётливо, как наяву, представил себе эту картину: Жан с чем-то сверяющийся через альтерэго, хмурый, смущённый, то и дело растерянно и виновато поглядывающий в сторону Габа. Окончательно стушевавшись, старательно подбирая слова, он признаёт ошибку и обещает немедленно вернуть Габа домой. Габ расплывается в улыбке, ободряюще хлопает Жана по плечу и лицо Жана светлеет, он с облегчением и благодарностью долго жмёт Габу руку, а потом они смеются и расстаются, как хорошие приятели.

Вот так должно было всё закончиться. Вот так и никак иначе.

– Активацию? – собственный голос показался Габу глухим и далёким, словно пришедшим из другой жизни.

Он забыл тот день. Изо всех сил старался забыть и забыл.

Уже неделю, как ему исполнилось семь. На день рождения Габ получил новое альтерэго. Не самую последнюю модель, но куда более функциональную, чем прежняя. Правда, сейчас она находилась в спящем режиме, а на время активации её и вовсе отключат. Таковы правила. Но это ничего, это Габ переживет. Тем более, что активация всего-то через полчаса.

Он сидел на высокой скамейке в приёмной активационного центра и болтал ногами, стараясь носками потасканных за лето и посеревших от уличной пыли сандалий дотянуться до поверхности гладкого, чуть упругого пола. Приёмная была почти пуста – два мальчика, видимо, братья, девочка да он, Габ. Парни бесшумно и сосредоточенно мутузили друг друга с таким скучающим выражением на лицах, что сразу было понятно – дело для них давно привычное и необременительное.

Девочка в лёгком, Габу казалось, воздушном платье ярко-жёлтого цвета с крупными ромашками тихонько и тоненько напевала что-то себе под нос. Девочка Габу очень нравилась, и он подумал, что как только снова можно будет включить альтерэго, он обязательно постарается её разыскать. И возможно, они даже познакомятся. А возможно, и подружатся.

Погружённый в свои мечты, Габ совершенно не обратил внимание на то, как в единственную дверь с периодически вспыхивающей надписью«Не входить. Идёт активация» зашёл и вышел сначала один, а потом и второй мальчик. Как легко впорхнула и так же легко выпорхнула, не переставая напевать, девочка в жёлтом платье. Лишь когда она прошла мимо, даже не взглянув в его сторону, Габу вдруг стало до ломоты в висках тоскливо и зябко.

– Габриэль, – немолодая женщина в пахнущем карамелью комбинезоне медработника с усталой улыбкой на красивом лице стояла перед ним и протягивала руку, – ты готов?

Габ молча вложил свою ладошку в мягкую и тёплую ладонь женщины и спрыгнул со скамейки.

Предварительная диагностика, ставшая обязательной после пандемии, ожидаемо не выявила никаких противопоказаний.

Габа уложили на кушетку, и та, чуть слышно урча, втянулась внутрь тоннеля, в толстых прозрачных стенках которого плавали, подозрительно косясь на мальчика, большие разноцветные рыбы.

– Они не настоящие, – всё с той же усталой улыбкой пояснила женщина, – некоторых успокаивает. Но ты, если хочешь, можешь просто прикрыть глаза.

Габ подумал секунду и прикрыл.

– Может ощущаться несильное покалывание по всему телу. Не пугайся, это не опасно и быстро проходит.

– Угу, – буркнул Габ, – не размыкая век.

Щёлкнуло, пискнуло, завибрировало.

– Начинаем процедуру активации, – произнесла женщина дежурную фразу.

И пришла Боль.

– Габриэль! Габриэль! Чёрт, да у него шок! Почему данные не полные? Кто отвечал за сбор информации об объекте? Габриэль! Габ! Вы слышите? Смотрите на меня!

О, да. Он слышал. Звуки, глухие и тянучие, как патока, пробивались словно сквозь толстый слой ваты, падали густыми каплями ему на лоб, на затылок, на лицо. Огромная радужной расцветки рыба подплыла совсем-совсем близко, уставилось на него тусклым ничего не выражающим взглядом и вдруг, извернувшись, ударила, что есть мочи, хвостом по лицу.