Ресакрализация. Фантастический роман с элементами трансцендентной эротики

Антон Безмолитвенный

РЕСАКРАЛИЗАЦИЯ:

фантастический роман с элементами трансцендентной эротики

© 2021

© Антон Безмолитвенный, 2021

ISBN 978-5-0055-6899-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. ПЕЩЕРА 2.0

Тихий всплеск раздался под низкими сводами Пещеры. Почти невидимые в полумраке круги на воде обозначили место, где угорь ушел в глубину, взмахнув напоследок хвостом.

И в то же мгновение Тобин юркой тенью нырнул за ним. Гребок, еще гребок, захват – и вот уже рыбка, пойманная, трепещет в сильной руке.

Выбравшись на берег, Тобин – молодой ныряльщик Племени – бросил угря в плетенку из гибких лиан, к остальным рыбешкам, рачкам и моллюскам, которых он выловил на дне Озера. Плетенка была уже полна, на сегодня достаточно. Оставалось только набрать воды – и вернуться к Племени.

Заслышав сзади неожиданный шорох, Тобин обернулся поискать взглядом его источник: огромная Пещера простиралась перед ним, насколько хватало глаз – царство вечного полумрака, разбавленного неярким мерцанием флуоресцирующих грибов и лиан на влажных стенах. Пещера была его домом. Племя жило здесь с незапамятных времен – с первых Дней Сотворения: так гласили мифы, рассказываемые старейшинами. Пещера была единственно доступным миром для людей: выбраться за ее пределы могли только бесплотные духи умерших, просочившись сквозь толстые стены.

За его спиной было Озеро – единственный источник пресной воды в Пещере, не считая мелких ручейков, стекавших по стенам. Озеро полукругом окаймляло собой обжитое пространство, уходя под плавно закругляющийся свод.

Источник необычного звука обнаружить не удалось.

Руки делали привычную работу, набирая воду, а мысли, как обычно, уносились далеко: к тому дню, когда он стал ныряльщиком. Единственным в Племени.

Ныряльщик – это достаточно странный статус: конечно, не охранник Вождя, но при этом и не раб-прорыватель ходов, не какой-нибудь собиратель грибов и орехов. Этим статусом его наделил вождь Ашар – по наущению Наллики, шаманки Племени, на обряде инициации. Картины того, как это произошло, до сих пор иногда всплывали перед глазами…

Три мальчика собрались перед Ритуальным Камнем для того, чтобы обрести в ходе испытания свое место в Племени и стать воинами. Хорра, Гвэ и Тобин состязались за право войти в элиту Племени – стать личными охранниками Вождя. Каждый знал, что по итогам состязания только один из них удостоится чести заслужить это звание. Второй станет охотником, собирателем или ремесленником и, наконец, третий пополнит число чернорабочих-прорывателей ходов, задача которых – откалывать от горной породы все новые и новые куски, постепенно расширяя обитаемое пространство Пещеры.

Крупная колония светлячков увенчивала собой один из высоких уступов стены Пещеры. Задачей было поймать одного из них и водрузить – не раздавив по пути – на Ритуальный Камень на другом ее конце, поместив в специальную сетку. Тем самым претендент зажигал священный огонь Богов и получал вожделенное воздаяние – свое место в Племени.

Вождь, неколебимым изваянием высившийся у подножия Камня в окружении воинов, резко выбросил руку, и его глашатай издал громкий крик. Рослые и стройные Хорра и Тобин стремглав ринулись наперегонки к стене, быстро оставив позади коренастого Гвэ.

С сердцем, буквально выпрыгивающим из груди, Тобин несся к уступу, стараясь не поранить ноги о камешки и удерживая в поле зрения оторвавшегося на полкорпуса вперед Хорра. В детстве тот всегда побеждал в беге из-за длинных, прекрасно развитых ног. Несмотря на это, Тобин был чуть-чуть выше ростом – за счет вытянутого, мускулистого туловища. Сейчас эти микроразличия проявлялись особенно явно – Хорра уже карабкался по второму ярусу, в то время как Тобин только-только подоспел к краю уступа.

Однако здесь преимущество было на его стороне: из-за своих длинных, сильных рук, природной ловкости и мощного торса Тобин с раннего детства считался среди мальчишек Племени одним из лучших скалолазов.

Зацепиться – подъем – нащупать упор для ноги – перелезть – подпрыгнуть – подтянуться на руках: тело будто само совершало все необходимые действия.

Через несколько секунд он был уже на третьем уступе, через минуту – на пятом, победно озираясь на незадачливого соперника, застрявшего внизу. Последний рывок – и вот она, заветная цель! Тобин метнул руку прямо в гущу колонии светлячков, схватив большое, идеально подходящее под ладонь, насекомое, и сразу же спрыгнул на два уступа вниз, чтобы опередить Хорра, едва не соскользнув с края маленькой площадки, на которую приземлился. К счастью, светлячок, крепко стиснутый пальцами откинутой вбок руки, не пострадал.

И вот он на земле и со всех ног несется к Ритуальному Камню, который уже виднеется далеко впереди в рассеянном свете, исходящем от люминесцентных грибов и мха. Обманчивом свете, вкрадчиво утаивающем свете. В котором так легко не заметить нить, натянутую между камнями почти по самой земле…

После этого воспоминания были отрывочными и смазанными, но яркими – как в страшном сне. Боль в ноге – споткнувшись, он летит, бесконечно долго летит, буквально прирастая взглядом к Камню, который так близко… Светлячка ему все-таки удалось спасти. При падении он преодолел инстинктивное желание выставить вперед руки – и тело приняло на себя удар о землю, а рука, выброшенная вверх, продолжала сжимать драгоценный трофей.

Следующий образ – искаженное яростью лицо Гвэ, нависающего над ним, сокрушительные удары ногами в живот и по голове. Гвэ отобрал светлячка и насколько мог быстро затрусил к Ритуальному Камню.

Преодолевая боль, поднялся и Тобин, ковыляя следом.

«Вождь!» – пронеслась в голове мысль. Вождь Ашар стоял совсем близко и все видел. Разумеется, сейчас он вмешается и прекратит это, воздав по заслугам коварному предателю. Тобин громко крикнул, привлекая внимание. Никакой реакции. Время шло, скособоченная фигурка Гвэ приближалась к конечной точке – и ничего не происходило. Вождь безмолвствовал. Наконец, раздался звук открываемой клетки и победные выкрики. Выкрики, чествующие другого – не его. Все было кончено…

Тяжело отдуваясь, подоспел Хорра со своим светлячком. Тобин наскоро переглянулся с ним – и отвел глаза от пронзительного взгляда друга. Безумный стыд охватил его. Он чувствовал себя безъязыким, вопли негодования по поводу вероломства Гвэ застряли комом в горле. Ничего не изменить. Ясно, что вождю не нужны его оправдания. Быть в шаге от победы и так бездарно проиграть! Теперь оставалось только склонить голову и покорно ждать решения…

Ашар поднял руку. Все разговоры и перешептывания воинов вокруг затихли.

Затем рука опустилась на плечо сияющего от счастья Гвэ – и вождь провозгласил его новый статус: «Личный охранник!»

Ликующие возгласы воинов, стоящих рядом, были ответом. Гвэ давно ждали в сообществе охранников. Ведь он был сыном одного из них. Похоже, именно отец надоумил его протянуть нить между камнями.

Вождь снова поднял руку и указал на Хорра. «Собиратель грибов!» – провозгласил он.

Молчание было ему ответом. Никто не нарушал тишину. По лицу самого Хорра невозможно было понять, что он чувствует. Обычно за второе место давали более престижный статус.

Внутри у Тобина все обмерло. Неужели его статус – третий? И сейчас он станет прорывателем ходов на всю оставшуюся жизнь?

По рядам воинов пробежал легкий гул. Позже Тобин узнал, что вызван он был доставленным известием о том, что скончался старый ныряльщик Племени.

Ашар поднял руку в третий раз. Неожиданно темной тенью отделившаяся от стены шаманка Племени Наллика подошла к нему и шепнула что-то на ухо.

Вождь послушал, кивнул головой, направил палец на Тобина и в свойственной ему манере неспешно изрек: «ныряльщик»!

Тобин стоял, опустошенный и дезориентированный. Он не знал, что ему делать, куда идти, как ощущать себя. Самообвинение и самооправдание сплелись внутри в один противоречивый клубок со злостью, разочарованием, отчаянием и – радостью.

Он презирал корявого и недалекого Гвэ, за счет подлости ставшего на его глазах воином и вошедшего в личную охрану вождя, в то же время осознавая, что тот просто делал все, что было в его силах, следуя наущениям своего отца. Горечь и обида на вождя и весь мир за несправедливость затопили его внутренний горизонт. Разве он достоин статуса личного охранника вождя меньше, чем Гвэ? Он быстрее, сильнее, выше, умнее. Впрочем, насчет последнего возникали некоторые сомнения, если даже медлительному толстяку удалось перехитрить его. Как можно было так нелепо попасться? Что ему стоило смотреть внимательнее под ноги? И Тобин представлял в сотый раз, как перепрыгивает ненавистную нить и победоносно преодолевает оставшееся до Камня расстояние. Но почему же вождь не остановил состязание, ведь он видел, как подло и бесчестно Гвэ обошелся с ним? Как можно оставаться равнодушным, наблюдая за тем, как избивают ногами беспомощно лежащего на земле члена его Племени? Разве не исчезает, не теряется при этом сам смысл состязания: отобрать самого быстрого, ловкого, смелого и проворного? Кто же такой вождь после этого? С другой стороны, именно вождь дал ему статус ныряльщика, хотя дело вполне могло закончиться отправкой в шахты – и пожизненным рабством в качестве прорывателя. Или это Наллика помогла смягчить приговор? Хотя, кто знает, возможно, она даже сделала приговор более суровым. Но куда уж суровее? Неужели он, добывший светлячка, менее достоин, чем какой-нибудь Гвэ?..

И мысль его продолжала свое путешествие, раз за разом проделывая один и тот же маршрут по кругу: как пещерная ящерица, привязанная к колышку лианой…

Самой загадочной во всем этом была роль Наллики. Набрав воду и закинув шест с ведрами себе на плечи, Тобин двинулся назад к Племени, раздумывая о том, что он знает о Наллике. В памяти всплыла первая – далекая и полуосознанная – встреча с ней…

Положив мощную голову на могучие лапы, мирно посапывал пес-охранник возле входа в пещеру знахарки. Говорили, что он заколдован старой ведьмой так, что угадывает недобрые мысли о своей хозяйке по запаху входящего человека. Тобин, еще совсем маленький, дрожал, проходя мимо этого чудовища, отчаянно вцепившись в руку мамы. Наконец эта рука откинула заслоняющее вход покрывало с удивительным узором, в котором на черной поверхности причудливо переплетались светлые круги и точки.

Наллика стояла возле ступки, в которой перемалывала водоросли, и что-то пришептывала.

– А-а-а. Вот и наш головастик пожаловал, – сказала она, устремив немигающий взгляд на неожиданно осмелевшего Тобина, с любопытством оглядывающего убранство пещеры.

– Ну что ж, смотри, если интересно. Только руками ничего не трогай. А то в жабу превращу – сказала она и сипло, надтреснуто расхохоталась.

И Наллика, взяв маму под руку, удалилась, откинув другой полог, закрывавший проход во внутреннюю часть пещеры.

А Тобин все стоял как зачарованный и рассматривал помещение, в котором оказался. Висящие на стенах пучки водорослей и лиан, сушеные грибы, стоящие в странных, никогда прежде не встречавшихся ему емкостях. Ступки, ковши, разделочные инструменты. Шкурки и чучела животных, развешанные тут и там. И запах: удивительный, ни на что не похожий запах: сладковато-тонкий, будто пропитанный изнутри каким-то неземным изяществом. Вызывающий утонченные чувства и мысли, затягивающий в водоворот странных образов и смутных предчувствий…

Неожиданно Тобин очнулся и осознал, что Наллика стоит сзади и пристально смотрит на него. Тобин развернулся и едва не уткнулся лицом в живот матери. Почему-то врезался в память страх, промелькнувший в ее глазах, когда их взгляды встретились. Опасливо, стараясь не смотреть на улыбающуюся колдунью, она схватила Тобина за руку и двинулась к выходу, бормоча что-то прощально-испуганно-извиняющееся.

Когда они шли по общей территории, мама хранила напряженное молчание, не заходя ни в одну из пещер других членов Племени, что она обычно любила делать, и одергивая Тобина в ответ на любые попытки заговорить. Только после того, как они вернулись в свою пещеру и полог был задернут, мама расслабилась, опустилась на колени и внезапно разревелась.

Тобин подошел к ней и обнял за плечи.

– Мама, – сказал он, – что ты? Не плачь.

– Да – ответила она, – все хорошо. Я уже не плачу. Это не я. Это… – внезапно она осеклась, схватила его руками и порывисто прижала к себе, – обещай мне никогда не связываться с Налликой, слышишь? Никогда.

Голос ее почти срывался на крик.

– Мама, но что… – заволновался Тобин.

– Ничего. Просто не связывайся и все.

Тобин так и не узнал, что же произошло там, в пещере Наллики. Но испуганные глаза и перекошенное лицо матери убеждали лучше любых слов. Что-то скрывалось за всем этим. Он не мог доверять старой колдунье.

В дальнейшем знахарка как будто сторонилась, избегала его. За все годы взросления ему ни разу не удалось повстречаться с ней с глазу на глаз. Хотя сам Тобин всегда испытывал к интерес к колдовству…

Мелькнувшая факелом мысль оторвала Тобина от череды воспоминаний о прошлом: он вспомнил, что сегодня еще предстоит набрать зеленых и фиолетовых водорослей со дна Озера – как сказал Валдо, хранитель припасов Племени, как раз для самой Наллики.

Четырхаясь, он поставил на землю свой улов и поспешил обратно к Озеру.

Темная водная гладь встретила его ощущением холода – почти осязаемым: настолько, что тело покрывалось мурашками при одной мысли о том, что придется лезть туда снова. Но ничего не поделаешь, кроме того, он знал, что уже через минуту плавания станет тепло – и Тобин, зажав во рту специально изготовленную старым ныряльщиком трубочку для дыхания, разбежался и нырнул в глубину.

Люминесцентный гриб, которым он каждый день смазывал трубочку, худо-бедно рассеивал темноту, позволяя видеть на несколько локтей вперед. Водоросли нужного цвета, насколько он знал, росли в самом дальнем углу Озера – у подводной стены Пещеры. Через несколько минут, заполненных гребками и сосредоточенным пыхтением в трубочку, он увидел их. Здесь был целый подводный лес: зеленые и фиолетовые водоросли слегка подрагивали и переливались в блеклом, отраженном люминисцентном свете, исходящем от его палочки.

Раздвигая в стороны нежные на ощупь стебли, Тобин как зачарованный плыл сквозь это великолепие. Что-то магическое было в плавном скольжении сквозь переливающиеся разными цветами фосфоресцирующие подводные стебли. Неожиданно его внимание привлекло странное беловатое свечение в дальнем углу. Возле самого дна. Казалось, водоросли там колышутся более активно. Ого! Да это же глубоководное течение! Бегущая вода, питающая озеро.

Несколькими мгновениями позже он осознал, что нашел подводную реку. А за ней, наверняка, должна скрываться еще одна пещера!

Не в силах сдержать радости, Тобин всплыл на поверхность, чтобы выдохнуть и сполна насладиться своим открытием.

Надо срочно рассказать о находке Племени. Хотя нет. Сначала он исследует ее сам, и только после этого пойдет к Вождю с просьбой собрать Совет. Надо же понять – что там, с той стороны.

Преисполненный решимости, Тобин нырнул и устремился к месту, откуда било течение. Проход, видневшийся в зарослях водорослей, оказался достаточно широким для того, чтобы протиснуться туда. Однако течение было довольно сильнὀ. Хватаясь руками за неровные края и выступы, Тобин прокладывал себе дорогу вперед, попутно обрывая водоросли, растущие прямо в протоке.

Да, впереди, должно быть, находилась пещера: полоска света, маленькая поначалу, с каждым рывком все разрасталась, ширилась, обретала округлые очертания: до тех пор, пока не вынудила Тобина прищуриться и прикрыть глаза – настолько ярким стал свет, исходящий из неведомой пещеры. Воздух был уже на исходе, внутри шевельнулся тревожный стебелек страха – не хватит, пора возвращаться! – но решимость была сильна, а источник света – близок. И Тобин, еще крепче сжав зубы, удвоил усилия. Последние метры он уже преодолевал с отчаянно колотящимся сердцем.

Но вот стенки прохода расширились, впереди показались заросли зеленых водорослей, которые он с трудом мог разглядеть сквозь плотно прищуренные глаза – настолько светло было вокруг. Наверх! За глотком воздуха.

И вот, вот уже наконец поверхность. Вдох!

Невыносимо яркий свет резанул по глазам, привычным к мягкому, рассеянному мерцанию люминесцентных мхов и лишайников. Обрушился потоком со всех сторон, лавиной вторгаясь в сознание. Тобин удерживался на поверхности, пытаясь рассмотреть все вокруг сквозь узкую щелочку, оставленную между веками. Озеро продолжалось и по эту сторону стены. Отблески от поверхности воды были мучительно-яркими, но время шло – и постепенно детали стали проступать сквозь белесую пелену: не так далеко виднелся желтый берег, а за ним массив чего-то зеленого – почти как лес из водорослей, только на суше. Тобин посмотрел вверх и тут же с криком опустил голову: висящий в обрамлении голубого с белым ярко-оранжевый шар был непереносимо ослепителен и оставлял серовато-зеленые ожоги в поле зрения.

Неожиданно вся обстановка показалась Тобину настолько неестественной и враждебной, что он нырнул обратно под воду. Оранжево-желтый круг, голубые просторы и белые кучевые наслоения над головой буквально давили, изливались сверху всей своей чудовищной массой, впечатываясь в память, оставаясь даже под закрытыми веками. Для первого раза этого было явно достаточно. Тобин подплыл обратно ко входу в проток и, подгоняемый течением, легко и быстро проскользнул внутрь, в привычный полумрак Пещеры.

Вынырнув с другой стороны, он первым делом набрал зеленых и фиолетовых водорослей, затем вернулся на берег, подхватил свою плетенку и едва ли не бегом, искрясь от радости и нетерпения, двинулся в сторону выдолбленного в мягкой горной породе поселения Племени. Надо рассказать все на Совете. Поведать о целом новом мире, ожидающем за пределами Пещеры. Но для того, чтобы собрать Совет, нужно заручиться поддержкой Вождя. Поймет ли он его? Поверит ли рассказу? Ведь за пределами Пещеры по древним сказаниям обитают лишь бесплотные духи и демоны…

Нет, сначала он расскажет обо всем только избранным друзьям и знакомым. И затем, оценив их реакцию, ощущая за спиной их поддержку, можно подступиться к Вождю.

И начнет он со своей женщины – Талли.

_____________________________________________________________________

Тобин внес выдолбленную гнилушку, наполненную флуоресцентными грибами, и поставил ее на небольшой скальный уступ, задернув полог своей небольшой пещерки.

В долбленке, прикрепленной к стене, слабо трепыхались пойманные накануне светлячки.

Вместе с гнилушками они давали странное, колеблющееся освещение неопределенного и постоянно меняющегося оттенка.

Мягкая шкура, растянутая на полу, казалась в этом свете особенно манящей и притягательной – настоящее истомное ложе, замершее в предвкушении того, что должно было случиться.

Полог входа еще раз плавно приподнялся – и Тобин не смог сдержать восхищенного выдоха. Стоящая на пороге чисто вымытая, миниатюрная и изящная Талли была полностью обнажена.

Маленькие соски, почти фиолетовые в свете гнилушек и светлячков, были так трогательно приподняты, что казались наконечниками копий. Треугольник волос между ног влажно поблескивал. Во взгляде, который она устремила на него, в уголках набухших губ и внезапно порозовевших щеках, учащенном дыхании вздымающейся груди была такая беззащитность и пленительно-детская доверчивость, что Тобин замер, впитывая нюансы этого момента.

Умиление и глубокая нежность воцарились в пространстве между ними. Что-то глухо ёкнуло и разлилось телом в груди. Поток эмоций захлестнул его: глаза, рот, шею. Тобин сглотнул и облизнул губы. От его рук, протянутых к животу Талии, исходило тепло. Она с благодарностью приняла их, придвинувшись ближе и коснувшись его бедром. Тобин чувствовал ее тепло. Руками, ногами, животом. Всем телом.

Все это было так не похоже на то, что происходило у него с другими женщинами Племени раньше… Талли обволакивала, наполняла изнутри своей нежностью, тонкой и чувственной. В то время как они требовали жесткости и агрессии – на контрасте это особенно явно ощущалось сейчас, в момент эмоциональной близости.

Тобин не знал, какая часть этого ощущения обязана тем, что Талли стала его женщиной, и это закреплено на Скрижалях Племени, а какая – действительным глубинным родством.

Губы Талли были упругими и сочными, как плоды маланьи. Кожа податливой и нежной. Все ее уголки и складочки чутко отвечали на прикосновения. Тобину безумно хотелось быть ласковым с этим удивительно нежным созданием – и, ощущая ответ ее тела, он с радостью осознавал, что это получается…

Они еще долго лежали на шкуре, поглаживая друг друга и шепча на ушко разные нежности.

И вот, глядя на привычные неровности потолка своей пещерки, ощущая горячее дыхание Талли на своей щеке, Тобин решился рассказать ей о своей находке. К его радости, Талли выслушала очень внимательно, не перебивая и не посмеиваясь. Она лежала и поглаживала его по завиткам на груди ладошкой, изредка посматривая в глаза, а затем спросила: «как же ты смог вернуться живым из мира духов?»

Тобин несколько опешил. Он не рассматривал свое приключение с этой точки зрения. Действительно, если выступать перед всеми на Совете, нужно будет придумать что-то по поводу явного расхождения его рассказа с мифами Старейшин о первых днях Сотворения. Тобин задумался о том, как он сам относится к этим рассказам. Нельзя было сказать, что он совсем им не верил, однако эти истории находились в какой-то другой плоскости бытия, не пересекающейся с повседневной жизнью, – населенной мифологическими героями, колдовством и духами, которыми пугала его на ночь мама, – а то, что пережил он сегодня, было крайне вещно, грубо и абсолютно реально. Никакого колдовства, просто проход в стене.

Было непонятно – то ли Старейшины сами не знают о существовании мира за пределами Пещеры, то ли знают, но сознательно вводят в заблуждение всех остальных. Если верно первое – то имеет некоторый смысл все рассказывать, если второе – то у него нет шансов. И тогда лучше молчать.

Тобин закрыл глаза, и уже засыпая, подумал, что все-таки попытается. Не может не попытаться…

Вскоре и Нэх, и Замми, и Хорра, и несколько других друзей Тобина знали о подводном проходе. Однако никто из них не спешил проверять все самостоятельно. Суеверия были сильнее.

Тобин чувствовал: сейчас – или никогда. Ждать больше не имеет смысла – пора собирать Совет.

_____________________________________________________________________

Лица людей, сидящих возле Ритуального Камня, были серьезны и полны задумчивости. Вопреки опасениям Тобина, никто не улыбался, не было слышно шуток и смеха. Атмосферу задавал Вождь, с непроницаемым лицом восседавший у самого Камня, за ним стояла Наллика, вокруг расположились старейшины Племени. Окаймляли амфитеатр воины из личной охраны Вождя и простой люд.

Тобин только что закончил свою речь. Взгляды всех присутствующих были устремлены на него. Над Кругом Старейшин повисла гнетущая тишина. Не раздавалось ни звука.

Наконец, Наллика сделала шаг вперед и зашептала что-то на ухо Вождю. Тот выслушал ее, кивнул и поднял руку, обратившись к Кругу:

– Что скажут Старейшины?

Ярро, седой и иссохший древний старик, обладал правом говорить при Вожде не поднимаясь. Он прокашлялся и начал с места:

– Со Дней Сотворения я не слышал большей ереси и чепухи! Еще одна пещера за пределами мира. Мыслимо ли это? Сказано же: закон один для всех – нет места для людей, кроме Пещеры. Всем известно: вовне обитают только духи умерших и боги. Но этот желторотый юнец не чтит ни тех, ни других. Он осмеливается лгать, зубоскалить и вносить смуту на Совете! Более того, откровенно насмехается над нами! Над священными устоями и традициями! Я говорю – такой подонок недостоин быть свободным воином нашего Племени. Пусть отправляется в Шахты, как раб. Я сказал.

Тобин не мог поверить своим ушам. Лицо пламенело, мир покачнулся. Раб! В Шахты! За что? Всего лишь за один рассказ? Наверное, здесь какое-то недопонимание.

Не чуя под собой ног, Тобин встал и поднял руку:

– Разрешите сказать. Я ни в коем случае не имел в виду ничего…

– Сядь! – рявкнул Вождь, состроив свирепое выражение лица, – тебе не давали слова!

Неожиданно Наллика позади него задергалась и запричитала. Она начала кататься по земле и повизгивать, глаза закатились, изо рта брызгала слюна: знахарка вошла в транс, больше напоминавший припадок. Охотники Племени повскакивали со своих мест и обступили ее. Внезапно шаманка затихла в неестественной позе, тело изогнулось дугой, изо рта изрыгались каркающие звуки. Голос, вырвавшийся вслед за этим, мало напоминал ее собственный, это был низкий, надтреснутый рык, слова обрели особую, нечеловеческую силу:

– Боги требуют смерти нечестивца, посмевшего усомниться в Законе и осквернить память Предков! Забить его камнями до смерти и бросить в Озеро. Духам воды нужна жертва! Только кровь поможет смыть оскорбление!

Не успели эти слова отзвучать до конца, как чьи-то сильные руки схватили Тобина, и мощный удар по затылку заставил потерять сознание.

____________________________________________________________________

Пришел в себя он от дикой боли. Руки и ноги были привязаны к невысокой скале возле Озера.

Ашар, возвышавшийся над ним, буквально ревел:

– Сломать руки и ноги этой собаке и бросить подыхать в воду!

Гвэ и Налдо, каждый с каменным топором в руках, стояли по разные стороны, придерживая его.

Чудовищный, разрывающий плоть удар по правой руке. Боль.

По левой. Боль.

По правой ноге. Боль.

По левой. Боль.

Почувствовав, что следующий удар нацелен в пах, Тобин резким усилием в последний момент вывернул левую ногу – и каменный наконечник с хрустом погрузился в бедро.

Боль. Боль! Боль!!!

Дикая, оглушающая боль, заслоняющая собой все остальное… Выдирающая мгновения из жизни, наполненные красным туманом и запредельным ужасом.

Болевой шок был так силен, что Тобин на секунду потерял сознание: тени сгустились перед глазами, сумеречным покрывалом наползая на предметы и растворяя их в черном океане беспамятства. Мир померк и отдалился, звуки доносились будто с большой глубины.

Его сильно ударили в зубы, выбив правый клык, а затем раскачали и выбросили в озеро. Мгновение полета, судорожный вдох – и вот он в воде. От удара о поверхность тело будто обожгло огнем. Это сразу привело его в чувство. Тобин инстинктивно дернул конечностями, но сломанные руки и ноги не повиновались. Он продолжал идти ко дну, заполняя кровью воду.

Мысль лихорадочно билась в поисках выхода. Жить! Жить!!! Но как? Отчаянное барахтанье только повеселило бы мучителей.

Странное ощущение собранности и готовности ко всему охватило его. Тело стало набором органов, предназначенных для выживания. Боль была преодолена и отступила. Они не до конца сломали ему левую руку! Она чудовищно болела, но повиновалась. Тобин отчаянно изогнулся всем телом, оттолкнулся от дна и поплыл под водой, извиваясь и подгребая левой рукой.

Доплыть до прохода! Это единственный шанс! Вперед!

Воздух, как же быстро кончается воздух! Но – нельзя подниматься. Пока нельзя.

Удары сердца раздавались настолько гулко, что почти оглушали. Тело конвульсивно подергивалось. Тобин продолжал хладнокровно и настойчиво двигаться к своей цели.

Он позволил себе только один раз всплыть на поверхность – перед самой стеной Пещеры.

Отчаянно глотнул воздуха и тут же нырнул снова, заслышав крики с берега.

Вот он, проход! Быстрее – в дыру между камнями. Зацепился рукой, пролез.

Теперь предстояло самое тяжелое – проплыть по тоннелю.

Вечность, наполненная болью в чудом работающей руке. Заостренные камни, кровью отмечающие края прохода. Течение, которое приходилось преодолевать титаническим напряжением сил. Но вот впереди показался свет. Проход кончился. Вверх!

Дальнейшее он помнил смутно. Впереди показался желтый берег, на который он выкатился, откашливаясь, заливая песок кровью. Затем потерял сознание.

____________________________________________________________________

Реальность сжалась и исказилась до набора искривленных, неестественных ощущений и образов: пламя костра и бородатый старик, нараспев читающий наговоры. Жесткая циновка под телом, которое странным образом не ощущалось. Горький привкус отвара из трав, смешанный со вкусом крови на губах; смутные, но при этом удивительно реалистичные видения и размытая пелена света перед глазами – все это смешалось в болезненном круговороте беспамятства и отрывочных впечатлений.

Сознание вернулось к Тобину неожиданно резко – с ощущением морозной свежести, раздирающим белесую пелену яркого света, и казалось непривычно маленьким и потертым: как родная пещерка-ясли, в которую вернулся в зрелом возрасте – и удивляешься: до чего же все крошечное и приземлено-обыденное, как это могло вызывать такие яркие и бурные эмоции тогда?

Старик был абсолютно реальным – он сидел перед Тобином с непроницаемым выражением лица, держа во рту дымящую трубку с приятным запахом. Длинная белая борода говорила о глубокой старости, однако неестественная прямизна спины и молодцеватый блеск в глазах заставляли усомниться в его возрасте.

– Эээ… Где я? Сколько я пробыл без сознания? – с трудом прошамкал Тобин.

Старик неспешно извлек трубку изо рта, выпустил струю сизого дыма и ответил:

– Ты на острове в хижине. А ответ на второй вопрос зависит от того, что ты называешь сознанием.

Тобин поежился от прохлады и попытался привстать. К его радости, получилось это довольно легко. Пошевелил пальцами ног, плечами. Не до конца еще понимая, удивленно воззрился он на свою правую руку, шевеля пальцами. Она сильно болела, но на месте перелома виднелся небольшой, подживающий, аккуратный шрам. То же было с другими конечностями.

– Кто ты?

– Я Ва Ту, шаман племени Ночных Леопардов.

Тобин поразился тому, что шаман – мужчина. В его Племени бытовало негласное представление, что этим занимаются только женщины, с детства его уверяли, что мужчины даже и подступиться не могут к искусству знахарства, наведению порчи и разговорам с богами. Выяснилось, что это не так. Впрочем, как и многое другое из того, чему его учили. Тобин снова посмотрел на шрамы на руках и ногах:

– Это ты меня вылечил? Спасибо тебе! Но как? Ты умеешь врачевать переломы и сращивать кости?

– Ты вылечил себя сам, – ответил Ва Ту. – Я лишь немного помог направить намерение. Располагайся, эта хижина твоя на первое время. Теперь быстро поправишься. А у меня еще есть дела.