Читать книгу: «Точки пересечения», страница 2

У Маши вечно нет денег. Она всегда экономит. Из-за Маши я не могу пиццу поесть в школьной столовке, даже если ее вдруг всю не расхватают передо мной. Пицца стоит в три раза больше, чем пирожок, поэтому Маша берет всегда два пирожка, а мне неудобно при ней есть свою пиццу. Я пыталась ее угощать, но она еще и гордая в придачу. В общем, из-за Маши я без пиццы.

Маша живет с мамой и младшей сестрой. Папа от них ушел, когда Маше было лет пять. Она его почти и не помнит. Так что тут все понятно. Еще ей надо беречь вещи, чтоб Нинка могла донашивать, та ее младше на три года.

А еще Маша – феминистка. Она мне сама сказала в шестом классе. Мне мама книжку про них покупала – «Что мы празднуем восьмого марта», что-то в этом роде, все не соберусь почитать.

1 октября

Береза под окном вся пожелтела и даже начала опадать. Желтые листья на черном мокром асфальте – так красиво! Непонятно, что делать с этой красотой. В сотый раз фотографировать? Рисовать? Все равно получается не то. Жалко, что люди не меняются, как деревья. Было бы прикольно, если б волосы осенью краснели, а весной зеленели.

* * *

Теперь по средам на географии Маша сидит со Слоновым. У него ударение на первый слог – Слóнов, – но все новые учителя, конечно, его называют Слонóв. Хотя какой он Слонóв – скорее Страусов. Он высокий, но худой и как будто складной. В первом классе он вообще был самый маленький, мальчик-одуванчик, как его моя мама называла. С голубыми глазами и золотистыми кудрями до плеч. А год назад вдруг вырос, волосы потемнели, и постригся он коротко, я даже его не узнала в сентябре. Он нормальный, но ничего выдающегося.

И вот Маша вдруг перед английским подходит к нашей парте, но сумку почему-то не кладет. И вид у нее такой странный, думаю, наверно, хочет денег одолжить. Она у меня часто просит и всегда ужасно смущается. Но при этом все помнит и отдает с точностью маньяка, так что я не против, незачем так смущаться только. А она вдруг:

– Слушай, извини, я со Слоновым сяду сегодня? Мы договорились… ну… я ему помочь…

– Да не вопрос, – говорю, а сама не понимаю, что происходит. Маша Скворцова, мой якорь, вдруг от меня уходит! Я всегда считала, что она – мой балласт, что она на мне висит, не дает мне нормально ни с кем тусоваться, и тут оказывается, что я ей не нужна!

Я от неожиданности чуть не расплакалась. Полезла в рюкзак за сосалкой, сгребла вещи с нашей третьей парты и, сделав беззаботный вид (надеюсь, у меня получилось), пошла к Клею на первую.

– Оль, у тебя свободно?

– Да… конечно.

– Я сяду к тебе?

Она удивилась, но кивнула. И тут вошла англичанка.

– А… Маша? Вы поссорились? – не ожидала от Клея таких откровенных вопросов.

– Да что ты! У Маши, – тут я сделала гадкую ухмылку, – ну… личная жизнь. Зачем я буду ей мешать? – и я кивнула на них со Слоновым. Они сидели за второй партой у окна.

– А-а, – Оля их только сейчас, кажется, заметила.

Я сама не ожидала, что меня так заколбасит. У нас в классе почти никто не сидит с мальчишками. В началке нас, конечно, специально сажали «девочка с мальчиком». Я с Сашей Смирновым сидела и была, стыдно вспомнить, в него влюблена. Он мне даже написал как-то свой телефон на бумажке и попросил ему вечером позвонить. У меня тогда еще своего не было. Я одолжила телефон у мамы, даже велела ей выйти из комнаты, сказала, что у меня личный разговор. Мама сделала большие глаза, но вышла. В общем, я ему позвонила, мы поздоровались, помолчали, потом он сказал, что у него кот, а я сказала, что у меня нет кота. Мы опять помолчали. А потом он спросил, могу ли я ему еще попозже вечером позвонить. Я сказала, что попробую, потому что это мамин телефон, а не мой, но позвонить так и не получилось. На этом наше телефонное общение завершилось, хотя в школе мы с ним нормально общались. А в пятом классе он ушел в спортшколу.

Теперь сидеть с мальчиком как-то странно. Ну Данилов с Потаповой сидят вместе, но они чуть ли не с детсада дружат, семьями. А так, если не считать этой кутерьмы с Логиновым, никто и не сидит. И тут Маша со Слоновым так спокойно сели вместе. Даже в голову не придет никому их дразнить. Какая из них пара – смех один.

А чего я парюсь? Теперь я свободна. Я тоже могу тусить с кем хочу. Вот Оля, например, очень умная, она единственная в нашем классе умеет писать нормальные сочинения. За свои мне всегда стыдно, а она пишет прямо как взрослый человек. Оля, правда, с Наташей сидит обычно, но на английском Наташа в другой группе. Оля всегда ходит с книжкой, она берет, чтоб в метро читать, ей ехать полчаса, она говорит. Ну а потом не может оторваться, в столовке читает в очереди, на перемене, когда освобожденная на физре, везде. Интересно, что она сейчас читает. Спросить, что ли?

Оля сначала не понимает, о чем я, а потом молча достает книжку из портфеля и показывает мне обложку: «Вверх по лестнице, ведущей вниз». Прикольное название.

– А ты?

Я лихорадочно думаю, что бы назвать, чтоб не опозориться. Я-то не то чтобы много читаю. Мама все время заказывает мне книжки, «которые должна прочитать интеллигентная девочка в моем возрасте», но, если б я читала все, что она покупает, мне пришлось бы бросить школу и только читать. Нет, бывает, что-то цепляет иногда. Вот про обезьяну была прикольная – «Легенда о Салли Джонс». Я вообще за три дня прочла. Что там было в этой стопке последней, которую мама принесла? Что-то про математику. А, вот:

– Там про мальчика, – начинаю я наудачу. Вероятность попадания – пятьдесят процентов. Почти все книжки либо про девочку, либо про мальчика. Вот ведь я тупая, забыла, что там на обложке было написано, только картинку помню. – Математическое название такое.

– А, «День числа пи»? – опять радуется Оля.

– Да, про пи! – я поспешно киваю.

– Здорово ты придумала книжки загадывать! Давай я тебе тоже что-нибудь загадаю. – Оля на минуту задумывается. Приятно, с одной стороны, когда тебя считают умнее, чем ты на самом деле. С другой стороны, потом будет обидно, когда она во мне разочаруется.

– О, я придумала! Много суеты вокруг простого… украшения.

Вот сейчас и разочаруется. Понятия не имею, о чем она.

– Нет, лучше так, – говорит Оля. – Представители разных национальностей несут украшение через всю страну.

Что-то знакомое, что-то маячит на грани сознания, еще чуть-чуть – и пойму.

– Не знала, что ты такое читаешь! Там, мне кажется, не только даже про аутизм, а вообще про дружбу. Но у нее все-таки все слишком хорошо в книжках, хотя и сложно, но в итоге хорошо. В жизни…

Я не сразу сообразила, что Оля опять говорит про ту «математическую» книжку.

– Девочки, вы позволите, я задание продиктую? – прерывает нас англичанка.

Оля так громко шепчет, что слышно на весь класс. Ну и хорошо. Вот и Маша со Слоновым на нас обернулись. Я киваю на учительницу и шепчу:

– Но я только начала. Круто вообще.

– Обсудим потом, – говорит Оля. – Интересно, как тебе.

Неужели кому-то действительно интересно? Надо записать, как книжка называется, и срочно прочитать. Хорошо хоть я знаю, что такое число π, спасибо папе.

– Не хочешь в столовую зайти? Я за пирожками, – говорит Оля. – Они после пятого урока свежие пекут. Мне повариха одна сказала. Я на дорогу себе покупаю.

Конечно хочу. Уж точно не хочу ждать, пока Маша закончит болтать со Слоновым и обратит внимание, что урок уже кончился. Не думала, что из Оли может вылетать столько слов. Мы с ней с первого класса учимся, а так толком никогда и не разговаривали.

Уже по дороге домой я поняла, какую книжку мне загадала Оля.

«Властелин колец».

Пишу я ей в вотсап и получаю в ответ большой смайл.

* * *

17 октября

Каждый человек как геометрическая фигура. Оля – как многоугольная звезда, коричневая с проблесками синего, Логинов – золотой квадрат, Вероника – узкий красно-фиолетовый ромб, Маша – белый круг. А я, интересно, кто? Про себя никогда не понятно. Наверное, только кто-то другой может сказать про тебя, какая ты фигура. А может быть, для разных людей мы разные фигуры.

Мы с мамой ходили в воскресенье в ТЦ у метро. Купили мне офигенный комбинезон. Прямо то что нужно, не слишком парадно, но мне идет. Надену завтра еще рубашку с енотами, будет вообще супер.

Потом мы пошли есть пиццу. Мама, наверное, хотела, чтоб у нас был день семейного единения. Я даже телефон убрала в сумку, знаю, она не любит и говорит, что ей сложно разговаривать с человеком, который погружен в виртуальную реальность. Хотя я и так прекрасно слышу, что она говорит.

На этот раз в телефоне сидела мама.

– Ой, прости, – говорила она, – срочный вопрос.

Отвечала, фокусировала взгляд на мне и спрашивала что-то вроде: «Как Маша?» Потом телефон опять тренькал, она доставала его, и, судя по ее улыбке, речь шла не о работе.

– Мам, у тебя кофе остынет.

Мама терпеть не может холодный кофе. Дома с ней это случается постоянно. Она пытается реанимировать кофе в микроволновке, но в итоге обычно морщится и выливает.

Сейчас я даже рада, что можно ничего не говорить. Впрочем, рано обрадовалась. Мама вылезла из телефона и спрашивает: «Как Вероника?» Она почему-то считает, что мы всё еще дружим. Хотя я уже три года как бросила музыкалку, и на хор вместе мы больше не ходим. Вот на этот вопрос отвечать мне точно не хотелось. Мне почти удалось не думать о том, что случилось в среду, мама, ну зачем ты спросила?! Сцена на географии снова закрутилась в голове, как навязчивое кино!

«Вер, я уже села, хотите вместе сесть – пересядьте куда-нибудь» – вот что я хотела сказать. Вот что я должна была сказать. А вместо этого…

Географа в школе в тот день не было, и нам поставили замену. Я сначала и не поняла, какая опасность мне грозит.

– Валерий Семёныча не будет, садимся как хотим! – крикнул Петров.

«А я уже сижу как хочу!» – подумала я. Логинов, к моей радости, тоже не отреагировал на этот возглас. Я как раз решила использовать «домашнюю заготовку». Оказывается, в Инсте есть блог, который ведет нейросеть, – Илона, это Илон Маск его сделал. Она генерирует посты из постов других пользователей. Получается крышесносно. И фотки чужие берет и вставляет туда лицо Маска.

Я теперь всегда запасаю что-нибудь такое прикольное, чтобы было с чего начать разговор. Я заметила, что если сразу сказать пару фраз, то потом дело идет легче. И можно дальше даже и вообще ничего не говорить, я уже чувствую, что между нами контакт, а не стена из тишины, которую потом все сложнее нарушить.

И тут пришла Вероника.

– Валер Семёныча не будет.

Я кивнула, ну да, мы в курсе, Петров на весь класс эту новость проорал. Но Вероника стояла, как будто чего-то ждала:

– Ну?

– Что? – спросила я, и Логинов тоже удивленно посмотрел, как мне показалось.

– Пересаживайся уже! Тут я сижу на географии. Забыла?

«Что за бред? На географии как раз я тут сижу!» Но произнести я смогла только:

– Да вроде… я.

Вероника стояла надо мной, ее распущенные волосы спадали на плечи. «Как валькирия», – некстати подумала я.

– Динок, не спи! – oна плюхнула на парту свой рюкзак. Прямо на мой раскрытый атлас. Ручки и карандаши покатились на пол.

– Девочки, вы только не подеритесь случайно! – сказал Логинов таким специальным громким голосом, «на публику». Я бы, может, и не ушла, но после такого… Еще мне не хватало драться из-за него. Он что, прекрасная дама?! Да я вообще не хотела тут сидеть, меня посадили!

– Сыграйте лучше в камень-ножницы, – продолжал он.

Мои ручки закатились под парту, где сидели Тихонов с Петровым. Петров поставил свою огроменную кроссовку на мой карандаш, а я его вчера специально поточила, между прочим. Эх, надо было плюнуть на карандаши. Если б я не встала, глупо выглядела бы только Вероника.

Но я встала, как бы чтоб достать ручки. А на самом деле просто струсила. Вероника тут же плюхнулась на мое место и спихнула мои вещи на самый край, пока я на корточках лезла под парту:

– Это тоже не забудь!

Я взяла в охапку учебник, тетрадь, атлас, карты, рюкзак, ручки. Если б он хотя бы молчал, я бы еще поборолась. Звонок уже прозвенел. Я одна торчала среди класса в поисках свободного места. Маша так и сидела со Слоновым. Так, кажется, рядом с Ефремовым свободно. В класс вошла математичка:

– Никитина, не стой столбом, звонок был пять минут назад!

Я взглянула на Веронику, она сделала страшное лицо: типа, не вздумай жаловаться. Еще чего! Продолжать унижаться перед всем классом? И так все на меня смотрят.

Я потащилась за парту к Ефремову.

– Ну как? Она тебе глаза не выцарапала? – спросил он, кажется даже сочувственно.

Ефремов – друган Логинова. Вот повезло пацану. Теперь, когда у Логинова такой аншлаг, Ефремову перепадают крохи с барского стола. Он сидит с соседками соседок Логинова. Хотя, может, он считает, что ему достаются объедки. Те, кто недостаточно хорош для Логинова. Ефремов – он смешной. Шут такой. Ну, в началке был. Всё у него вечно с парты падало. Он все забывал. Шнурки у него всегда на физкультуре развязывались. Ну а сейчас он просто друг Логинова.

«Я решила, что опасно стоять на пути у влюбленной самки», – могла бы сказать я, но вместо этого породила:

– Да себе дороже, связываться еще…

И как я маме это расскажу? Я даже думать об этом не могу. И самое ужасное: что мне теперь делать в следующую среду? Я больше не хочу сидеть с Логиновым. Сесть сразу к Ефремову? Вообще не ходить?

Вероника подкатила ко мне в четверг насчет физики. Как будто ничего не было. Я трубку не стала брать и в мессенджере не ответила. Игнор. Полный игнор. А она: «Ой, ты что, обиделась?» Что я ей отвечу?