Отдел «Всё для праздника», младшим продавцом которого являлся Кеша, предоставлял своим сотрудникам не слишком широкие возможности для игры в прятки с клиентами. Стеллажи были завалены всё какой-то мелочёвкой, всякой ерундой: бумажные дудки, блёстки, свечки на торт, колпачки «С днём рождения!» и «Король вечеринки». Ну просто совершенно не из чего построить мало-мальски уединенное укрытие, в котором можно было бы хоть дух перевести.

Как Кеша завидовал коллегам из отдела «Лаки и краски»! Как завидовал! Какие потрясающие варианты открывались перед ними, какие могучие стены получились бы из десятилитровых жестяных бочонков! Ух, вот где Кеша разошелся бы. Если сумел бы поднять хоть один из этих бочонков, конечно – мускулатурой Иннокентий похвастаться не мог. Да, худощавое, если не сказать тщедушное, телосложение, а также его «уж слишком интеллигентное выражение лица» (по мнению директора магазина Хрюкина) не позволяли Кеше перевестись в более серьезный отдел – в те же «Лаки и краски», например.

«Понимаешь, голубчик», мялся директор в ответ на Кешины просьбы, «в строительных рядах я хочу видеть крепких, статных ребят, вроде Хью Джекмана или, скажем, Эдика Победоносцева, которые одним только своим видом вынуждают клиента купить новый перфоратор или, предположим, компрессор… На передовой мне нужны эдакие римские легионеры, аполлоны, натурщики… А ты, голуба моя, уж извини за прямоту, мог бы стать натурщиком разве что для картины под названием „Перепуганные заучки разбегаются из Александрийской библиотеки, захваченной войсками Юлия Цезаря“».

Из праздничных бумажек-однодневок сколько-нибудь надёжный домик не построишь. Кеша пробовал было натянуть между стеллажами бракованные надписи «Это девочк!», которые он обнаружил на складе, и прятаться за ними; однако директор магазина приказал всю композицию выбросить именно по причине недостающей буквы.

Потом была попытка соорудить убежище из маловостребованных одноразовых тарелочек, годами пылившихся в углу. На тарелочках были нарисованы какие-то склизкие улитки, напрочь отбивающие аппетит. Кеша часами выстраивал тарелочную пирамиду в дальнем углу зала, выверяя углы с присущим ему перфекционизмом – придирчивее египетских архитекторов. Удалось даже отболтаться от Хрюкина, заверив его, что пирамида – это такой тонкий маркетинговый ход, придуманный для ликвидации непопулярных товаров. Самое поразительное, что Кешино вранье в итоге оказалось пророческим: как раз накануне стартовал новый сериал о французском ресторане; покупатели, очарованные кухней Бургундии и Прованса, углядели в улиточных тарелках галльские мотивы и за несколько дней разобрали Кешину пирамиду до основания.

После этого фиаско Иннокентию пришла в голову спасительная идея. Проклиная свои слабые лёгкие и впалую грудь, Кеша надул не менее двух сотен воздушных шаров и связал их между собой в некое подобие пустотелой колонны. Хрюкин, увидев между стеллажами колыхающуюся громадину, воздел правую бровь, однако все же разрешил ее оставить – для привлечения клиентов; продажи в Кешином отделе в последнее время стали заметно хромать.

Да и откуда им взяться, продажам, если старший продавец отдела, Борис Иванович, отпугивал посетителей неимоверно подробными рассказами о своих проблемах с желудком, а младший продавец, Кеша Ламперт, целыми днями сидел в своем воздушном замке, словно какая-то принцесса, ожидающая появления рыцаря в сияющих доспехах. Для более комфортного времяпрепровождения Кеша даже барный стул из мебельного отдела не постеснялся внутрь своего сооружения затащить.

Как и полагается уважающим себя башням из рыцарских романов, эта тоже имела собственное имя. Кеша, со свойственным ему интеллектуальным пижонством, назвал ее «Эрмитаж», вдохновившись не всемирно известным петербургским музеем, а английским переводом этого слова¹.

Привычно пристроившись на высоком сиденье и слегка раздвинув синий и желтый шары, Кеша следил – нет, не за покупателями, до которых ему не было ровным счетом никакого дела. Он наблюдал за Майей.

Майе было двадцать шесть – столько же, сколько и Кеше. Она любила мартини с персиковым соком, яркую бижутерию, гороскопы и Эдика. А Кеша любил её. Давно и безответно.

В данный момент Майя вовсю флиртовала с клиентом, желающим приобрести полутораметровую искусственную ёлку по акции. Её методы всегда срабатывали безошибочно. Продажи отдела «Сезонные товары», который она представляла, били все рекорды.

– О, ну что вы, эта ёлка слишком маленькая для такого представительного мужчины, – щебетала Майя, облокотившись на стойку информации и накручивая на пальчик прядь длинных медных волос. Клиент, симпатичный парень в короткой авиаторской куртке с нашивками, безуспешно пытался не заглядывать в открывавшееся его взору роскошное декольте. Майя вечно расстегивала три верхних пуговицы форменной фиолетовой рубашки, чтобы все желающие могли рассмотреть её кулон в виде сердечка, пронзенного стрелой.

Кешу эта привычка раздражала по двум причинам: во-первых, если на рубашке есть пуговицы, они все должны быть аккуратно застегнуты – как у него самого, например; а во-вторых, Кеша просто-напросто сгорал от ревности.

– Знаете, я вот только посмотрела на вас и сразу поняла, что вам нужно. Самая высокая, самая большая, самая-самая красивая елочка на свете!

Майя распахнула зеленые глаза и сразу стала похожа на русалочку Ариэль из диснеевского мультика.

Парень в авиаторской куртке сглотнул и промямлил:

– Девушка, но я хотел по акции…

– Хотите знать мое личное мнение? – Майя доверительно понизила голос и наклонилась к парню поближе, почти прижавшись к его меховому воротнику. Качнулись длинные серьги. Клиент потянул носом, вбирая в себя сладкий аромат ее духов, который Кеша распознал бы и среди тысячи запахов. – Только это секрет, не скажете никому? А то меня уволят.

– Не скажу, – пискнул парень.

– Так вот, я считаю, что акции – для неудачников. – Майя тут же на секунду прикрыла пухлые коралловые губки ладошкой. – Но это между нами. А вы производите впечатление, м-м-м, преуспевающего мужчины! У вас наверняка большой загородной дом, признайтесь! Не опускайтесь до акции, зачем вам такая крошечная елочка? Возьмите мощное дерево, достойное вас.

На лице клиента отразилась внутренняя борьба: с одной стороны, он явно хотел сэкономить; но как признаться головокружительной девушке в собственной мелочности и скупости? Нельзя же вот так сразу, после того, как вас приняли за владельца загородного дома, заявить: «Полковник Кудасов нищий, господа!».

– Кхм… Ну я даже не знаю… А какую елку вы бы мне посоветовали? – нетвердым голосом поинтересовался парень, нервно застегивая и расстегивая молнию своей авиаторской куртки.

– Вот эту! – заявила Майя, указывая на самый пушистый экземпляр стоимостью примерно в половину месячного оклада продавца магазина «Домашний рай». – Вы будете отлично смотреться рядом с ней на новогодних фотографиях.

Паренек бросил взгляд на ценник и вытер мокрый лоб:

– Вот эта, да? Сколько-сколько она стоит?.. Что-то жарковато тут у вас…

– Вы правы. – Майя отбросила назад волосы. – Уфф, и правда жарко… – И подцепила указательным пальчиком четвертую пуговичку – словно нажала спусковой крючок пистолета.

– Выписывайте! – отчаянно воскликнул авиатор, видимо, осознав, что катапультироваться поздно. Какие уж тут прыжки с парашютом, когда раздался контрольный выстрел. Парень понимал, что погиб. – Где тут у вас кредит оформляют?!

– О, прямо возле кассы, – обворожительно улыбнулась Майя. – Сейчас оформлю вам накладную.

Покупатель поплелся навстречу своему финансовому краху, а Кеша заерзал на барном стуле. Приближался перерыв на обед, и пора было незаметно выбираться из воздушного замка. Но сначала следовало дождаться, чтобы Майя благополучно завершила продажу. Кроме того, никто не должен был видеть, как он скрывается от покупателей.

Однако Майя, как всегда, никак не могла найти ни бланков накладных, ни пишущей ручки на заваленном всякой всячиной столе. Пустые стержни, скрепки, сломанные карандаши, старые ценники, бумажки непонятного происхождения.

– Да где же… Погодите минутку… Нет, я их точно сюда положила, вот буквально минуту назад… Ой, это не накладные, фу, это обгрызенное яблоко… – Майя брезгливо поморщилась, умудряясь оставаясь привлекательной даже на фоне мелкого хлама. – О, смотрите-ка, а вот и ручка! – обрадовалась она. – Ай, нет, это трубочка от сока. Ладно, на компьютере лучше распечатаю… – Она обернулась к монитору, испещренному хаотично набросанными ярлыками всевозможных программ и документов, и наморщила гладкий лобик: – Где же тут бланки накладной, все время забываю… Сколько значков…

Воспользовавшись тем, что всё внимание Майи было приковано к экрану, Кеша тихонечко выполз из своего Эрмитажа и приготовился броситься любимой на выручку. Он знал, что нужен ей. Без его помощи – незаметной и своевременной – она не проживет и дня. Удивительно, но беспорядок, сопровождавший Майю во всем, совершенно не раздражал Кешу. Напротив – умилял. Майя такая беспомощная! А он – ее личный эльф.

Однако как только эльф достал из нагрудного кармашка шариковую ручку и пару пустых накладных, рядом с Майей вдруг материализовался широкоплечий красавец в форменной фиолетовой рубахе с небрежно закатанными рукавами. На темных кудрях поблескивали растаявшие снежинки, напоминая бриллианты в королевской короне.

– Жабчонок-жабулька, ну как ты тут без меня?

Красавец собственническим жестом положил руку Майе на плечо. Кешу, выглядывавшего из-за разноцветной воздушной колонны, передернуло.

И конечно же, именно в этот, самый неподходящий, момент в отдел «Всё для праздника» пожаловали покупатели.

За два года работы – а точнее, усердного увиливания от работы – Кеша составил собственную Энциклопедию поведения покупателей. Свои наблюдения он заносил в симпатичный блокнотик с пингвином на обложке, который всегда держал наготове в нагрудном кармане – вместе с шариковой ручкой, разумеется.

Мистер Чарльз Дарвин, пролистав этот блокнотик с пингвинчиком, наверняка пожал бы мистеру Ламперту руку. Кешины наблюдения были точны и полезны. Они помогали ему в точности рассчитать, в какой именно момент следует прятаться, а когда можно и безопасно погулять по отделу, имитируя бурную деятельность. Если Дарвин озаглавил один из фундаментальных своих трудов «Изменения животных и растений под влиянием одомашнения», то Кеша мог бы назвать свою Энциклопедию «Изменения покупателей под влиянием рекламных акций, расположения товаров на полках, времени года, политической ситуации в стране и творческих экзерсисов директора магазина „Домашний рай“».

В отличие от Майи, Эдика и большинства продавцов, руководствовавшихся при общении с клиентами интуицией, Кеша доверял только своим расчетам.

Словно суперагент, вычисляющий нужный проводок для обезвреживания бомбы, он внимательно присмотрелся к пожаловавшим в отдел покупателям.

Семейная пара, сорок-сорок пять лет. Одеты скромно, достаток небольшой. Такие не будут устраивать безумные девичники, отрывные мальчишники или затратные детские дни рождения с бумажными колпачками, одноразовой посудой и прочими товарами из Кешиного отдела. Наверняка им нужна…

Да, угадал, всего лишь открытка.

А это значит, у него есть – учитывая их возраст и отсутствие очков – ровным счетом четыре с половиной минуты. Через двести семьдесят секунд они обратятся к нему за помощью.

Кеша бросил короткий взгляд на часы – дедушкины, с картинкой в виде разведенного Дворцового моста. Нужно засечь время. Время для петербуржца имеет решающее значение. Время определяет его положение в пространстве: на какому берегу он окажется к половине второго ночи? Фактически в сезон навигации каждый житель города на Неве чувствует себя Золушкой.

Тем временем кудрявый красавец, рассматривая свое отражение в потухшем мониторе, лениво поинтересовался у Майи:

– Никто меня не искал? Хрюкин не спрашивал, где, мол, наш лучший продавец, сэр Эдуард Победоносцев?

– Всё чудесненько, мой милый, никто не понял, что тебя все утро не было. А я только что продала «Красу тайги» одному дурачку. – Майя прикоснулась губами к пальцам Эдика. Кешу едва не вывернуло. – Одной пуговички хватило.

– Чисто сработано, – одобрил кавалер, заинтересованный в новогодней премии.

– Как кастинг?

– Да никак, – помрачнел сэр Эдуард, к Кешиной радости. – Сказали, для каталога нижнего белья у меня загар недостаточно шоколадный. Не самый аппетитный, видите ли! – с обидой воскликнул он. – Да что им еще надо, убогим?

– Подумать только, какие привереды противные! – с возмущением поддержала приятеля Майя. – Аппетитнее тебя не сыскать на всём белом свете! Твой пресс – как плитка шоколада, так и хочется откусить квадратик, м-м-м!

– Спасибо, жабулька моя. Жаль, что ты всего лишь продавщица и твое мнение ничего ни для кого не значит! – вздохнул Эдик.

Зелёные глаза обиженно заблестели. Пушистые ресницы часто-часто заморгали.

Эдик, разумеется, ничего не заметил, очевидно, обдумывая, как бы половчее придать оттенок киндер-сюрприза своему идеальному телу.

Кеша в очередной раз посмотрел на часы с Дворцовым мостом, затем на покупателей. До взрыва клиентской активности оставалось чуть больше минуты. Пора было действовать.

Он бросился к Майе.

– Тебе чего, Лампа? – Голубые глаза окатили Кешу холодным презрением. – Ты зачем в наш отдел заявился, попугай мультяшный? Иди в свои праздничные бумажные бирюльки играйся.

– Майя, тебе случайно накладные не нужны? – старательно игнорируя конкурента, обратился Кеша к возлюбленной. – У меня тут пара лишних нашлась…

– Ой, Кешенька, как вовремя! – обрадовалась Майя и порывисто его обняла. – Вот умница какая! Эдик, посмотри, какая умничка этот Кеша! Как сердцем почувствовал! Может, и ручка у тебя найдётся, а, Кеш? Ты же такой прелестненький помощник!

– Конечно.

Кеша галантно протянул Майе новенькую шариковую ручку, досадуя, что любимая обращается с ним как с лялькой. Не слишком хороший сигнал. Навряд ли она видит в нем полноценного мужчину.

– Будьте добры! Молодой человек! – раздалось из-за спины.

Всё. Попался.

Покупатели размахивали открытками, всячески привлекая его внимание.

Проклятый Эдик! Вечно всё испортит.

Что ж, придется переходить к запасному плану эвакуации в комнату отдыха.

– Простите, меня ждут другие покупатели! – банально соврал Кеша. И, напоследок бросил Эдику, уже через плечо: – К твоему сведению, бирюльки – это деревянные игрушки, в крайнем случае их делали из соломы или спичек, но никак не из бумаги! Бумажные бирюльки – это нонсенс. Так же, как и шоколадный пресс, кстати. Да он же растает от температуры тела!

– Вот зануда, – хмыкнул Эдик ему в спину.

Глава 2

– Хочешь шоколадку? – предложила Неля.

– Бр-р, в жизни теперь не захочу, – поежился Кеша, доставая из шкафчика в комнате отдыха свою чашку с пингвинчиком – таким же, как и на блокноте. Пингвинчик имел вид весьма мрачный, даже мизантропический, что отчасти компенсировалось его бодрой красной шапкой. Чашку подарила ему Неля на прошлый Новый год. Она была единственным человеком, знавшим о существовании Кешиной Энциклопедии поведения покупателей. – Чайник горячий?

– Немного остыл. Ты слегка задержался.

– Да, задержался. Из-за одного тщеславного завсегдатая парикмахера, чей предел мечтаний – рекламировать мужские труселя.

– Шекспир вперемешку с уличным жаргоном. Понятно. Снова Эдик? – с сочувствием спросила Неля.

– Кто же еще…

Залив пакетик «Эрл Грея» кипятком, Кеша засек время на своих часах с Дворцовым мостом и с тяжелым вздохом опустился на стул. Взгляд его привычно уперся в поражающую воображение картину над Нелиной головой.

На холсте был неумело, но жизнерадостно изображен упитанный Купидон с довольно-таки вредным выражением лица, порхающий туда-сюда среди бабочек, стрекозок – и почему-то самолетов. Летающий младенец принадлежал кисти самого Хрюкина; директор лично нарисовал картину и подарил ее всему коллективу на прошлый день святого Валентина. Счастливый автор по несколько раз на дню наведывался в комнату отдыха, специально чтобы навестить своего Купидончика; так что снять необыкновенное полотно не представлялось возможным.

В остальном же интерьер комнаты отдыха магазина «Домашний рай» ничем не отличался от подобных офисных кухонь по всему миру. Тусклые стены депрессивного оттенка, который Кеша про себя называл «уставший фламинго в тумане». Пара шатких столиков. Искусственная роза, скучающая в пыльной вазочке на микроволновке.

Кеша, будучи не в силах вынести наглую и самодовольную ухмылку хрюкинского Купидона, опустил глаза на Нелю.

К счастью, сегодня кроме нее (и этого бесстыдника с луком и стрелами, разумеется) в комнате никого не было. Большинство сотрудников «Домашнего рая», пользуясь предновогодним помешательством покупателей, жертвовали своим обеденным перерывом ради дополнительных продаж. Фух, подумал Кеша, не нужно напрягаться и поддерживать фальшиво-оживленную беседу о том о сем с коллегами. Неля не в счет – с ней никакого лицемерия.

Младший продавец отдела «Кухонные аксессуары» Нелли Веснина была Кешиным товарищем по несчастью. Они оба ненавидели свою работу. И оба страдали от неразделенной любви. Он – к Майе. Она – к некому типу с дурацким именем Леопольд. Леопольд был соседом Нели по лестничной площадке и, судя по ее рассказам, – редкостным тупицей. А как еще назвать парня, который за целый год не понял, что за сокровище перед ним!

Неля, конечно, не была красавицей в общепринятом смысле этого слова. На обложку женского, и уж тем более мужского журнала ее бы не взяли.

Возможно, кто-то – например, тот же пафосный Леопольд – глядя на Нелю, вспомнил бы выражение «серая мышка». Кеша, разумеется, даже в мыслях себе такого не позволял – его и самого какими только эпитетами и ярлыками не награждали на протяжении его двадцатишестилетней жизни: и заморыш (одноклассники в школе), и узник царизма (однокурсники в университете), и дохлятина (Эдик), и бедненький худенький бледненький Кисуля (мама). С другой стороны – а откуда возьмется здоровый загар и атлетическое телосложение у коренного петербуржца?

Неля, родившаяся на берегах Невы, тоже производила на окружающих унылое впечатление. Блеклые волосы цвета ноябрьской лужи забраны в жидкий хвостик. Светло-серые, немного испуганные глаза. Тонкие губы, тонкий носик. По сравнению с фигуристой, эффектной, полной жизни Майей, словно сошедшей с ярких полотен эпохи Ренессанса, Неля казалась карандашным наброском, эскизом. Когда она волновалась или читала, меж бровей у нее появлялась вертикальная морщинка – немного неровная, как будто дрогнула рука художника, рисовавшего это хрупкое личико.

При этом ее отличало редкое умение слушать – и еще более редкое умение не навязывать свое мнение. С Нелей можно было помолчать, не чувствуя неловкости. Хотя почему-то именно в ее присутствии Кеша начинал трещать без умолку.

Три минуты двадцать пять секунд. Ага! «Эрл Грей» к вашим услугам, сэр.

– Раз не хочешь шоколадку, – сказала Неля, открывая контейнер, заполненный прозрачно-зелеными самодельными конфетами, – тогда попробуй новинку.

По комнате разнесся аромат мяты.

– Это то, о чем я думаю? – предвкушая угощение, Кеша довольно потер руки.

– Если ты думаешь о поцелуях, – Неля смущенно опустила глаза, – тогда да.

– Значит, я угадал, – сказал Кеша, присматриваясь к изумрудным осколкам свежести в контейнере. – Это «поцелуйные леденцы». У тебя все-таки получилось.

– Благодаря тебе.

– Мне, мистеру Ш и миссис Би, конечно.

Поцелуйные леденцы, восхитительно таявшие во рту, стали квинтэссенцией совместного творчества Кеши и Нели. В необычных конфетках слились воедино два очень разных увлечения. Выпускник филфака помогал слушательнице кулинарных курсов с литературными рецептами.

Они ловили мимолетные упоминания различных блюд в пьесах Шекспира, которые Кеша знал вдоль и поперек, и в романах Джейн Остин, которыми зачитывалась Неля. А затем Кеша со свойственным ему педантизмом штудировал старинные английские издания, в частности, «Поваренную книгу миссис Битон», пытаясь раскрыть технологию приготовления загадочных деликатесов. Неля воплощала находки в жизнь, и в комнате отдыха, под пристальным взглядом рисованного Купидона, устраивалась дегустация новых – а точнее, очень, очень хорошо забытых старых – блюд. Это было почти что совместное ведение хозяйства – на продукты для кулинарных экспериментов они сбрасывались с каждой получки, называя это «Шекспир в ипотеку».

Многослойный филологический корж, испеченный на огне взаимной дружеской симпатии и увенчанный пышным, как взбитые сливки, кулинарным талантом – что может быть вкуснее?

На крышку контейнера Неля приклеила скотчем бумажку с цитатой из «Виндзорских насмешниц» в затейливой рамочке. Кеша, держа за щекой сразу три конфеты, продекламировал знакомые слова:

– «Пусть с неба вместо дождя сыплется картошка, пусть гром грянет песню о зеленых рукавах, пусть хлещет град из леденцов и метет сахарная метель, пусть разразится буря соблазнов и наслаждений – ничего не боюсь, потому что я нашел приют на твоей груди»²… Вообще в оригинале, у Шекспира, они зовутся не просто леденцами, а kissing-comfits, «поцелуйными леденцами», и это мне нравится больше. Сочное такое слово. Эдакий «Тик-так» шестнадцатого века.

– Да, аксессуар номер один для современников Шекспира. С личной гигиеной у них, кажется, было не очень. А эти штучки здорово освежают дыхание. Если нужно срочно с кем-то поцеловаться – незаменимая вещь. Жаль, что не все это понимают.

Неля улыбнулась и тут же нахмурилась, настроение у нее менялось, как петербургская погода. На переносице обозначилась изогнутая морщинка.

– Очевидно, с Леопольдом всё по-прежнему плохо, – понял Кеша.

– Ну сам посуди: как можно проигнорировать уж настолько прозрачный намёк, Купидон его побери? – воскликнула Неля. «Купидонные» междометия были их общей с Кешей шуткой. – Если девушка угощает молодого человека «поцелуйными леденцами» – что он должен сделать, скажи?

– Полагаю, любой нормальный парень должен воспользоваться ситуацией и попробовать поцеловать девушку, под предлогом проверки эффективности конфет.

Кеша говорил невнятно, поскольку в этот момент засовывал в рот целую горсть сосулек.

Неля вздохнула:

– Вот именно.

– Неужели он не попытался тебя поцеловать после такого сказочного угощения?

Неля грустно посмотрела в полупустой контейнер:

– И в голову не пришло, судя по всему.

– Зябликово яйцо! – возмутился Кеша, запивая последние конфеты чаем. Сочетание бергамота с мятой было по-настоящему изысканным. Кажется, в леденцы Неля еще добавила апельсиновые нотки.

– Что, прости? Какое еще яйцо?

– Просто самое настоящее яйцо зяблика.

– Зяблика?

– Именно. Терций так обзывает Патрокла, потому что зяблик очень маленький и глупый, а его яйцо и того глупее… Впрочем, неважно. Ну-с, что у нас еще сегодня в меню? Леденцы только аппетит разожгли.

– Сверься с цитатой, и узнаешь! – заинтриговала Неля.

– Хм-м, давай посмотрим… – Кеша любил головоломки. – Картошка, какие-то зеленые рукава, сахарная метель, соблазны и наслаждения… Может, сахарную вату принесла?

– Еще подумай! – Неле было явно весело. Серые глаза искрились.

– Так, ну зеленые рукава – это явно не про нас … – Кеша бросил короткий взгляд на Нелину форменную рубашку. Фиолетовый цвет просто убивал эту невзрачную девушку. Хотя, например, в сочетании с медными волосами и зелеными глазами Майи тот же ядовитый оттенок смотрелся просто великолепно. – Что еще? Соблазны и наслаждения – нет, в нашем случае никаких соблазнов и наслаждений. Соблазны, равно как и наслаждения, совершенно точно исключены… Всё, понял. Картошка, клянусь Купидоном!

– Угадали, о Иннокентий Сообразительный! – Неля с шуточным поклоном преподнесла Кеше еще один контейнер. – И поскольку этот отрывок из «Насмешниц» буквально источает сладость, я приготовила батат, а не простой картофель, – говорила Неля, открывая крышку и отрезая Кеше кусочек чего-то божественно-янтарного. – Помнишь, ты пару месяцев назад перевел мне рецепт сладкого сливово-картофельного пирога елизаветинских времен?

– О, да это просто… Просто… О, Купидон! – У образованного, до крайности начитанного Кеши не нашлось ни одного подходящего слова для выражения охватившего его восторга. Вкусовые сосочки во рту мгновенно почувствовали себя избранниками небес, баловнями судьбы, обладателями безлимитных абонементов 24/7 в рай. – Но где тут сливы? Вкус их чувствую, но не вижу. – Кеша с интересом вглядывался в сочную, золотистую начинку.

– Решила взять желтые сливы, – кивнула Неля. – Для красоты.

– Восхитительно, – высказался наконец Кеша. – Можно еще кусочек? Кстати, а ты знаешь, что в шестнадцатом веке картошка считалась афродизиаком? Так что не случайно она стоит в одной связке с соблазнами и наслаждениями разными неприличными.

Кеша смутился, поскольку на такие темы у них с Нелей не принято было разговаривать.

– Да-да, – рассеянно отозвалась Неля. – Слушай, Кеша, к слову о соблазнах и наслаждениях. Я тут хотела тебе кое в чем признаться…

– Насчет Леопольда? – обреченно уточнил Кеша. Он просто ненавидел этого мямлю. Но делать нечего – пакт есть пакт: Неля выслушивала его нытье по поводу Майи, значит, он должен терпеть ее жалобы на этого мерзкого типа.

Единственное, за что он уважал Леопольда – это за его отменный вкус в одежде. Судя по всему, парень закупался в тех же магазинах, что и сам Кеша. Он не раз слышал от Нели: «Ну надо же, я встретила сегодня Леопольда в точно таких же брюках!».

– Можно и так сказать… – Неля почему-то занервничала. Морщинка на переносице изогнулась. – Вот когда ты заговорил про исключенные соблазны…

Внезапно распахнулась дверь и в комнату отдыха вальяжно, как к себе домой, вошел Эдик.

– Ну, что тут у вас? – надменно спросил конкурент, едва не толкнув сидящего Кешу бедром и засовываясь в холодильник за своим обезжиренным творогом. Кисломолочные продукты он терпеть не мог, но ел каждый день – для здоровья, за которым очень следил. – Сборище лузеров? Собрание неудачников? Двое из ларца одинаковы с кислого лица? – Он бросил презрительный взгляд на пустые контейнеры. – А, понятно. Опять лопаете всякие дряни из своих дряхлых книжек.

– Вовсе не дряни, – обиделся Кеша. – А очень вкусно и необычно. И Шекспир никогда не станет дряхлым!

– И Джейн Остин тоже! – пискнула Неля.

– Ясно, я попал в самый разгар очередного заседания клуба ботаников, – сморщил римский нос Эдик, картинно прислонившись к холодильнику и вяло ковыряясь в неаппетитном, сухом и жестком на вид твороге. – Эй, книголюбы, к завтрашнему увольнению готовы?

– Не будет никакого увольнения, это просто слухи, – запротестовал со своего стула Кеша. Он чувствовал себя очень неуверенно, поскольку смотрел сейчас на Эдика в буквальном смысле снизу вверх.

– А мне вот достоверно известно от Люськи, секретарши Хрюкина, которая от меня без ума, что наша Розовая Хрюшка готовит рейтинг продавцов для последующего сокращения. – Эдик выглядел довольным. – Черный список огласят завтра на корпоративе. Готовьтесь к вылету со своими продажами, милые мои убожества!

– А секретарша случайно тебе не сказала, что меньше надо на кастингах пропадать? – неумело защищался Кеша. – Может, ты и сам внизу этого пресловутого рейтинга окажешься!

– С моими изумительными продажами? Ха! Это тебе надо меньше в своей колонне из шариков высиживать, – припечатал его Эдик, бросил пустую коробочку рядом с микроволновкой и был таков.

– Проклятый и изнеженный козел, – вынес свой вердикт Кеша, как только дверь за Эдиком захлопнулась. Он и не знал, что его тайное убежище перестало быть тайным и вовсю обсуждается за пределами их с Нелей клуба. Чтобы скрыть свое беспокойство, Кеша встал и начал прогуливаться туда-сюда между столиками.

– Кеша, что за выражения, – нахмурилась Неля.

– Что хорошо для сэра Уильяма, сгодится и для меня.

Не отдавая себе отчета в своих действиях, Кеша машинально выбросил в ведро Эдиков мусор и ладонью протер пыль с вазочки.

– И все же…

– Ладно, пусть будет не козлом, а зябликовым яйцом, согласен, – пошел на компромисс Кеша, яростно намыливая руки. Пыль с вазочки и Эдиковы бактерии подлежали немедленному и безжалостному уничтожению! Он попытался отвлечься от нехороших мыслей: – А что ты хотела мне сказать перед тем, как он зашел? В чем признание?

– Признание? – Неля замялась.

– Ну что-то насчет Леопольда.

Теперь Кеша принялся смывать пену с рук максимально горячей водой. Ни одному мерзкому, самовлюбленному Эдиковому микробу не будет позволено пробиться сквозь его иммунную систему!

– Да? Насчет Леопольда? Признание? Ах да, признание. Насчет Леопольда. Да.

Неля никак не могла защелкнуть крышки на пустых контейнерах. Наконец побросала в свою сумку всё по отдельности. Сколько крошек от конфет и пирогов просыплется на дно! – тут же подумалось Кеше. В пустыне песка меньше.

Усилием воли Кеша сдержал свой порыв тут же прополоскать под краном Нелину сумку. Вместо этого он покрепче ухватился за пингвинчика в красной шапке и вопросительно уставился на подругу.

– Ну, собственно, это не совсем признание, я преувеличила, – в итоге выдавила она. – Просто вспомнила, что купила ему отличный подарок на Новый год.

– Леопольду? Вы же не настолько близки, – удивился Кеша. – Что за подарок?

– Ах, я тебе потом расскажу. А ты, кстати, подготовился к Тайному Санте?

Эту новогоднюю игру коллектив «Домашнего рая» перенял из бесчисленного множества американских сериалов. Каждый сотрудник тянул бумажку с именем своего коллеги – и затем покупал ему сувенир на сумму, сравнимую со стоимостью обеда в кафе. Деньги небольшие, а в итоге никто не оставался без подарка.

– О да, – Кешино лицо просветлело. – Правда, пришлось потратить чуть больше, чем я планировал, но ей точно понравится…

– Ей? Тебе же достался Борис Иванович, – подозрительно уточнила Неля.

Кеше было стыдновато, но он все же объяснил:

– Пришлось немного подсуетиться – честно говоря, совсем не немного, сплел целую сеть – но все же удалось обменять его у коллег…

– Только не говори, что на Майю!

– …на Майю, – завершил предложение Кеша. – Купил ей серьги ручной работы в виде бабочек, усыпанных разноцветными камешками.

– Ручная работа? Камешки? Ну ты даешь, – вздохнула Неля.

1. Hermitage переводится с английского как «хижина отшельника».

2. Уильям Шекспир «Виндзорские насмешницы» (перевод С. Маршака).