Читать книгу: «Отношения и расстояния», страница 5

Митя Кокорин. Жать

Коля пришел к нему однажды и сел напротив на карусели, как будто всегда там был, хотя не было его.

Четыре облезлые пятиэтажки квадратом держали оборону внутреннего двора, а карусель, с которой у него как-то больше сложилось, скрипела снаружи, на пустыре, между пятиэтажками и полем, открытая любым степным набегам. Он помнил это так, будто Коля оттуда и набежал – не со двора, где ковырялись остальные пятиэтажечные дети, а из травяного моря, бескрайнего и таинственного. Коля пришел с темнотой, будто это луна выдавила его из степи на пустырь вместе с приливом настоявшихся за день полевых ароматов.

На самом деле Коля, наверное, жил в каком-нибудь дальнем подъезде с выбитой лампочкой и кислым запахом на первом этаже, ходил вместо школы в степь, не получал после уроков под дых, не жег в овраге покрышки, не совал лягушкам травинки в зад, чтобы надуть, и вообще по какой-то причине жил как ему жилось и ничего ему за это не было, – вот они и не виделись раньше.

Он не помнил, чтобы они разговаривали – только крутились молча на карусели до тех пор, пока поле не сливалось с ближайшей пятиэтажкой в панельно-растительное месиво.

– Сережа, домой давай! – было сигналом окончания каждой их встречи.

Как и для остальных в том параллельном-панельном мире, для нее этого пустыря не существовало, сюда сквозь слои армированного бетона мог проникнуть только ее голос. Но и одного голоса хватало, чтобы вытянуть его из магического травоворота вечерней степи в тесную желтую кухню.

– Сергей, живо в дом! – карусель замедлялась, Колин взгляд задерживался на нем дольше, а он уплывал через кусты, в обход, внутрь двора, чтобы вытерпеть ужин, душный сон, а затем еще один день в ожидании вечера.

Карусель крутится и крутится, как счетчик лет, и вот она уже в «детстве», а он в Москве, и женский тот голос теперь – только эхо в голове, да могилка в степи, а Коля все так же смотрит оттуда, с пустыря, через мглу и время, и крутится, и домой, кому сказала, и крутится, Коля растворяется и входит в поле, а поле в темноту, и крутится, и вот еще одно лето прошло, и крутится, еще одно лето прошло, и крутится, еще одно лето.

Анжелика Штольц

Сергей, добрый день.

Мне вас посоветовали как скриптера.

Влада Перечного и Пшенку ведь вы делали?

Сергей

Добрый день.

Да, я

Анжелика Штольц

У меня есть бюджет на проект

А вы могли бы какие-то документы или как это

делается – что Пшенка и Перечный – это ваши

креативы? Рынок просто закрытый и ну вы понимаете

Сергей

Услышал. Сейчас.

Сергей

Перечный сегодня в 13:40 напишет про

выборы мэра, вчера апдейт пришел.

Пшенка попадает в аварию,

фото в гипсе, рука скорее всего.

Выпуск альбома перенесется.

Ну, все наши композиторы сейчас

на мэра брошены.

После Перечного можете ее проверить

Анжелика Штольц

Ого. Ясно.

Ну я бы хотела в общем тоже.

По ценам меня Анатолий сориентировал,

все подходит

Сергей

Сейчас прямо завал.

Готовы месяц подождать?

Анжелика Штольц

Блин. Я улетаю просто. Думала запустить,

чтобы оно работало уже, пока я там.

Может, есть вариантик? +30% м?

Сергей

Допустим. Вы кем хотите?

Певица, актриса, так, инфлюэнсер в целом?

Анжелика Штольц

Вообще – не знаю)))

А что бы вы предложили?

Вообще я психолог по второму образованию

Анжелика Штольц

Может как-то совместить? Ну то есть

я буду про творчество мира изнутри себя

ну типа как Пшенка, только без песен

Я пела в хоре, конечно, но не знаю

Сергей

Можно все, вы определитесь

Анжелика Штольц

Услышала) Давай так.

В 13:40 проверяю. Если четко выборы и гипс —

перевожу аванс и работаем,

пойдет? Как раз в аэропорту буду, успею

Сергей

Добро, на связи

Хмурые пассажиры беспилотной маршрутки проводили его тяжелыми взглядами – на фоне стройплощадки, напоминающей раздавленного паука с дергающимися лапками кранов, Сергей выглядел опрятным гостем из центральных радиусов. Бизнес и правда шел в гору: таких Штольц у него теперь было несколько в неделю, а времена, когда для каждой из них он старался выдумать что-то оригинальное, остались в далеком прошлом. Они так легко платили за то, чтобы быть копией каких-то его прежних проектов, что он давно уже не глядя пересылал им прошлогодние концепции.

Решив развеяться перед неприятной встречей, он свернул к стройке. Ему нравилось наблюдать за простыми людьми – их искренними и неповторимыми манерами он потом наделял копии своих клиентов. За стройкой шла железная дорога, электроны лихо свистели по рельсам мимо станции «Новорубежная», а шпалы лежали еще те, древние, из степного детства, их запах отправлял его в жаркий полдень и тишину полей, в которой не надо делать ничего, просто жить как получится.

Николай

Здоров как сам?

Сергей

Как всегда

Лучше всех

Николай

Я попрощаться

Надолго

Может, навсегда

Сергей

)

куда теперь?

Николай

Далеко и подальше

хватит

Сергей

Русская тоска, вот это, да?

Николай

Сам-то. Не надоело?

Ты раньше глубже был

Николай

Чище

Сергей

Глубже клокочущей реки юности

и чище болота, в которое она впадает?

Сергей

Видишь, нормально пишу еще

Николай

Ты говно пишешь, Сережа.

Измельчал.

Герои твои под копирку

Как все вот это

Сергей

Не знаю, им нравится

Николай

А тебе?

Сергей

С такой хуйней в голове, Колян,

никем не станешь.

Николай

А мне, Сережа, кроме себя становиться некем

Сергей

В реку жизни надо уметь вписаться.

А не искать, где чище

Николай

Человек он по-разному похоже растет.

Вот ты получается вширь,

а я значит вдаль

Сергей

Ну и пиздуй получается Коля

в свою даль

Сергей

Коли нам не по пути

– Я со своей по четыре раза стала выходить, – мимо Сергея в направлении станции прошуршали две горки одежд со старушками внутри. – А что поделаешь? Живое существо – ему дано мало, а надо много.

Сергей закрыл мессенджер и покинул свой наблюдательный пункт. Шпалы сегодня отчего-то не пахли. Удивительно все же, как меняются со временем люди. Миновав палатку с роботизированной рукой, шинкующей мясо в шаурму, Сергей подумал, что Коля теперь чем-то напоминает эту спрессованную плоть: всякий раз, нарезав и раздав себя по кусочкам, он уезжал надолго и навсегда, но на следующий день, когда приступ тоски и отчаяния спадал, он вновь как ни в чем не бывало появлялся целехоньким на шпинделе жизни. А все потому, что не желал степной ветреный Коля отращивать под мясом собственный хребет, не терпела определенности устаревшая его загадочная русская душа. Сергей же нанизывал информационную плоть на сетевые стержни по несколько раз в день – отчего и держался на ногах вполне уверенно.

Анжелика Штольц

Привет. Перечный, Пшенка – все четко, огонь!

Перевела аванс, проверь.

Анжелика Штольц

Только смотри. Он там в конце

вот это

Анжелика Штольц

если ты не пидор гнойный

выбор сделаешь достойный

Анжелика Штольц

Мне вот так не надо если что

Сергей

Понимаю.

Сейчас повестка такая,

просят эпатажно чтобы, быдло-молодежно

Сергей

Деньги пришли, благодарю.

Так какую тебя мы делаем?

Анжелика Штольц

А можешь в 2 словах как это работает?

Я в обычных соцсетях когда-то все понимала,

а тут как-то не оч уже

Сергей

Слух, нет времени, почитай сама

Анжелика Штольц

слух, нет времени

Ну я же заплатила, да?)

Анжелика Штольц

уже ничего так не понятно, хочу чтоб

живой человек мне объяснил доступно

Сергей

С чего ты взяла, что я живой человек?

Анжелика Штольц

Опа)))

Сергей

Ну вот типа в этом и суть.

Создаем твой профиль в социальной нейросети.

Утверждаем стратегию, прописываем паттерны —

как ты реагируешь на коменты, как шутишь, что двигаешь.

Пишем медиаплан на месяц. Утверждаем с тобой. Все.

Дальше он живет своей жизнью. В смысле твоей.

За месяц обычно обучается.

Пойдет реклама – мы берем 7%.

Анжелика Штольц

ага. Понимаю.

Анжелика Штольц

и типа это как – навсегда?

Сергей

24/7. Корректировки поведения

по отдельному прайсу

Сергей

Пардон, у меня встреча.

Сергей прислонил палец к турникету и прошел внутрь третьего столичного радиуса. Сегодня ему было назначено центрее обычного.

ГосКомПасс

Сергей, добро пожаловать в 3-й радиус!

Расскажите о цели вашего визита :)

Он смахнул надоедливого большого брата и запустил мобильную версию контент-генератора, чтобы позже показать Анжелике наброски ее постов.

Многие покупали сырые не отредактированные выхлопы этих приложений, но Сергей редко позволял себе продавать такие болванки без заусенцев. В заусенцах вся жизнь – и секрет успеха на рынке. Заусенцы Сергей собирал, не думая, прямо на ходу: вот по противоположной стороне улицы широко шагает патрульный казак, правая рука нежно теребит рукоять нагайки, левая поправляет папаху: с эдакой суровой женственностью цифровая душа Анжелики Штольц могла бы, например, дефилировать по подиуму – ну так, для начала. Рука на бедре с ярко выраженной торчащей косточкой – это сразу отдать визуальщикам: там ей будет лет девятнадцать, и подиум будет где-нибудь в Поволжье, и она напишет «смотрю на себя ту » и не верю…» или там «не верю, и верю одновременно – если есть цель, если есть намерение – можно стать кем угодно», дальше публикует фото себя современной – отдать визуальщикам – рядом с кем-нибудь из уже раскрученных персонажей.

Навстречу Сергею прошла девушка в очках, чему-то в себе улыбаясь, – а таким мог бы быть внутренний мир Анжелики, ее манера письма: вроде со всеми вместе, но погруженная в одинокие раздумья одновременно, тонкая грань и все такое.

Смартфон завибрировал своим результатом:

Фотосессия – это каждый раз маленькое шоу, захватывающее не только вас, но и заложников. Я обожаю фотосессии. Мне даже кажется, что для фотографов мы выглядим как суслики в мышеловке или как йоги из Ниггарды в психушке. Мать моего мужа предпочитает спать в его теле, как советует астролог. А я привыкла отдыхать внутри себя. В этой вселенной есть свой юмор. Здесь все свои ребята. Фотографии только этого и ждут. И я поняла, что для того, чтобы сделаться звездой, нужно постоянно куда-то идти и совершать странные поступки. Вчера, например, я намазалась йодом и надела смешной желтый колпак – вместо короны. Йод придает мне независимости. В его концентрации мне видна высшая мудрость. А в остальном я такая же, как все – страдаю и старею. Мне этого вполне хватает.

А ведь многие прямо такое и постят не глядя. Никакого искусства, голый бизнес. А настоящее искусство соулдизайна – в бесшовных склейках таких вот набросков с деталями реальных людей. Такой персонаж всегда выходит много интереснее исходника.

– Привет, просто идем и болтаем, как обычно, – куратор поравнялся с Сергеем. – Погода шепчет, жить здорово, как дела – нормально, да?

Сергей убрал смартфон и подстроился под темп ходьбы.

– Время жать, – буднично улыбаясь заговорил куратор, глядя в сторону.

– На что? – сохраняя секретность, Сергей не смотрел на собеседника.

– Не что, а кого. Ты поля наши информационные фигурками засеял? Пора отжать яровые. Месяц кончается, у нас усиление. Обстановка знаешь какая? Не знаешь. Правильно. Короче, надо массу сплотить, всколыхнуть и плавно осадить. Мы закупили контрольный пакет акций протеста, если понимаешь, о чем я.

Сергей не совсем понимал и уверенно кивнул.

– С тебя пара тысяч человечков. Тысяча должна давить на тему, как нам тяжело, все, что есть, отняли, ничего не осталось, давайте, значит, соберемся и выскажем. Еще тысяча должна их крыть, типа что вы ноете, все, что было, пережили, и теперь живы будем и еще крепче от испытаний станем. Можем повторить, ну как обычно. А! Еще сотку-другую отложи нашим коллегам из Африки, там надо на поддержание курса.

– Пара тысяч? Слушайте, я соулдизайнер, а не конвейер…

– Какой ты? – куратор даже позволил себе эмоцию, что-то вроде брезгливости, и увеличил темп. – Ты на каком там заговорил? Нормально давай, да?

– И как «соулдизайнер» по-нормальному? – догонял Сергей.

– Душеприказчик, наверное. Короче. Давай чтоб сегодня к ночи они по нашей теме начали высказываться. Можешь выборы мэра как повод использовать для начала, разрешают. Дополнительными аккаунтами обеспечу, следи за новостями. Объединишь их всех в ферму и пусть за ночь нужную картину мира намайнят.

Сергей хотел обратить внимание на ненормальное «майнят», но лишь тяжело дышал, пытаясь не отстать.

– Ну, ступай тогда с богом, – куратор резко остановился, будто засмотревшись на колокольню на противоположной стороне улицы. – И без тупых вопросов, как в прошлый раз, да?

Сергей запутался в ногах, но удержал равновесие и в нерешительности завис – ступать ему уже с богом или еще будут напутствия.

– Мы с тобой не фейками занимаемся, – куратора будто загипнотизировал блеск куполов. – Правды ж больше нет. Это раньше все понятно было, вон – потолок наверху, рыбы в пруду, глаза растут горизонтально, нос вертикально. А теперь свобода слова. И вот мы с тобой ее поддерживаем, да? И уклонение в твоем случае – это экстремизм. Люди в информационном поле не должны молча простаивать, люди в поле работать должны. Давать словам свободу, да? Ты пойдешь уже?

Сергей кивнул и поспешил прочь.

– И бухать заканчивай, – донеслось вслед. – Выглядишь говенно.

Николай

Ну как ты там, Сереженька?

Штампуешь оковалочки свои?

Николай

Ок, молчи, видно же, что читаешь.

Николай

А я вот еду.

Николай

И вокруг живые все

представляешь?

Николай

Вот напротив сидит в планшете

кнопочки жмет

а если он это ракеты запускает?

Дроном управляет там где-нибудь

Я ведь не вижу

он ведь живой

не тобой прописанный

я потрогать его могу

сразу так это неспокойненько получается

да?

Вот это вот и жизнь, Сережа

Николай

а вот 2 бабки еще

ух живущие

Но вообще мало народу стало

в поездах, да?

Помнишь раньше – не протиснуться

Все пахнут по-своему

ммм

Николай

ну ладно

пиши не скучай

Николай

уродцев своих

– Она когда другую собачку понюхает, ну, там, где у них положено – так сразу веселье, хвост торчком, понимаешь? – старушки в вагоне чуть расчехлили коконы одежд, оголив неестественно гладкие от инъекций лица. – А как у нее это торчком, само что ли? Вот ведь.

– По молодости таких вещей не замечаешь, – подтверждает подруга.

Коля блаженно улыбается и глядит за окно: бесконечные стройки несутся в прошлое, появляется трава, и чем дальше поезд, тем выше трава заслоняет человеческое. Ох и высота ее будет на какой-нибудь дальней станции! Конец августа, в полях за городом травы наверняка томятся той сочной тяжестью, как раньше. Он упадет в них, они сомкнутся вверху, и так будет с этого хорошо, хотя казалось бы, куда еще хорошеть. Чудна все-таки эта даль человеческая: сколь ни ширь ее, как ни глубь – а все место про запас имеется.

Пневмодвери с шипением расходятся, в вагон входит сморщенный, клочковатый, в камуфляже, тележка дребезжит по пятам. Снаружи электроны блестят да свистят, а внутри все-таки бывает как раньше. Хорошо.

– Сидишь, тычешь в свою фигню, – обрушивается дед на парня с планшетом. – Вам бы лишь бы жать. Людям жить не дают, а вам бы лишь бы кнопочки свои. Правильно говорю? – обращается за поддержкой к омоложенным старушкам. – Все отняли, ничего не оставили.

– Да больно много нам и не надо, – щебечут дамы. – Без того прожили и без этого живы будем.

Николай не совсем понимает, о чем речь. Ему кажется, что «жать» означает какую-то выжимку, мякоть – травяная жать, например, ждала его в полях, а сам он был жатью человеческой, солью земли, до краев налитым стеблем древа жизни. Он с улыбкой глядит на спорящих пассажиров и не слышит их более.

Анжелика Штольц

Добрый вечер, Сергей

Анжелика Штольц

>Анжелика, ваш профиль временно

недоступен в связи с работами на стороне сервера.

Как только все станет хорошо,

мы обязательно сообщим :)

Анжелика Штольц

Это я сейчас зашла с паролем,

который вы скинули.

Тут в аэропорту фильтруется трафик,

может, дело в этом?

Или у нас что-то не так?

Сергей

Анжелика, добрый вечер!

Все в порядке, это плановые государственные

информационные мероприятия.

День-два и все будет в норме)

Анжелика Штольц

Простите, что это значит?

Я как бы заплатила и хочу быть уверенна,

что по возвращении эта я, которая у вас, уже

начну эти деньги отрабатывать короче

Сергей

Анжелика, проводится рядовая мобилизация.

Максимум два дня.

Анжелика Штольц

Что, простите?

Сергей

Для поддержания информационной безопасности в сети

ваш аккаунт в числе прочих был временно зарезервирован

для нужд государства. Патриотизм у нас прописан

по умолчанию, иначе лицензию не выдают.

В договоре за вашей электронной подписью

все это есть, посмотрите. Буквально два дня,

и мы продолжим вас настраивать!

Анжелика Штольц

Слушайте, я плачу не чтобы договоры читать!

Очень надеюсь, что когда приземлюсь все заработает.

Если что я суды выигрывала, можете проверить.

Сергей

Уже проверили, не беспокойтесь)

Хорошего полета!

Все наложилось одно на другое: их с мужем рассадили, потому что какой-то ветеран не пойми чего имел право на место у иллюминатора, курица из бортового пайка брыкалась в ее желудке, будто убивали ее там, а не заблаговременно, а теперь еще и новая, официальная она-для-всех была ей недоступна по каким-то надуманным причинам. А перечисленного аванса вообще-то хватило бы еще недели на две в забронированном отеле.

– Вот черти! – сказал ветеран не пойми чего, глядя в смартфон. – Опять осада! Когда ж жить дадут?

Анжелика недобро покосилась на его экран.

– Вас тоже заблокировали?

– А то ж! Но это ничего. Мне, дочка, душу свою на благое дело не жалко. И ты не жалей. Перетерпим. Мы сейчас выше всего этого. Вон они там, – он указал в доставшийся ему по праву иллюминатор. – А мы с тобой вишь где.

– Откуда у вас деньги на профиль в нейросети-то? – нагло поинтересовалась Анжелика.

– Так мне государством положено. А я против не имею. Лишь бы не было войны.

Анжелика хотела что-то возразить, но в иллюминаторе вспыхнуло, а потом и везде вокруг.

Сергей тем временем жал и жал клавиши, копировал и вставлял все, что казалось ему хоть сколько-то осмысленным. Когда во всплывающем окне возникла новость о том, что очередной самолет с соотечественниками на борту был сбит над вражеской территорией, он наконец расслабился и понял, что имел в виду куратор. Урожай собран, остается объединить их в ферму, и дальше система отработает сама. Сотни две-три, сколько там пассажиров? Эти высвобожденные аккаунты в автоматическом режиме займутся возвратом долга родине, а он сможет наконец уснуть.

Он отбросил клавиатуру, поднялся из-за стола и вышел на балкон. Прожекторы кранов сверлили ночь в Новорубежном, освещая почти готовый парк. Электромаршрутка с дневной сменой рабочих отчаливала от стройплощадки к станции. В небе что-то полыхнуло. Сергей на мгновение представил, как разламывается самолет, как плотью и кровью налитые люди выпадают из него, превращаясь на лету в цифровую жать, которую здесь, внизу, он наполняет содержанием в соответствии с госзаказом – но то был лишь салют по очередному непонятному поводу.

Сергей оперся на перила балкона и ощутил себя крохотной микросхемой на теле многоэтажной платы. То, что он дышит сам по себе, без чьей-либо команды, показалось каким-то неестественным – а может, уже и не он дышал, а им дышали.

Зажмурившись, он увидел, как добрый своенравный друг Коля полощется в высокой степной траве, как ничто не держит Колю, кроме земли, да и та – лишь временно, как Коля хохочет и переворачивается со спины на живот, и все-то благоволит беспокойному его духу, покуда не наступит утро.