Как только разойдутся облака,
Являя взору полную луну,
Спешит народ, спокойно все пока,
Скорей укрыться в собственном дому.

Но мрак ночной взрывает грозный рык,
И студит в венах кровь звериный вой.
Разносится над лесом вопль-крик
Кого-то не успевшего домой.

И, голод утолив, свирепый зверь
Таится под отвесною скалой,
Подальше от озлобленных людей,
За вязкою и непроглядной мглой.

Он ждет, когда спасительный рассвет
Развеет беспощадный лунный лик.
И сменит облик волка человек,
Своим проклятьем загнанный в тупик.

Он одинок, несчастен, нелюдим.
Рассеять чары сможет лишь любовь.
Всегда в гонениях, всегда один
Двуликий – и мужчина, и вервольф…

Встреча

В безумстве море бьется о скалу,
И бледный диск венчает небосвод.
Вервольф покинул мрачную нору,
На запах нежный, свежий он идет.

Вдыхает жадно, ускоряет шаг.
Взрывают лапы влажную листву.
Вот лунный свет рассеивает мрак —
Крутой обрыв и платье на ветру.

Он видит хрупкий женский силуэт
В волнах атласа, в облаке волос.
Он замер, у него сомнений нет.
Убъется. Лишь во времени вопрос.

Она качнулась и, срываясь вниз,
Лишь шире свои руки развела.
Какой прекрасный волка ждет сюрприз —
Ох, лучше б она сразу умерла.

Паденье и хлопок. Сквозь ветра вой
Услышал чутким ухом тихий стон.
Склонился к ней мохнатой головой,
Невиданной красою поражен.

Он в очи ее ясные взглянул…
Утихли волны. Стала ночь светлей.
Ее глаза смотрели на луну,
Шептали губы страшное: «Добей…»

Спасение

Он пристально смотрел в ее глаза
И видел миллиард ночных светил.
Когда скатилась первая слеза,
Зверь сдался, дикий голод отступил.

Но как ее спасти, не знал вервольф,
Уткнулся носом в шею и завыл.
Вскрыл вену, и магическую кровь
На губы ее бледные пролил.

Он слушал, как крепчает сердца бой,
Как стих невыносимой боли стон.
Лицу вернулись краски и покой,
Ее сморил здоровый, крепкий сон.

А волк метался, воя на луну:
Ему еще полночи ждать рассвет.
В своем обличье заперт, как в плену,
И раньше выбраться надежды нет.

Зверь рядом лег, делясь своим теплом
И руки ей дыханьем согревал.
Она чудесно пахла молоком.
Он слушал ее жизнь, он ей дышал…

Пробуждение

Рассветные лучи ласкали кожу,
Касались алых губ, густых ресниц,
И холод камня пробирал до дрожи,
Будили разум трели местных птиц.

Как будто выплывая из тумана,
Не чувствуя ни боли, ни тоски,
Ни мук телесных, ни сердечной раны,
Прошедшей с чьей-то легкою руки,

Она приподнялась и огляделась,
Не зная, почему еще жива.
Куда ее печаль внезапно делась
И стала легкой, светлой голова?

Что вспомнилось ей о минувшей ночи?
Звериный вой и мягкий теплый мех,
Горящие шартрезовые очи
И свой почти произошедший грех.

Он спас ее! Конечно! Это точно!
Был рядом, согревая до зари.
Но растворился он с уходом ночи,
Как в море пропадают корабли.

Она его найдет! Его отыщет!
Иначе ей не мил весь белый свет.
И пусть он зверем по округе рыщет,
Ей все равно назад дороги нет…

Венчание

В лесу огромном нет такой тропы,
Которою она бы не прошла.
Уж месяц целый сгинул с той поры,
Но зверя она так и не нашла.

Ущелья скал, развалины, мосты
И мили полосы береговой.
Все хижины, что век уже пусты…
И хоть бы раз услышать волчий вой.

Надежду в своем сердце сохранив,
Решила испытать свою судьбу:
И снова полнолунье… и обрыв…
И море со скалой ведет борьбу.

Возможно, он появится здесь вновь?
Зачем-то ведь сюда он приходил?
Пусть явится опять ее вервольф!
И пусть поверит в то, что он ей мил!

И где-то рядом, словно ей в ответ,
Раздался приглушенный волчий рык.
Из тьмы ночной ступил на лунный свет
Косматый монстр, вызвав резкий вскрик.

Увидев на лице ее испуг,
На лапы опустился и поник.
Он искренне надеялся, что вдруг
Улыбкой озарится милый лик.

Он собирался скрыться меж теней,
Бежать и выть, свою глотая боль.
Но, видимо, она была смелей,
К нему шагнула, прошептав: «Постой…»

И если бы внезапно грянул гром,
И разошлась под ним земная твердь,
Он так бы и стоял на месте том,
Не в силах ни вдохнуть, ни умереть.

Она плыла к нему, смотря в глаза —
Шартрезовые омуты очей,
А лентою сплетенная коса
Покоилась на тоненьком плече.

Неспешно распустив копну волос,
Сжимала ленту цвета изумруд.
Из уст то ли мольба, то ли вопрос:
«Не уходи, прошу, останься тут…»

К ней шаг последний он проделал сам,
В бедро уткнулся, прохрипел: «Молю…
Скажи мне, что не сон ты, не обман..?»
Ему в ответ короткое: «Люблю.»

И, обвязав предплечие его
Атласной лентой цвета изумруд,
В объятьях сжала зверя своего.
И пусть его чудовищем зовут.

Внезапно взорвалась салютом ночь,
Серебряным дождем его омыв.
Прочь, зверь! Клыки и шкура, прочь!
Лишь он – мужчина – молод и красив.

Ушла печаль, и растворилась боль,
В его объятьях счастье и любовь.
Его спасла прекрасная Николь,
Он для нее навеки верный Вольф.

Эпилог

С той ночи пролетел десяток лет,
Со встречи и венчанья при луне.
Обласкан ветром, солнцем обогрет
Красивый замок их на той скале.

Стал мужем и отцом свирепый Вольф,
И для него счастлива эта роль.
Трех дочек и еще троих сынов
На радость родила ему Николь.

И только самый младший сын – седьмой —
В себе несет наследие волков:
Он, как его отец, любим луной
И так же обречен искать любовь.

* * *

Седьмой по счету, вечный дар луне
Вервольфова история любви.
Не станет прахом, не сгорит в огне
Проклятие магической крови.

Хрустальное сердце

Пролог

Многие годы назад (не припомнить мне точную дату)
в некогда дивной стране у подножия горных массивов в хвойных бескрайних лесах деревенька ютилась. Когда-то,
В ней жил мужчина-кузнец, и он был бесконечно красивым. В юности осиротев, коротал в одиночестве время. Кузница стала ему и любовью и преданным другом. Гордо на плечи свои он взвалил непосильное бремя. Лучше клинков, чем его, не сыскать было в целой округе.

Норов суровый, как сталь, цепкий взгляд и литая фигура. Тайною страстью всех местных девиц был кузнец неприступный. Только горячее сердце его и живую натуру сложно связать с романтичной и светлой душой не распутной. Грезил кузнец о любви, той единственной, пылкой и страстной. Вечный союз тел и душ, вечный танец любовь-почитанье. Грезил… но только не знал, как порою бывает опасно в ночь на Ивана Купала в порыве шептать о желанье…

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?