Читать книгу: «Навсегда твой»

1 Лиза 1990 год

Мне было шесть лет, когда мы переехали из Санкт-Петербурга в Москву. Отец мой служил капитаном в воинской части, поэтому перемещения между городами давно стали частью нашей жизни. Этот переезд был уже третий за последние четыре года.

Я отчетливо помню, как смеясь носилась по комнатам, ловко лавируя между бесчисленным количеством коробок с вещами, как развевались голубые шторы с белыми облаками в нашей с братом комнате, которые мама забыла снять. Помню, как свет заливал комнаты сквозь голые окна и веселое лицо моего отца, который гонялся за мной, пытаясь поймать, как он кружил меня под пустым потолком, и я представляла себя настоящим космонавтом, летающим среди звезд. Помню хмурое лицо моего брата, прижавшего ноги к груди, сидящего на еще не убранном кресле.

Степа был старше меня на три года, уже ходил в школу и все понимал, в отличие от меня. Несмотря на то, что ему было всего только девять лет, он уже был достаточно серьёзным, и казалось, точно знает, чего хочет. При этом Степа так и не научился приспосабливаться к изменяющимся условиям и новым людям. Переезд для него значил полное изменение жизни – новый дом, новая школа, новые люди, прощание с друзьями. И он не любил перемены. В отличие от меня.

Я обожала путешествовать – в Витебск по выходным к маминой сестре, к бабушке в Самару летом. Сама атмосфера движения, железных поездов с их мерным качанием, звон стаканов с чаем в подстаканниках, запах свежего белья и пара от титана, греющего воду приводила меня в восторг и будоражила воображение. Я была вся в предвкушении. К тому же я еще не научилась терять, вернее даже не так – я очень легко ко всему относилась и, рано поняв, что в жизни нет ничего постоянного, научилась не привязываться ни к чему и ни к кому. У меня даже не было любимой игрушки как бывает обычно у других детей. Я не расстраивалась если что-то терялось и умела радоваться всему новому. Друзей я заводила так же легко, как и оставляла.

Моя мама – Лариса Сергеевна, училась на врача, но из-за частых переездов не смогла углубиться в профессию и достичь каких-либо высот на медицинском поприще. Поэтому, в какой-то момент она полностью переключилась на нас с братом и ведение дома. Внешне она спокойно переносила перемены места жительства, но уставала каждый раз обустраивать быт в новом жилье.

Словом, все мы были в ожидании, собирали вещи, грустили и радовались, каждый по-своему перенося разлуку и прощаясь со старым домом. Этот переезд, со слов отца, должен был стать последним. Во всяком мы надеялись осесть в Москве на долго. Я слышала, как отец говорил об этом маме на кухне. Его переводили с повышением, и он ожидал и дальнейшего роста в званиях уже на новом месте.

В Санкт-Петербурге мы жили в небольшой старом доме, недалеко от метро Кировский Завод. В Москве же папе выделили служебную квартиру в новом девятиэтажном доме. Она оказалась огромной, по сравнению с нашим прежним жильем, вообще со всеми предыдущими нашими квартирами. Здесь была большая кухня, три комнаты и просторная гостиная. Теперь у нас с братом была у каждого своя комната, а в общей комнате мы устраивали вечерние побоища подушками, пока мама не прогоняла нас спать.

После переезда отец стал работать больше, и мы почти перестали его видеть. Часто он возвращался со службы домой, когда мы уже спали. И общались мы теперь в основном в редкие выходные, которые порою выпадали на будние дни. В общем так началась наша новая жизнь в Москве.

2 Лиза

Моего брата сразу определили в новую школу, записали в кучу мальчишеских секций – хоккей, волейбол, тхэквондо. А я осталась на попечение мамы. В школу мне было еще рано, в детский сад меня не водили. Мама занималась мною сама, правда по средам и пятницам меня водили на занятия по танцам, а по понедельникам и четвергам на музыку.

До обеда как правило я была чем-то занята, а после бежала на улицу. В те года не было сотовых телефонов, а в голове у родителей панических страхов за своих детей, и я гуляла на улице до тех пор, пока мама, высунувшись из окна не кричала «Лиза, домой!». Тогда я наспех прощалась с новыми друзьями и неслась в свой подъезд.

Наш дом все называли «военный», потому что тут были расквартированы семьи военных офицеров. Он был огорожен высоким железным забором и имел свой двор и свою детскою площадку. В доме было четыре подъезда и обитало огромное количество детей, поэтому у меня сразу появились новые друзья.

В нашем дворе росли каштаны, которых я раньше не видела. Помню, как вышла на улицу в первый раз и увидела, как они цветут – белые, похожие на свечи. Стоял теплый май, забор обрамляла фиолетовая сирень и цветущие каштаны.

Вокруг нашего дома располагались другие дома, заселенные обычными людьми – учителями, слесарями, воспитателями, водителями, ну словом всеми, кроме военных. Были здесь и дома с коммунальными квартирами.

Наш двор был лучшим в округе – у нас были турники, качели, карусели, горка и много чего еще, и все это новое, в то время как в других что-то уже было сломано, а чего-то не было вовсе. И тем не менее меня манило за забор.

Через неделю после приезда, на пару с новой подружкой Лерой мы совершили вылазку за территорию нашего двора. Лера была старше меня на год и осенью собиралась идти в школу, но была щупленькой и маленькой, и мы походили на ровесниц. Наш забор состоял из гладких цилиндрических тонких прутьев, достаточно широко расположенных друг от друга, чтобы между ними могли пролезть две худенькие девчушки. Посему мы быстро оказались на другой стороне.

Для того что бы попасть на соседний двор надо было перейти дорогу, но она была внутренней и нас это не пугало. Мы пролезли между прутьев и, наконец, перед нами замаячил большой мир и неведомая новая детская площадка. Здесь была песочница, в которой копошилась троица по возрасту чуть младше нас, сдвоенные качели на цепочке, облупившаяся паутинка со свисающими с нее ребятишками, полукруглые железные качели в виде черепахи, которые перетаскивались изо двора во двор и горка. Между деревьев, три школьницы, побросав портфели, прыгали в резиночку, натянув ее между деревьев. На асфальте, прямо на дворовой пустынной проезжей части были нарисованы классики. Словом, тут было жутко интересно.

Мы с Лерой быстро освоились на новой территории, и дети в целом нас приняли, только школьницы смотрели косо. Первым делом мы полезли на паутинку, так как в нашем дворе ее не было. Болтаясь вверх ногами, я наблюдала как из ближайшего дома вышел мальчик примерно моих лет, и направился на игровую площадку. Он был очень худой, каштанового цвета волосы его торчали в разные стороны, а огромные темно-синие глаза смотрели настороженно. Лера, висевшая рядом со мной, тоже смотрела на него и неприязненно сморщила нос, заметив дырки на шортах и сильно полинявшую голубую не по размеру большую футболку.

За время переездов я привыкла к разному виду людям: меня не смущали поношенные вещи, и роскошная одежда не вводила в ступор, если человек мне нравился или был интересен я непременно общалась с ним. Не редко за невзрачным видом скрывались весьма хорошие и добрые люди.

Но Лера не была такой, несмотря на то, что она тоже много переезжала и в силу детского возраста не должна была еще иметь снобистских замашек, она предвзято относилась к людям. Быть может она просто копировала свою маму, ярко и броско одевающуюся и вечно морщащую свой вздернутый носик при виде грязной футболки или рваных штанов, а может это передается по наследству, не знаю. Но так или иначе, она скрестила руки на груди и поджала губы, вздернув нос, глядя как мальчик идет к нам, буквально копируя свою родительницу.

Эту ее манера бросилась мне в глаза сразу и была неприятна, но я не успела решить надо ли мне прекратить с ней дружбу из-за этого, потому что мальчик уже стоял рядом с паутинкой и тоже смотрел на нас. Он неуверенно улыбнулся и по обезьяне быстро взобрался на самый ее верх. Я потянулась на руках и тоже села сверху.

– Привет! Меня зовут Лиза, а это Лера. Я только не давно переехала сюда. А тебя как зовут? Ты здесь живешь? – Оттараторила я, указывая на подругу, представляя ее мальчику и показывая на подъезд, из которого он только что вышел. Но он молчал и во все глаза смотрел на меня. Я уже решила, что мальчик так и не ответит. Но он сказал:

– Саша.

В этот момент Лера с силой толкнула мальчика в грудь, отчего тот слетел головой вниз с паутинки на землю. Но тут же быстро поднялся вскарабкался назад на паутинку и в ответ с силой спихнул Леру в низ. Девочка упала так стремительно, что я думала она поранится. Я спрыгнула вниз следом за ней, намереваясь помочь, но девочка оттолкнула мои руки и с криком убежала домой. Услышав, что Саша тоже спрыгнул вниз, я обернулась.

– Ты что, дурак! – Я толкнула мальчика в грудь, от чего он упал. Он сидел, вытянув ноги и упираясь руками о землю, и смотрел снизу-вверх на меня.

– Она первая начала. – Ответил Саша.

Я вздохнула, все еще хмуря брови и упираясь кулаками в бока, как всегда делала моя мама, когда хотела выглядеть сердито-угрожающе. Но правда была в том, что долго сердится я не умела, да и обижаться дольше тридцати секунд не могла. Поэтому…

– Так ты хулиган? – Уже улыбаясь спросила я, протягивая ему руку. Мальчик с радостью схватился за нее и тут же вскочил, оттряхивая шорты.

– Нет… Друзья? – спросил он, протягивая руку.

– Друзья – кивнула я, крепко сжимая его ладонь.

Вот так впервые за годы переездов у меня появился лучший друг.

3 Лиза

Первое лето после переезда мы провели в городе. Нужно было обживаться. Родители делали ремонт, денег на билет до бабушки не было, и мы с батом были предоставлены сами себе. Я не жаловалась: утром я уходила во двор, а вечером меня загоняли спать. Брат ходил в школьный летний лагерь. Родители хотели и меня туда устроить. Но, во-первых, я не прошла по возрасту, а во-вторых я им такой концерт устроила, что они решили оставить меня в покое.

В первый раз, в день нашего знакомства с Сашкой мне здорово досталось от мамы за то, что я ушла с территории нашего двора и я пообещала, что буду гулять только на нашей площадке. Но обещание ребенка длиться ровно до того момента, пока не появиться новое желание. Поэтому следующая вылазка случилась уже на следующий день, а потом они и вовсе вошли в норму. Побеги я всегда совершала украдкой и тайно, стараясь вернуться к моменту, когда звали на обед или ужин. Но, я была маленькой, да и часов у меня не было, поэтому доставалось мне от мамы частенько.

Мой новый лучший друг проводил на улице уйму времени на пару со мной. Чего мы только не делали, куда не забредали. Мы кормили бродячих собак, ходили купаться на Москва-реку, уходили в чужие дворы, лазили по деревьям, мы постоянно изобретали новые игры и проказы. Как-то мы нашли банку зеленой краски, возможно случайно забытой дворником, и изрисовали забор возле школы. Нам самим наше художество очень понравилось, но вот местные жители оказались не в восторге.

Сашка был сиротой. Его отец умер еще до его рождения, а матери не стало, когда мальчику едва стукнуло два года. Он жил с отчимом в коммунальной квартире. Отчим его сильно пил, бил мальчика, из-за чего тот старался большую часть времени находится вне дома. Надо ли говорить, что Сашка почти всегда был голодный.

Соседи по квартире на ситуацию смотрели сквозь пальцы, ребенка не защищали, но иногда подкармливали. А еще он был карманник. Нет-нет, в самом деле, он все время говорил, что ему это не нравится и что этому его научил отчим, но он обязательно это бросит, когда подрастет и сможет зарабатывать деньги. В данный же момент времени это было вынужденной мерой, необходимой, чтобы не умереть с голоду. Правда чаще всего, вся выручка наглым образом отбиралась отчимом и тратилась вовсе не на еду.

О его отчиме я знала не много. Бабушки на скамейках у подъездов, я слышала, говорили, что он встречался с Сашкиной матерью до его отца, потом попался на воровстве и отсидел три года. А вернувшись снова встретил Сашкину мать, которая к тому времени овдовела и оказалась одна с малышом на руках. Они и зажили вместе. Пока мать была еще жива, он работал, а как не стало, да на мальчика оформили пенсию и опеку, обленился и все бросил. Жил за счет государственных денег, изредка подкармливая приемыша.

Мне такое положение вещей казалось жутким. Никогда прежде я не встречала людей, а тем более детей, которые бы так остро нуждались в помощи и поддержке и так же рьяно ее отвергали. Мне хотелось рассказать кому-то о нем, чтобы Сашку забрали от отчима, и ему не приходилось выживать в затхлой комнате с жестоким взрослым, без еды. Без единой возможности вырваться. Но я не могла, я обещала, что не сделаю этого.

Единственный раз, когда я решилась заговорить об этом, Саша очень разволновался, и отверг эту идею. Он рассказал мне про детский дом, куда его обязательно отправят, если он останется без опеки взрослого. Про те ужасы, с которыми сталкиваются дети, попадая туда. Возможно, когда-то Саша был в детском доме. Уж слишком яркие картины он описывал. И я сдалась. Но не отказалась совсем от возможности помогать иначе.

Каждый день я старалась стянуть со стола как можно больше бутербродов с собой, чтобы накормить моего нового друга. Поначалу он не хотел их брать – Сашка оказался очень гордым и не хотел, чтобы его жалели. Но мне хитростью удалось убедить его и заставить есть бутерброды. Я говорила, что беру их, чтобы есть самой, а поскольку есть в одиночку некрасиво, делюсь с ним.

Мне очень нравился этот мальчик: как и мой брат, он уже знал, чего хочет и был совершенно самостоятельным. А хотел он стать свободным, хотел учится. Помню, мы часто говорили о том, кем станем, когда вырастим, сидя на ветке высокого дерева в моем дворе, где нас никто не мог увидеть. Мы придумывали планы побега из его дома, и чтобы он тогда мог сделать. Но каждый раз приходилось соглашаться, что для свершения этих грандиозных планов вначале надо подрасти. А еще учится.

Нам предстояло на будущий год обоим идти в школу, и я, благодаря маме, была отлично подготовлена. А вот Сашка нет. В общем он умел хорошо считать, ну просто очень хорошо (знал даже умножение и деление), но совершенно не умел читать. У него дома не было книг, в детский сад он не ходил, да им никто и не занимался.

Тогда я притащила свои детские книжки из дома, и мы устроили импровизированный школьный класс. Мы стащили с помойки большие коробки, соорудили стол и скамью под большими деревьями за кустами его дома. Там и учились. Вернее, учила я, а Сашка учился. Ему никак не давались буквы. Психовал он страшно: пинал коробки, взъерошивали и без того спутанные волосы, вскакивал и принимался ходит по нашему «классу». Но я еще никогда не видела такого серьезного и сконцентрированного мальчика.

К концу лета Сашка уже читал по слогам. Ему нравились сказки. По утрам я теперь выходила с очередной книжкой, забиралась на наше любимое дерево, где он меня уже ждал и мы, поделив бутерброды пополам, принимались читать.

За лето мы действительно сильно подружились и делились друг с другом не только бутербродами, но и мыслями, секретами. Для меня было ново такое общение: никогда раньше я ни к кому не привязывалась на столько, что бы было бы больно расстаться. Скажи мне тогда отец, что нужно переезжать, я бы точно разрыдалась.

Мама поначалу не беспокоилась, что я не привожу новых друзей домой, как всегда было раньше, там, где мы жили до этого. Обычно вокруг меня вилось много детей, и вся эта компания непременно заваливалась к нам в гости. И сейчас я тоже подружилась со многими ребятами не только в своем, но и в соседних дворах, но говорила, рассказывала в основном только про Сашку. Конечно, я опускала истории о наших проделках, как и некоторые моменты его биографии, которые просто не могли понравится моим родителям и о которых я пообещала ни рассказывать никому. Но маму это насторожило, и она захотела познакомится с моим другом.

Отчетливо помню тот день, когда позвала впервые Сашку к себе домой. Он не хотел идти, но я уговорила. Моя мама в прямом смысле чуть не бухнулась в обморок, когда увидела его на пороге. Поношенная одежда, слегка большего размера, чем требуется, рваные шорты, сбитые в хлам сандалии. Но, по крайней мере мальчик попытался причесаться и умылся. Смотрел он как-то дико, по-звериному, словно готов был в любой момент сорваться с места и убежать. И, конечно, сильно нервничал. А еще он пришел один. Мама ожидала, что его приведет отчим. Пришлось напомнить, что Сашка живет в соседнем дворе, а его отчим очень занят, чтобы водить мальчика по гостям. А еще он очень самостоятельный. Что, кстати, было истинной правдой. И мама пустила его в дом.

В целом все прошло хорошо. Я сразу утащила Сашку к себе в комнату и до обеда мы играли и бесились там. Потом мама позвала нас обедать. Наверное, Сашка никогда не видел столько еды, потому что, когда мама разлила борщ по тарелкам, и мы только притронулись к ложкам, он уже съел свою порцию. Мальчик виновато исподлобья посмотрел на мою маму и еле выдавил: «Спасибо, было очень вкусно». А еще густо покраснел. Судя по маминому виду, она решила, что я притащила в дом бомжа. Но в слух ничего не сказала. После он приходил к нам в гости еще много раз, но всякий раз отказывался обедать.

Мама ничего не сказала мне после об этом визите, а вот отцу мой друг не понравился. И, хоть он и не запретил на прямую общаться с Сашкой, но встречи наши не поощрял. В те дни, когда он находился дома, мы встречались на улице, а когда дома была только мама или Степа Сашка приходил свободно.

4 Лиза 2000 год

Всякий раз, мысленно возвращаясь в то время, я думаю о том, как беззаботны мы были, как смело везде лазили, не думая о возможных опасностях и последствиях, как хорошо нам было вместе во всех этих приключений. С Сашкой мне почему-то было не страшно ввязываться в самые нелепые и даже рискованные истории, возможно во многом по тому, что обстоятельства заставили друга быстро повзрослеть и быть серьезным, даже будучи еще совсем ребенком, понимать и видеть больше, вовремя предупреждая опасности.

А годы шли, мы закончили десятый класс и впереди было три месяца ничего неделания.  Сашка по-прежнему оставался моим лучшим другом, я доверяла ему, пожалуй, даже больше, чем самой закадычной подруге Катьке.

С ней мы чуть не подрались в первый день в школе, не поделив парту. В итоге учительница посадила нас вместе за совсем другую и с тех пор мы стали подругами не разлей вода. Мы не были лучшими ученицами и не были самыми популярными девчонками в школе. Но зато мы тусовались в компании, куда входили не только некоторые наши одноклассники, но и старшеклассники.

Сашка же учился очень хорошо, но его не дразнили зубрилой, как всех отличников, потому что его попросту боялись. Два раза в неделю он ходил в секцию каратэ, да и вообще много занимался спортом. Правда только я одна знала, что это все было на самом деле нужно не столько для красоты или брутальности, сколько для того, чтобы прекратить нападки отчима.

Дружил Сашка с некоторыми ребятами в нашем классе, но ни с кем не был откровенен до конца, также был вхож в нашу компанию, но не любил там появляться. А летом подрабатывал где мог и где были готовы взять несовершеннолетнего работника нелегально. И конечно знала об этом только я, между нами секретов не было.

Был последний учебный день, для конца мая стояла слишком жаркая погода. Я была в рубашке с коротким рукавом и клетчатой юбке и все равно истекала потом. Протискиваясь сквозь толпу ребят по лестнице вверх на третий этаж, я на ходу здоровалась со знакомыми и удивлялась такому количеству детей – начальные классы уже должны были прекратить занятия, а все еще оголтело носились по школе. Я опаздывала, но всё-таки за несколько секунд до звонка успела плюхнуться на свое место.

Соседнее пустовало. Катьки не было вторую неделю – она валялась с температурой дома. Как подруга сказала сама: «Простудится в такую жару – это нонсенс».  Сзади, я знала, сидит Сашка – он никогда не опаздывал. Парень наклонился через стол к моему уху и прошептал:

– Еще бы чуть-чуть и Шалава бы тебя не пустила. Хотя сегодняшний урок можно было бы и прогулять. – у меня мурашки пробежали по спине от его теплого дыхания, и я вздрогнула.

Шалавой прозвали учительницу географии из-за ее фамилии – Шалаева, ко всему она была полной и частенько стирала своим животом все, что записывала на доске, из-за чего получила второе прозвище – земля. Предмет она вела нудно и скучно, ученики обычно ее не слушали и занимались своими делами, а кто-то и вовсе спал, упав головой на руки на задней парте. Вот и кому пришла в голову идея поставить географию первым уроком?

Вошла учительница, но класс, чересчур возбужденный предстоящими каникулами и обсуждением кто куда поедет, не сразу заметил ее. Шалаевой пришлось с силой захлопнуть дверь и постучать указкой по столу, чтобы обратить на себя внимание. Когда класс притих она начала рассказывать что-то о предстоящих экзаменах. Сосредоточится было трудно.

Сашка передал под партой мне записку.

С: «На лето отправят к бабушке?»

Я: «Пока не знаю. Папе предложили от работы детский лагерь. Предки возможно сбагрят меня на море.»

С: «Я буду скучать. Идешь на набережную отмечать окончание года со всеми?»

Я: «Я тоже буду скучать. Впервые слышу про празднование??»

С: «Вся старшая школа уже вторую неделю только об этом и говорит.»

Я: «Похоже я одна не в курсе. Конечно пойду. Жаль Катька болеет. Во сколько сбор?»

С: «Возле школы в 17-00».

Я: «Отлично».

Учительница похоже заметила нашу тайную переписку, но поймать не успела.

Сегодня было всего пять уроков. И на каждом учителя считали своим долгом рассказать нам о предстоящих переводных экзаменах. Собственно, о них мало кто заморачивался. Я с трудом дождалась пятого урока и, наконец, выйдя на улицу, ощутила долгожданную свободу. Конечно впереди были еще экзамены, но как правило у тех, кто в течении года учился хорошо, проблем со сдачей не было.

Я села на ступеньки и с удовольствием подставила лицо и руки весеннему солнцу. Было так необыкновенно хорошо и радостно, казалось, что впереди маячит что-то очень светлое и хорошее. Я скорее почувствовала, чем услышала, что подошел Сашка и сел рядом. Вокруг стоял закладывающий уши гомон радостных детских голосов, стремящихся прочь из школы.

Парень положил свою ладонь по верх моей, опирающейся о ступеньку, и я непроизвольно перевернула ладонь так, чтобы наши пальцы переплелись. В это время поднялся теплый ветерок и растрепал мои распущенные волосы, уронив одну прядь на лицо. Я не успела убрать ее, так как Сашка опередил меня и медленно отвел ее за ухо. В этот момент я распахнула глаза и посмотрела на него. Он зачарованно не мигая смотрел на мое лицо и наши глаза встретились.

– Как так вышло, что ты знаешь про праздник, а я нет? Обычно бывает на оборот. – Я разорвала магическую связь возникшую между нами, и он вздрогнул.

– Не знаю, в этом году ребят идет больше, чем в прошлом, наверное, Костя не успел всех предупредить.

Костей звали парня из выпускного класса. Он был главным заводилой наших посиделок. По идее, выпускаясь, не имело смысла проводить прощальную встречу, ведь впереди был последний звонок и выпускной, но ребята похоже решили не нарушать традицию.

Я поднялась со ступенек и протянула Сашке руку.

– Идешь?

Он сжал мою ладонь и встал. Мы ушли со школьного двора последними.