Читать книгу: «Императорская принцесса», страница 4

Глава четырнадцатая

Мы спустились в таверну, расположенную на первом этаже, где густой запах жареного мяса и эля сразу же ударил в нос. Мрачные стены, тусклый свет от факелов и шумная компания посетителей создавали атмосферу уюта и одновременно напряжения. Руди повел меня к одному из свободных столиков в углу, подальше от основного гула и заняли один из грубых деревянных столиков. Руди, разумеется, принял свой человеческий облик.

К нам приблизился повар и, лучезарно улыбнувшись, представился:

– Здравствуйте! Сегодня я ваш личный повар. Не стесняйтесь, заказывайте все, что душе угодно.

– К чему такая честь? Мы же не вельможи какие, да и заведение вроде не из элитных, – пробормотал Руди, пока я инстинктивно прятала лицо в складках капюшона.

– Просто вам сегодня повезло! Я приготовлю вам такие кушанья, что вы отсюда живыми не уйдете! – пропел повар с маниакальным блеском в глазах. "Вот уж не нравится мне это, дурное предчувствие! Что-то в нем жутко отталкивает". С этими словами он удалился.

– Все в порядке? – встревоженно спросил Руди, заметив, как меня передернуло.

– Не думаю… Предчувствие недоброе, – прошептала я, дрожа всем телом. Руди тут же вскочил из-за стола. – Ты куда? – выдохнула я.

– Пойду посмотрю, какую гадость он там колдует, и заодно заказ подкорректирую.

***

“Он какой-то подозрительный… явно что-то нечисто”. – Подумал Руди.

Кухня встретила его привычным хаосом: грохот посуды, шипение масла, гомон поваров. Но взгляд Руди цепко выискивал лишь одну фигуру. Найти его оказалось непросто, этот повар словно растворился в кухонной суете. Когда же он наконец вынырнул из-за горы кастрюль, Руди замер, как вкопанный. Улыбка, маниакально застывшая на лице повара, не предвещала ничего хорошего. Он щедро сыпал в блюдо какой-то белый порошок, чей приторно-сладкий запах безошибочно говорил о яде. Волк, пятясь, поспешил прочь из кухни. Добравшись до госпожи, он быстро и незаметно для всех возвел вокруг их столика защитный барьер, чтобы ни один любопытный взгляд не смог проникнуть сквозь его завесу.

***

Руди вернулся. На его лице застыла тревога – брови сдвинуты, губы плотно сжаты. Мне страшно захотелось спросить, что случилось, но я сдержалась. “Не здесь и не сейчас,” – пронеслось в голове. В этот самый момент из кухни вышел повар. Он нес большие дымящиеся тарелки, осторожно расставил их перед нами на столе и замер, внимательно следя за нашими лицами, словно ждал вердикта. И надо признать, вид у еды был поистине завораживающий: золотистые початки кукурузы, утопавшие в бархатистом белом соусе, хрустящие ломтики жареных зеленых помидоров, нежная тушеная капуста, сладкий батат с карамельной корочкой и душистые каролинские бобы. А на десерт нас ждал румяный пирог, от которого так и веяло теплом и корицей.

– Приятного аппетита, леди… и ее достойный спутник! – Повар произнес эти слова с ехидной, растянутой улыбкой, потирая ладони с таким видом, будто ожидал представления. Он и не думал уходить, замер у стола, его взгляд цепко ловил каждое наше движение, словно он ждал – нет, требовал, чтобы мы немедленно начали есть его творения.

– Спасибо, – автоматически ответила я, моя рука потянулась к вилке у ближайшей тарелки. Но пальцы лишь скользнули по холодному металлу…

ГРОХОТ!

Руди резко вскочил. Его стул с грохотом опрокинулся. Он одним взмахом руки смахнул все тарелки со стола – фарфор со звоном разлетелся вдребезги по полу, еда раскидалась. В следующее мгновение он был у повара. Его рука, сильная как стальной капкан, впилась в шкирку ошеломленного мужчины и рванула его на себя.

– Руди! Что происходит?! Что ты делаешь?! – вырвалось у меня, сердце бешено колотилось.

– Позже! – рявкнул он, не отводя пылающего взгляда от побледневшего повара. Голос Руди, обычно спокойный, был низким и хриплым от неконтролируемой ярости. – Главное сейчас – ЗАЧЕМ?! Зачем ты пытался убить мою госпожу?!

– Что?! – вырвалось у меня, голос сорвался от неожиданности. – О чем ты говоришь?

– За ее поимку обещали горы золота! – Повар осклабился во весь рот, его глаза блестели алчностью, а на щеках играл румянец возбуждения. Ни тени страха, ни капли осознания своей беспомощности в жестокой хватке Руди. – Разве вы не слышали последних сплетен на базарах?

– Говори, тварь, без дурацких шуток! – рык Руди был низким и опасным. Его пальцы впились в шею повара глубже, заставляя того захрипеть и бессильно дрыгать ногами. – Кто и за что?! Говори!

– Король Эйден! – выпалил повар, но странная, лихорадочная улыбка не сходила с его лица. – Объявил всем правителям: королева Агата виновна! Убила своего верного приближенного! Теперь ее голова в цене, и награда за нее… ого-го! – Его тон был отвратительно веселым, будто он делился пикантным анекдотом, а не признавался в покушении на убийство.

Руди наклонился так близко, что их лбы почти соприкоснулись. Глаза его горели холодным, нечеловеческим огнем.

– Слушай меня, ничтожный червяк. – Каждое слово падало, как ледяная глыба. – Ты сейчас же убираешься отсюда. Прямо сейчас. И передашь своим хозяевам: королеву Агату им не взять. Потому что ее защищают. – Голос Руди стал тише, но от этого лишь страшнее. – Ее защищаю я. И следующему подонку, который посмеет на нее взглянуть с дурным умыслом… – Он не договорил, но обещание смерти повисло в воздухе тяжелее камня.

Руди разжал пальцы. Повар рухнул на пол, отчаянно хватая ртом воздух. Не тратя ни секунды, он вскочил и, не оглядываясь, помчался прочь, спотыкаясь и ломая все перед собой, словно за ним гналась сама смерть.

– Тварь, – сквозь зубы процедил Волк, следя за ним ледяным взглядом, пока тот не скрылся из виду.

Я лишь смотрела на Руди. Широко распахнутые глаза, наверное, были размером с два серебряника – немой, но красноречивый вопрос:

– Объясни. Сейчас же. – И он, кажется, прекрасно понял этот беззвучный приказ.

Как выяснилось, этот горожанин был из королевства Юга. И там, на мою голову – в буквальном смысле – объявлена настоящая охота. Теперь такие, как этот повар-неудачник, рыскают по соседним королевствам, маскируясь, выжидая шанс заполучить королевскую награду. Холодная волна страха пробежала по спине. Эти сведения мы вытянули из одной перепуганной горничной, чей лепет был больше похож на исповедь.

Пытаясь сбросить тяжесть этих мыслей, мы вышли подышать вечерним воздухом. И почти бессознательно очутились у главной достопримечательности – огромного колеса обозрения. Мы поднялись в кабинку. Механизм с глухим скрежетом повез нас вверх.

И вот мы на вершине. Мир раскинулся под ногами, залитый последними лучами заходящего солнца и первыми огнями вечерних фонарей. Дух захватывало – не только от высоты, но и от внезапной, почти болезненной красоты открывшегося вида. Я жадно впитывала взглядом раскинувшийся город: крыши домов, похожие на детские кубики, крошечные фигурки людей, спешащие по невидимым тропинкам улиц. Казалось, можно коснуться облаков, плывущих так близко.

Руди же смотрел не на панораму. Его взгляд был прикован ко мне. К моему лицу, отражающему смесь восторга и легкой дрожи страха, к моим глазам, широко открытым от изумления. И странная, едва уловимая улыбка тронула его обычно суровые губы. Видеть мои эмоции – чистые, не омраченные сегодняшним кошмаром – явно доставляло ему тихую, глубокую радость. Спуск показался слишком быстрым.

Едва ступив на твердую землю, мы, как и обещали Уиллу, направились ко дворцу. Нас молча проводили в отведенные покои. Дверь закрылась. И тогда последние капли сил окончательно покинули меня. Без единого слова, не раздеваясь, я рухнула на огромную кровать.

Глава пятнадцатая

Глубокая ночь опустилась на дворец, погрузив все в безмолвный, сладкий сон. Я проснулась внезапно – от едва уловимого шороха за дверью моих покоев. Глаза открылись в абсолютную, густую темень. Сердце замерло, потом застучало, отдаваясь в висках. Я затаила дыхание, притворившись спящей, но каждое чувство обострилось до предела, а пальцы судорожно сжали край одеяла – готовая вскочить и вмазать незваному гостю чем придется.

Дверь бесшумно приоткрылась, пропуская в комнату вытянутый силуэт. Он скользнул внутрь, как тень, и двинулся к кровати. Шаги были крадущимися, почти неслышными. Я сквозь прищуренные ресницы следила за его приближением. Он замер у самого изголовья. В узкую щель между тяжелыми шторами прокрался холодный луч луны. Он упал на его руку – и блеснуло ледяное острие кинжала, занесенного надо мной. Ледяной ком страха сжал горло, но я вцепилась в самообладание.

Он занес руки над головой, сжимая рукоять двумя кулаками, всем телом подавшись вперед для удара – и обрушил клинок вниз!

Я рванулась в сторону, кувырком свалилась с кровати на прохладный пол. Раздался глухой, плюхающий звук – кинжал с силой вошел в матрас по самую рукоять, застряв там.

Не давая опомниться, я катапультировалась на ноги. В темноте рука сама нащупала лук и стрелы у стены. На ощупь, движимая адреналином и яростью, я вложила стрелу, натянула тетиву – и выпустила вслепую, на звук его перепуганного дыхания!

Тык! Раздался удар о ткань и стену за ней. Стрела проткнула рукав его одежды, намертво пригвоздив его к деревянной панели. Он взвыл от боли и неожиданности. Не теряя ни секунды, я повторила – вторая стрела вонзилась рядом, сковывая его вторую руку. Фортуна сегодня оказалась на моей стороне.

Подойдя вплотную, я размахнулась своим тяжелым луком – и со всего маху врезала ему тупым концом по скуле. Его голова дрыгнула назад. Только тогда я чиркнула огнивом, зажгла свечу на столике – и поднесла пламя к лицу пленника. Желтый свет вырвал из тьмы знакомые черты. Адам. Приближенный Уилла. Пес его самый верный.

Яркая вспышка гнева и предательства опалила меня. Вырвала стрелы из стены и его одежды, вцепилась мертвой хваткой в шкирку захлебывающегося Адама и потащила его за собой, как тряпичную куклу. В голове щелкнуло, сложилась картина яснее дня: почему Уилл так настаивал на моем пребывании. Никакого гостеприимства. Ловушка. Он никогда не верил. Ни единого слова. Он просто вынашивал свой план.

Я ввалилась в покои без стука, распахнув дверь так, что та грохнула об стену. Швырнула Адама вперед. Он рухнул на ковер у самых ног своего господина, который только что вскочил с кровати в ночной рубашке, ошарашенный вторжением.

– Объяснись, Уилл, – мой голос звучал как ледяная сталь, – пока я не прибила твоего пса к этой стене навечно.

Уилл лишь приподнял бровь, его лицо было маской ледяного спокойствия. – Что именно? – прозвучало его вопросительное покачивание головой, слишком уж невинное для происходящего хаоса. Он смотрел на меня, будто я принесла ему не сдавшегося убийцу, а надоедливого щенка.

– ТО, ЧТО ТВОЙ ПРЕДАННЫЙ ПЁС! – мой голос сорвался на крик, эхом отозвавшись в роскошных покоях, – ЛЕЗ СО СВОИМ КИНЖАЛОМ В МОЮ СПАЛЬНЮ, ЧТОБЫ ПРИКОНЧИТЬ МЕНЯ ВО СНЕ! – Я ткнула пальцем в Адама, все еще корчащегося на полу.

Адам, прижимая окровавленную скулу, поднял на меня взгляд, полный ненависти и боли. – Простите, ваше величество, – его голос был хриплым, прерывистым, – она… как дикая кошка. Сильнее и быстрее, чем можно подумать. Напала исподтишка.

Я коротко, без тени улыбки, хмыкнула. – Сочту за высокую оценку моих навыков выживания, Адам. Благодарю.

Уилл медленно перевел взгляд с Адама на меня. В его глазах не было ни гнева, ни удивления – лишь холодная, расчетливая оценка. – Она тебя так? – Он кивнул на изуродованное лицо слуги. – Хм. Ну что ж, Агата. – Его тон стал гладким, как масло, но под ним чувствовалась сталь. – Отправляйся-ка спать. Утро вечера мудренее. Завтра, при свете дня, я обязательно все тебе разъясню. Сейчас же… – он многозначительно оглядел комнату, – поднимать шум было бы… неразумно. Для всех.

Его слова повисли в воздухе тихой, но недвусмысленной угрозой. Я задержала взгляд на его бесстрастном лице, потом на Адаме, который съежился под этим взглядом. Недоверие и горечь жгли мне горло.

– Прекрасно, – мои слова прозвучали ледяными осколками. – Только учти, Уилл: я крепко сплю лишь один раз за ночь. Надеюсь, до утра твои… подданные… угомонятся. И я действительно проснусь в целости и сохранности. Или твои объяснения завтра будут очень, очень краткими. И громкими.

Не дожидаясь ответа, я резко развернулась. Плечи были напряжены, спина прямой. Я вышла из его проклятых покоев, чувствуя на спине тяжесть двух пар глаз: одних – полных боли и злобы, других – холодных и нечитаемых. Дверь закрылась за мной с тихим, но окончательным щелчком.

Спала я как убитая – эта ночная битва на выживание выжала из меня все силы. Проснулась лишь к обеду. Еду подали почти сразу, и я кое-как подкрепилась. Руди весь день ходил хмурый, явно недовольный из-за выходок короля, хотя, с другой стороны, того можно было понять. Не успели мы опомниться, как нас вызвал Уилл – для “важного объявления.”

Он стоял перед нами, тень усталости под глазами выдавала бессонную ночь.

– Прежде всего, приношу извинения за вчерашний… инцидент, – начал он, взгляд его был серьезен. – Но благодаря ему вы, королева Агата, прошли испытание, которое я задумал. Мне нужно было узнать, способны ли вы на жертву, готовы ли бежать. Мой приближенный, – Уилл чуть усмехнулся, – получил по заслугам. И пока я не сомкнул глаз, размышляя над вашей просьбой, я пришел к решению…

Он сделал паузу, и в его глазах вспыхнул тот самый знакомый острый огонек решимости.

– Я пойду с вами. Но при одном условии: вы расскажете мне всё. Без утайки. Я должен знать, с чем мы имеем дело.

– О, как же замечательно! – сорвалось у меня, густо замешанное на сарказме.

– Вы уверены, госпожа? – Руди шагнул ко мне, защитной тенью встав между мной и Уиллом. Его голос звучал как предупреждение.

– У нас нет другого выхода, Руди, – ответила я, и в голосе моем прозвучала вся горечь безысходности.

– Тогда выступаем после полудня! – отрезал Руди. Мы молча кивнули.

Пока слуги суетились, собирая припасы, мы посвятили Уилла в детали: рассказали о магическом даре, скрывающемся во мне, об истинной природе Руди, о нашем маршруте. Лишь одно я утаила – правду о покушениях на мою жизнь. “Зачем тревожить его такими мелочами? В конце концов, он здесь ни при чем.” А Адам… Адам остался править королевством. На его перевязанном лице я заметила странное выражение – не то злорадство, не то предвкушение. Но у меня не было времени это обдумать.

Глава шеснадцатая

Лес встретил нас прохладным объятием. Воздух здесь был другим – кристально чистым, напоенным ароматами хвои и лесных трав. Каждый вдох будто наполнял лёгкие живительной силой. Над головой перекликались птицы, они сливались в причудливую мелодию. Где-то поблизости журчал ручей, а листья шептались между собой под ласковыми лучами солнца, пробивавшимися сквозь кружево листвы. Это место дышало покоем и гармонией, словно зазывая остаться здесь навсегда. Будь моя воля, я бы поселилась здесь без сожаления.

Ночь. Горит неяркий костер, отгоняя тьму и холод. Уилл, уставший от дороги и переживаний, крепко спит, завернувшись в плащ, неподалеку. Я сижу, прислонившись спиной к толстому дубу, наблюдая за языками пламени. Руди в человеческом облике сидит напротив меня, его бело-красные локоны отсвечивают огненным, а карие глаза кажутся почти черными в полумраке. Он молча чинит мой порванный пояс – жест заботы.

Тишина, нарушаемая только потрескиванием костра, далеким уханьем совы и ровным дыханием Уилла. Воздух наполнен запахом дыма, хвои и влажной земли. После дневных событий попытки отравления, осознание всеобщей охоты эта тишина кажется хрупкой, но и умиротворяющей. Я смотрю на Руди. Его спокойные, уверенные движения, сосредоточенность на простой задаче. В моем сердце зреет вопрос, который я боялась задать раньше.

– Руди… – мой голос звучит тихо, чтобы не разбудить Уилла, но отчетливо в ночной тишине. Он поднимает на меня взгляд. – Расскажи мне… о себе. Настоящем. Как ты стал Хранителем? Почему Оками… избегают людей? – Я вижу, как его пальцы замерли на ремешке, а в глазах мелькнула тень – не боли, а глубокой, древней печали.

Руди откладывает свою работу. Он смотрит не на меня, а в пламя костра, как будто видя в нем картины прошлого. Его голос низкий, ровный, но в нем слышится тяжесть веков. – Стал? Не совсем верное слово, госпожа. Скорее… остался. После Падения. – Он делает паузу, давая слову "Падение" повиснуть в воздухе, наполненным мрачным смыслом.

– Было время… давным-давно, когда Лес Равновесия был сильнее, а границы между мирами – тоньше. Оками были не просто хранителями. Мы были посредниками, Голосом Леса для Четырех Королевств, а Император Леса – нашим повелителем и связующим звеном. – Его взгляд смягчается на миг при воспоминании о былом могуществе. – Люди почитали Лес. Почитали и боялись нас. Боялись нашей силы, нашей связи с тем, чего они не понимали. – Голос становится жестче. – Страх… он редко рождает уважение. Чаще – ненависть и желание уничтожить. Когда Император пал… от рук своего же человека, который хотел заполучить величие и власть Императора. Лес захлестнула Волна Хаоса. Баланс пошатнулся. А люди… люди увидели в этом наш провал. Или просто удобный повод.

Руди сжимает кулаки, его суставы белеют. Голос теряет ровность, в нем звучит сдерживаемая ярость и боль. – Началась Великая Охота. Не на зверей… На власть. Нас – Оками объявили "порождением Хаоса", "виновниками Падения", что не смогли защитить Императора. Лорды, священники и простолюдины – все, кто хотел доказать свою силу или заполучить кусочек нашей магии и власти… Они приходили с огнем и железом. Убивали. Калечили. Поэтому место императора было решено передать правителю Востока, чтобы занял временное положение и усмирил недовольных.

Он поворачивается ко мне, и в его глазах я вижу невысказанную боль. – Я потерял… потерял своего единственного друга, брата и хозяина, с которым был неразлучен. Только потому что он решил довериться человеку. – Он резко обрывает себя, отводя взгляд. – Я выжил. Чудом. И стал тем, кого вы видите – Временным Хранителем. Стражем руин былого величия, ждущим… того, кто сможет восстановить Баланс. – Его взгляд снова устремляется на меня, но теперь в нем не только печаль, а тлеющая искра надежды.

Я, потрясенная услышанным, шепчу:

– Но… почему ты доверился мне? Почему не убежал, как только смог? Ты же знаешь, что я… я человек. Я из того мира, который тебя предал. – В моем голосе звучит вина и недоумение.

Руди смягчается. Он протягивает руку, но не касается меня, а указывает на мое сердце. – Потому что в тебе, госпожа, я почувствовал не страх и не жажду власти, которые видел в других людях. Я почувствовал… Искру. Искру того, что было утрачено. Эхо Силы, что когда-то объединяла Лес и Королевства. – Он делает паузу, выбирая слова. – И потому что… я узнал запах твоей магии, госпожа. Он старый. Очень старый. Как… как у Него. – Он не называет имени, но я понимаю – Предыдущий Император Леса.

– Я остался, потому что устал ждать. Устал прятаться. Потому что в тебе – последняя надежда Леса. И потому что, – его губы тронула едва заметная улыбка, – ты спасла мне жизнь, когда могла просто пройти мимо. Как истинная правительница, для которой все жители ее владений – подданные, достойные защиты. – Он встает. – Теперь вы знаете, почему Оками скрываются. Почему я скрывался. Но с тобой… я готов выйти из тени. Ради Леса. Ради пророчества. Ради тебя, госпожа. – Его поклон глубок и исполнен искреннего уважения.

Я молчу, переваривая услышанное. Горечь истории, ярость за несправедливость, вина за род человеческий – все смешалось во мне. Но сильнее всего – чувство глубокой благодарности и доверия. Он открыл мне свою самую страшную тайну, свою боль. И признал во мне надежду. Я встаю, подхожу к нему и, не раздумывая, обнимаю его. Это жест не подчиненной к хозяйу, а друга к другу, соратника к соратнику. – Спасибо, Руди… Спасибо, что доверился. Спасибо, что остался. – Мой голос немного дрожит.

Руди на мгновение застывает от неожиданности, физический контакт – редкость для него после столетий отчуждения. Затем его руки осторожно обнимают меня в ответ. Это краткий, но сильный момент человеческого тепла и связи. – Я всегда буду рядом, госпожа. Пока… пока смогу. – В его словах звучит невысказанная грусть, намек на его конечную судьбу и ограниченность сил.

Мы расходимся. Я возвращаюсь к костру, чувствуя невероятную усталость и эмоциональную опустошенность, но также новую глубину в нашей связи и огромную ответственность. Руди снова смотрит в огонь, его лицо в профиль кажется высеченным из камня – мудрым и печальным. Тишина ночи смыкается над ними, но теперь она наполнена новым смыслом – общим знанием и обетом. Я засыпаю, а Руди остается на страже, его взгляд иногда останавливается на мне – хранитель, нашедший ту, ради кого стоит бороться.

На сей раз путь занял меньше времени. Уилл, в отличие от нашего прошлого поспешного бегства, подготовился основательно. Его тяжёлые саквояжи звенели золотом, что позволило нам остановиться в самой роскошной гостинице города – королю не пристало ночевать среди простонародья. Разница с нашим прежним пристанищем была разительной: от изысканной мебели из красного дерева до важных гостей в дорогих одеяниях.

В дороге тренировкам уделялось мало внимания – лишь пару раз мы скрестили мечи с Уиллом, да и то скорее ради забавы. Большую часть пути занимали оживлённые беседы, хоть и бессодержательные, но увлекательные.

Поэтому, едва разместившись, я решила наверстать упущенное. Однако мои спутники, сославшись на усталость, предпочли отдых. Что ж, они действительно заслужили передышку. К счастью, гостиница располагалась в идеальном месте – на опушке леса, у самого пруда. “Сегодня я не стану перегружать себя” – решено было совместить полезное с приятным и отправиться за целебными травами. Взяв плетёную дубовую корзинку, я направилась к лесной чаще, где среди зелени уже виднелись знакомые очертания полезных растений.

Побродив немного, я набрела на чудесную поляну, с разнообразными видами трав. Сама полянка была невелика, но казалась удивительно вместительной. Если смотреть издалека, то можно подумать что это палитра художника, ведь на ней росло множество разноцветных и интересных растений. Воздух дрожал от густой смеси ароматов – сладких, нежных, пряных. Охваченная азартом, я, словно дикарка, принялась разглядывать стебли и листья, выборочно срывая те, что указывал Оками. Увлеклась настолько, что не заметила приближения человека.

Только когда тень упала на траву передо мной, я вздрогнула и подняла голову. Молодой человек, проходивший мимо, остановился и теперь подходил ко мне. На вид ему было лет восемнадцать. Высокий – на голову, если не на две, выше меня, спортивного сложения. Короткие соломенного оттенка волосы едва виднелись из-под капюшона.

– Приветствую, путница, – произнес он, вежливо склонив голову. Голос звучал спокойно и уверенно. – Не сочтите за дерзость, могу ли я узнать ваше имя?

Я смущенно опустила глаза, сжимая в руке пучок сорванных трав.

– Меня? Агата… – проговорила я, чувствуя, как тепло разливается по щекам. – А вас? Если не секрет, конечно.

Юноша слегка улыбнулся, и в его взгляде мелькнуло что-то неуловимое.

– Позвольте мне остаться загадкой, Агата, если вы не против, – ответил он мягко, но твердо. – Что привело вас в столь отдаленные места? Вы не похожи на местную.

– Конечно, не против, – поспешно сказала я, понимая, что за его нежеланием назваться кроется причина. – Просто… со мной случилась беда. Из-за нее пришлось покинуть родные края. – Голос дрогнул, и я снова уставилась в землю, стараясь сдержать подступивший ком к горлу.

Он сделал шаг ближе, его тень снова накрыла меня. В его интонации появилась нотка искреннего участия.

– Расскажите подробнее? – тихо спросил он. – Вы кажетесь опечаленной, миледи. Говорят, поделиться горем с незнакомцем порой облегчает душу.

Я сжала пучок трав в руке, рассказывая сбивчиво и с горечью: о черной клевете, что запятнала мое имя, о скитаниях под покровом ночи. И о человеке, которого ищу в этих краях. Голос временами срывался, предательски дрожа.

Но самое главное – умолчала. Ни слова о короне, лежащей где-то в покинутых залах соседнего королевства, ни о истинной цели пути, что вела гораздо дальше этой поляны. Доверие было растоптано вместе с моей прежней жизнью. Да и чутье, острое, шептало: этот юноша с соломенными волосами – не простой путник. В его спокойствии таилась глубина, а во взгляде – слишком уж осознанная проницательность.

Он выслушал молча, лишь легкая тень сочувствия скользнула по его лицу.

– М-да, тяжкая доля выпала вам, миледи, – произнес он наконец, и в его голосе звучала искренняя горечь. – Но помните: где провал, там жди и подъема. Увы, мне уже пора. – Он сделал изящный поклон. – Пусть удача ступает следом за вами. Было отрадой беседовать с вами.

Его губы коснулись моей руки – прикосновение было неожиданно теплым и легким. Прежде чем я успела моргнуть, он выпрямился… и словно растворился в воздухе. Ни шороха травы, ни мелькнувшей меж деревьев тени. Лишь легкий ветерок пробежал по поляне там, где он только что стоял. Я замерла, ошеломленная, глядя на пустое место. Будто разговаривала не с человеком, а с призраком, явившимся на миг из иного мира.