Читать книгу: «Мехасфера: Сирены Пустоши», страница 2

Святая святых встретила путешественников необычным для такого места уютом. На восьми квадратных метрах уместилась и гардеробная, и кровать, и корзинка для скорпиона, было там даже подобие кабинета – телевизор с полочками над ним. Под двухметровым потолком висели разные инструменты и аккумуляторы. В двух углах убежища стояли вентиляторы. Они гнали в комнату затхлый подземный воздух, чтобы он замещал собой спускающийся с поверхности угарный газ. Красота да и только. Следопыт даже не стал проверять сохранность всех ловушек – важнее было поесть, накормить питомца и проверить цветок.

– О нет, тучелист! – вскричал Амдэ.

Любимое, единственное в своем роде растение пожелтело, его похожие на клубы облаков листья пожухли. Оно еще не погибло, но находилось очень близко к этой важнейшей для каждого растения стадии бытия.

– Лея должна была за ним приглядывать… Куда она, черт возьми, делась?

«Цок-цок».

Следопыт приподнял кровать и стал рыться в своем тайнике. Будто тайного убежища посреди тайного лабиринта в тайной полосе препятствий у тайного входа оказалось недостаточно, он прятал самые ценные вещи в этом замаскированном схроне. Там лежала одна оставшаяся тофелина, таблетка от отравления и мешочек с корумом – самым загадочным веществом Пустоши. Его применяли почти для всего, начиная с удобрения овощей и заканчивая кормом для скорпионов. В зависимости от дозировки он мог стать чем угодно, хоть красящим веществом. Конкретно Амдэ баловал им Денди и посыпал тучелист, чтобы тот продолжал расти и радовать глаз.

– Лея не кормила растение, – свирепел следопыт.

Он взял щепотку удобрения и посыпал им почву в горшке, потом полил водой из запасов. Вторую порцию корума Амдэ положил в кормушку скорпиона, который с аппетитом накинулся на него.

– Вот теперь лучше… Чертовы гиноиды. Ничего им нельзя доверить.

«Цок-цок-цок».

– Да брось. Чем я мог ее обидеть? – Следопыт откусил вяленое мясо и начал прятать свое добро под кровать. – Я не повторяю одних и тех же ошибок пять раз подряд. Может, прошлую Лею я и мог чем-то расстроить, но эту – точно ничем. Я уже стал самым идеальным мужчиной Пустоши! Пустоши, блин! Да тут достаточно не быть психопатом, чтобы сойти за принца на белом коне. Два дня никого не убей – и ты уже джентльмен, настоящий денди…

«Цок-цок».

– Не ты, Денди. Помимо твоего имени это слово означает еще и древних аристократов.

«Цок-цок-цок?»

– Аристократы жили больше тысячи лет назад, в таких типа многоэтажных пещерах на земле. Не в уютных убежищах, как мы сейчас.

«Цок-цок».

– Ага. Строили свои дома друг на друге, как муравейники. Помнишь тот термитник, где я чуть не заблудился? Вот типа такого, только из железобетона. Я сумел это выяснить за десять лет изучения древности.

Амдэ хорошенько спрятал тайник и направился к телевизору. Через полшага он уже стоял рядом с ним. На передней части устройства, чуть ниже ЭЛТ-экрана, заводской гравировкой было выжжено название – в точности как имя следопыта. Он взял себе его после бегства из рабства, в знак начала новой жизни. И теперь двое тезок стояли друг напротив друга. Амдэ вытащил из заднего отсека сгоревший от солнечной вспышки блок, заменил новым, а потом в сладостном предвкушении достал из магнитофона старый диск с надписью «Финал Лиги чемпионов – 2449. Часть 1» и вставил добытую с таким трудом вторую часть. Дрожащим от волнения пальцем он погладил кнопку «Пуск», но потом осторожно отвел его в сторону, повернул голову и метнулся из комнаты.

В пяти метрах от убежища протекала хмельная река из ближайшего пивзавода. Амдэ взял пустую консервную банку, наполнил ее пенным напитком, после чего вернулся к телевизору и уже в полной гармонии с миром запустил матч.

Экран зашелся помехами, будто первородным бульоном белого шума, из которого, полностью согласуясь с хронологией развития Вселенной, начали появляться цельные образы. Первым проступило зеленое поле как самая большая однородная масса из телетрансляции. Постепенно на нем образовались по одиннадцать игроков двух команд и четверо судей. Эти образы были понятны следопыту, он видел в своей жизни и поля, и людей. Гораздо сложнее далось ему осознание рекламных изображений по периметру, у трибун. Голограммы рассказывали о чудесах цифровых потребительских товаров. Картинки на них сменялись намного быстрее, чем двигались люди на поле, поэтому до сознания Амдэ они доходили чуточку дольше. Сложно так быстро переключиться с выживания в рад-пустоши без единого кинотеатра или спортивного бара на просмотр футбольного матча. Да тут и слов-то таких не знали. Следопыт до дыр истер диск с первым часом игры, а потому знал, что реклама пестрит сакральными письменами прошлого, в честь которых теперь дают имена людям. Придавая смысл словам лишь на основе собственного опыта, Амдэ предполагал, что реклама означает некую первородную истину, духовность прошлого, из чего родилось настоящее и будущее. Она стоит выше всего мироздания, на плечах богов Ойла и Рада, о которых хоть что-то известно. О рекламе же – ничего. Невозможно объять необъятное, его надо принять на веру.

Следопыт глотнул еще пива и устроился поудобнее. Он был самым счастливым человеком на Земле. Шла шестьдесят шестая минута матча. Первые шестьдесят пять он знал наизусть, мог с пугающей точностью повторить каждое слово диктора. Теперь он наконец-то добыл вторую часть и мог досмотреть финал любимой игры.

– А пока у нас пауза, связанная с нейроповтором, команды используют очередной слот замен, – говорил ставший уже родным голос диктора. – Напомню, что «Манчестер Трансъюнайтед» играет по схеме 4-4-2 и уже совершил четырнадцать перестановок после перерыва. Теперь же они точечно меняют двух защитников, двух полузащитников и двух нападающих. Тем же самым отвечает «Динамо» Берлин: команда выигрывает, поэтому их тренер повторяет все ходы соперника, чтобы не уступить тактически. Счет 1 : 2. Видеоповтор не смог дать точного ответа, задел ли мяч тень руки футболиста в штрафной, поэтому пауза затянулась. Игроки могут выпить энергетики и принять защищенные юристами команд медикаменты, потому как последняя пауза на водопой была целых восемь минут назад. Пока что немного статистики: футболисты «Трансъюнайтед» пробежали в среднем тридцать шесть километров, а лидером среди них с показателем сорок является Эйштебио. «Динамо» Берлин отстают от них на два километра, но и тактика у них закрытая, основанная на контратаках.

Следопыт плохо разбирался в терминологии, зато очень любил следить за игрой. Он выучил основные правила и терпеливо дожидался окончания паузы. Он был сыт и медленно потягивал пиво, сидя на своей кровати. Что еще нужно для счастья?

– И вот судья прочувствовал нейроповтор спорного момента от лица каждого игрока, трех судей-помощников на поле, еще шести у нейроэкранов и еще нескольких удачно расположившихся на трибунах зрителей. Он бежит к штрафной «Динамо» и показывает на точку! Да, проекция мяча задела тень от руки футболиста столичных. Именно руки, а не плеча, как казалось по камерам, но черт разберет эти тени – они все на одно лицо. К мячу подходит Эйштебио, разбегается и бьет со всей силы прямо по центру. Вратарь столичных никуда не прыгает, но мяч вонзается в узкий промежуток между рукой и телом, влетает в ворота. Счет 2 : 2, все переворачивается прямо у нас на глазах! До конца основного времени матча еще двадцать минут, вот это игра! Настоящий апофеоз всей земной истории футбола. После празднования гола игроки делают паузу на вентиляцию легких. Как вам известно, следующий финал Лиги чемпионов пройдет на Марсе. Экологи говорят, что скоро будут запущены автоматизированные заводы-очистители и обстановка нормализуется, так что, возможно, уже через несколько лет футбол вернется на Землю, кто знает.

– Я знаю, – отвечает Амдэ спустя пятьсот шестьдесят лет. – Не вернется.

До конца основного времени матча ничего опасного не произошло, и команды отправились на овертайм. Скорости уменьшились, и теперь даже такой далекий от реалий двадцать пятого века человек, как Амдэ, мог уследить за каждым действием, каждым финтом игроков. Он еще не пересматривал этот матч, чтобы вникнуть во все опасные моменты, но все равно наслаждался зрелищем. Первый раз – самый прекрасный, девственный, непорочный. Именно возникшие в этот момент эмоции останутся с Амдэ навсегда и в будущем обрастут уже более конкретными наблюдениями. От просмотра у него все внутри задрожало. Наверное, живот распирало от нашествия бабочек, от счастья. Даже руки тряслись и проливали пиво мимо рта.

В дополнительное время команды обменялись голами и ушли на серию пенальти со счетом 3 : 3. Комментатор признал этот матч самым лучшим за последние тридцать лет, а значит, лучшим в истории, как принято говорить. Трибуны неистовствовали. Вой толпы прорывался даже через самые современные шумовые фильтры видеозаписи. Следопыт уже слышал подобный вой, лет десять назад, на какой-то Арене. Наяву или во сне, он не помнил. Это было как в прошлой жизни. Наконец Эйштебио подошел к мячу.

– Голкипер уже раскусил тактику интерзильца и наверняка сможет схватить мяч, если тот полетит прямо. С другой стороны, можно ударить в угол, и тогда вратарь точно не спасет, но есть опасность промазать и оказаться самым большим неудачником в истории спорта. Дамы и господа, развязка просто невероятная. Мы с вами сейчас в кругу избранных, сумевших насладиться этим финалом…

Тряска усилилась, и, когда скорпион вскочил на ноги, следопыт понял, что это вовсе не спортивный азарт. Убежище пошло ходуном. По экрану телевизора волна за волной пробежали помехи, как от морского шторма. Эйштебио подошел к мячу, ударил, и все. Изображение погасло. Стоявший возле телевизора аккумулятор повалился на бок и оторвал провода. Амдэ кинулся было поставить его на место, но Денди панически затрещал: «Цок-цок-цок-цок!»

– Я должен это увидеть!

Обжитая половина вагона подпрыгнула, как будто под ней начал дышать вулкан. С полок под потолком посыпались инструменты и бытовая мелочь. Голова следопыта почти упиралась в свод убежища, поэтому хлам не успевал разгоняться со скоростью свободного падения и наносить ему раны. Гораздо сложнее пришлось обитавшему на полу скорпиону. Банки, дощечки и батарейки разгонялись за два метра полета и больно били по его хитиновой броне. Денди цокал, бегал по кругу с поднятыми клешнями, защищая таким образом голову. Следопыт одной рукой держал цветок, второй пытался вытащить заевший в плеере диск, поэтому никак не мог помочь питомцу.

«Цок-цок-цок».

– Это просто землетрясение. В иных случаях сработала бы сигнализация.

«Цок-цок».

– Некогда мне было ее проверять. Не могло ничего с ней случиться. Ладно, щас гляну.

Он примял углубление в мягком матрасе и поставил туда горшок с тучелистом. Теперь растение не грозило перевернуться. Лишь его зеленые ветки вздрагивали при каждом новом толчке.

Однако, как это принято в безумной фантасмагории под названием «Жизнь», сбылось самое страшное предположение. Провода сигнализации в секретном щитке у входа оказались перерезаны. Не сгрызены подземными рад-крысами, а хладнокровно рассечены ножом. Это не были рейдеры, ведь убежище осталось целым, его даже пальцем не тронули. Напрашивался неутешительный вывод.

– Лея! Черт бы ее побрал! Она отключила сигнализацию!

Толчки больше не следовали один за другим, а слились в нарастающую вибрацию, будто под убежищем работал огромный воздушный компрессор или чего похуже…

– Это не землетрясение! Это завод-очиститель!

Скорпион поднял свои черные пуговки глаз и в ужасе забегал вокруг своей оси. Его испуганное кружение на первый взгляд ничем не отличалось от кружения в радости, но следопыт безошибочно, по какому-то подсознательному ощущению мог определить эмоцию питомца.

– Он рядом, метрах в двадцати! Как же я мог подпустить его так близко! Дуреха! Все это ревнивая гиноидка виновата.

«Цок-цок».

– Ладно, и моя страсть к футболу тоже. Но гиноид сильнее. Не знаю, успею ли остановить завод.

Следопыт надел плащ, схватил бериллиевую веревку и полез в секретный проход возле самого входа в убежище. Черный ход помогал быстро спрятаться от незваных гостей, пролезть через хаотичные лазы в пласте руин и выйти у врага со спины почти у поверхности. Несколько раз Амдэ отбивался таким образом от захватчиков, несколько раз останавливал завод-очиститель. Но тогда у него был больший запас времени, а теперь убийственный механизм подобрался вплотную. Сквозь мусорную породу уже показались стальные усики – сенсоры надвигающейся беды. Значит, до пасти компрессора осталось не более десяти метров. Досадное невезение. Роковая случайность. Но следопыт не привык сдаваться.

Он повернул в своем лазе налево и вместо того, чтобы выйти у поверхности, оказался по другую сторону от убежища. Обычно здесь обитали крысы, но от стальной челюсти пожирателя все рад-грызуны, понятное дело, сбежали. Своеобразный окоп, последняя линия обороны от хищных обитателей подземелья.

Изначально очистители выпускались как средство переработки мусора, в котором тонула планета. Они не очень ей помогли, если судить по дальнейшим событиям, но продолжали служить своей цели, ровно как и миллионы автоматизированных заводов, отличаясь от тех только подвижностью. Очистители, как черви, отталкивались от подземной породы и прокладывали путь через мусор. Паразитами они стали, когда экология перевернулась с ног на голову. Почти вся поверхность планеты теперь представляла собой архейские слои хлама, бетонных руин и пластика, среди которого, как кости динозавров, были разбросаны железные части почивших механизмов. Уцелевшие дикари, как смогли, обжили свою новую мехаприроду, поэтому очистители теперь больше вредили, чем помогали. Ну не переработают же они всю мусорную землю, в самом деле. Да и производят они тот же мусор, только сильно спрессованный, ведь программа у этих заводов не корректировалась добрые пятьсот лет. Благодаря этой граничащей с вымиранием косности Амдэ сумел найти к ним подход и в прошлом уже остановил парочку мехачистителей, превратив их в бесформенную груду мусора – пищу для их еще функционирующих коллег. Он ни разу не видел механического каннибализма, когда один очиститель утилизирует другой, но в теории это было возможно. Рано или поздно начнется междоусобная грызня, едва эти паразиты заполонят собой все пространство.

Как несложно догадаться, они и в тридцать первом веке продолжали сходить с конвейеров мегафабрики очистителей.

Подкованный опытом следопыт карабкался по естественному тоннелю над самой макушкой пожирателя Пустоши. Вокруг все тряслось, как на космической центрифуге. Раненная рука ныла при каждом ударе о кусок пластика или бетона, но Амдэ не отвлекался на мелочи. Он дополз до середины мехачистителя и перелез в его головной центр. Небольшое пространство два на два метра изобиловало всякими рычагами и светящимися панелями. Самое простое – дернуть за выключатель, но не все так просто. Все современные паразиты работают на автопилоте, выключить который нельзя. Для этого требуется какое-то волшебство или мистер Управляющий всеми роботами. Ничего такого следопыт не знал, поэтому принялся отрывать рычаги и колошматить ими панели. Несколько раз он терял равновесие и бился об острые края конструкции. Время играло против него. Будь у следопыта лишние пару часов в запасе, он непременно справился бы с железной тварью, но счет уже шел на секунды. Включив все потаенные способности разума, он нашел узенькое отверстие микрокомпьютера и сунул туда рычаг. Левое плечо взорвалось от боли, и следопыт выпустил рукоять. Получилось совсем не то, чего он хотел, – рычаг застрял в конструкции и теперь надежно защищал компьютер. Амдэ выругался. Чертова травма, погубившая его дом.

Над головой промелькнула знакомая часть трубы, и стало понятно, что до убежища осталось два метра. Он вылез из центра неуправления, аккуратно, чтобы не стереться на атомы о слой грунта над очистителем, прополз по его железной туше вперед. Компрессоры в челюстях уже начинали грызть стенки вагона.

Подземные схватки отличаются от схваток под открытым небом чудовищной плотностью вещества, узкими проходами и ежесекундной опасностью быть задавленным при движении. Поэтому следопыт задействовал весь опыт, всю свою ловкость, чтобы остаться в живых при маневре. Несколько раз его чуть не расплющило о края новоявленного тоннеля и сам вагон. Несмотря на большую глубину, пространство вокруг бурлило, поднималось и опускалось, как на волнах. Реалистичный симулятор землетрясений.

Рядом начали взрываться мины. Ловушки слишком пылко реагировали на движение, заливая пространство огнем. Как известно, главная опасность пожаров – не ожоги, а дым, поэтому следопыт набрал полную грудь, задержал дыхание и ринулся к убежищу, игнорируя языки пламени. Выход оказался дезинтегрирован заботливым очистителем, скорпион не знал, куда бежать, а горшок с цветком упал на бок. Дальняя сторона кровати уже зажималась в тиски сдавленных стен вагона. Последняя попытка спасти святыню: Амдэ бросился к телевизору, но без электричества диск оставался в его плену. В следующую секунду экран поглотила пасть чудовищного завода. В ней стоял механизм, похожий на мясорубку, и он методично размалывал все кучи бетона и пластика перед собой. Тридцать первый век – раздолье для очистителей. Больше не надо выискивать мусор и бояться нарваться на что-то целое. Все вокруг – одна сплошная свалка истории. Круши не хочу.

– Денди, найдешь выход?

Скорпион утвердительно цокнул и почесал к тоннелю. Следопыт одной рукой схватил тучелист, другой попытался достать из-под кровати запасы корума, но подземная опора убежища надломилась, и остатки вагона повисли на заботливой мясорубке завода. Все, что не было прибито гвоздями, – полетело в бездну. Амдэ схватился раненной рукой за обесточенный кабель сигнализации и повис у входа. Он безуспешно пытался подтянуться и вытащить себя из этого рассеченного надвое подземелья.

– Твою мать, как же больно! Ааах!

Обнажившиеся слои хлама и мусора походили на внутренности торта, из которого внезапно вырезали кусок. Торчащий из уцелевшей породы провод удерживал следопыта, а все остальное уже провалилось вниз.

Скорпион стоял на безопасном расстоянии и с жалостью смотрел на хозяина. Потом в его мутировавшем мозгу созрел маленький план, и животное побежало на помощь, которая оказалась бы запоздалой, не перемени завод-пожиратель свой курс. Обрушившаяся порода изменила наклон пространства, и очиститель прошел чуть ниже, в считанных сантиметрах от следопыта. Не такая уж хорошая новость, если учесть, что парень все равно вот-вот свалится в беспощадные объятия механизма.

Денди спустился к хозяину по серпантину уцелевших руин. Их обрушилось так много, что в образовавшееся ущелье проникли солнечные лучи. Питомец сжал в клешнях спасительный провод и, упираясь всеми ножками, стал пятиться с ним назад. Тяга составляла не больше двух скорпионьих сил, но этого оказалось достаточно, чтобы Амдэ смог выкарабкаться из лап верной смерти.

– Спасибо, дружище, – сказал он, когда залез на уступ.

Мусорная порода продолжала рушиться, заполняя собой все пустоты.

– Опасно здесь оставаться. Давай на поверхность.

Несколько минут они боролись с силой притяжения, которая вознамерилась погрести следопыта и его питомца под завалами, но удача оказалась на их стороне. Пройдя по тоннелям с уже взорвавшимися ловушками, они быстро выбрались на красный свет. Как же чудесно было вновь увидеть дымящую заводами Пустошь, где на каждом шагу поджидали мутанты и рейдеры, где сама атмосфера соперничала с ними в скорости умерщвления, где все такое привычное и родное.

– Мы выбрались, – обрадовался Амдэ.

«Цок-цок-цок».

– Увы, дружок. Все запасы корума погребены очистителем.

Следопыт огляделся. С одной стороны – ржавая балка размером с дерево, с другой – выцветший корпус автомобиля. Неподалеку валялась старая дверь аптеки с надписью «Закрыто навсегда». Из всей растительности в радиусе километров – тучелист в горшочке. И ему тоже нужно было питание.

– Ничего не поделаешь, придется идти к плантистам за корумом.

Глава 2

Плантации с миазменными растениями тянулись вдоль южного побережья Огненного залива. Грядки, поля и теплицы высасывали из рабов все силы, чтобы произвести хоть сколько-то пищи и накормить оставшихся жителей Пустоши. Огромные уборочные машины дымили черными тучами выхлопов, перекрывая солнце. Чем сильнее небо затягивали их ядовитые испражнения, тем лучше росли эти адские растения. Миазменным деревьям Пустоши достаточно малого количества света, намного меньше, чем теперь дает солнце, поэтому угарный газ стал главным другом фермеров тридцать первого века. Именно этот газ требовался посадкам для роста, а старомодный кислород отправился на обочину эволюции – его стало намного меньше, все питающиеся углекислым газом растения сдохли, и сквозь дерево эволюции проросли их омерзительные собратья. Черные стволы без единой ветки вбирали тяжелые металлы из почвы и всевозможные яды из воздуха. Листья на них не росли, фотосинтез уступил место чему-то новому. Тысячи, сотни тысяч высаженных деревьев на нейтральной земле и окраинах Хеля. Один сплошной черный лоскут земли, не вызывающий ничего, кроме ужаса, но, к великому сожалению, только там, у плантистов, можно найти корум.

Следопыт миновал одну плантацию за другой. Звук его шагов тонул в шуме комбайнов и тракторов, поэтому можно было чувствовать себя в безопасности. Привычное красное небо посинело от солярки. Дышалось еще труднее, чем при обычном густом смоге. Воздух перестал быть воздухом в привычном понимании этого слова. Амдэ надел компактный противогаз. Глаза его остались открыты и с состраданием посмотрели на загибающегося от голода скорпиона.

– Прости, Денди, для тебя противогазов еще не изобрели.

Вдвоем они углубились на тридцать километров в земли плантистов – среднее расстояние, которое может пройти любой незваный гость без опасности оказаться схваченным. Миазменные деревья не представляли никакой ценности без перерабатывающих фабрик, сосредоточенных в самом Хеле. Работники плантаций управляли тяжелой техникой и плевать хотели на идущих вдалеке путников. Все равно обычному человеку не выжить ни здесь, ни где бы то ни было в Пустоши. Какой смысл отвлекаться на того, кто вот-вот умрет?

За бескрайними плантациями адских деревьев появились теплицы с овощами – куда более важный элемент в агросистеме плантистов. Тут уже были и заграждения с колючей проволокой, и часовые на вышках, и даже пулеметные укрепления на случай, если «цепные псы» Пита пожалуют за дармовым тофелем. Амдэ воспользовался камуфляжной окраской плаща и двинулся дальше. После минного поля, на котором он помнил расположение всех мин, он оказался непосредственно у теплицы. Если точнее – черницы. Это раньше над грядками строили прозрачные утеплители, чтобы солнечный свет, проникая внутрь, не возвращался обратно и создавалось некое подобие парникового эффекта. Теперь же в парник превратилась вся планета, а без магнитного поля опасность солнечного воздействия многократно увеличилась. Плантисты не стали изобретать велосипед, а просто все закрасили, поэтому в такие черницы проникало намного меньше интенсивного излучения, овощи могли спокойно расти. Мутировавшие овощи, разумеется. Самой выносливой культурой оказался тофель. Как следует из названия, это был предок старой доброй картошки, кормившей многие поколения людей. Но неспроста он теперь назывался иначе – изменилась и сама его суть. Вместо азотных и калийных удобрений он рос на коруме и крови, самой обычной крови. Благодаря всем прелестям экологического загрязнения в человеке теперь собиралось гораздо больше разнообразных веществ, чем прежде. Какие-то из них были очень полезны для тофеля. Какие именно – никто не знал, но ничего, кроме крови, не подходило для быстрого роста овоща. Применялась и кровь животных, но диких тварей сложно было поймать, а люди – вот они, ходят прямо перед тобой, трясутся, сходят с ума, молят о еде, надо лишь протянуть руку и заковать их в кандалы. Некоторые даже рады, ведь рабство – это хоть какая-то гарантия жизни.

Следопыт посмотрел через дырку в стене одной из черниц. По сторонам от прохода тянулись две грядки с тофелем. Через каждый метр росли подвязанные веревками к потолку побеги, возле которых сидели рабы. Тонкие трубки тянулись от их вен к корневой системе растений. Между рядами ходили охранники и следили за порядком, иногда поливали тофель и давали попить невольникам. Безумие, что кто-то соглашается на такое по доброй воле, но жизнь в Пустоши без еды и чистой воды для многих очень быстро заканчивается гибелью.

– Сюда нам не вломиться, – сглотнул Амдэ. – Проще спереть корум с завода.

Они пошли дальше. Черницы тянулись одна за другой, стояла жуткая тишина, и каждый звук отдавался в ушах со всей точностью его составляющих. Следопыт слышал, как хрустят сапоги надзирателей, как капает вода с подбородков рабов, даже как растет тофель. Без шума тяжелых машин Амдэ стало сложнее скрываться. Теперь каждый шаг приходилось делать с осторожностью, осматривая землю перед собой на наличие сухого шелестящего мусора. Мусор, конечно, был всюду, но в большинстве своем уже стоптался до неразличимой массы. Остерегаться следовало лишь нового пластикового хлама, разносимого ветром по Пустоши. Раньше по Земле летала пыльца цветов и деревьев, пчелы и бабочки, их опыляющие, а теперь летает лишь пластмассовый мусор, отравляющий своим углеводородным семенем саму жизнь.

Следуя параллельно берегу Огненного залива, Амдэ смог добраться до дробильных фабрик. Именно сюда свозили миазменные деревья с плантаций. На старых заводах их дробили и специальными электрическими фильтрами отсеивали корум. Судя по тому, что для производства килограмма этого удобрения требовалось вырастить, срубить и притащить сюда двести деревьев, стоимость его была в несколько раз выше цены человеческой крови, благо люди плодились и размножались намного проще, чем миазменные деревья.

Яркое солнце било прямо в затылок Амдэ, усиливая и без того сильный жар от полыхающего залива. В залив между тремя городами сливалось несметное количество топлива и нефтепродуктов, поэтому вода то и дело вспыхивала. Пит на востоке, Хель на севере и Тал на юге, каждый со своей спецификой производства, создавали между собой отвратительную аквасистему. В составе этой воды было все, кроме аквы, от которой осталось только название.

– Жарковато, – пожаловался Амдэ.

Скорпион благодаря своим навыкам выживания в пустыне легко переносил жару, но, в отличие от своего хозяина, очень сильно оголодал.

«Цок-цок».

– Знаю, вот он, корум, прямо перед нами. Скоро наешься.

Из десятка производящих удобрение заводов следопыт выбрал наименее охраняемый. Несколько плантистов с автоматами стояли «курили», т.е. просто вдыхали полной грудью загазованный воздух. Неподалеку от них стояло два трактора – закованные в стальные пластины с шипами, они явно были созданиями цепных псов. Следопыту никто особо не объяснял, но после десяти лет жизни в Пустоши он понял, что плантисты дают псам еду в обмен на механизмы, которые производятся в Пите в огромных количествах. Очень часто Амдэ задумывался, почему бы Талу самому не начать создавать для себя машины? Мысль эта приходила в голову не только ему. Плантисты постоянно пытались починить свои разрушенные механические заводы, но мешал какой-то злой рок. Вот и теперь Амдэ стал свидетелем очередной попытки этих фермеров встать на путь индустриализации.

Немного западнее завода удобрений нарисовалась непривычная для этого места активность. Следопыт лежал на пригорке, пользуясь им как бруствером, чтобы безопасно наблюдать за плантистами. Он проходил этим путем много раз и знал, что в том месте нет никого работающего завода.

– Ну конечно! Они снова пытаются запустить двигательную фабрику.

«Цок-цок-цок».

– Думаешь, не получится, потому что завод слишком долго пролежал в руинах? – переспросил Амдэ. – Ну не знаю. Другие же как-то работают.

«Цок-цок!»

– Ну да, все-то ты знаешь.

Следопыт поправил капюшон, чтобы его выступающая над пригорком голова не притянула к себе лишние взгляды, достал бинокль и стал следить за очередной попыткой плантистов получить власть еще и над миром техники.

– Забавно получается, – задумался Амдэ, рассматривая снующих вокруг станков работяг. – Плантисты Тала владеют пищей, цепные псы Пита – машинами, а схематики Хеля – виртами и лекарствами. Земля, Сила и Разум. Три начала, которые балансируют этот мир. И никакая сторона не может заполучить контроль больше чем над одной составляющей.

«Цок-цок-цок».

– Ага, готовятся запускать.

Следопыт вжался в землю. Его голова выступала над пригорком ровно на столько нанометров, сколько было необходимо для слежки за плантистами. Основная часть завода, как айсберг под водой, располагалась под землей – время его не пощадило, утянуло под иссохшие слои мусорной почвы, но все важные механизмы ютились в одном месте на удобной для человека высоте. Панель управления с компрессорами попеременного давления являлась важнейшей частью завода. Конвейер мог запуститься, только если выставить правильную настройку гидравлики и подключить свежий блок управления.

– Вот несут блок, – увидел Амдэ.

Плантисты раздобыли стандартный заводской модуль управления типа К взамен утраченного. Их бравые механики уже настроили компрессоры и гидравлику, готовились к запуску. Следопыт краем уха улавливал их далекие голоса. Они говорили:

– В этот раз мы перепроверили все десять раз. Ошибки просто не может быть. Мы наконец-то получим собственный завод двигателей внутреннего сгорания и больше не придется зависеть от Пита. Наконец-то сравняем его с землей!

Одежда техников мало чем отличалась от тряпья других жителей Пустоши. Поношенные футболки, джинсы с кожаными заплатами для прочности. Фабрики одежды работали двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, но из-за недостатка качественных материалов перешивали одну и ту же одежду, уменьшая плотность и стойкость ткани. Железные дороги для подвоза сырья почти нигде не работали, и страшно было представить, что творится вокруг фабрик по производству синтетики и полимеров, необходимых для качественных вещей. Наверняка кучи невывезенного сырья вокруг них видны даже из космоса. Эдакие чудеса света, созданные необузданным разумом человека. И некому восстановить эту железнодорожную связь.

В отличие от техников и рабочих, охрана плантистов носила броню растительного происхождения. Цепные псы Пита продавали им только гражданскую технику, чтобы не усиливать потенциальных врагов, поэтому жители Хеля сами выращивали себе броню в черницах в самом центре города. Для многослойного растения кевларика не требовалось больших площадей. Он представлял собой мутировавшую на генном уровне смесь древней капусты и полимерной брони солдат двадцать пятого века. Растение стало продуктом бионики – сферы науки, объединившей в себе механику и биологию. Похожая эволюция привела к появлению схематиков Хеля, но там вместо растительности были микрокомпьютеры.