Трамвай и немного странно

– И еще… Наан, на счет подруг ты, действительно, угадал, и… мне бы хотелось, чтобы в ближайшие пятнадцать минут, через которые я доберусь к запланированному месту встречи, твое первое пророчество сбылось.

– Катюша, твое будущее чисто, как первый снег и свежо, как весенний листок. Я не угадываю грядущее, я его вижу, – Наан вдруг стал серьезным. – Ты закончишь школу, поступишь в институт, выйдешь замуж, у тебя родится мальчик и… мальчик, достигнешь определенных высот в своей профессиональной деятельности. Твой муж (замечательный человек) будет обладать такими редкими ныне качествами как ум, скромность, заботливость, трудолюбивость и многими другими. Он станет Нобелевским лауреатом, научит людей получать золото из свинца, изобретет антигравитационный двигатель и люди будут парить в небесах подобно птицам, и сделает важные открытия, которые значительно приблизят эру межзвездных полетов. – Незаметно друг для друга Борис и Елена стали замедлять шаг и вскоре вовсе остановились. – Твой муж, Катерина, будет дарить тебе на каждую годовщину свадьбы кастрюлю и сопровождать процесс дарения словами:

Любимая,

я поведу тебя к самому краю Вселенной.

Я подарю тебе эту звезду.

Светом нетленным будет она

Озарять наш путь в бесконечность.

– Я знаю этот мультик, – тихо проговорила Катюша.

– А когда количество кастрюль станет равным ста, вы продадите их с аукциона и купите своему первому прапрапраправнуку квартиру, а на оставшиеся деньги поедете в свадебное путешествие на Канарские острова. В свое первое свадебное путешествие, поскольку жизнь ваша будет настолько насыщена работой, семьей, детьми и внуками просто и с приставками пра– , что раньше на него просто не будет времени. Вы будете жить долго и счастливо и умрете в один день. Во сне.

– И кто же будет моим мужем? Я его знаю? – Катерина потупила взор.

– Катюша, твой будущий муж подойдет к тебе в день своего шестнадцатилетия и прочитает следующее стихотворение:

Ну почему ко мне ты равнодушна,

Ну почему ты смотришь свысока?

Пусть я сейчас не Аполлон наружно,

Зато душой я Крез наверняка!

– Первые две строчки будут идти вразрез с реальным положением дел, но зато последние две – правдивы до безобразия.

– Ты хочешь сказать, что… – Катерина смотрела на Наана как зачарованная.

– Что твой будущий муж – это я.

Наан со всей присущей ему серьезностью смотрел на Катерину. Катерина столь же серьезно смотрела на Наана. Борис с Еленой стояли, взявшись за руки, мешая движению, посреди улицы и глядели друг другу в глаза.

– Еще никто не предлагал мне выйти за него замуж, – засмеявшись сказала Елена.

– Кто-то же должен быть первым. Пусть им буду я. Первым, а заодно и единственным, – стараясь выглядеть серьезным, ответил Борис.

– И ты действительно собираешься совершить все эти открытия и стать Нобелевским лауреатом?

– Ага.

– А зачем тебе это надо?

– А есть ли другой жизненный путь у человека, который с четырех лет мечтал стать академиком? Кое-что в этой жизни предопределено, не все конечно… Человек при рождении равновероятен в своем развитии, все его будущее зависит только от родителей и от окружающей обстановки.

– И ты думаешь, что сможешь достичь всего, что наметил?

– Уже почти достиг. Мне бы только узнать, что за восклицательные знаки стоят в некоторых формулах. Вряд ли они обозначают восторг от простоты записи.

– Ну это просто. Это факториалы.

– И ты знаешь, что они обозначают? – сразу заинтересовался Борька.

– Да. Это…

– К черту математику! – В Борьке снова проснулся Натаниэль. – Я знал, что мы созданы друг для друга! Я включу тебя в соавторы! Но это потом, а сейчас… неужели нам больше не о чем поговорить, кроме как о сухих цифрах? Мне столько всего надо о себе рассказать и столько всего узнать о тебе!

– А как же твой провидческий дар? Ты же говорил, что и так все обо мне знаешь?

– Я ж не провидец, я только учусь. Мне же надо получить подтверждения из первых уст. И желательно с датами. Начнем с меня. Завтра я получу паспорт, – Борька светился от гордости. – И буду иметь возможность каждые пять минут вставать в позу и декламировать, совершая соответствующие жесты: “Я достаю из широких штанин…” И пусть СССР уже давно в прошлом, рожденные в нем будут жить вечно, – Наан ударил себя кулаком в грудь.

Шумели деревья, разговаривали и проходили мимо люди, проносились машины, цвели цветы, развевались флаги, возносились в небо упущенные воздушные шары. Весна навалилась на город, погружая его в свои цвета и ароматы, праздничные хлопоты, веселье и прочую беззаботность.

Борис и Елена            Катерина и Натаниэль

бродили по улицам, взявшись за руки и беспрестанно разговаривая.

Через пять лет Борис Рудольфович защитил докторскую диссертацию, получил кафедру, сбросил семнадцать килограммов живого веса и смирился с лысиной. Он стал больше внимания уделять жене и детям, покупая кому цветы, кому мороженое, вытаскивая их в театры, цирки и прочие зоопарки. Жизнь Бориса Рудольфовича изменилась к лучшему. Он стал уважаемым человеком, справедливым начальником, любимым мужем и отцом.

Еще через пять лет у Бориса Рудольфовича и Елены Александровны родилась первая внучка. Они настояли, чтобы родители назвали ее Екатериной. Деды снова окунулись в молодые годы, пеленки и сюсюканья.

Но все это время Бориса Рудольфовича беспокоила одна мысль. Каждый год, 9 мая он выходил на улицы родного города в поисках той… бабульки, чтобы просто сказать ей спасибо и, если повезет, еще разок вытянуть билетик в этой оказавшейся действительно беспроигрышной лотерее.

Годы шли, но старушка так ни разу больше не встретилась Борису Рудольфовичу. И он уже начал подумывать: “А не было ли все это сном?”

октябрь 1999

Отец

Неожиданный удар плечом в спину, резкое, как удар кнутом, брошенное прямо в лицо – “подонок”, презрение, хлещущее из глаз и уголков рта, удаляющаяся спина, выражающая безразличие. Полнейшее равнодушие окружающих.

Почему? А главное за что?

Неужели он знает? Нет! Этого не может быть! Откуда! Кто бы мог ему рассказать? Я даже не хочу об этом думать. Но как он мог? Ведь я его отец! В конце-концов я просто старше его в два раза!

Почему он не захотел поговорить по душам? Заговорить через столько лет и как! Все эти годы я мечтал о том, что наступит время и мы сможем общаться. Я расскажу ему о себе, о нем, как я его люблю, как я думал о нем, мечтал о встрече… Как таким же весенним вечером, когда уставшее палить солнце спрячется за дома и деревья, подойду к нему и скажу: “Здравствуй, сын!”, обниму, похлопаю по спине…

Почему он так жесток ко мне? Не захотел спросить меня, как случилось так, что… так случилось?

Ну и спросил бы. Ты знаешь, что ответить? Что бы ты ему сказал: дурак был? Молод? Глуп и зелен? Случись сейчас такое – не допустил бы? Чушь! Не сказал бы. А сказал, значит, как был дураком так до сих пор им и остался.

Мы бы могли попытаться найти общий язык.

Что тебе мешает сделать это сейчас?

Сейчас?

Да. Сию минуту.

Это после того как он… после того, что он мне сказал?

Почему бы и нет? Свое отношение к происходящему он высказал, теперь твоя очередь.

Прикажете броситься вдогонку, начать лебезить, унижаться?

Зачем сразу-то унижаться? Сначала попытаться спокойно поговорить.

Ну, допустим, я его догнал. Преодолел эту, предсказывающую скорую грозу, плотную, физически ощутимую стену воздуха. Допустим, он даже остановился, чтобы меня выслушать. Что я ему скажу? Как ты смеешь вести себя так с незнакомым человеком?

Судя по всему, не такой уж ты ему незнакомый.

И я про то! Так что мне спросить? Как ты смеешь так поступать с отцом? Дикость какая-то! Какой я ему отец? Ну неужели эта стерва проболталась? А? Как она посмела! За что они меня так ненавидят?

Хватит причитать. Чем дольше ты тянешь, тем сложнее будет принять решение.

Я не могу! Понимаешь, ты, не могу! Не знаю я, как мне поступить! Что будет правильнее продолжать стоять здесь или догнать его? Я не знаю.

Все ты знаешь, только боишься себе признаться. Тебе кажется, что в такой день, среди цветения природы, среди буйства яблонь и сирени, ты видишь дурной сон. Ты убеждаешь себя, что наполнив легкие ароматами весны, удастся решить проблему, что все забудется или разрешится само собой. Ты ждешь, что кто-то подтолкнет тебя в нужном направлении, в том, которое ты боишься выбрать сам. Боишься так, как бывает всякий раз, стоит возникнут осложнению на твоем пути.

И ничего я не боюсь. Я действительно не знаю, как мне поступить.

Ты знаешь, что тебе необходимо догнать его и все объяснить.

Догнать? Объяснить? Что? Как? Он же не поймет! Он слишком молод, чтобы понять! Он даже не женат еще. Как я смогу ему все объяснить?

Главное начать – слова найдутся. И все он прекрасно поймет. Все ж таки двадцать лет парню.

Нет. Не могу я. Как ты не понимаешь, что не могу я говорить с ним об этом?

А с кем тебе еще об этом говорить? А? Есть кто-то рядом с тобой кроме пары хомяков? Есть кому разделить с тобой вечернюю тоску? Молчишь! И хватит уже малодушничать! Надо же когда-то научиться принимать решения самому и сразу, не сваливать все на других и не ждать пока проблема рассосется сама собой! Ты уже дождался, что он первый начал разговор.

И это ты называешь разговором?

А что это по-твоему? Разговор и есть. Только ты пытаешься от него увильнуть.

Значит ты считаешь, что мне надо было нарушить обязательства? Рассказать ему о себе раньше?

Твое единственное обязательство вырастить сына. Остальное – пыль. И, вообще, я считаю, что не стоило доводить дело до такого состояния. До всего этого!

До этого? Что ты имеешь в виду под “этим”? Развод? То, что ребенка оставили жене? То, что она попросила меня от него отказаться и забыть о его существовании? То, что я на все это согласился? То, что я его так люблю и не смог забыть? Ты считаешь, что мне не стоило ходить к детскому садику, смотреть, как играет и растет мой сын? Ты считаешь, что мне не следовало украдкой провожать его домой из школы? Ты так считаешь?

Именно так я и считаю. Дурак, что согласился на развод. Расходиться из-за пустяка! Подумаешь поссорились. Подумаешь, обвинили тебя во всех смертных грехах. Не со зла ведь, из-за всеобщей усталости и невозможности восстановить силы. Зачем сразу собирать чемоданы и хлопать дверью? Наутро бы помирились. С кем не бывает?

Представь себе, со мной не бывает. Я не собирался выслушивать напрасные обвинения ни тогда, ни тем более сейчас. А то, что она рассказала обо мне сыну, говорит за верность моего поступка. Я ничуть не жалею о разводе и не раскаиваюсь в своем решении…

Тебя только возмущает тот факт, что твой сын узнал, кто его отец.

Не передергивай! Меня подставили! Это ты можешь понять? Сначала отобрали сына, а потом выставили последней скотиной!

Каковой в его глазах ты и являешься. И так будет продолжаться до тех пор, пока ты с ним не поговоришь по душам.

Опять двадцать пять! Сколько можно объяснять, что я понятия не имею о том, как с ним разговаривать!

Ты бы хоть попытался для начала его догнать.

Ну, догнал! А он мне в рожу плюнет! Тогда что? В петлю?

Когда плюнет, тогда будешь утираться и думать! А вдруг он обрадуется тебе? Хватит тянуть, давай, сделай шажок в его сторону. Один маленький шажок. Спугни этих чванливых голубей, которым нет до тебя никакого дела.Разгони воробьев нахально прыгающих у тебя под ногами. Не стой столбом. Заяви о себе, своем существовании. Начни двигаться!

Не указывай мне. Я сам знаю, что делать.

Знаешь, так делай!

Я и делаю. Стою и сам с собой пререкаюсь.

Не тем ты занят как я погляжу!

А не твоего собачьего ума дело! Где ты был, советчик хренов, когда мне нужна была помощь? Почему ты молчал, когда я уходил, хлопнув дверью? Чем ты был занят, когда мне предложили отказаться от сына, а, следовательно, не видеться с ним, не передать ему свою фамилию?

Я наблюдал, как фальшивая гордость, подкрепленная возможностью обойтись без выплаты алиментов перебарывает все остальное.

Так по-твоему я жмот?!

Жмот. И скупердяй. Каких свет не видывал. Променял сына на деньги. Ты ноль без палочки! Тебя нет в этом мире. Исчезни ты из него, что изменится? Бесконечный поток машин так и будет течь в одном ему известном направлении, люди будут совершать глупости, подвиги и заниматься ежедневной рутиной. Птицы – есть, размножаться и справлять естественный потребности на головы граждан и памятников. Яблони не завянут от того, что тебя не станет.Ты не нужен им. Ты не существуешь в их мире. Ты сам не хочешь в нем существовать, вторгнуться в их жизнь. На секунду ты проблеснул в жизни своего сына, но тебе на все наплевать, и ты не хочешь задержаться в ней хотя бы еще на пять минут.

Да… Да как ты смеешь! Он для меня важнее всего!

Смею, потому что деньги для тебя всегда были важнее всего. Вспомни. Та ссора тоже была из-за денег. А что ты хотел? Ребенки до года растут как на дрожжах. Каждый месяц нужно что-нибудь покупать:ползунки, подгузники, распашонки и прочие чепчики. А ты хотел, чтобы появление на свет твоего сына не отразилось ни на твоем личном времени, ни на финансах? Тебе не удалось за полгода отложить ни копейки? Велика беда! Зато какое чудо росло на твоих глазах! А после развода? Ты помнишь свою первую мысль? “Наконец-то все будет по-прежнему!” И вздох облегчения. Сколько времени ты не вспоминал о сыне после того вздоха? Минуту? Час? Месяц? Четыре года! Да и потом тебе было достаточно увидеть его на несколько минут раз в неделю! Для подпитки уязвленного самолюбия. Любящий папаша! Ты хоть раз попытался миром уладить проблему? Нет! Ты упивался своим несчастьем и холил свою гордость! Несчастный гордец! Ты хоть раз попытался помочь материально или хоть как-нибудь своему сыну? Тебе это и в голову не пришло! Он, видите ли, должен быть тебе обязан по гроб жизни только за то, что ты его зачал! Кто ты для него после этого? Пробирка из банка спермы? Может ты думаешь, что твои редкие подглядывания за ним заменили ему столь необходимое общество отца? И если ты сию же минуту не пойдешь за сыном, то значит правильно он тебя назвал. Ну что же ты? Действуй! Покажи кто ты есть на самом деле!

Я… я… не могу! ЗА ЧТО ВСЕ МЕНЯ ТАК НЕНАВИДЯТ, ГОСПОДИ?!

Черное облако выхлопа поглотило краски цветения, ароматы весны, наполнило легкие, породило глубокий, надсадный кашель.

На автобусной остановке люди с недоумением оглядывались на стоящего на коленях и рыдающего мужчину лет сорока.

май 2000