ЧуДоРеМия

© Андрей Семке, 2022

ISBN 978-5-0056-6380-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

До

Чудоремия

Жизнь! Счастье! Здоровье! Мир! Благополучие! Вера! Любовь! Надежда! Работа! Успех! Радость! Душа! Дыхание! Воздух! Гармония! Мама! Отец! Сын! Дочь! Семья! Мир! Здоровье!

В. Белинский писал: «Жизнь – значит чувствовать и мыслить, страдать и блаженствовать; всякая другая жизнь – смерть». Вокруг нас притаился и ждёт нашего участия волшебный, непредсказуемый, удивительно-интересный мир. Он, как чёрная дыра, которая поглощает материю. Он, как сказочный цветок, распускается только при нашем взоре. Он, как любимая женщина, благоухает приторно-сладкими ароматами. Он, как бесконечный космос, таит вопросы и загадки.

Вы открыли сборник рассказов и статей «Чудоремия». Это тоже мир, который рядом с нами, иногда весёлый и задорный, иногда чудовищно-беспощадный, иногда непонятный и недосягаемый… Эти небольшие пересказы не претендуют на высокий литературный статус. Они написаны душой одного человека, который любит людей, мир и жизнь…

Чёрный кот

Вчера еду утром на автомобиле, дорогу пересекает чёрный кот. Всё, думаю, примета плохая, всё задуманное пойдёт насмарку. Жду подвоха или неприятностей.

Но ничего подобного. В обед на карту пришли деньги за давно выполненные задания. Хорошо поговорили с другом, наметили поход на август. Всё, что запланировал сделал, даже чуток перевыполнил. Вечером вспомнил, что в городе проходит мероприятие ночное. Решил на него попасть. И не пожалел. Замечательный концерт прошёл на одном дыхании, интересные выступления, замечательные люди. Встретил много знакомых, пообщался. Вечером перед сном вспомнил про кота. Подумал, что это была кошка.

Утром пошёл по делам, навстречу женщина с пустыми вёдрами. Сбудутся ли пророчества приметные или приметными окажутся только пророчества наших предков? День покажет.

Одуванчики

Тебе пять лет, а жизнь быстротечно пролетает мимо тебя, и зовут тебя обидно – Антоша, и по утрам нужно идти в детский сад, чтобы складывать в слоги буквы, а ты уже прочитал «Золушку» и «Золотой петушок» и умеешь без труда посчитать сдачу после покупки любимого Чупа-чупса, и вообще всё вокруг в тартары, потому что не зацвели ещё одуванчики, а на заборе кто-то написал «Светка, я тебя люблю».

– Мама, нужно Светке сказать, что её кто-то любит.

– Антоша, Светок на свете много, как же найти ту, которой это предназначено, и вообще так делать нельзя, нужно либо напрямую сказать девочке, что ты её любишь, либо намекнуть ей об этом, если стесняешься. А эта Светка, наверняка надпись эту уже увидела.

Мальчишке все эти истории были не интересны. Впереди был день в детском саду, который нужно было прожить без приключений, чтобы не попасть в угол или ещё хуже, чтобы не завели в девчоночный умывальник и не заставили чего-нибудь в нём мыть или убирать.

День тянулся медленно, на занятиях нужно было отвечать на тупые вопросы: «Что самое мягкое в природе? или «Что самое твёрдое в природе? или «Что самое мокрое в природе? или «Что самое жидкое в природе? Вот на первый вопрос сто процентов ни один взрослый не ответит, а ребёнок нормальный и подавно! Вот что самое мягкое в природе? Мягкое? Самое? В природе? Антошка был уверен, что это его подушка. Она была волшебно-нежной, и поэтому после долгого дня только его голова прикасалась к ней, ему сразу снились добрые космические сны. Но оказалось, что нет. Ни вата, ни пух, ни трава, ни поролон не подходят! Самое мягкое в природе – это наша рука, потому что мы её кладём под голову, когда спим. А самоё твёрдое – это кулак, от него фингалы остаются под глазами. Вот академики, которые сидят в своих институтах, и размышляют об этих вечных вопросах, спрашивают дошколят, что самое мягкое или что самое твёрдое?

Гулять на улицу не пошли из-за дождя, на полдник был вишнёвый кисель с комочками, от которого воротило живот. Как этим «поворам», а Антошка именно так считал, что надо писать это слово, удаётся всегда сделать кашу пригоревшей, а кисель с такими сопливыми комками?

Вечером дома он нашёл самый красивый лист бумаги и полчаса выводил карандашами нужные слова, пока мама не позвала его кушать. Вот мама всегда готовит вкусно, хочется всё съесть и попросить добавки.

– Что это ты там написал? «Злата, я тебя люблю!» Без ошибок, молодец. И что ты хочешь с этим листом сделать?

– Я завтра раньше всех приду и положу его в шкафчик Злате, она прочитает и поймёт мой намёк.

– Сынок, это не намёк, а прямо в лоб, так взрослые мальчики не поступают. Ты лучше собери цветы – одуванчики и подари их Злате, это будет намёк! Или собери одуванчики, принеси их мне, я из них сплету красивый венок, ты подаришь его Злате, это тоже будет хороший знак.

Антошка нахмурился, засопел и пробурчал:

– Мама, а если одуванчики ещё не расцвели, а ты уже влюбился, как тогда намёкивать?

Близкое знакомство

– Я очень близко знакома с Высоцким-младшим. Это было так давно, что Никита Высоцкий и не знал ещё, что его зовут Никита.

– Интригующее начало. Можно подробнее.

– Мои родители познакомились с Владимиром Высоцким и его супругой задолго до моего рождения, предполагаю, недели за две до моего появления на свет, а, может, чуть раньше. Мама Никиты и моя мама лежали в одном роддоме. А когда на свет появились я и Никита, наши папы стояли с большими букетами цветов под окном нашей палаты. Мы несколько дней лежали с ним на одном пеленальном столе.

– И как тебе Высоцкие? Красавцы?

– Я же говорю, знакома была близко, а вот памяти тогда у меня ещё не было. Разве только мать с отцом что рассказывали, то и запомнила.

День рождение – лучший праздник

У Вадима было приподнятое настроение. Вчера друзья ему устроили сюрприз, поздравили с днём рождения, что на всю оставшуюся жизнь память будет. Когда о тебе помнят и не просто, а ещё и позволяют устроить невероятное приключение, которое в результате становится эмоциональным фейерверком, это, во-первых, незабываемо, во-вторых, дорогого стоит.

В общем друзья его вытянули на природу, на дачу, устроив целый праздник с капустником и шашлыками, с парадоксальными подарками и розыгрышами. Вадим был самым счастливым человеком. Столько впечатлений он, пожалуй, одновременно не получал никогда. Поэтому сознание, приходившее утром от испытанного истинного удовольствия, делало мир цветным и волшебным.

Вадим шагал вдоль огромного шоссе, улыбаясь широкой улыбкой, вдыхая чистый загородской воздух, насыщенный всеми ароматами луговой растительности, радуясь многоголосью птиц. Единственным препятствием на его пути была дорога-шоссе, которую нужно было перейти, но это как раз было самым опасным и сложным. Трасса была федеральной, насыщенной различным транспортом, носящимся с огромными скоростями, и единственным пешеходным переходом, оснащённым светофором и кнопкой для пешеходов.

Подойдя к нему, Вадик как его учили в школе, посмотрел налево, а затем направо, и, не обнаружив никакого транспорта, решил не нажимать кнопку и не ждать нужного зелёного сигнала, а аккуратно перейти. Что он и сделал. Дойдя до середины дороги, остановился, чтобы посмотреть ещё раз, нет ли каких-либо транспортных средств, которым его персона будет мешать, но именно в этот момент с сигнальными огнями к нему подъехала полицейская машина. Нарушил.

Полицейские, как положено, представились и попросили предоставить документ для выписки штрафа. Вадим начал объяснять логику своего поведения. Приводил аргументы, которые должны были убедить народных блюстителей порядка, но те были непреклонными и только внушали нашему герою требования безопасности.

Через десять минут Вадим полностью осознал, что был неправ, что больше никогда в жизни не будет перемещаться по федеральной трассе на красный свет светофора, что впредь будет жать на кнопку и ждать включения нужного для движения сигнала.

Через всё это нужно было пройти, чтобы получить от полицейского паспорт с улыбкой на лице и короткой речью:

– Берегите себя, день рождения бывает раз в году и главное, чтобы он было. С прошедшим вас днем рождения и больше не нарушайте. Это наш подарок вам.

Вещие сны

Тётя Тома совсем захворала на ноги. Не ходят, не хотят, болят суставы и мышцы. Был помощник – муж, да тот покинул бренный свет, оставив её одну. А двор весь листвой завалило так, что дверь открыть невозможно. Дети далеко, изредка забегает женщина, работница социальной сферы, по дому прибраться, да продуктов занести на неделю.

Что делать? Пришлось просить помощи у соседа.

Тот охотно откликнулся, работы в посёлке нет. Мужики кто-куда по вахтам разъехались, так у них и здоровье и молодость имеются, а соседу уж скоро седьмой десяток пойдёт. Лучшая его работа – это соседям подмочь, да рюмку самогона опрокинуть, пока старуха-жена не видит.

Вот и в этот раз. Как отказать соседке? Нельзя, да и пятьсот рублей на дороге не валяются. Убрал всё, мусор вынес.

Тамара деньги вынесла, а про себя думает: «Дам тысячу, половину пропьёт. Пятьсот рублей одной бумажкой точно домой принесёт»!

Сосед купюру получил, да быстрее домой к жене, чтобы та не ругалась на добытчика.

А Тамаре ночью снится сон. Приходит её муж Сергей и говорит:

– Мало за такую работу заплатила. Двор вон какой чистый, сосед хорошо поработал. Надо было тысячу заплатить. Пожалела…

От такого сна в поту проснулась тётушка. Отнесла рано утром соседу ещё пятьсот рублей. Он обрадовался и пропил их.

Тётя Тома

Она сидела одна у окна, смотрела на абсолютно чистый двор и вспоминала…

Вот уже почти два года, как ушёл от неё на небеса её муж Сергей. Прожили почти шестьдесят лет вместе, но рак сломал сильного и хозяйственного человека за несколько месяцев. Одной в доме жить стало ой как нелегко. То кран потечёт, то свет погаснет, то котёл взбеленится… Напасти поджидают одинокую женщину на каждом шагу. Ещё и ноги перестали ходить. А дети далеко, живут в земле обетованной, закрытой от России стальным занавесом коронавируса. Они и готовы приехать, забрать тётю Тому, но самолёты не летают, границы на замке.

Мимо пробежал соседский кот. На клумбе вырос сорняк. Тётя Тома, кряхтя и чуть пристанывая, заковыляла к грядке, тупым концом палки победила злое растение и, успокоив на какое-то время свою душу, вновь окунулась в воспоминания…

Ведь жили-то как хорошо. Своя квартира, дача, машина – всё было. Муж неплохо зарабатывал, четверо детей, подмога какая-никакая, да и хорошие хлопоты. А потом всё рухнуло вместе с исчезновением с карты Советского Союза и понеслось…

Друзей и родственников из тёплого уютного шахтёрского городка на юге Казахстана разбросало по всему миру. Кумовья уехали на историческую родину в Грецию, родственники подались кто-куда смог, а дети рванули в Израиль. Чужая страна, нравы, климат, но в Казахстане оставаться было смертельно опасно, уж сильно начали проявляться националистические настроения спустившихся с гор местных баев…

Закипел чайник, шум от хлопающей крышки отвлёк тётю Тому от размышлений. Пришло время пить утренний кофе. Этому ритуалу несколько лет. Ровно, как по команде, в одиннадцать часов утра закипал чайник, тётушка наливала кипяток в стакан с сухим кофе и добавляла две ложки сгущенного молока. Половинка сушки и стакан горячего напитка – славный завтрак и энергия на целый день…

Дом – это последнее пристанище стариков. Огород, небольшой сад, гордость хозяев – пионы, которые расцветали в мае месяце и украшали небольшой двор, виноград, который гроздьями свисал до самых заморозков. В последнее время чистота и уход за двором давались с трудом, ноги не ходят, спина не разгибается, главный инструмент палка, которая не только помогает устоять на ногах, но и как тяпка борется с сорняками, которые то и дело пытаются нарушить гармонию садовых цветов. Скоро приедут дети и заберут её с собой, выхода нет, нужно ехать, бросать всё нажитое за долгие годы. «Бросать», – какое нелепое слово. Вот крольчатник, сделанный руками Сергея, правда, сил держать живность в последнее время не было, но как полочки для всяких приспособлений использовать можно. Вот персиковые деревья, посаженные давно и каждый год приносящие радость хозяевам и приезжающим на побывку внукам. Вот… На глазах появились слёзы, всё это бросить и уехать. Дежавю…

Шлёп-шлёп

Поехали как-то друзья за границу. В советские времена это было событие вселенского масштаба. Комиссии, опросы, экзамены – всё осталось позади. Новенькие заграничные паспорта ещё пахли полиграфической краской, а в них вклеена виза. Заказов от родственников поступило столько, что тетрадной страницы не хватило. Всем хотелось обзавестись фирменными венгерскими лодочками, американскими джинсами, итальянскими сорочками и галстуками, французскими духами и греческим тюлем.

Денег дали немного, но достаточно, чтобы усладить нетронутую развращёнными полками европейских магазинов русскую душу. Уже в поезде после прохождения всех формальностей на границе семейная пара ощутила свободу, даже дышать стало как-то легко, то ли воздух был иной, то ли работали вентиляторы фирменных вагонов.

В мечтах и фантазиях ночь пролетела незаметно. Поспать так и не удалось. На перроне парочку встречали. Полномочный представитель и слова не дал вставить, сразу определил их место дальнейшего обитания, а именно старинный особняк, в котором и располагались все необходимые службы и офисы советских органов.

– Древний замок. Ему или 400 или 500 лет, – промямлил полпред. – Сейчас в нём никого нет. Не сезон. Будете одни жить. Единственное, о чём хочу сказать. Не бойтесь, если чего в нём услышите, поговаривают, что живёт здесь привидение, но оно доброе, за мои двадцать лет работы никого не заморило.

Действительно место было волшебно-фантастическим, Дракула со своими приключениями и близко не стоял. Старинный тёмно-коричневый фасад, покрытый мхом и дикими растениями, маленькие овальной формы окошечки едва пропускали свет, половицы, поскрипывающие при каждом шаге, и интерьеры средневековья с элементами советского декора – всё это произвело впечатление на семейную пару, и они, не раздумывая, опробовали гигантскую кровать, попрыгав на ней.

Но времени на игры не было, впереди ждала заграница с её огромными магазинами и заполненными до отказа прилавками и список из ста двадцати пунктов пожеланий родственников, вышестоящего начальства и соседей.

Целый день они провели в поисках нужных товаров и вещей, и, как говорится, без ног прибыли в свою опочивальню. Сутки без сна давали о себе знать, и парочка, наскоро перекусив, прилегла на огромную завешенную тюлью и вуалью кровать. Перины были мягкие, подушки большие, а замок древний, но как только они стали проваливаться к сновидениям, их насторожил странный шум, происходивший из соседней комнаты, и шаги: шлёп-шлёп, шлёп-шлёп, шлёп-шлёп…

Сна как не бывало, переглянувшись, парочка сначала обнялась покрепче, а затем муж как истинный джентльмен, надев тапочки, крадучись, посеменил поглядеть на незваного гостя. В соседней комнате, конечно же, никого не было, лишь на полу следы от мокрых огромных ног, как будто бы гигантский человек принял ванну и, забыв вытереть ноги, прошагал по коврам. Мокрые пятна уходили в следующий зал…

Всю ночь привидение ходило по залам, а парочка так ни на секунду ко сну и не приступила. На них навалилось наваждение. Они скрипели зубами, подвывали, плакали, прижимались друг к другу, но уснуть так и не смогли. С первыми лучами солнца семейная парочка упорхнула из зловещего замка.

Уже в саду они столкнулись с уполномоченным представителем, к которому у них накопилась немало вопросов.

– Нет, кроме вас в этом особняке никто не проживает. Мёртвый сезон…

Слово «мёртвый» вновь произвело действие разорвавшейся бомбы, и зрачки глаз парочки расширились до максимально-возможного размера.

– Вы одни в этом доме, не переживайте. Кроме вас, может быть, гуляют только привидения, – решив пошутить, произнёс чиновник.

– С мокрыми гигантскими ногами? – заикаясь, спросил глава семейства.

– Не понял? А, вы тоже шутите. Хорошего дня, вечером заеду к вам, нужно уточнить пару вопросов…

Как вы понимаете, день для наших героев прошёл мгновенно, не потому что они посетили массу магазинов и торговых комплексов, а потому, что после двух суток без сна, всё было, как в тумане, размыто и медленно.

Вечером они встретились с уполномоченным, поговорили и прилегли. Всю ночь привидение шлёпало по дому, не давая уснуть заграничным гостям.

Третью и четвёртую ночь всё повторялось. «Шлёп-шлёп», – отдавалось в сознании так, будто набатом били в колокола. Наши герои стали раздражительными, глаза впали, на них было больно смотреть. И вот наступила последняя ночь перед отъездом.

Парочка расположилась у камина. Тишина пугала, но парочка прислушивалась. Тишина. Так всю ночь, не сомкнув глаз и только всхлипывая от страха и периодически вздыхая и прижимаясь друг к другу, муж с женой слушали тишину. Привидение в эту ночь так и не появилось.

В поезд они садились с радостью. Сумки с обновками не радовали. От благополучных и счастливых людей за эти дни они превратились в привидения. У них было только одно желание: сесть в поезд и уснуть на час, на два…

Только они улеглись, как в головах у обоих прозвучало:

«Шлёп-шлёп, шлёп-шлёп, шлёп-шлёп…»

Общежитие

Сколько общежитий разбросано по просторам наших больших и малых городов. Какие удивительные встречи происходят в провонявших сыростью и плесенью кухнях, коридорах, лестницах. Вот и мои студенческие годы не обошли стороной это удивительное и неповторимое местожитие. Третий этаж, комната на три человека, уборная и умывальник в конце коридора, душ на первом этаже, общий для девочек и мальчиков. В середине коридора кухня с двумя электрическими плитами. Иногда доходяги-студенты на этих плитах готовят, но в основном дело гиблое, конфорки едва нагреваются, так что готовка занимает очень длительное время. Именно поэтому в этих помещениях собираются ребята, кто-то приносит бутылочку, начинаются длительные беседы, рождаются идеи, редко доходит до мордобоя, но в основном всё заканчивается пирушкой – главным блюдом, которой являются макароны по-флотски (итальянская паста с кусочками свиной тушёнки) или жареная картошечка со свиными шкварками (картофель по-бургундски).

Особое время – это выходные, когда местные в основном разъезжаются, а в общежитие наступает время для культурного питья одних и бухания других, иногда происходит объединение этих двух масс поклонников активного отдыха. Именно в эти дни рядом со зданиями лучше не находиться, иначе быть беде.

Вот жил на свете такой парень по имени и фамилии его никто не знал, а называли изящно так Гидрович. Вопросы у всех возникали, но ответ был всегда один: кулак в нос. Поэтому Гидровича называть так называли, но почему его так называли старались у него не спрашивать. Жил он где-то на отшибе, но был завсегдатаем третьего этажа общежития.

И с ним всегда происходили нелепые истории. Шёл как-то мимо, а с третьего этажа по верёвке шпана спускалась, задал он им вопрос, мол чего это вы тут делаете, а ответ получил в больнице, после того, как пришёл в сознание.

В другой раз и вовсе вышел покурить, слышит сверху кто-то кричит голову поднял, и только мельком увидел, как студентка чуть с пятого этажа не грохнулась, выкидывая бутылку. Что сказать? Две недели боролись за его жизнь врачи. Вот так.

Третья истории и вовсе неповторимая. Как-то в выходные так он напился, что еле-еле на ногах стоял, но домой всё ж отправился. Хорошие тогда милиционеры были, видят молодому человеку нехорошо, спросили его, куда, мол, друг, ты путь держишь, он им адрес свой назвал. Милиционеры до дому довезли, у подъезда высадили и поехали по делам. Вот только Гидрович ключи от квартиры в общежитии забыл. Как он вернулся, никто сказать не может. Только вот ещё он пару часиков выпивал, а потом вновь домой засобирался. А тут на его счастье вновь те же милиционеры мимо едут, глазам своим не верят, стоит молодой человек, на том же месте, в том же состоянии. Взяли его, отвезли домой, до квартиры довели, аккуратно в коридоре положили и дверь снаружи закрыли, чтобы в третий раз не везти. Гидрович очнулся, понял, что забыл в общежитии куртку с деньгами и паспортом, дверь открыть не смог, с этажа сиганул. Врачи не боролись за его жизнь, просто по частям собрали и в гроб положили. А вы говорите общежитие! Жизнь!

Хостел

Слово, конечно, не благозвучное, но при отсутствии денег может стать неплохой крышей и ночлегом на несколько дней. Иногда в таком убежище можно познакомиться с удивительными людьми, интересными художниками, артистами необычных жанров, писателями. Но чаще всего – это работяги, студенты или люди, которым нужно временное пристанище.

Хостел хостелу рознь. Как-то прибило меня к одному в центре Москвы. С виду и по названию «Хорошие новости», должно было быть неплохое жильё. Публика вся интеллигентная, ни мата, ни спиртного, ни быдлости. Всё чин по чину. Вечером чаепитие с разговорами не о политике и кухонных разборках, а о современных певцах, интересных направлениях в искусстве или о яйцах. Да, о загадках, которые скрыты механизмами в творческой мастерской дома Фаберже.

Главное оказалось в этом хостеле – пережить ночь. Мешали не люди, спать не давали клопы. Утром от их укусов зудело тело, а хозяева днем травили их какой-то химией, от которой першило во рту. В общем после очередной бессонной ночи пришлось мне ретироваться, боялся только одного: туриста с собой какого-нибудь не утащить, а то он и на новом месте спать не даст.

Но эта история о супружеской паре, которая решила сэкономить на проживании. Рассчитали так. Едем смотреть город и посещать музеи, а шесть часов на сон можно отвести в любом даже захолустном отеле, главное чистая простыня и кровать. Семья интеллигентная до мозга костей. Всё у них чин по чину: чемоданчики с разложенными наглаженными вещами, гигиенические средства на все случаи жизни, костюмы к вечерним мероприятиям, одежда для прогулок на природе.

Приехали в город поздно. В темноте искали свою ночлежку, в полутьме ложились спать. Важно было хорошо выспаться и встать раньше, культурная столица манила своими архитектурными изысками, музеями, театрами.

От тяжёлой дороги наша семейка заснула мгновенно и спала, как говорится, без задних ног. Разбудил их говорок. На краю кровати сидели две бабульки, очень странной наружности, в лохмотьях, с полиэтиленовыми кулями, по виду точно без определённого места жительства:

– Вчера была в переходе на Невском, хорошо подавали, сегодня опять туда пойду, место хорошее, туристов много нежмотистых.

– Ой, а я вчера ходила к Спасу-на-Крови, одни китайцы, брезгую я, они такие вонючие, ну плохо пахнут, видимо, своей вьетнамской звёздочкой трутся, а от неё у меня аллергия.

Парочка от удивления слушала диалог, и в какой-то момент кто-то из них не выдержал:

– А что вы делаете в нашем номере?

– Ой, касатики, не переживайте, мы сейчас свои вещи заберем, помоемся и уйдём. Выглядите вы не очень, видимо, спали нехорошо, сны поганые мучали. Незнакомки продолжили свой разговор.

Запах от бабулек был такой, как от свалки годичного мусора где-нибудь в трущобах.

– В смысле помоетесь? Какие вещи?

– Не переживайте. Мы здесь вещи кой-какие храним, да иногда наведываемся, когда холодно, переночевать, пансионат ведь для бездомных, а мы с Егоровной уже давно дряхлые, никому ненужные бомжихи…

Семейка переглянулась, заёжилась, натянула на себя одеяло… Вот так можно попасть впросак.

Как только бабульки скрылись из комнаты, супруги в мгновенье ока оделись и, схватив свои вещи, ретировались из приюта для бездомных…

Сенокос

Дядя Боря был тружеником. Его хозяйство насчитывало несколько бурёнок, десятка два свиней, а ещё утки, гуси, куры и огромная делянка, засаженная картофелем, морковкой и свёклой. Вставал он ни свет ни заря и ложился за полночь.

Чтобы всю эту ораву прокормить, работать надо было много, а помощников-то, только две руки: левая и правая. Сын с племянниками наведывались нечасто, да и только покуролесить, самогону попить, да затариться мясом и салом.

Приближался сенокос, и дядя Боря позвал молодёжь на подмогу. Наварил самогона, пожарил мяса, накрыл стол, чтобы затем работа справилась. Весь вечер гуляли, тосты подымали за здравие. Как напились, стали вспоминать ушедших в мир иной, выпили за упокой, потом вновь за здравие. Вечер плавно перетёк в ночь. Дядя Боря, не дожидаясь окончания случившегося праздника будущего сенокоса, пошёл спать. Сколько продолжалось гуляние, он так и не узнал.

Рано утром, убрав со стола и приготовив необходимый инвентарь для работы, начал будить молодёжь. Одни отказались ехать, ссылаясь на головную боль, другие сделали вид, что и не просыпались.

Поехал дядя Боря один в надежде, что остальные оклемаются и подтянутся. Косит он траву в одни руки, а сам думает: «Вот здоровые лбы, мяса им нажарил, самогона дал выпить, совесть должна же быть?»

Поработал он до обеда. Накрыл себе импровизированный стол, кушает, а на душе сверлит: «Молодые, энергии в них пруд пруди, давно уже бы управились, работая вместе, а так дел ещё непочатый край». Кряхтел старик, закусывая салом с хлебом: «Порося зарезал. Всё для них, будь оно не ладно. Думал, как лучше, чтоб и выпили и поработали, а нет. Ничего не вышло, горблюсь один, как каторжный»…

Вечером, закончив всё задуманное, вернулся дядя Боря в дом. Детей с племянниками в доме уж и след простыл. Опустился в погреб, посмотреть: «Слава богу, хоть мясо взяли да сало».

Успокоился старик и, несмотря на усталость, начал прибирать в доме, не оставлять же всё на завтрашний день. Сенокос идёт, времени совсем нет!

Медный рыцарь

Витёк работал в сборочном цеху с окладом в пятнадцать тысяч рублей. Такие зарплаты были у половины рабочих, и каждый ухитрялся не только выжить, но и содержать семью, развивать и воспитывать детей, помогать родителям. Вы спросите, как?

Способ оказался тривиально простым для мастера с шестью дипломами, тремя переподготовками и широким кругом технических специальностей, которые подарила практика работы.

Поступали на завод медные листы приличной толщины. Большая часть после штамповки шла в производство, остальной металл списывался, так работяги, из этого утиля, вырезали пластины, разного размера, сшивали их проволокой и аккуратно надевали под верхнюю одежду, чтобы на проходной не спалиться.

Получался рыцарский доспех из медных разнокалиберных пластинок. Тяжелый. Сдал приёмщикам цветного металла и считай месячная зарплата в кармане. Главное, чтобы жадность не подвела, да силёнок хватило.

Витьку однажды не повезло. Чересчур много на себя доспехов нацепил, и прямо у проходной поскользнулся. Хотят его охранники поднять и не могут. Слишком тяжёл мастер, не по силам ребятам богатыря тощего на ноги поставить. Витёк-то дрыщ дрыщом, а тяжелый, видно кость такая, думали они. Когда же мастера в чувства привели да доспехи сняли, то удивлению предела не было. Витёк почти сто килограмм меди пытался одномоментно вынести. Вы говорите рыцари перевелись! Не перевелись, живы и жить будут, пока зарплаты на заводах такие будут!

Псих

Так уже в этой жизни бывает: не знаешь, где соломки подстелить, в случае падения…

Приходит Петруша к психиатру. Очередь дикая. Человек тридцать, не меньше. А врач в кабинете не сидит, всё куда-то выскакивает, всё с кем-то советуется. Люди в коридоре перешёптываются, у всех в жизни времени мало, торопятся. Простоял так часа четыре, и вот, наконец, его звёздный час. Заходит, всё чин по чину, карточку даёт, медицинский полис, на стул садится. А доктор глаз не поднимает на него, но тихо так себе под нос произносит:

– Вас какими судьбами к нам занесло? С вами всё нормально, вы какой-то нервный, болеете?

– Давайте, доктор, быстрее, и так уйму времени потерял, ещё много дел надо сделать за сегодня.

– Не торопитесь, чувствую, что у вас что-то на душе, что-то такое, что не даёт вам покоя, вам нужно лечиться! – очень спокойно, почти шёпотом произнёс доктор.

– Мне нужна справка и всё. Документ мне нужен от вас, – не выдержал, соскочил с места и начал жестикулировать руками Петруша.

– О, да вы наш клиент.

– Я не ваш пациент, дайте мне справку, пожалуйста.

– Вот вам направление, проедете в психоневрологическую клинику к доктору Облонскому, он вам выпишет справку. Успокойтесь, идите домой, а завтра придёте, и вам всё выпишут, – очень спокойно, размеренно, убаюкивающе произнёс врач.

Петруша отправился домой, досада его разрывала, хотелось весь гнев выпустить на кого-нибудь, но по пути попадались лишь камни, которые пулями отстреливались от ног нашего героя, да кусты самшита, которые разрывали своей крепостью его кисти рук.

На следующее утро он поехал в психиатрическую клинику. Его доброжелательно принял доктор Облонский, который поприветствовал Петра, попросил сесть на стул и занялся заполнением каких-то бланков. Их было так много, а время шло так медленно, что полчаса молчанки для Петруши показались вечной каторгой. Только через час врач вспомнил о пациенте и тихим голосом спросил:

– Вам цветные сны снятся?

– Мне нужна справка, только она.

– Вы нервничаете, успокойтесь и ответьте на простой вопрос: «Вам цветные сны снятся?»

– Они всем снятся и мне тоже снятся, – раздражённо произнёс Пётр.

– Прекрасно, вам нужно обязательно лечь к нам в клинику, и мы вас вылечим. Вы согласны?

– Мне нужна справка, пожалуйста, дайте мне справку, – отчаянно бубнил Петруша, не понимая, что происходит.

– Хорошо, хорошо, не волнуйтесь. Я выпишу вам направление, и вы поедете в краевую клинику, вас там посмотрит сам профессор Преображенскый, – именно так, делая акцент на букву «ы», произнёс врач и что-то опять начал заполнять, не отвлекаясь на потерянного и смирно сидящего пациента.

Прошло минут тридцать, как доктор вновь обратил внимание на Петрушу:

– Вы не передумали, может, всё-таки к нам в больницу, у нас такие вкусные таблетки?

– Спасибо, я лучше в краевую клинику съезжу, за справкой.

– Вот вам направление, сразу к профессору Преображенскому, он гений среди гениев!

Разбитый, подавленный, расстроенный и опустошённый Петруша плёлся по улочкам к своему дому. Не было напасти, а теперь столько потерянного времени. Нужна кому-нибудь эта медкомиссия?

Половину следующего дня он трясся в автобусе, чтобы добраться до краевого центра, ещё час он добирался на трамвае до клиники, затем сорок минут ждал приёма. Всё это время он копался в своей душе, обдумывал своё никчёмное бытие, может, уже и правда пора лечь в больницу, попить вкусненьких таблеток…

Профессор Преображенскый (именно так в голове Петруши промелькнула фамилия врача с буквой «ы» в окончании) оказался молодым человеком, абсолютной противоположностью известному персонажу Михаила Булгакова из его вечного произведения «Собачье сердце». Он шутил, всё делал быстро, легко.