Читать книгу: «Гном Облом», страница 2

День рождения

Гномы любят поесть. С этим сложно спорить. А вкусно поесть они любят особенно!

Когда мама позвала всех к столу, гости, еще толпившиеся в прихожей и на улице, стали друг друга поторапливать.

Передние влетали в дом, скомканно поздравляли именинника, не отрывая глаз от угощения. Они вручали малышу подарок и без промедления семенили к праздничному столу. Задние обеспокоенно вытягивали шеи вперед и нервно переглядывались, пытаясь подсчитать свои шансы добраться до стола раньше, чем остальные приступят к еде.

Старая прапра-и-еще-много-раз-пра-бабушка Фонендоскоп за истекшие десять лет моложе не стала. Она совершенно забыла о празднике. И вот, возвращаясь из парикмахерской, где ей покрасили волосы в очаровательный фиолетовый цвет, она случайно подъехала узнать, чего все ждут.

Как же ее преобразили новости.

Страшное подозрение, что теперь из-за своей забывчивости она может лишиться праздничного пирога, прожгло ее изнутри. Старушка принялась подгонять своих потомков крепким словом. Размахивая фонендоскопом, как ковбой лассо, она бойко разогнала свою инвалидную коляску до опасных скоростей, совершенно позабыв об элегантно уложенной прическе.

Коляска задребезжала-завизжала и, на полном ходу влетев в дверной проем, застряла в нем точно посередине. Наездница пролетела несколько шагов по инерции и со страшными звуками кувыркнулась на полу несколько раз.

Все ахнули. Граммофон запнулся.

Прапра-и-еще-много-раз-пра-бабушка поднялась в звенящей тишине и как ни в чем не бывало ловко юркнула на свободное место за праздничным столом.

(Я быстренько напомню папам и мамам не нарушать скоростной режим. И всем-всем обязательно пристегиваться в автомобиле!)

Аристарх, не веря в собственную отвагу, удивленно прокурлыкал: “За дам – стоя!?”

Напряжение спало. Граммофон радостно завопил: “Сюрприз! Сюрприз! Да здравствует сюрприз!”

И все облегченно загалдели. Папа заботливо положил подушку на стул Облома, чтобы он сел повыше и мог видеть всю свою многочисленную родню.

Мама разливала всем душистым чай с мятой. А дедушка с гномом Чихуном расположились в уголку и лечились сиропчиком от кашля, увлеченно рассказывая друг другу забавные истории.

Постепенно на улице зашло солнце. В доме зажгли разноцветные фонарики, которые кружились и рисовали на стенах причудливые узоры из света и теней. Всем было тепло и уютно.

Ая много рассказывала о себе. Она думала, что все в семье обожают слушать о ее успехах.

– А я лучше всех в классе играю в шахматы.

– Ой, точно, она такие задачки решает, – умильно смотрела ей в рот тетушка Провсенасвете.

– Мда, – протянула Ая, – но и вообще я жутко популярна в классе. Это даже немножко мешает.

Все закивали, ведь иначе и быть не могло!

Облом сидел и немного завидовал. Он не был самым умным в классе, а в шахматах он постоянно путал ферзя с королевой. Его школьный дневник был весь изранен красными чернилами.

Он не был баловным. И старался прилежно заниматься, но всегда в важный момент что-то случалось.

Вот, к примеру, на прошлой неделе по дороге в школу он встретил ревущего Озоруна, который учился в младшем классе. И вместо того, чтобы пойти на контрольную, Облом до обеда искал потерявшуюся машинку.

Влетело потом обоим.

“Но как объяснить взрослым, что я не мог оставить товарища в беде?” – пожал плечами Облом.

Учительница обожала вызывать маму в школу, где потом сочувственно держа ее за руку целый час рассказывала, что с таким поведением надеждой города не стать и не избавить гномов от проклятия. А вот кем можно стать – она шепнула маме тихо на ухо, после чего та долго смотрела на стену глазами полными от слез.

– Э-хе-хе, – горевал именинник, посасывая чай из красивого темно-синего блюдечка с золотой каемочкой и кусая губы. – Ну ничего, вырасту, я им всем покажу.

Ая же решила не дожидаться, пока вырастет, и показать всем прямо сейчас.

– А еще я лучше всех жонглирую, вот смотрите, – она увлеченно схватила ароматно пахнущие булочки со стола и принялась подбрасывать их к потолку.

Следует заметить, что взлетали они действительно отлично, правда, вот приземлялись не в руки девочки, а на пол.

– Это просто неправильные булки, у меня идеально получается мячами, – капризно оставила свое занятие Ая.

– Ну не чудо ли она! – восхищенно захлопала в ладоши Провсенасвете.

– Я всегда – за! – попал в настроение Аристарх и получил зернышко в награду.

– Вот, кстати, о булочках… – не теряя темпа, счастливая мать вундеркинда обвела всех гордым взглядом. – Я сама-то не пеку, руки берегу, но, пожалуйста, пользуйтесь моим советом. Лучше тесто добавлять в джем, а не наоборот!

– А вот еще, а вот, смотрите, – Ая выхватила из кармана губную гармошку и заиграла так, что коты со всего города бросились наутек, не в силах вынести звуки страданий неизвестного кошачьего героя, гибнувшего в этот миг от рук бессердечных мучителей.

Чувствуя, что слушатели не до конца прониклись глубиной ее таланта, девочка стала приседать и подпрыгивать.

В перерыве между ее трелей над столом гремели обрывки фраз ее умнейшей матери:

– На березовых бруньках… школьное образование… воздушный змей… выборы мэра… продажи игрушек… гномья мастерская!

Облом незаметно взял кусочек любимого яблочного пирога, вздохнул и тихо ускользнул в свою комнату.

Последнее, что он услышал, был судорожный крик попугая:

– Еще по одной и домой! Еще по одной и домой!

День города

Каждые двадцать лет гномы выбирали себе мэра. Ну, как выбирали, всем и так было известно, что Козырь – самый “лучший”. А зачем что-то менять, если и так хорошо?

Гномы настороженно относились ко всему новому. Одежда и игрушки кочевали от старших детей к младшим, вызывая реки слез при расставании.

Гномы донашивали носочки до дыр, штопая их так часто, что со временем те полностью меняли свой цвет и форму. У особо умелых хозяек носки обретали новую жизнь и могли стать даже элегантной шапочкой или мочалкой.

Так и мэр города каждый раз словно перерождался и вертелся для волшебного населения, как недавно купленный праздничный шар.

Все отмечали, что он был приветлив и мил. А как элегантно он умел махать рукой, приветствуя жителей! Особо впечатлительные гномихи даже падали в обморок от восторга. Он носил изящные вельветовые пиджаки всех цветов радуги, неизменную бабочку и трубку. Нет-нет, он не курил – отлично знал, что это очень вредно для здоровья.

Единственная прочитанная им книга была о приключениях сыщика Шерлока Холмса. С тех пор он решил, что трубка должна придать ему остроты ума. Сработало это или нет – не нам судить, но на все собрания он являлся с ней в руке.

Гномы подглядывали за миром людей и брали из него что-то интересное для себя.

Жаль, что мы не можем так же хорошенько присмотреться к их обычаям и перенять кое-что полезное и доброе: например, любить близких, какими бы странными они нам ни казались.

Забота о процветании города отнимала у мэра так много времени, что очереди к нему на прием становились все больше и больше.

Мэр гостеприимно всех зазывал к себе, но секретарь стоял стеной, пробиться через которую было невозможно.

Любимым праздником для гномов был день основания города. По улицам проходил танцевальный карнавал, который заканчивался обязательным заводом городских часов.

Согласно легенде, сам основатель Невезунчик, чей портрет висел на самом почетном месте в каждом доме, установил на ратуше эти волшебные часы. И он предупредил своих сородичей: “Ухаживайте за ними! Пока часы идут – беззаботной жизни гномов ничего не грозит”.

Правда, по уверениям Фонендоскоп, которая слышала его совсем крохотной девчушкой, он сказал немного иначе:

“Хе-хе, веселимся, танцуем, ребята! Время еще есть! Все оплачено”.

А на ее вопрос: “Дядя Невезунчик, а что будет, если часы остановятся?” – основатель города страшно побледнел, будто встретил призрака, и прошептал: “Большой бада бум!”

Мэр города во всем любил размах. Подготовка к празднику всегда начиналась с его любимой фразы: “Все лучшее – для народа! И за счет народа!”

На центральной площади выставляли прозрачный шар, куда аккуратно вписывала на бумажечках свои имена вся детвора города. А как же иначе, ведь тот, чью записку доставали, становился королем или королевой праздника.

Накануне вечером Облом страшно волновался и несколько раз подходил к маме:

– Мама, а вдруг меня наконец-то выберут? Что же я буду делать?

– Не волнуйся, мой маленький, – погладила его мама по растрепанным волосам, – твой папа и я однажды были победителями и справились со своей ролью.

– Это же вы, а то я! – вздохнул Облом и так грустно посмотрел на родителей, что даже обычно занятой своими бесконечными делами папа отложил газету и обнял сына.

– Открою тебе маленькую тайну. Все волнуются, когда им приходится делать что-то новое и очень важное. Главное помни, что твои близкие рядом и верят в тебя.

Утром маленький народ стекался на площадь с разных уголков города. Дед Облома принес граммофон, из которого играла веселая музыка.

В воздухе пахло сладкой ватой.

Гном Призмун сделал радугу. Ее лучи прыгали с одного озорного лица на другое, вызывая крики хохота.

Наконец на помост вынесли шар с именами. Застучали барабаны.

Под громкие аплодисменты и вздохи проигравших мэр громко прочитал имя Облома.

– Ура! – закричали радостные жители.

Родители подхватили сына и вынесли на сцену.

– Я так и знал! – сокрушался и одновременно радовался Облом.

Мэр повесил яркую желтую ленту через плечо избранника, нахлобучил ему на голову корону из вороньих перьев и вручил специальный ключ от городских часов.

Из дедушкиного граммофона рявкнула бразильская самба, да так громко, что в небо взмыли все птицы в округе.

Гномы, смеясь и толкаясь, построились паровозиком и замерли в ожидании сигнала.

Мэр провел Облома на первое место, наклонился и что-то прошептал ему на ухо.

– Объявляю танцевальный карнавал открытым, – робко повторил вслед за ним маленький король праздника.

Он нашел глазами своих гордых родителей и закричал так громко, что его усики с бородкой затрепыхались и взмыли вверх.

“Бего-о-м марш!”

Дело-то в том, что на один день король получал волшебную силу, и все-все слушались его приказов.

От волнения вместо танцевального шага он отправил всех бежать!

Гномы, схватились друг за дружку и рванули с места в карьер, как благородные рысаки. О, как они плясали! Они притоптывали, приседали, хлопали в ладоши, подпевали, вскидывали вверх руки. Веселье просто искрилось в воздухе.

Первое время всем даже понравилось, как задорно все началось. Гномы оборачивались и подмигивали друг другу.

Однако постепенно в цепочке возникло легкое роптание. Подпевание превратилось в обрывистое подвывание, а подвывание сменилось хрипом отчаяния. Строй зашатался и рассыпался.

Не сдавался только лучший танцор города со странным именем Они-танцу-не-помех. Из последних сил он пытался показать всю подготовленную программу до конца. Целый год он репетировал и оттачивал до совершенства каждый прискок, притоп, пируэт и прыжок.

Этот праздник должен был стать его триумфом.

К сожалению, танец грациозного лебедя со стороны стал удивительно похож на бег отчаяния среди запертых туалетных кабинок. Когда уж прямо вот-вот набузюкаешь в штанишки.

Странное дело, но единственный, кто поддержал танцора, был дедушка Облома. Он прихлебывал свой сиропчик от кашля, бил себя ладошками по груди и выкрикивал: “Опа! Опа!” После чего его руки и ноги сами по себе принимались рисовать какую-то загогулину. Движения были очень далеки от карнавальных па и больше напоминали попытку загнать сбежавшую курицу обратно в курятник.

Так они и домчались до башенных часов втроем, оставив позади стенающих гномов.

Облом сжал ключ покрепче и взбежал по винтовой лестнице наверх. Часы вблизи казались огромными.

Волнуясь, малыш отыскал глазами маленькую замочную скважину. Он задержал дыхание, вставил ключ в заводной механизм и сделал первый оборот.

Что-то внутри звякнуло и заскрежетало. Часовые колесики, страшно скрипя, завертелись в разные стороны. Часовая стрелка закрутилась в обратную сторону.

Часы задребезжали.

Народ внизу ахнул.

– Смотрите, смотрите, – истошно завизжали гномихи, тыча пальцами на башню.

Громкий металлический гул пронесся над площадью. Стрелка сорвалась с циферблата и, крутясь в воздухе, унеслась со свистом прочь.

“Да что я сделал не так?” – схватился за голову Облом.

Одна за другой пружины выпрыгивали из часов и норовили попасть в него.

Маленький гном отбежал за угол и испуганно наблюдал за происходящим.

Вдруг шестеренки и колесики замерли и высыпались из часов. Минутная стрелка опустилась на полшестого и больше не двигалась.

Наступила гнетущая тишина. Городских часов больше не существовало.

Граммофон издевательски заурчал песню:

– Старинные часы еще идут…

Песню подхватили громким воем собака и чье-то дитя.

Изгнание

– Время пришло! Пророчество начало сбываться! – выступил вперед древний дед в ковбойских сапогах и охотничьей колбаской в руке.

Гномы, как по команде “равняйсь”, повернули головы в его сторону.

Он откусил большой кусок и с таким задумчивым видом принялся ее пережевывать, словно пытался подсчитать точное количество перчинок.

– О каком пророчестве… – начал мэр, но осекся.

Древний дед вскинул руку вверх, призывая всех к тишине. Все напряженно замерли.

– Нет, – сокрушенно замотал головой старик после короткой паузы и проникновенно добавил, – что ни говори, а раньше колбаса была лучше.

Гномы открыли рты от удивления, как маленькие галчата от голода. Он обвел всех печальным взглядом.

– У вас, наверное, есть вопросы?

Все лихорадочно закивали.

– Есть они и у меня! – рявкнул он, достал левую ногу из своего сапожка и яростно почесал пятку сквозь дырявый носок. – Все-таки интересно, где этот мошенник Кошкин мясо берет?

Он принялся выискивать подозрительным взглядом колбасного мастера. Оскорбленный гном выразил свой протест тем, что мгновенно затерялся в толпе подальше от жгучего глаза древнего деда.

– Соль… перец… шпик… свинина… и отборная говядина! – словно вколачивая страшный приговор судейским молотком, дед грозно выкрикивал знакомые каждому ценителю колбасы слова. – Больше ничего отродясь веков туда мы не клали. Что за мода на ин-но-ва-ции, которые аж сводят скулы при жевании?!

– Да забудь ты, дедушка, о колбасе, – ласково, как с больным, обратился к нему мэр.

– Как забыть? – непонимающе, как на умалишенного, зыркнул глазами древний дед. Он весь сжался, как барс перед прыжком на зазевавшегося козленка.

– Да у нас же беда-а-а…

Ковбойский сапог аккуратно впечатался в лоб мэру, всполошив семейство мышей в волосах главы города.

– Я те дам – забыть о колбасе! Ты еще скажи: перейди на хлеб и воду. Хорошо, хоть еще зрелищами нас обеспечиваешь по полной программе.

В подтверждение своих слов древний дед махнул рукой в сторону разрушенных городских часов.

– Вот-вот, – потирая шишку, обиженно заявил Козырь. – Надо придумать, как дальше-то быть!

– А чего тут думать: на приключения выслать паренька и вся недолга! Он все накрутил, ему и раскручивать.

Старый гном прокашлялся и фальшивой улыбкой позвал:

– Где наш специалист по поломке часов? Где надежда города?

Заботливые руки услужливо вытолкнули упирающегося Облома из толпы.

– Сколько тебе уже годков, малец?

– Двадцать пять…

– Ого! Двадцать пять! Да Гайдар в твои годы полками командовал. Хотя подожди, это же из другой сказки…

Дед почесал затылок, критически рассматривая гнома.

– Конечно, мал ты еще, но видать судьба у тебя, горемыки, такая!

Он уставился на небо, припоминая что-то, потом быстро затараторил, странным образом вылупив свой единственный глаз.

– Держи ноги в тепле, а спи на твердом. Вытащи меч-кладенец из камня, под который вода не течет, да только не пей той водицы из козлиного копытца – не поможет потом даже малиновое варенье. Ехал грека через рака, а у Саши мешок сушек, и диабет не за горами. И главное помни: лондон из э кэпитал оф грейт бритен! Ну, Кошкин, ну зараза, ну что за колбаса у тебя такая – в голове моей опилки. Да-да-да!

Древний дед рухнул на спину, закрыл глаз и захрапел на всю улицу, оставив всех жителей в немом молчании.

Раздался грохот, и одна за другой огромные трещины поползли по земле и стенам домов всего города.

Не просыпаясь, древний дед вскинул руку и назидательно потряс остатком колбасы перед носом Облома.

– Разыщи человека, который поможет тебе. С каждым добрым делом ты будешь избавлять гномов от проклятия имен, и в конце мы превратимся в благородных э…– в этот момент прорицатель сладко почмокал губами и перевернулся на бок. – Но помни: время на исходе – наш город уже начал умирать! Высокие налоги и демографическая яма…

Конца пророчества уже никто не слушал.

Как гуси спасли однажды человеческий Рим, так и попугай Аристарх решил сыграть свою птичью роль в гномьей истории. Нагнетая тревогу, он завизжал свою коронную фразу так сильно, что стеклянная посуда в домах начала лопаться:

– Бегите, глупцы!

Что-что, а паниковать гномы и сами прекрасно умели. Скажу вам по секрету, в этом деле их даже подбадривать не было нужды.

Родители хватали детей, дети – игрушки, а стариков не надо было и подгонять – они легко задавали темп всей безумно орущей ораве, разбегающейся по домам.

Скоро на площади остался только мерно сопящий древний дед и разбросанные части городских часов.

Облом отправляется в путь

Родители затащили Облома в дом. Быстро заперли двери и ставни. Мама без сил упала в кресло и зарыдала, а отец встал рядом с ней и гладил ее по плечу.

Облом молча поднялся к себе.

Там он достал из-под кровати старенький потертый чемодан и сложил в него все нужные вещи для путешествия: мыло, котелок, фонарик, сменные вещи, телескоп, клей, карандаши, бумагу, ножницы, липкую ленту и маленький ножик.

Дверь тихо скрипнула, и вошел старший брат. Он протянул радужный зонтик и подмигнул. Братья впервые обнялись после многих лет сражений и взаимных упреков.

– Все-таки хорошо, что у меня есть младший братишка, – смущенно сказал старший и похлопал малыша по плечу.

Облом крепко прижался к нему и всхлипнул.

– У меня лучший старший брат на свете!

– Хочешь, я пойду с тобой?

Облом замотал головой.

– Нет, нет. Я должен это сделать сам. Ты оставайся и присмотри за родителями.

Старший брат понимающе кивнул.

– Мы будем тебя ждать. Слышишь? Возвращайся поскорее!

Он взъерошил волосы Облома, из которых немедленно вспорхнули две бабочки и закружились над головой. Брат отступил на шаг и уже другим голосом сказал:

– Покеда, хиляк! Не разрыдайся там на первом же повороте.

Облом ответил ему в тон.

– По себе других не судят, нытик!

Старший брат хмыкнул и вышел.

Облом грустно посмотрел ему вслед, затем решительно захлопнул чемоданчик, подхватил его и пошел вниз.

Услышав его шаги на лестнице, мама подбежала к выходной двери и отрывисто сказала:

– Не пущу! Облом, ты еще слишком мал для приключений. Подрасти еще годик-другой!

В этот миг жуткая трещина пробежала по стене у камина, расколола мраморную полку, с которой попадали и разбились любимые мамины горшки с цветами.

– Мама, ты же видишь, – Облом показал на беспорядок, – у нас нет времени. Город гибнет, и я должен этому помешать. К подвигам не готовятся, их просто совершают.

Облом бросил быстрый взгляд на отца. Тот подал ему свой старый компас, по-взрослому пожал руку на прощание и подошел к жене. Ласково взял ее за плечи и отвел от двери.

Выскочили бабушка с дедом. Дед всунул внуку банку малинового варенья, а бабушка протянула ему свою палку для ходьбы.

– Когда почувствуешь, что нашел нужное место – воткни эту палку в землю.

Облом вопросительно посмотрел на бабушку.

– Все сам увидишь. А теперь ступай, малыш, весь город в тебя верит!

Облом быстро обнял свою семью, надел свою вязаную шапку и распахнул дверь. Он сделал неуверенный шаг, потом еще один – так и вышел за калитку.

Гном обернулся и еще раз посмотрел на родной домик, утопающий в розах. Он с грустью взглянул на окошко своей комнаты, из которого так часто рассматривал город и мечтал о приключениях, сидя на подоконнике.

Ему стало очень грустно и жалко себя.

Мир впереди показался ему таким огромным и пугающим, что он тут же почувствовал себя очень маленьким и совершенно беззащитным.

Облом понял, что еще немного, и он со слезами бросится обратно в отчий дом и спрячется, как в детстве под столом.

– Не раскисай! – сжал зубы Облом. Он глубоко вдохнул через нос, досчитал до пяти и уже увереннее пробормотал: – Пора!

Дедушкин граммофон подхватил его мысли и бодро запел:

– Пора в путь-дорогу! В дорогу дальнюю, дальнюю…

Маленький гном шел по опустевшим улицам своего города и с нежностью смотрел, как выбегали жители на крылечки и молча махали ему на прощание.

– Я обязательно все исправлю, – пообещал он себе и сжал кулачки.

Луна улыбнулась храброму путешественнику и выкрасила его тропинку в серебряный свет. Когда он добрался до леса на окраине города, к нему со всех сторон слетелись светлячки. Маленькие огоньки закружились, затанцевали рядом с Обломом, освещая для него загадочный, ночной лес.

Ему было почти не страшно, ну разве что маленькую капелюшечку, и даже стало немного весело. И он запел:

Отправляясь в дальний путь,

Свою ты храбрость не забудь!