Читать книгу: «Адонис», страница 5

Выпили её молча. Затем Парк, рассасывая сердечное, выдохнул:

– Ф-фу… Мне полегче. Да и вообще: как мне кажется, своей цели мы почти добились. Шлемы и три бетонных перекрытия работают. Кошмар был, конечно, жуткий, но… Я видел его не так, как вот вы описывали – словно воочию, в реальности, а… Словно отстранённо. Как будто бы… Да – через стекло. Не всегда чётко, и не всегда со звуками. Вот, точно: звук иногда словно бы пропадал – как в старинных, аналоговых, устройствах связи. Но суть от этого, к сожалению, не поменялась: меня чуть не сожрали эти самые… те, которых якобы нет. То есть – наши подпесочные многоножки. А жвала у них, оказывается, сделаны из стали. А глотка так и вообще – кажется бездонной…

– А где всё это… происходило? – Эванс спросил, увидев, что Парк замолчал, нахмурившись, и словно проигрывая ещё раз в голове воспоминания, в попытках выудить оттуда полезную и новую информацию.

– А происходило всё это здесь, прямо в форпосте. Вас я не видел вообще, а за мной гонялись, и загнали-таки в угол, три двадцатиметровые тварюги. И как это они только в наши двери пролезали!.. Толщина туловища достигает трёх футов, а ножки-членики… Ну, с мою ногу! Размах челюстей-жвал, наверное, футов пять. Ротовое отверстие, то есть – пасть, всё-таки поменьше. Наверное, с фут. Вот вся моя правая нога и оказалась впихнута туда и пережёвана, пока до меня не дошло благодатное действие холодной воды…

– И – что? Ощущения тоже были «смазанными»? То есть – не больно?

– Какое там – не больно! Я такое пережил только раз в жизни – когда попал в аварию, и сломал пять рёбер, обе ноги, и мне раздробило весь таз! Жутко больно.

– Так что – получается, на какие-то моменты – ну там, на зрение, слух, наши шлемы действуют, а на другие – вроде осязания и болевых ощущений – нет?

– Ну… Похоже, что так, Эванс. Не сработал, стало быть, наш план. Потому что не хотел бы я, чтоб меня снова пережёвывали пусть плохо видимые и слышимые, но от этого не менее клыкастые-зубастые и чертовски достоверно грызущие и кусающие тварюги!

– Чёрт. Что делать-то будем?

– Что делать, что делать… Предлагаю, поскольку уснуть мне сегодня уже вряд ли удастся, дописать послание нашим последователям, запаять. Вставить на место. И с утренним солнышком двинуться сквозь джунгли. К реке. Взяв портативное лазерное оружие, и забрав все продукты, что есть в наших рационах. То есть – сухпайки.

А есть они там, в контейнере, с запасом, если вспомните. И ещё: я так подозреваю, что такое решение напрашивалось само собой. Поэтому с учётом запасных пайков наше путешествие займёт не более… Сорока дней!

– Постой-ка, Парк… – Рикер хмурился, – Ты что же… И правда предлагаешь нам вот так, ничего не зная о планете, без карты и компаса, идти… Хрен его знает куда?!

– Ну… Да. А что – у тебя есть предложения получше? Спасибо нашим героическим предшественникам – они ценой жизни выяснили для нас главное: оставаться в форпосте дольше девяти дней, еженощно смотря персональные кошмары – нельзя. Смерть, причём даже не в своём теле, а в образе чудовищных монстров, гарантирована!

В шахте нас убьёт чёртова радиация. (Да и не спасёт, думаю, и шахта, от той дряни, что нам наводят в мозг!) Многоножек под песком, возможно, и правда – нет. Потому что не верю я, что могут существовать естественно рождённые многоножки со стальными челюстями. Значит они – продукт или монтажёров по спецэффектам, либо… Генных инженеров. Ну, или – просто инженеров. В любом случае днём они спят. Или выключены.

Поэтому и предлагаю много не мудрить, а собрать самое необходимое для выживания в джунглях, да…

Двинуться!

У кого-нибудь есть другие предложения? Желательно – разумные?

Таковых не нашлось.

Продуктов, оружия, боеприпасов, воды, медикаментов и всего прочего, что они понатаскали в тамбур, или вынули из контейнеров, оказалось чертовски много.

– Мы столько не унесём.

– Н-да, пожалуй. – Эванс попинал ногой солидную груду вещей и оружия, – А давайте так. Возьмём не то, что нам может пригодиться, а то, без чего мы точно не выживем. Оружие, воду, аптечку и еду!

– Согласен. – Рикер раскрыл пошире горловину своего рюкзака, и начал загружаться, – Вот только простыни взять всё равно придётся. Перевязочный материал всё-таки!

– Не хотелось бы, чтоб нам пришлось кого-то перевязывать. Но, возможно, простыни и правда не помешают! Ну и, понятное дело, матрацы! Но их придётся привязать на рюкзаки сверху. – Парк присоединился к Рикеру, укладывая на самое дно уже своего рюкзака свою долю пакетов с сухим пайком.

Эванс вздохнул:

– Жаль. Я имею в виду – жаль, что шлемы из сетки придётся оставить. Я всё-таки потратил на них три часа кропотливой работы! Все руки о проволоку исколол…

Рикер на него посмотрел, но ничего не сказал. Эванс поспешил пояснить:

– Это шутка. Я… чертовски нервничаю.

– Ха! Он нам ещё будет рассказывать! – Рикер с Парком понимающе переглянулись. Рикер дёрнул плечом. Покачал головой. Парк проворчал:

– Бояться и нервничать нам, конечно нужно. Потому что только сумасшедший… Ну, или полный идиот попытается сделать то, что хотим сделать мы. Однако кристально ясно одно: оставаться в форпосте дольше восьми дней нельзя. Преобразуют!

Коротенькую записку, поясняющую воякам, прилетевшим бы с новой партией «добровольцев», тот факт, что они хотят попытать счастья в джунглях, положили прямо на контейнер с оставшимся оружием. Придавили на всякий случай пустым стаканом. Парк сказал, что надеется, что вояки не догадаются, чем именно вызвано такое их решение – разумеется, о найденных свидетельствах он в записке не заикнулся.

Эванс, как самый молодой и сильный, спустился последним, ловко выдернул двойную верёвку из рукояти двери, сильно дёрнув ту напоследок. Дверь форпоста захлопнулась, делая их возвращение если не совсем невозможным, то уж точно – сильно затруднённым. Пять метров всё-таки. Однако тонкий шнурок, с помощью которого можно было бы протащить и солидную верёвку в случае крайней необходимости, оставить свешиваться с рукояти не забыли. Парк проворчал:

– Сказать бы сейчас ещё что-нибудь пафосное и возвышенное. Типа того, как подло предавать и продавать своих. То есть – людей. Да лень. Может, кто из вас хочет?

Эванс молча взвалил на плечи тяжеленный рюкзак. Рикер только хмыкнул. Парк подвёл итог:

– Ладно, попёрлись.

Песок оказался самым обычным песком – ноги вязли, и под сапогами чуть слышно скрипело. Зато когда дотопали до джунглей, и в глаза перестало бить восходящее солнце, пришлось с минуту постоять, чтоб глаза привыкли к сумраку, царившему под причудливыми, но весьма плотными кронами. Росли тут деревья, очень похожие на земные – пальмы, дубы, сосны и ели. Была даже штуковина с бело-чёрным стволом, напоминавшим самую обычную берёзу. Только вот листья у неё были красно-фиолетовыми. Как, впрочем, и у большинства остальных растений джунглей.

Имелось и много лиан – они обвивали некоторые стволы так, что тех и заметно не было – словно хотели удушить. Толщина лиан варьировала: от плёточки с мизинчик, до монстра толщиной с бедро Эванса. Повсюду на стволах и ветвях цветными пятнами выделялись крупные цветы: белые, красные, голубые… А уж пахло – как в оранжерее!

В подстилке, как ни странно, не обнаружилось никаких «клещей», многоножек, или обещанных им «кусачих блох» – Эванс специально переворошил приличную её площадь сапёрной лопаткой и бронированным носком спецсапога. Парк хмыкнул:

– Что, опять брехня?

– Точно. Не вижу, хоть стреляй, никого не то, что кусачего, а и вообще – хоть кого-то. Даже мокриц нет.

– Это тоже о многом говорит.

– И о чём же? – Рикер явно нервничал, потому что всё время поглядывал назад, и лазер не выпускал из руки. В отличии от Парка и Эванса, даже не потрудившихся расстегнуть свои кобуры.

– Да хотя бы о том, что мелких насекомых тут нет, и, возможно, и не было. Вспомни: уж кто-кто, а мелкие паучки всегда заплетут тёмные, да и не тёмные углы – паутиной!

– Оно, конечно, верно… Но о чём ещё? – тон Рикера был требовательным.

– А о том, подозрительный ты наш, что всё здесь, – Парк обвёл рукой весь окоём, – и правда – может оказаться большой иллюзией. Созданной если не специально для нас… Так для всех людей, которых привозили и наверняка ещё привезут. По договору.

– Ты так уверенно говоришь про этот договор…

– Вот именно. Что можно подумать, что его и правда – заключили. А я на девяносто девять процентов уверен, что – заключили. Потому что какой-то внеземной Разум тут уж точно есть! А расхищать природные ресурсы планет, населённых разумными – закон запрещает. Но!

Он не запрещает договариваться!

О торговле. Ну, или о том, что может таковую напоминать. Натуробмен, так сказать.

Вот мы, смертники, как раз и являемся, похоже, такой разменной монетой! В обмен на уран. И если я постоянно твержу об этом, так только потому, что обидно. До слёз. Пусть мы и смертники – но тоже – свои. То есть – люди. А с нами – вот так!..

На это Рикер возражать, как ни странно, не стал. Поскольку, как прекрасно понимал Эванс, возражать было… Нечего.

– Ладно, не будем о грустном. У вас глаза – как? Привыкли?

– Да.

– Привыкли.

– Тогда попробуем двинуться прямо. Ориентироваться придётся по солнцу. Потому что гнёзда в контейнере, где должны были храниться компасы и хронометры – пусты. Имеем лишь одни, – Парк поднял руку, а то они и без этого не знали! – наручные часы. И если кому-то, – Парк хитро глянул на Рикера, – нужны ещё какие-то доказательства того, что нас-таки продали… Пусть и не в сексуальное рабство… То – куда уж конкретней!

Идти по мягко пружинящей подстилке было вполне удобно. И пусть самого ослепляюще яркого солнца они и не видели, понять, откуда пробиваются его голубые лучи, проблемы не представляло. Так что направление Парк, идущий впереди, выбирал легко.

Эванс, идущий вторым, в пяти шагах, «бдил» направо и вперёд, Рикер – налево и назад. Однако особо долго им наслаждаться пешей прогулкой не пришлось.

Буквально через десять минут они вышли к стене.

Сначала, правда, они и не поняли, что это – стена, настолько хорошо она оказалась закамуфлирована под естественный интерьер джунглей. Но Парк все-таки обнаружил её раньше, чем Эванс и Рикер. Что было вполне объяснимо – он шёл впереди, и, похоже, и ждал чего-то именно такого:

– Внимание! В тридцати шагах – стена!

Но стена никак не протестовала, да и просто – виду не показывала, что видит, что к ней приближаются трое землян, и вот они стоят у её подножия.

– Высокая. Метров пятнадцать.

– Угу.

– Похоже, раскрашивали из краскопульта: края фиолетовых пятен словно расплывчатые.

– Да и коричневых и голубых – такие же. Да и вообще: напоминает самый обычный армейский камуфляж. Что костюмов, что боевых машин.

– Да. Действительно похоже. Но тут – сделано искусней. И – в соответствии с местной, так сказать, палитрой. И если б оставались в форпосте, никакой оптикой не обнаружили бы… Плохо только то, что эта штука стоит у нас на пути. И перелезть вряд ли удастся: видите? Ни одно мало-мальски высокое дерево рядом с ней не растёт. А высота – точно метров пятнадцать.

– А может, её можно обойти?

– Вряд ли. Посмотри, Эванс: стена чуть изгибается. Боюсь, она описывает полный полукруг, с центром там, где стоит наш форпост!

Рикер, осмелев, и сделав шаг вперёд, похлопал рукой по гладкой поверхности:

– Надо же! Металл! Звякнуло о моё кольцо!

Действительно, на среднем пальце Рикера имелось широкое кольцо – из простой меди, иначе уж в тюрьме-то Рикера от такого «излишества» точно избавили бы.

– Раз она железная, может, попробовать прорезать её нашими ручными? – Рикер приподнял лазер, который так и не выпускал из правой руки.

– Не будем спешить. Тем более, мы не знаем, какой она может быть толщины, и не имеется ли за ней слой из какого-нибудь кирпича или железобетона. – Парк ткнул пальцем вправо, – Идёмте-ка лучше вон туда. Там, мне кажется, есть проход!

Эванс пригляделся, и понял, что имеет в виду Парк: оно и верно. Похоже на проход. Эванс покивал. Рикер хмыкнул.

Однако других вариантов ни он ни Эванс не предложили, и через несколько шагов они подошли к тёмному зеву.

Однако это оказался всё же не совсем проход. А, скорее, сужавшийся там, в глубине, тоннель, имевший здесь, у основания стены, более пятидесяти шагов в ширину, и пяти – в высоту. Что не мешало чёртовой стене проходить над ним на той же высоте.

– Проклятье! – Эванс уже догадался, что это, – Готов поставить свою каску против дохлой мухи, что как раз отсюда на нас выпускают этих… Монстров!

– Наверняка. И более того: наверняка и справа и слева, – Парк ткнул большим пальцем за спину, – есть ещё два таких же тоннеля. Откуда гады прут на наши фланги. Ну что? Пойдём, посмотрим? До появления новой партии нападающих ещё минимум шесть часов. А сбежать назад, в джунгли, или даже залезть назад, в форпост, похоже, мешать или препятствовать нам никто и ничто не собирается.

А, может, от нас как раз этого и ждали: что мы захотим сбежать. Ну, или попрёмся «обследовать».

Тоннель имел сравнительно небольшую длину – то есть, они не успели устать, пока прошагали все триста шагов, которые про себя отсчитывал Эванс. Пришлось включить накасочные фонари, в свете которых, впрочем, не было видно ничего, кроме покрашенных коричневой краской стальных стен. Эванс прикинул, что до потолка всё равно не достать – так метров пять и осталось, но проход сузился шагов до пяти – очевидно, чтоб те, кто выскочит отсюда на штурм форпоста, бежали всё-таки не сплошной лавиной, а небольшими ручейками, растекающимися и делящимися далее на отдельные тела. А разумно.

Тут имелось что-то и вроде порога. Эванс не удивился бы, если б тут оказалась где-то сбоку и скрытая стальная переборка, перекрывающая проход, двигаясь по желобам-швеллерам в полу и потолке. За порогом имелась огромная и тёмная как бы…

Пещера? Нет, скорее – зал.

Они храбро прошли через проём и оказались внутри.

Размеры потрясали. Нет, правда – светло-серый зал оказался огромен, и три его дальние стены терялись в темноте. А вот белый потолок был невысок. Ну, сравнительно – до него было не больше десяти метров. И это казалось разумным. Иначе внутри не поместились бы чудовищные, и тоже серо-белые, кубы, со сторонами не менее семи-восьми метров.

Сделаны они были из непонятного материала, но выделялись в тусклом свете налобных фонарей монолитной светлой, и словно стеклянно-глянцевой поверхностью, и буквально подавляли своими фантастическими размерами. Между кубами имелись довольно широкие проходы – метров по пять. Парк, как всегда подошедший к проблеме практично, прикинул:

– Помещение в плане примерно квадратное. В первом ряду – восемнадцать ящиков. А когда считаю в глубину – не менее двадцати рядов. Стало быть – тут производят триста шестьдесят монстров за раз. То есть – за сутки.

– Погоди-ка, Парк… – Рикер закусил губу, – Ты считаешь, что здесь, в этих самых ящиках-кубах…

– Ну да. Проход, по которому твари выбегают – вот он. – Парк кивнул себе за спину, – Здесь, внутри, специально нет света. Чтоб твари сразу бежали к нему. Вперёд, и туда, где, как они думают, есть еда. А голодные они при рождении – наверняка. Ну и согласитесь сами: всё вполне логично. Где-то же должны создаваться все те монстры, что натравливают на нас? Ну, вернее, на форпост. А какой смысл везти монстров откуда-то издалека? Нет, это оно самое. Место, где их клепают, словно машины на конвейере. Если умножим триста шестьдесят на три, как раз и получим около тысячи ста тварей. Как раз на шесть-семь минут стрельбы. Так что я не сомневаюсь, что это – автоклавы. Ну, или говоря проще – выводковые камеры.

– Да? И как же нам посмотреть, кто там, внутри, выводится?

– Да никак. Поверхности непрозрачны, и я, если честно, даже не вижу где крышки. Или пульты управления. Или окна для визуального контроля. (Из чего можно сделать вывод о полной автоматизации процесса.) Или двери. Для выхода готовой, так сказать, как выражается полковник, продукции. А что самое главное – нам абсолютно ни к чему знать, кто тут изготовляется для нас на этот раз.

– Это почему? Нам же, наверное, придётся…

– Не придётся, Рикер. Мы очень даже тихо и мирно пройдём по центральному проходу, и выйдем через во-он ту дверцу в дальней стене. – Парк посветил своим фонарём, повернув голову вглубь помещения.

– Чёрт! А я её и не… Ну и глаза у тебя, Парк!

– Это – не глаза. Просто я и рассчитывал её найти именно в таком месте. Ведь те, кто построили этот зал, и установили тут всё это добро, – Парк теперь обвёл весь зал широким жестом, – наверняка должны сюда как-то заходить. Оттуда, снаружи. Хотя бы иногда. Ну, чтоб проверить, как работает их оборудование, в порядке ли энергоснабжение, не нужно ли досыпать или долить расходуемых материалов. Ну и так далее в смысле надзора. И, как я вижу по размеру двери, эти «кто-то» вряд ли больше нас по размерам.

– Ага. Уже приятно. Уж если бить каких-то гадов в челюсть, или что там у них имеется, – Рикер сжал свободный кулак, – Так я всегда за равные весовые категории!

– Остынь, Рикер. – Парк как всегда оставался невозмутим, – Может, давай вначале «гадов» найдём. И постараемся выяснить. За каким …ем они всё это затеяли. А уж затем – будем бить. Если выяснится, что бить – надо.

– Меня не трудно уговорить. – Рикер дёрнул плечом. – Ведь я такой весь мирный и незлобливый. И всегда предпочитаю вначале решать конфликты путём переговоров…

На этот раз заржали Эванс и Парк, переглядываясь и качая головами. Парк даже хлопал ладонями по коленкам, согнувшись, а Эванс показывал на Рикера пальцем. У него прошибло до слезы. Наконец Эванс выдавил сквозь смех:

– Вот уж спасибо, Рикер. Отлично ты поднял наш боевой дух. И юмор у тебя бесподобный.

Рикер надулся:

– Придурки нервные. Это был не юмор. Я и правда – мирный и спокойный.

На этот раз ржали ещё громче. И уже втроём.

До торцевой стены зала дошли минуты за три. Заодно по дороге убедились, что в проходах никого и ничего нет, а от кубов исходит тихое басовитое гудение – значит, точно – работают! Дверца, отделённая ниточными чёрными контурами и чуть более серым цветом, оказалась ничуть не больше, чем внутренние двери в форпосте. У одной из боковин, в метре от пола, имелась и простая ручка – точно такая же, как обычная, земная.

Эванс почесал голову:

– Жуткая мысль! А, может, всё это хозяйство построили наши вояки? И у них здесь что-то вроде полигона для испытания… Новых монстров? Ну, или киношники? Для съёмки каких-то ужастиков?

– Вот уж не думаю. – Парк потрогал ручку пальцем. Та отреагировала спокойно. То есть – никак, – Сходство назначения… ну, и конструктивные особенности тел вызывают и сходные технические решения. Конвергенция, словом.

Эванс значения слова не знал, но догадаться в контексте ситуации особого труда не составляло. Рикер поднял лазер:

– Я готов. Откроешь?

– Попробую.

Парк, отодвинувшись, чтоб уйти с линии прицела, нажал вниз, ручка легко подалась. Стало слышно, как внутри двери что-то щёлкнуло, и дверь, которую Парк тянул за рукоять, начала открываться.

Первое, что поразило Эванса – ярчайший свет, проникающий снаружи. Но потом он убедился, что это просто ничем не прикрытый свет утреннего солнца Адониса.

За дверью, разумеется, никого не оказалось.

Рикер с поднятым лазером, зажатым уже в обеих руках, вдвинулся в проём, Эванс, лазер в руке державший, но поднять не спешивший, вышел за ним. Парка заинтересовал язычок замка двери.

– Надо же. Конструкция-то совсем другая. У нас, ну, то есть, на Земле, так не делают. Значит, точно – чужие.

– А может, ты лучше посмотришь на то, что тут у нас? – Рикер не скрывал раздражения. Парк остался как всегда невозмутимо спокоен:

– Да я и без «посмотрения» знаю, что там «у вас».

– И что же?

– Да вот именно, что – ни …рена! А то бы вы уже возмущались. Ну, или восторгались.

– Чёрт. Точно. – Рикер сплюнул на светло-голубой в обжигающих лучах песок, оказавшийся за дверью, и засунул наконец оружие в поясную кобуру, – Ни …рена тут у нас нету! А ты что – знал заранее?

– Ну, не то, чтобы знал… Но догадывался. Что так просто нас из этой ловушки… Ну, или выразимся так: этого уровня крысячьего Лабиринта, не выпустят. Как и не дадут ответов на наши вопросы. Поэтому кое-какой ответ я уже получил. Стену, автоклавы и дверь сделали точно не люди.

Эванс подошёл и глянул на язычок. Действительно: люди так не делают. Вместо обычной подпружиненной защёлки, скошенной с одной стороны, тут в торце двери имелся как бы крюк на оси, запиравший её, входя в паз в торце косяка.

– Интересное решение.

– Ещё бы не интересное! – это возмутился подошедший Рикер, – Тут же нет ручки с обратной стороны! Ну и как мы отступили бы назад, если б ты, Парк, (Вот уж спасибо тебе огромное!) не догадался эту дверь придержать, и не дать ей захлопнуться?!

– Пожалуй, никак. Так что дай-ка сюда твой лазер.

– У тебя же есть свой!

– Ну и что? Стрелять предстоит, похоже, много. Так что начнём с твоего боезапаса. Потом – будем расходовать мой. И уж потом – Эванса.

– А почему… Именно в таком порядке?

– А потому, что Эванс – самый молодой из нас. И самый тяжёлый, – Эванс усмехнулся: он и правда, весил не меньше ста, – И самый сильный. Он, случись что, сможет наши раненные тела дотащить до какого-нибудь укрытия или убежища. Ну, или уж – до форпоста. А мы – нет. Значит, нам нужно его поберечь. Поэтому и пускаем везде – в середине!

– Понял. Хм-м… Мысль, в целом, здравая. – Рикер протянул лазер Парку рукоятью вперёд.

Парк отпустил ручку двери. Включил лазер на ближнюю дистанцию, и аккуратно срезал выступающую наружу из торца двери крюкообразную запорную штуковину.

Как ни странно, сделать это удалось легко. Чужой металл отлично резался маломощным микронным лучом. Парк подвигал ручкой. Результатом остался доволен:

– Держи. Теперь не закроется.

Рикер спрятал оружие снова в кобуру. Эванс надумал сказать:

– Спасибо, Парк. Не сомневайтесь: если что – и дотащу, и прикрою, и перевяжу.

– Ага. Спасибо.

– Спасибо. – Парк наконец оглядел горизонт, – Теперь, думаю, нам нужно просто идти прямо. Туда же, куда шли – на восток.

– Но там же – пустыня! И ничего, то есть – совсем ничего нет!

– Не думаю. Скорее, это очередная оптическая иллюзия. Примитивная. Были бы приборы – мы бы в момент раскусили это. Думаю, нам просто пытаются втюхать, что наше продвижение вперёд не имеет никакого смысла. Хотят, словом, чтоб мы вернулись. А сами просто отгородились от нас очередным невидимым, маскирующим подлинную картину горизонта, барьером. Поэтому предлагаю всё же идти. С пути теперь точно не собьёмся: вон какая махина у нас останется в тылу!

Невольно все задрали головы: оно и верно. Десятиметровая коробка с выводковыми камерами возвышалась среди пустыни, словно мастодонт среди лужка, обработанного газонокосилкой…

Однако уходя, дверь в коробку Парк аккуратно прикрыл.

С расстояния в километр, на которое отошли минут за пятнадцать, коробка всё ещё внушала уважение: громадная, ничего не скажешь. Но теперь за ней, а вернее – по обеим её краям отлично были видны и дуги изгибавшейся полукругом стены, действительно, похоже, имевшей центр в месте расположения форпоста.

Идти было неудобно и утомительно с непривычки. Ноги сильно вязли в песке, и радовало только то, что обувь из армейских арсеналов соответствовала требованиям: действительно не пропускала ни песчинки! Насчёт воды Эванс сомневался. Но опробовать пока не пришлось. Как и выругаться, что жутко хотелось сделать. Потому что почти тут же Рикер, шедший впереди, заорал, и замахал руками, всё-таки не удержавшись на ногах, и растянувшись на спине:

– Чёрт! Там, впереди – что-то упругое! И невидимое!

Парк подошёл поближе, чуть обойдя Рикера, и потрогал сам:

– Твоя правда. Стена. Только мягкая… И невидимая. Наверное, какое-нибудь защитное поле.

Эванс зачерпнул горсть песка:

– Сейчас посмотрим!

Песок, брошенный вперёд и вверх, ничего однако не показал. Он пролетел вперёд небольшой тучкой, словно не встретив на пути никакого препятствия.

Рикер грязно выругался. Парк хмыкнул:

– А здорово придумано. Похоже, не пропускает только человека. Ну, или живые существа. Так что чёртовые монстрам «из пробирок» дальше тоже хода нет, случись им побежать не в ту сторону…

– Это, конечно, не может нас не радовать. – голос Рикера так и сочился язвительной иронией, – Но мы пока и сами туда не проходим. Так что если монстры «из пробирочек» прорвутся-таки через дверку, которую мы даже не заперли, сбежать будет точно некуда!

– Готов спорить на свою каску, что до верха поля не достать. И не обойти – оно наверняка тоже полусферическое. И с центром, само-собой, в нашем форпосте.

Желающих поспорить с подошедшим и прохлопавшем стену руками и коленями Эвансом однако не нашлось. Только Рикер в сердцах сплюнул налипший на рот песок, отряхивая уникомбез от него же:

– Парк! Ты у нас за умного. Скажи, что делать-то?

Эванс обратил внимание, что ироничных ноток в тоне Рикера уже не было. А была там растерянность и страх.

Страх, собственно, Эванс испытывал и сам. Тот ледяной рукой ворошил его внутренности, заставляя бурчать кишки, и сжиматься пах. Парк, впрочем, похоже, и сам чувствовал нечто подобное:

– Будем пытаться, конечно, обойти. Пробить из лазера. Проверим и под песком – может, подкоп сделаем. Но… Похоже, мы в ещё большей ж…, чем думали.

– Твари!!! Сволочи! Мерзкие ублюдки! П…расы говёные!!! – Рикер, не сдерживая отчаяния и злости, колотил по упругой стене, отбрасывавшей его кулаки без видимых усилий или проблем, – …р вам в задницу! Ну покажитесь только! Я бы ваши мерзкие рожи лично превратил в отбивной лангет!

Парк вскрикнул. Эванс резко обернулся, и у него перехватило дыхание: за спиной Рикера стояла странная фигура. Вот: только что её не было, и вдруг она возникла!

Похоже на человека, конечно. Две руки, две ноги. Голова, большая. Правда, обращённая к ним затылком, она не давала рассмотреть лицо. Единственное, что отличало фигуру от типичного Хомо Сапиенса – несколько странные пропорции. Ноги явно были куда короче человеческих при том же росте, а руки – словно длиннее. До колен.

Парк опомнился первым:

– Рикер! Ты, вроде, хотел пообщаться. Высказать, так сказать, наболевшее. Ну так оглянись.

Рикер, продолжавший рычать, материться и молотить кулаками, замер. Медленно развернулся. Но надо отдать ему должное: лазер достал тут же, и всадил полный заряд прямо в лоб существа!

Особого эффекта, правда, это не дало. Острый ослепительный луч попросту исчез. Вероятно, его поглотило это самое лицо, нисколько, впрочем, от этого не пострадавшее. Рикер сунул бесполезное оружие назад в кобуру, и попробовал добраться до твари с помощью стандартного армейского ножа. Но тот не вошёл в плоть – словно его в дюйме от тела остановило поле, вроде того, из которого была сделана стена. Рикер отбросил нож, и попробовал просто задушить монстра, рыча и брызжа слюной от натуги, и иногда нанося удары коленом в пах:

– Да что ж ты за выродок попался! Почему ты не убиваешься?!

Парк и Эванс перешли и встали по обе стороны от Рикера. Теперь лицо существа оказалось хорошо видно. Отличалось от человеческого оно только отсутствием носа – на его месте просто чернели дырочки двух ноздрей! – да фасеточным строением глаз. Круглых, крупных – каждый с пару дюймов в диаметре.

Существо, к телу которого пальцы и колено Рикера так и не приблизились больше, чем на тот же дюйм, мерзко оскалилось, стали видны мелкие остренькие зубки:

– Потому, землянин, что допустить это было бы глупо с моей стороны. – голос оказался противно-дребезжащим, каким-то ненатуральным: словно говорило не живое существо, а какой-нибудь древний примитивный фонограф, – Вы же не умираете, когда вас там, на земле, кусает муравей, или комар? Нет, вы защищаетесь от неприятно болезненных, но несмертельных укусов с помощью репеллентов, ультразвука, или защитных сеток. Я тоже защищён от низших форм жизни. И моё защитное поле – неотъемлемая часть моего организма.

– Ух ты, какой разговорчивый попался! – Рикер чуть отступил от существа, убрав руки от его шеи, но лицо его всё ещё оставалось красным, словно свекла. – А почему это ты считаешь нас – низшей формой жизни?

– А почему вы сами считаете таковыми коров, свиней, кур, муравьёв, богомолов, да и вообще всех, кто делит с вами вашу планету? Первых вы даже едите. А вторых – травите инсектицидами.

Рикер немного растерялся, но быстро нашёлся:

– А потому что они – глупее нас! И мешают выращивать зерно и прочий урожай!

– Вот именно. – Существо растянуло тонкий безгубый рот в подобие улыбки. Приятной её ну никак нельзя было назвать, – Вы считаете их глупее себя. Ну а мы – вас.

– Так – что?! Это даёт вам право унижать и мучить нас?

– Ну вам же – даёт!

– Как это?

– Я мог бы привести массу примеров, выуженных из голов тех, кто был тут до вас. Ограничусь самыми простыми и понятными. Что сделали колонисты, так называемые англосаксы, и испанцы – с коренным, более примитивным, как они считали, населением Америки? Австралии? Островов Тихого океана? И разве вы постоянно друг с другом не воевали? По поводу, или без такового? Не говоря уж о вашей лицемерной привычке убивать другие, не антропоморфные, существа ради того, чтоб съесть их тела? Или обезопасить урожай. Или дома.

А ещё большим преступлением и подлостью нам кажется ваша традиция «нести свет истинной веры» в «тёмные и неразумные» души язычников, и заблудших еретиков. Это я про конкистадоров и инквизицию. Не сомневаюсь, что так же ваши представители будут поступать и с туземным населением планет, которое окажется ниже вас по уровню развития.

– Погодите, уважаемый, – это наконец в дискуссию влез Парк, – Ведь не все представители рода человеческого – мерзавцы, конкистадоры и убийцы. У нас есть и учёные. И поэты. Художники. Которые и добры, и порядочны, и честны. И по-своему благородны.

– Ничего не могу сказать по этому поводу. Поскольку лично ни я, ни мои товарищи с такими особями не встречались. Души же тех, кто был здесь до вас, ни так называемой порядочностью, ни честностью изуродованы не были!

Эванс подумал, что существо в какой-то степени право. Ведь и поэты, и писатели, и художники, за редчайшим исключением, сидят дома. Им некогда грабить, убивать и насиловать, поскольку они – творят. Пытаются донести до остальных людей тот свет, что озаряет их сердца и души. А вот авантюристы, жаждущие лишь наживы, сиюминутной, и халявной, как раз всегда – в первых рядах! Вспомнить, вот именно, хотя бы тех же конкистадоров… И их прихвостней – католических служителей Христианской Веры. Обращавших недоразвитых язычников в эту самую истинную Веру. Огнём и мечом!.. Впрочем, и англосаксы в этом плане не лучше – нет больше ни на островах Тихого океана, ни в северной Америке никаких язычников…