Лесная избушка Анатолия Онегова

По книгам Онегова я усердно учился азам наблюдения за птицами и зверьем. Ни один урок натуралиста не проходил даром. Прочитав повесть «Черепок» в книге «Еловые дрова и мороженые маслята», я понял, что, собираясь в поход в лес, следует обязательно брать с собой блокнот и карандаш. Записать увиденное – значит, сохранить в памяти достоверные детали и факты. Но фиксировать нужно не только собственные открытия, но и рассказы других очевидцев. Так делал сам Онегов. В книге «Здравствуй, Мишка!» он, к примеру, вспоминает рассказ лесника Виктора Герасимова о том, как умирают медведи на лесной тропе. Та история запоминающаяся и выглядит так – они «вытягивают впереди себя последний раз уже слабеющие совсем лапы и тяжело опускают на землю между лапами большую, лобастую голову».

Научил меня Онегов и составлять карты лесных прогулок. На моих чертежах были отмечены гнездовья филинов и вяхирей, токовища тетеревов и глухарей, грибные и ягодные места. Карты Онегова, безусловно, были поважнее и посолиднее – на них были нанесены и границы Медвежьего Государства, и расположение трех медвежьих домов, в том числе владения Черепка.

Иногда перед тем, как отправиться в далекий лес и понаблюдать за животными, я перечитывал некоторые страницы его книг. Они вдохновляли, напутствовали, звали в дорогу. Я брел березняками и повторял только что прочитанные строки любимого писателя: «Были встречи с озерами и реками, с людьми и зверем. Но эти встречи пока не остановили меня, не остановили рядом с собой надолго, и я шел и шел дальше, мечтая добраться до настоящих нехоженных дебрей, до самых глухих озер, где до меня давно уже никто не ловил рыбу. И чем дальше я шел, тем отчетливей понимал, что там, в настоящем лесу, придется мне все время жить бок о бок с соседями, серьезными и сильными, может быть, и опасными, если я смогу ужиться рядом с ними. Что делать, если хозяином в настоящем лесу живет пока ещё бурый медведь».

Если я забывал, как можно обнаружить скрывающегося в зарослях зверя, то садился на пень, открывал рюкзак и доставал книгу Онегова и заново читал, подбадривая себя его уроками. А он писал откровенно и увлеченно: «Уже потом, когда смело бродил по тайге, шагал по медвежьим тропам, я научился почти безошибочно определять, что медведь находится рядом со мной. Помогали мне здесь и слух, и обоняние – у медведя, как и у каждого животного, есть свой особый запах, и этот запах большого всеядного животного можно уловить при некотором опыте на значительном расстоянии. Помогало мне заранее узнать о близости зверя и ещё какое-то не всегда точно определенное чувство, которое я называл для себя чувством зверя… Ты ещё вроде и не слышал легкого треска сучка под медвежьей лапой, вроде ещё и не уловил запах зверя, но уже точно знаешь, веришь сам себе, что зверь рядом, что он идет в твою сторону, приближается… И я почти никогда не ошибался».

Кроме меня, у Онегова было много почитателей его редкого таланта. Они заваливали его письмами, отзывами, приглашениями на встречу. Были среди читателей и те, кто сам писал и издавал книги. Один из них – Владимир Личутин, известный русский писатель, крупнейший летописец Севера и его обитателей поморов. В сегодняшней литературе ему нет равных ни по знанию жизни местного населения, ни по стилистике и образности языка. Стоит прочитать из десятка популярных и премированных его книг хотя бы одну «Душа неизъяснимая», как сразу понимаешь грандиозный масштаб таланта. Именно в этой книге есть и потрясающие по своим наблюдением и описаниям рассказы о медведях, и добротный очерк про коллегу «Анатолий Онегов. В гостях у хозяина».

Только такой большой писатель, как Личутин, мог сходу понять и досконально разобраться в тайнах творческой лаборатории натуралиста Онегова, а после дать высочайшую оценку как его познаниям, так и литературным трудам. Давний его отзыв из книги «Душа неизъяснимая» помнится мне хорошо:

«Анатолий Онегов написал две книги о “медвежьем государстве”. Мягкий светлый человек с красивым русским лицом, приручитель зверья, он два года обитал в северной тайге во владениях лесных архимаритов, наведываясь в их угодья. Ему захотелось посмотреть лесному владыке в лицо, поручкаться с ним, вызвать душевную приязнь, подавить жесточь, – и это ему почти удалось. День за днем умягчал Онегов сердце дикого ломыги то горкою вареной рыбы, то котелком каши, то остатками ухи; осторожность зверя постепенно сменилась любопытством, а после и откровенным дружелюбием. После-то, варнак эдакий, он уже стал требовать еды от лесника, добиваться подачи.

Все медведи и матухи, что встречались писателю, были с разным норовом – нелюдимые и открытые, ворчливые и добродушные, всеядные и недотроги, но ни от одного лохматого наш добровольный естественник не увидел себе вреда. Человек памятливый и дотошный, Онегов, конечно, понимал умом, что черный зверь, как бы ты ни окручивал его вниманием и ласкою, как бы ни приваживал к себе, часть своих коренных чувств, конечно, не выказывал, хранил в потайке; в природной глубине своей, недоступной человеку, медведь всегда остается жильцом иного мира, где умягченному сердцем, податливому просто не выжить. Медведи обычно не трогают человека, пасут его осторонь, но неизвестно, что у него в голове в следующую минуту, какая блажь иль раздражение навестят вдруг, что вызовут сполох и грозу. Вот эта-то неопределенность при великой силе хозяина леса и пугает нас больше всего».

Какой же урок вынес писатель от сожительства в «медвежьем государстве»?

«Нет, я не боялся медведя, хотя знал, что весенний голодный медведь обычно не расположен ни к каким шуткам; мне просто не хотелось тогда ещё раз остро вспоминать, что те самые звери, которые так покладисто приняли меня в прошлом году в лесу и казались мне самыми мирными соседями, всё-таки звери со своей природой и со своими законами, и что сейчас, после берлоги, голодные, рыщут они по лесу в поисках пищи, охотятся за лосями, отбивают новорожденных лосят и жадно рвут клыками сваленную добычу. Это была правда таежной жизни».

Судьба подарила мне возможность познакомиться и пообщаться с Личутиным и, естественно, я его не мог не спросить про Онегова.

– Большой писатель! – поднял Личутин указательный палец кверху, давая тем самым высокую оценку своему коллеге. – Вряд ли кто из современных натуралистов знает повадки медведей так, как он. И здорово пишет, и умело ведет наблюдения. Я многому у него научился…

– А какие повадки и стороны жизни медведя вас более всего интересовали?

– Да я же говорю – многие… К примеру, зачем медведю овес? Он же не мясо, с него не наешься. А медведю он почему-то необходим, раз тот идет, превозмогая опасность, на открытые поля у деревни на виду. Оказывается, благодаря овсу косолапый набирает жирок перед тем, как залечь в берлогу. У Онегова этот рассказ о походе медведя на овсяное поле почти поэтический… Бесстрашный зверь усаживается с краю на задние лапы и начинает передними лапами загребать лакомые метелки, обсасывая их неторопливо, с наслаждением. После трапезы он ползает по овсу от удовольствия и приминает его широкими полосами.

Душевный отзыв Личутина при случае я передал Онегову. Тот с радостью вспомнил, как консультировал при написании книг не только Владимира Личутина, но и Виктора Астафьева, открывая им тайны животного мира. Были и у меня к натуралисту вопросы. После его очередного возвращения из карельской тайги я спросил:

– Анатолий Сергеевич, а есть ли правда в том, что русского человека часто ассоциируют с медведем?

– А как не быть такой правде, когда это так, – улыбнулся он. – Медведь, как и человек, по характеру добрый, простоватый, безмятежный, но когда ты его обижаешь, то он терпит-терпит, а потом как озлобится, так осерчает, что гнев его будет яростным и беспощадным.

– Почти как в пословице наших предков про характер русского человека, что он долго запрягает, да быстро едет.

– Совершенно правильно. Эта пословица как раз и про медведя. Хочешь понаблюдать за медведями, давай со мной на следующий год махнем в Карелию.

– С удовольствием, – согласился я. – Только к вам они привыкли, а моё появление распугает их.

Тут Онегов поведал мне любопытную и в то же время тревожную историю о появлении чужих людей, а точнее, охотников, в тех местах, где писатель-натуралист общался с медведями. После публикации первой онеговской повести о четвероногих друзьях из тайги в популярном журнале «Наука и жизнь» в Карелию рванули на машинах и мотоциклах пронырливые охотники. Как они распознали описываемые в повести места – уму непостижимо, ведь автор специально скрывал имена озер и рек, где обитали медведи. Но туда точь-в-точь приехала «моторизованная бригада» стрелков с ружьями. И быть бы беде, если бы Онегов не успел подговорить местных лесников, чтобы те напугали и наговорили охотникам ужасов про зверей-людоедов. Уговор со страшилками сработал – стрелки убрались восвояси.

Про эту смешную историю я тотчас прочел в книге «Здравствуй, Мишка!»:

«Хоть и смеялись мы в тот вечер над горе-охотниками, но горькое чувство обиды не покидало меня… Неужели ради шкуры, которая потом будет пылиться на стене или на полу, можно поднять ружье на зверя, который ещё только вчера открыто смотрел в глаза человеку? Нет, это было предательством. И помогать дальше предательству я не мог. Вот почему так долго отказывался я начать большой рассказ о своих медведях, вот почему так поздно появилась эта книга. И только сейчас, когда в моём лесу давно всё уже изменилось, когда на месте вчерашних болот проложены лесовозные дороги, а охота на медведей в наших местах почти запрещена, позволил я себе вспомнить своих старых знакомых».

О приглашении Анатолия Онегова поехать с ним в карельскую тайгу и понаблюдать за гостеприимными медведями я помнил долго. Однако так и не смог выкроить время и порадовать себя совместным интересным путешествием. О чём приходится сожалеть ещё дольше и горше. Образ добрых и наивных медведей так и остался в моей душе на всю жизнь скроенным и запечатленным в слове пером Онегова.

Школа юннатов

Ни одну радиоперадачу так не любили школьники, как «Школу юннатов». Её ждали с нетерпением и любопытством. И с каждым месяцем она увеличивала свою аудиторию и пополнялась новыми активными защитниками природы.

Автором и ведущим радиопередачи «Школа юннатов» выступал популярный писатель-натуралист Анатолий Сергеевич Онегов. В его творчестве четко прослеживалась гражданская позиция по защите родных лесов, озер, птиц и зверей, придавалось особое значение роли человека в сохранении и приумножении богатств родной природы.

Услышав в детстве по радио выступление писателя, я сразу попал под его обаяние. Ожидание очередной передачи было волнительным и горячим. Всякий раз, садясь за стол и настраивая радиоприемник, я брал в руки авторучку и раскрывал чистую тетрадь. Записывать приходилось так много полезных сведений и фактов из жизни животных и растений, что уставали пальцы. Но захлопнуть тетрадь и отложить ручку в сторону было невозможно. Чувствовалось, что за выступлениями Анатолия Онегова скрывается очень добрый человек, любящий природу и посвятивший свою жизнь воспитанию доброты, которая является важным качеством характера человека. Понимая значимость доброты, он и начал вести уроки экологического воспитания, говоря детям, что всё начинается с малого – с заботы о своём щенке, кактусе, канарейке. С возрастом эти чувства формируют в человеке гуманизм. А растущий гуманизм в обществе, безусловно, заставляет человека всё бережнее и ответственнее относиться к нашим «меньшим братьям».

Будучи командиром Зеленой республики в ярославской лесной деревушке Редкошово, идеологией которой являлось служение делу охраны природы, я быстро стал единомышленником Анатолия Онегова и его радиопередачи «Школа юннатов». На первое же своё письмо я получил ответ от писателя. И не просто ответ-отписку, а предложение к сотрудничеству. Я с душевным трепетом и радостью рассказывал в своих посланиях о том, как мы, мальчишки из Зеленой республики, построили дом с учебными классами, вырастили сад, ставили опыты, создали лосиную столовую, охраняли лесные угодья, собирали фенологические данные для Дарвинского заповедника и Всероссийского института по охране природы. В ответ получал не только искреннюю поддержку наших добрых дел, но и всё новые задания. А поручений было много – построить дуплянки для лесных птиц, понаблюдать за повадками черного дятла-желны, расчистить родники, пробить лунки на пруду и реке, чтобы спасти рыб от замора, охранять от браконьеров краснокнижные первоцветы.

Но главным побудительным мотивом для сотрудничества было предложение Анатолия Онегова делиться в письмах с другими слушателями «Школы юннатов» опытом работы в саду, лосиной столовой и лесной охране. Я с удовольствием превращался в летописца экологической деятельности нашей мальчишеской Зеленой республики и посылал содержательные отчеты. К моему удивлению, многие мои письма Онегов зачитывал по радио либо цитировал.

Какое значение это имело для меня, деревенского мальчишки, живущего в замкнутом культурном пространстве, где нет не то что музеев, картинной галереи или театра, но даже элементарных кружков по разным увлечениям и спортивных секций? За годы учебы в двух сельских школах, в одну из которых я проходил более десяти километров, нас ни разу не свозили в областной центр в Ярославль в театр имени Федора Волкова, а уж тем более в Москву в Третьяковскую галерею или в Ленинград в Эрмитаж. Я был лишен возможности увидеть спектакль по поэме Пушкина «Евгений Онегин», постоять у картины любимого художника Ивана Шишкина с изображением величественного соснового бора. Подобные лишения обедняли душу и заставляли страдать.

А тут вдруг в глухую деревню приходят добрые письма от знаменитого писателя и прорывают духовную и культурную блокаду. Сказать, что эти письма составляли большой праздник для юной души – значит, ничего не сказать. Они, безусловно, напитывали душу, но главное – они укрепляли во мне веру в себя, давали силы и мечту, благодаря им крепчал и мужал мой характер.

С каждой радиопередачей, в которой зачитывались мои письма с наблюдениями за жизнью природы, умножалось количество писем от других юннатов, живущих в разных уголках нашей необъятной страны. То был второй фронт прорыва культурной блокады. Мальчишки и девчонки стремились не только поделиться своими впечатлениями, но и просили рассказать о работе Зеленой республики, умоляли прислать семена из нашего сада. Я буквально был завален письмами. Чем чаще я отвечал на них, чем больше ведущий радиоперадачи Онегов зачитывал нашу переписку, тем увеличивалась лавина писем.

Первым сигнал тревоги подала в деревне почтальон, уставшая носить мешки конвертов.

Вскоре в набат забила моя мама, встревоженная непредусмотренными и растущими изо дня в день тратами средств семейного бюджета.

Чтобы разрешить возникшую коллизию, пришлось экстренно проводить внеочередное заседание штаба Зеленой республики. Решение было принято смелое – переписку продолжать, а деньги на конверты и бандероли зарабатывать на сборе лекарственных трав, сосновых семенных шишек, березовых почек. Выделен был и ответственный за поездку в соседнее село на почту за мешками с письмами.

Почему мы не отказались от переписки, а наоборот проявили единодушие в стремлении расширять круг общения с юннатами-единомышленниками, высылать им и дальше семена цветов, овощей, лекарственных трав, обмениваться книгами и журналами? Ответ простой – мы поддерживали ту задачу, которую ставил писатель Анатолий Онегов, запустив в эфир радиопередачу «Школа юннатов» – приумножать армию защитников природы, формировать в обществе экологически зрелую личность и экологическое сознание. Так вышло, что в то время, когда в правительстве и в обществе доминировала идея покорения природы, химизации, мелиорации, развития научно-технического прогресса в ущерб законам природы и нравственным традициям, на вершине борьбы за экологическое воспитание и образование стоял писатель-натуралист Анатолий Онегов. Он поддерживал нас, мы стояли за него горой.

Благодаря радиопередаче, о нас узнала вся страна. В один из летних месяцев к нам приехали журналисты Ленинградского телевидения и наградили большим дипломом за активную гражданскую позицию в защите природы, а затем сняли о работе нашей Зеленой республики красивый репортаж для их телепередачи «Ребятам о зверятах».

В переписку с нами вступили сотрудники журнала «Юный натуралист». Мы стали на его страницах публиковать свои скромные статьи-новости. Наш подвижнический труд по очистке рек и родников, подкормке зимой птиц и зверей, очистке леса от валежника и мусора, а особенно наши фенологические наблюдения за жизнью природы так понравились журналистам этого популярного издания с много-милионной аудиторией, что они приняли всю нашу команду Зеленой республики в свой «Клуб почемучек». При вручении красочных удостоверений клуба мурашки по коже бежали не только у меня, но и у моих сподвижников.

Излишняя известность стала и дальше приносить нам тяжелые проблемы и траты. Но мы не свернули переписку с юннатами, держались до последнего дня, то есть до закрытия Зеленой республики. С окончанием школы и моим переездом в город на учебу в часовом училище, а также переездом моих заместителей, к сожалению, наша миссия по защите местной природы была завершена. Правда, попытку сохранить Зеленую республику мы предпринимали. Весь костяк нашей команды из двенадцати мальчишек обратились с письмом к тогдашнему Генеральному секретарю КПСС^[1] Леониду Брежневу с просьбой передать в наше распоряжение опустевший двухэтажный кирпичный дом и предоставить рабочие места для того, чтобы мы остались трудиться на родной земле и тем самым сохранили Зеленую республику. Нагрянувшая в деревню комиссия из райкома партии посмеялась над нашим предложением и вынесла отрицательный вердикт. Нам ничего не оставалось делать, как разъехаться в поисках нового места жительства.

Прощание с радиопередачей «Школа юннатов» было для меня тяжелым. Онегов сообщил, что не он закрывает её, а чиновники. Причина лежала на поверхности – власть боялась растущего движения молодых людей в защиту природы, ведь каждый выступающий против вырубки соснового бора или размещения свалки отходов у дома, а уж тем более против глобальных проектов типа переброски рек, является потенциально опасным, так как все эти подобные проекты принимаются чиновниками. В неких кремлевских кабинетах, видимо, испугались и растущего авторитета самогó писателя Анатолия Онегова. Становилось очевидным, что его радиопередача имела огромный успех, в ней все больше и больше принимали участие крупные ученые, педагоги, лесники. Тут чиновники, занимающиеся идеологической работой в отделе ЦК КПСС, не на шутку встревожились стабильной популярностью «Школы юннатов», на базе которой могла быть легко создана общенациональная природоохранная организация. Им невдомёк, что всё творчество Онегова, красивейшего русского писателя-натуралиста – это делание добра людям, помощь им в осознании смысла жизни и самих себя. Да, он не склонен к сентиментальности и безнравственным компромиссам, но он благоговейно относится к детям, и стремится сделать их патриотами и гражданами великой страны.

«Школу юннатов» тихо убрали с эфира. Тысячи мальчишек и девчонок переживали утрату открытого общения с учителем и другом, коими являлась радиопередача. Они искренне были привязаны к ней, безукоризненно выполняли все её экологические уроки, ведь она подкупала простотой общения, богатством и разнообразием фактов из жизни природы, эмоциональной насыщенностью, остротой зрения, емкостью мысли.

К счастью, закрытие радиопередачи не прервало общение юннатов между собой. Дружба продолжилась. Талант Анатолия Онегова заключался ещё и в том, что ему удалось воспитать, вложить в души молодых ребят чувство локтя и командной работы, умение ценить друг друга и приходить на помощь в трудные минуты. Для меня многие слушатели радиопередачи и ученики Онегова стали на многие годы друзьями и единомышленниками. Из его «школы» вышли замечательные писатели Георгий Корольков и Александр Шпиякин, охотовед и художник Константин Лебедев, журналисты и краеведы Александр Афанасьев и Виктор Семибратов. Они живут в разных уголках страны – от Прибалтики до Сибири, но мы по сей день поддерживаем дружеские отношения и смело выступаем в едином порыве в защиту природы. Тут сказывается воспитание Анатолия Онегова.

А сам писатель-натуралист Онегов не сложил руки, не отказался от идеи экологического воспитания и образования людей, и, прежде всего, подрастающего поколения. Вместо радиопередачи «Школа юннатов» он стал готовить к выпуску серию книг с аналогичным названием. Не без трудных преград и чиновничьих препонов удалось издать всего три книги, главным героем которых был удивительный, богатый мир природы. Причем все они вобрали в себя виртуозное знание животных и растений. В них аккумулирован разнообразный жизненный опыт автора, благодаря которому вскрыты тайны поведения и характера многих птиц, зверей, рыб, змей, черепах.

Первая книга вышла в издательстве «Детская литература» в 1980 году и называлась «Школа юннатов. Наши пернатые друзья и соседи». Это было настоящее путешествие в мир пернатых. Уже в самом предисловии Онегов раскрывает сложную задачу, стоящую перед ним при написании столь важного труда, заманивая тем самым юного читателя: «Мир птиц очень интересный и очень сложный. Птиц вы встречаете, пожалуй, куда чаще, чем других животных, и в то же время жизнь наших пернатых друзей и соседей остается для многих загадкой. И вправду, многие ли из вас знают, например, оседлые или перелетные птицы вороны? А воробей, ваш постоянный сосед, что именно он, воробей-воробушек, с весны до осени охраняет зеленые насаждения городов от вредителей? Ну, а такой вопрос: где, в каком лесу устраивают свои гнезда красногрудые красавцы снегири, что с первым снегом всегда показываются в вашем саду? Откуда прилетают они в ваш сад – с дальнего Севера или из соседнего леса? А кто из птиц открывает весенние путешествия? Кто первым исполняет весеннюю песенку? Кто последним прилетает в ваши края весной? Кто открывает осенний перелет? Да разве перечислишь все вопросы, на которые многие из вас пока не сразу найдут правильный ответ!»

В русской литературе немало произведений о братьях наших меньших – одно интереснее другого. Многие запомнились нам из школьной программы – «Му-му» Тургенева, «Белый пудель» Куприна, «Каштанка» Чехова, «Сны Чанга» Бунина. Книга Анатолия Онегова «Школа юннатов. Наши пернатые друзья и соседи» столь же интересна и полезна. Она также учит любви к природе, пробуждает интерес к миру животных. Умелое сочетание знаний биолога с талантом писателя-натуралиста позволило точно изобразить жизнь пернатых соседей. У него нет птиц плохих или хороших, он наделил их человеческими качествами, они такие, какие есть в природе. У каждой из описанных в книге птиц автор умело распознал не только слегка заметные оттенки настроения, но и какие-то индивидуальные черты характера. И тут эрудиция Онегова кажется невероятной – настолько широк его кругозор и велики познания.

Конечно, писатель Анатолий Онегов не взялся бы за создание научно-художественного произведения, если бы только обладал биологическим образованием и не жил годами в тайге, на озерных и речных берегах, не дружил с медведями и тетеревами. К сожалению, пишущих о природе развелось в последнее время много, а читать их скучно, и рассказы их недостоверны, знания о повадках животных порой переписаны из справочников и учебников. Достаточно открыть книги таких авторов, к примеру, как Юрий Дмитриев, и увидеть набор штампов и ничего не стоящих эмоций. Увы, удивительный мир природы вовсе не спешит открыться человеку постороннему, не любопытному. А для тех, кто видит в лесах и реках источник наживы, он и вовсе закрыт. Только таким, как Онегов, мудрым, наблюдательным и душевно щедрым, открываются и двери в природу, и её глубокие тайны.

Когда открываешь книгу Онегова «Школа юннатов. Наши пернатые друзья и соседи» сразу в первых строках чувствуешь любовь к птицам, восторг и упоение, чувство слияния писателя и природы в гармоничном единстве. Во время удивительного путешествия автора с детьми в мир пернатых видишь свет заходящего солнца в вечернем лесу, удивляешься озорству и веселости золотисто-зеленой птички-пеночки, запоминаешь таинственный флейтовый свист дрозда. Прочитываешь страницу за страницей и не замечаешь, как втягиваешься в то путешествие, о котором сказано в предисловии. Ты, как и автор, уже обладаешь зорким глазом, становишься пытливым, наблюдательным человеком. Но ты не перестаешь восхищаться автором, который не только учит видеть и наблюдать, а главное – учит понимать и осознавать то, что увидели.

После выхода книги о птицах Анатолий Онегов выпустил в свет ещё две из этой серии – «Школа юннатов. Твой огород» и «Школа юннатов. Живой уголок».

Среди писателей много можно встретить любителей вставить в свои повести и рассказы описания природы, восторги от встреч с птицами и зверями. И это понятно – мы живем среди природы, и наши чувства переполнены любовью к ней. Но много ли у нас писателей, пробуждающих любовь к земле, то есть к возделыванию земли, к занятию огородничеством?! Увы, таких очень и очень мало. Заманчивых и великих книг о земле-кормилице почти не издавалось. Разве что гениальная повесть Виктора Астафьева «Ода русскому огороду». Его мировоззренческую идею значимости труда на земле поддерживали классики современности Василий Белов и Валентин Распутин. Однако то были произведения для взрослых, а для детей уроки труда на земле, выращивания капусты, гороха, огурцов, помидоров, укропа провел Анатолий Онегов. Его книги учили любить и возделывать землю.

По большому счету, «Школа юннатов. Твой огород» – грандиозный труд, заменяющий постановления, брошюры и нравоучения целых институтов и училищ. Хотя бы по одной простой причине – ученые институтов рассматривали землю как сельскохозяйственный ресурс, а Онегов следовал завету великого Достоевского, видевшего в труде на земле значимый фактор нравственного и духовного воспитания. К земле как к живому существу, как к колыбели рождения и воспитания русского человека относились и писатели, прозванные либералами деревенщиками, а по сути они были нравственниками – это Абрамов, Астафьев, Солоухин, Белов, Распутин.

Книга «Школа юннатов. Твой огород» пыталась воспитать нового хозяина земли, ответственного за неё, имеющего перед ней нравственный и гражданский долг. Она ставила и иную задачу – вернуть наших правителей и общество к тому отношению к земле, к которому призывал нас пророк Достоевский в гениальном труде «Дневник писателя», прочитанном во всём мире. Его завещание твердо: «Человечество обновится в Саду и Садом выправится – вот формула… По-моему, порядок в земле и из земли, и это везде, во всём человечестве. Весь порядок в каждой стране – политический, гражданский, всякий – всегда связан с почвой и характером землевладения в стране».

Для непонятливых Достоевский делал пояснение: «Итак, замки, города и Сад. Если хотите всю мою мысль, то, по-моему, дети, настоящие то есть дети, то есть дети людей, должны родиться на земле, а не на мостовой. Можно жить потом на мостовой, но родиться и всходить нация, в огромном большинстве своём, должна на земле, на почве, на которой хлеб и деревья растут».

У городского жителя Анатолия Онегова любовь к земле пробудилась в раннем детстве с привычки выращивать по зиме зеленый лук на балконе. Копать землю лопатой, окучивать тяпкой картофель, поливать огурцы он научился тогда, когда грянула война с фашистами и родители увезли его из Москвы. В предисловии к книге «Школа юннатов. Твой огород» ему пришлось объяснять юному читателю, как нелегко ему давалось обретение чувства привязанности и любви к земле. Вспоминая работу на огороде в детское военное лихолетье, он писал: «Казалось бы, такая тяжелая, порой изнурительная работа должна была погасить у меня, у мальчишки, всякий интерес к земле… Да и какой интерес таскать с утра до вечера ведрами воду или выбирать из холодной, раскисшей земли оставшиеся там картофелины. Казалось бы, с тех пор я должен был обходить далеко стороной всякие огороды, всякую работу на земле… Но ведь земля, научившая меня трудиться, ещё не успела раскрыть мне ни одной своей тайны. Я вспоминал давнишние рассказы отца, читал книги о земле и растениях, и постепенно память о тяжелом труде на огороде военной поры уходила, терялась».

Прошло много времени, пока у Онегова появились свой огород и сад. Радость от цветения гороха и бобов, прививки яблонь, обретения опыта выращивания не горьких, а сладких огурцов сделали своё дело – он стал опытным огородником и садоводом, и взялся за написание книги о земле.

Достоевский оказался прав: связь с землей влияет на формирование характера человека. Выращенный сад и возделанный огород дали Онегову не только знания о природе, но и умение чувствовать землю, стать писателем высокого гражданского звучания.

Когда он подарил мне «Школу юннатов. Твой огород», я уже сам был владельцем огорода и сада, занимался опытничеством, и потому вопрос у меня к нему был об исковерканной, забытой и недосягаемой мечте Достоевского.

– Как так случилось, Анатолий Сергеевич, что правильная мысль Достоевского о том, что нация должна расти и воспитываться на земле, на почве, вдруг стала невостребованной, чужой нашему обществу, ведь люди бегут с земли, а не тянутся к ней?!

Прозвучал горький и в то же время обнадеживающий ответ:

– Не было последователей у Достоевского. Наша литература пошла по пути французской – писать романы о любовных треугольниках, человеческих пороках и страстях. К сожалению, она нашла читателя, завоевала умы и души. Писать надуманные любовные романы или заманчивые детективы легче, чем открывать перед человеком мир природы, а уж тем более звать его к труду на земле. К тому же эти романы государством хорошо оплачиваются. И писатели бьются в очередях за право издаться, получить баснословные гонорары. Никто не думает в кабинетах власти, какое вырастет поколение и как оно будет относиться к природе, к земле, к родине. Я тоже спокойно могу писать романы о любви – и выгодно, и легко, сиди и сочиняй. Но мне важно дать детям знания об окружающем их мире, пробудить в них любовь к природе, к матушке-земле, сделать из них патриотов и граждан своей страны. Потому моя жизнь посвящена природоведческой литературе.