Читать книгу: «Военная кафедра академии», страница 4

Что же касается трудовой деятельности самих кафедр, то работали мы тогда более чем напряжённо. Кроме функциональных обязанностей, по партийной линии что ли, каждый из нас брал повышенные социалистические обязательства. Причём следили, чтобы это не были отписки и обозначения. По этим обязательствам преподавателями писались дополнительные статьи и тексты лекций, составлялись методические разработки, создавались учебно-методические материалы для обучаемых и наглядные пособия, оборудовались тематические классы, делались другие серьёзные для кафедры дела и вещи. Под этим же девизом каждую весну и осень проводились субботники, благодаря которым совершенствовалась учебная материально-техническая база кафедры, делалась элементарная приборка, наводился порядок и чистота руками профессорско-преподавательского состава и других сотрудников кафедры. По многим воскресеньям, как я уже говорил, всей семьёй на лыжный кросс, на соревнования по туризму или по плаванию в бассейне СКА. Реализовывался девиз: интересы коллектива, кафедры – прежде всего.

Кстати, в бассейн СКА я начал ходить с 1966 года и хожу, по сей день. То есть хожу, страшно сказать, более 40 лет! Но это я далеко забежал вперёд –более чем на тридцать лет.

А пока реализуется другой девиз: жизнь-это борьба, а борьба – это жизнь. Рябоконь использовал очередной приём. Неожиданно, уходя в отпуск, он «милостиво» разрешил взять из его кабинета телевизор, чтобы преподавательский состав имел возможность смотреть репортажи из олимпийских игр. Накануне он глубоко возмущался, когда я как спорторг, просил его об этом. Спустя какое-то время мне рассказали, что кафедральные болельщики из провизоров сумели заинтересовать его и сыграли на том, что таким способом стоит попытаться дополнительно отвлечь от диссертационных дел и отнять время, в уже намечавшемся цейтноте, у адъюнкта А. Яковенко. К счастью, я не поддался такому большому соблазну, перешёл на лето в другой класс без телевизора, и, по прежнему, ежедневно, в жёстком режиме с 9.00 до 23.00, «пахал со страшной силой» всё лето. Благодаря чему, намеченные рубежи в диссертационном исследовании были достигнуты.

Да и то правда – пошёл третий, последний год адъюнктуры. Ведь жизнь в учебных заведениях, все образовательные циклы, в т. ч. адъюнктура, шла с сентября по сентябрь. В начале 1977 года, несмотря на описанные и не описанные козни «руководителя», уже печатались первые главы диссертации. Здесь надо сказать отдельное и большое спасибо Валентине Григорьевне, машинистке из кафедры ОТМС флота, с которой у нас был негласный договор о напечатывании моих тяжких трудов от начала и до конца. Дама не без претензий и своеобразности, как впрочем каждый из нас по – своему. Но главное – высокопрофессиональный, надёжный, творческий и добросовестнейший специалист своего дела.

Подошло время подумать и обсудить с моими научными руководителями, Г.П. Донченко и кадровиками о том, а что же далее, по окончании адъюнктуры. Хотя я был готов на любой вариант, но надо было думать о семье. Разговоры велись общие, не конкретные, «без векселей». Но всё же кое-что вселяющее в меня уверенность прояснялось. И это «кое-что» добавляло сил, чтобы собраться, выполнить долг адъюнкта и, за оставшиеся 7-8 месяцев, положить на стол зарегистрированную диссертацию. А до этого ещё трудов и трудов. Сейчас об этом легко писать, что-то добавляя, что-то опуская, а тогда сумрак, неопределённость, масса препятствий, тупичков и тупиков, которые надо было преодолеть во чтобы-то ни стало в сжатое время.

Кроме проведения научного исследования и изложения его в виде диссертации «кандидата в кандидаты», адъюнкт должен провести, своего рода апробацию основных положений и разделов исследования, по возможности, в публикациях, статьях, изобретениях, открытиях и рационализаторских предложениях. И опять, уже можно сказать закономерно в моей ситуации, сталкиваюсь с уже описанным ранее режимом наибольшего неблагоприятствования. Печататься приходится с сотрудниками других кафедр и даже других ввузов и учреждений.

Так как я много проводил полевых занятий, Рябоконь ставит задачу разработать методическую разработку для проведения одного из тактико-специального учения. Разработать срочно, в сжатые сроки и подать на конкурс. Ого! Меня допустить до конкурса? Правильно, такого быть не может. Разработку я сделал и сдал ему как начальнику кафедры. Рябоконь, не объясняя и не обосновывая, сохранив существо, передал её «доработать» другому своему преподавателю. И на этом всё. Рационализаторское предложение по комплекту медицинского имущества «КАНП» – корабельный авиационный неотложная помощь» для врача авианесущего корабля при авариях корабельных летательных аппаратов, пришлось «делать» с моим учителем по кафедре анестезиологии и реанимации Василием Ивановичем Сипченко и проводить через эту кафедру.

Я уже говорил, что в большей части случаев, с удовольствием участвовал в первомайских и ноябрьских демонстрациях трудящихся. Но в этом году из-за дефицита времени пришлось согрешить. Пришёл в назначенное время, рано утром, на место первомайской сходки – сбора колоны от ВМедА им. С.М. Кирова, у Гренадёрского моста. Отметился у старшего академической колоны и «по английски» ушёл в учебно-лабораторный корпус (УЛК) – работать на кафедре. На день Победы работа была взята на дом – время жмёт. Это всё подтверждение того, что в период адъюнктуры понятия периодов, дней и часов труда и отдыха относительны.

Однако, дело дошло до подготовки к предзащите. Всё было готово, и я просил назначить предзащиту на 20 мая. И вдруг, а может и не вдруг, а благодаря совместной научно-исследовательской работе с М.И. Кондратьевым из Института ВМФ, представляется возможность побывать в научной командировке на головном отечественном авианесущем корабле – тяжёлом авианесущем крейсере «Киев» – ТАКР «Киев». Рябоконь завозвражал. В качестве довода выдвигал требование завершить в заданный срок написание диссертации. Совет с Олегом Борисовичем Порембским и с начальником научного отдела академии И. М. Чурсиным, мои доводы о целесообразности проверки наших наработок, использовать опыт медицинского обеспечения личного состава ТАКР «Киев» перевесили и командировка состоялась во второй половине мая месяца. Корабль самый большой тогда в составе ВМФ СССР конечно впечатлял. За 2 недели пребывания на нём удалось в чём-то утвердиться, что-то изменить, подкорректировать, много взять нового, конкретного, особенно связанного с медицинским обеспечением полётов корабельной авиации в период длительных океанских плаваний.

Начинается лето, но для меня разгар и завал работы. На 15 июля заместитель начальника академии по учебной и научной работе В.А. Долинин назначил мне срок доклада и представления диссертации.

Жать и дожимать изо всех оставшихся сил. Доводить до конца, что-то переделывать и дополнять, после командировки на ТАКР, дописывать, печатать, сделать фотографии, графики в текст и иллюстративный материал на защиту, составить автореферат диссертации, разослать его по организациям и учреждениям, организовать и провести предзащиту и т. д. и т. п. Трудно восстановить все униансы этого напряжёнейшего периода. Но некоторые любопытные и даже забавные эпизоды помнятся.

Зная, насколько напряжённый летний период сложился у меня, Рябоконь, уходя в отпуск, проявил очередной раз «трогательную отеческую заботу» и поручил мне организовать покрытие лаком полов целого этажа кафедры. Такая «забота» уже не удивляет, и даже стала привычной.

Работа над диссертацией -это настоящее многоборье, когда кроме основного, связанного с задачами, содержанием, выводами и предложениями по теме исследования, сталкиваешься со множеством мелких, незначительных, и на первый взгляд, простых, само собой разумеющихся вопросов. Причём со многими впервые и одноразово.

Ну, например, вроде бы и простая операция – выстроить использованную литературу в список и расставить ссылки на неё в тексте диссертации. Кроме полученных некоторых общих знаний по библиографии, на занятиях у Софьи Гершевны в фундаментальной библиотеке академии, никто никогда этому не учил и сейчас, когда надо делать эту работу, не подскажет. С чего начинать? Как правильно и быстро это проделать? Выясняется, что сама по себе это чрезвычайно сложная, интересная, поисковая и даже творческая работа. На ходу сам перебираешь разные способы, придумываешь, развиваешь и совершенствуешь технологию работы. И вот в ходе работы выясняется, что в список надо включить труды В.И. Ленина. В принципе, при всём уважении к нему, тема моей диссертации совершенно спокойно позволяла обойтись без ссылок на его труды. Но требования времени заставили найти, увязать по тексту исследования и включить несколько гениальных трудов Ильича в список литературы.

Ещё раз в своей жизни убедился в относительности понятий таких вечных категорий как добро, справедливость, объективность и им подобных во все времена, у всех народов и во всех слоях общества (как сейчас говорят «населения»). Как порой решается извечный вопрос «Быть или не быть?». Уже вроде всё оговорено и подготовлено к предзащите диссертации (по существу межкафедрального совещания с обсуждением моей диссертации). Тревожная мысль:

– Неужели на сей раз не будет никаких козней? А если будут, то какие? Чего ждать? И как им противостоять?

И вдруг один из кафедральных рецензентов и оппонентов Стахевич А.Ф. в день предзащиты, или не заметил меня в кабинете начальника кафедры или намерено в моём присутствии, спрашивает Рябоконя:

–Так как быть с диссертантом? Вдоль или поперёк класть его на козлы?

На кафедральном сленге его интересовали последнее решение и указания как быть, положительный или отрицательный давать отзыв, пропускать или завалить. Ответ был «по-Эзопу», но смысл сводился к тому, что в связи с влиянием командования академии придётся пропускать. Услышанное мною было моральной поддержкой и придало уверенности перед этим испытанием.

И вот предзащита начинается. Кафедральный рецензент делает доклад, подготовленный для него, как водится, соискателем, т.е., в данном случае, мною. Изложил суть работы в целом, об отдельных её разделах, достоинствах и недостатках. Но главное для меня делает вывод: – Работа заслуживает представления к защите в специализированный совет академии.

После такого «прессинга по всему полю» и крайне недоброжелательного отношение по тот день и вдруг такой вывод. Кроме огромного удовлетворения примешивается ощущение сомнения в реальности такого оборота событий. Однако все последующие выступления подтверждают сделанный вывод. Мне кажется не безынтересны выступления некоторых специалистов в своей области медицинской науки и знаний.

В.И. Юнкеров: – Автор использовал более надёжную методику вероятностного подхода при определении уровня и структуры заболеваемости, величины и структуры прогнозируемых санитарных потерь личного состава авианесущих кораблей.

М.И. Емельяненко: – Это вторая работа морского профиля в академии, после диссертации Б.Е. Егорова, в которой на основании глубокой разработки вопросов патологии идут к вопросам организации медицинского обеспечения личного состава перспективного типа кораблей ВМФ. Вопросы оказания медицинской помощи на авианесущих кораблях радиационным поражённым автором изучены не хуже чем терапевтом.

После этих и других выступлений, даже Рябоконь был вынужден выдавить из себя положительное мнение, выводы и высказал пожелание увеличить на защиту количество иллюстративного материала по некоторым разделам диссертационной работы.

Столько людей, упомянутых ранее, и, да простят меня, не упомянутых, в ходе работы в том или ином качестве и степени участвовали, помогали, консультировали, присутствовали и выступали на предзащите, что «HAPPY END» был обеспечен. Всё предложенное прошло по существу с рекомендацией кое-что подправить и просить учёный совет назначить срок защиты.

Но не может же быть всё так хорошо! Действительно, не обошлось без подлости. Обнаруживаю, что из моего личного сейфа кто-то из сотрудников похитил один из учтённых листов диссертации. Благо информация на нём была не секретной. Я отреагировал мгновенно. В этот же вечер отпечатал этот лист и восстановил. Подброса листа и игры на этом, к счастью, не последовало. После этого случая я стал ежедневно опечатывать ячейку сейфа и повысил требования к своей работе с закрытыми документами.

Кстати, об этой жуткой сверхсекретности. Когда решался вопрос о степени закрытости материала диссертации, тоже не обошлось без казуса. Начальник первого отдела настаивал на том, чтобы не называть ТАКР «Киев» и не давать его фотографии в диссертации. Несколько встреч с ним по этому поводу не давали результата. Тогда я продемонстрировал ему фотографии и статьи из нашей и иностранной периодической печати о походе ТАКР «Киев» вокруг Европы из Севастополя в Североморск. На этом разговоры прекратились.

Чтобы вложиться в сроки сдачи диссертации были мобилизованы все возможные ресурсы. Печатать материал, пришлось не только у Валентины Георгиевны, но ещё у трёх машинисток академии. Мало того, ряд открытых графиков и таблиц пришлось рисовать моей умнице жене –Ларисе Анатольевне.

Наконец напечатано, состыковано и переплетено в виде трёх экземпляров диссертации. Также сделаны и переплетены 15 экземпляров авторефератов диссертации. Всё это сдано в спецбиблиотеку и поставлено на инвентарные номера.

УРА! УРА! УРА!

Я сделал всё что мог, что зависит от меня. Как после всякой длительной , большой работы, тем более, которой буквально жил несколько лет и которая до чёртиков измотала, утомила и даже где-то надоела, наступает сложное чувство огромного удовлетворения, а с другой стороны опустошения. Смотришь на этот, в синем «морском» переплёте толстый труд, листаешь разделы, выводы, предложения, приложения, рисунки, графики, фотографии и думаешь: – Господи, неужели это удалось мне сделать?

К концу третьего года адъюнктуры, чтобы « поддержать, поднять настроение и помочь» как руководитель, Рябоконь не раз говорил, что отправит меня на кафедру Военного факультета при Томском медицинском институте. За годы адъюнктуры, годы не нужной, не оправданной и не равной борьбы я так устал, что меня это не пугало, и я был готов ко всему. «На усмотрение командования, как лучше для дела» – думал я. Командование тоже думало. И думало оно, что на этой кафедре должны быть врачи. В результате чего по окончании адъюнктуры я был назначен научным сотрудником ВМедА при кафедре МОТ. Естественно Щукхве – назначен сразу на должность преподавателя.

Таким образом, закончился один из самых сложных, тяжёлых и всё же интересный и в чём-то прекрасный и неповторимый период в моей жизни – период адъюнктуры, даже несмотря на то, что протекал он, в основном по принципу «Свой среди чужих, но не чужой среди своих».

II. В СТРЕМЛЕНИИ СЕЯТЬ МУДРОЕ, ДОБРОЕ, ВЕЧНОЕ,

НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО.

.1. 

СТАНОВЛЕНИЕ.

СЕМИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ XX ВЕКА.

2.1.1. Ташкентское (Узбекское) море. Подготовка к защите.

Назначение после окончания адъюнктуры младшим научным сотрудником (мнс), с одной стороны, конечно, даже оскорбило и унизило меня, но с другой стороны позволило более спокойно подготовиться к защите. В ходе этой подготовки соискателю, и в шутку и всерьёз, надо ещё написать одну диссертацию. Большая работа проводится с профильными учреждениями, с оппонентами, с рассылкой авторефератов, с организацией сбора отзывов на диссертацию, с подготовкой текста своего выступления, изготовления иллюстративного материала и технических средств его показа на предстоящей защите, с формированием списка членов совета на защиту, с приглашением стенографистки и т.д. и т.п. С оппонентами возникли привычные сложности. Так как диссертация более чем на 80% врачебная, организаторская, а защиту предстояло проводить от провизорской кафедры, то оппонентов было назначено двое. Основным оппонентом был назначен главный хирург ВМФ генерал-майор медицинской службы М.Н. Портной. Вторым – начальник отдела ГВМУ полковник медицинской службы Н.И. Ляшенко. Это всё ещё впереди в этом году.

Но ведь я ещё не был в отпуске за этот год!

Наконец, дожив до этого момента и положив диссертацию на стол, можно себе позволить сделать и это – уйти в отпуск. Благодаря тому, что в нашей семье есть очень надёжный и прекрасный человек, моя мама Ольга Савельевна, мы с женой могли, имея двоих маленьких детей, поехать в это время в санаторий. Хотелось уехать куда-нибудь подальше и в тёплые края. За границу, в Африку или Турцию тогда не пускали. Удалось достать путёвку в военный санаторий «Тамга» на озере Иссык-Куль в Киргизии. План и программа поездки были продуманы и подобраны комплексно как туристическое турне по Средней Азии.

В последних числах сентября, когда в Ленинграде уже было холодно и пошли дожди, наш самолёт приземлился в Самарканде. Яркое солнце, чистое небо, температура воздуха около + 20 градусов. Благодать. Конечно, это был бальзам на душу и на тело.

Я в этих краях уже бывал, если не считать, что я родился в годы войны в Ташкенте и рос там первые четыре года жизни. Затем в июле 1968 года в составе группы «диких» туристов из Питера мы приехали в Ташкент, обошли, что успели за 2 дня. Температура в тени тогда была + 46 градусов и это было на грани жизни. Спастись удалось благодаря тому, что мы нашли Комсомольское озеро, где успешно реанимировались. Затем объехали Самарканд, Бухару и поездом прибыли в Алма-Ату. Там акклиматизировались, сделали несколько радиальных выходов в горы от турбазы «Горельник» (у катка «Медео»). Затем через 7 перевалов горных массивов Тянь Шаня вышли на северный берег Иссык-Куля. Он по ландшафту, растительности, названию деревень, населению (много выходцев из Украины), строениям и укладу жизни очень сильно напоминает украинские края. Недельку позагорали, обошли и объехали по восточному и южному берегу Иссык-Куль, в т.ч. и санаторий «Тамга». Из Фрунзе – самолётом в Ленинград. Впечатления тогда были первые, свежие поэтому более острые и великолепные.

На этот раз хотелось показать Среднюю Азию жене.

Мне представляется, что впечатления от этих краёв, особенно, когда попадаешь туда в первый раз в жизни, для жителя Европейской части СССР и тем более Питера более остры и контрастны, чем скажем поездка по Прибалтике и даже в Скандинавию и в западную Европу. Потому что там ты оказываешься в Азии, в другом мире, где другие, более резко отличающиеся от привычных, культура, архитектура, искусство, образ жизни. Обход и знакомство с историческими местами Самарканда с фотографированием Регистана, Шах и Зинда, обсерватории Улугбека, улиц и площадей, восточного базара и просто жителей города. Кстати очень красивый народ узбеки. И всё это с восхода до заката залито солнцем, тепло и сухо. Оттуда проездом через Ташкент во Фрунзе (сейчас Бишкек). Небольшая экскурсия по городу, не столь богатому достопримечательностями, как узбекские края. Оттуда на автобусе на так называемое в местном народе Ташкентское море – озеро Иссык-Куль. Почему море Ташкентское? Прежде всего, потому, что оттуда в эти края едет больше всего отдыхающих.

Южный берег озера, военный санаторий «Тамга». Разве мог я 10 лет назад предполагать, что ещё раз приеду сюда да в такой компании? Октябрь месяц, солнечно, тепло, но не жарко как летом. То есть бархатный сезон. Вода такая чистая и тёплая, что все три недели мы купались в озере по несколько раз в день. Номер со всеми удобствами, санаторное питание, лечебные процедуры. Среднегорье, вокруг сглаженные горы, с удобными тропами и садами полными яблок и облепихи. Активно пользовались таласотерапией – хождением по горным тропам. Несмотря на грязелечение и другие процедуры я не бросал вредную привычку к бегу. На себе ещё раз ощутил, что бег на такой высоте в горах тяжёлое занятие и поэтому пробегал за один раз не более 3-5 километров. Съездили на Джеты-Огуз (Красные горы), в город Пржевальск. Там ещё раз на памятнике Пржевальскому, прочитали его знаменитое высказывание, как и на памятнике ему в Александровском саду в Ленинграде, о том, что жизнь ещё прекрасна потому, что можно путешествовать. Он прав и ему надо следовать. Хотя на этом перечень достопримечательностей заканчивается, главное как раз в том, что там ты ближе к первозданной природе и её благам. Из-за топливного кризиса пароходы на северный берег не ходили, и нам там, к сожалению, не удалось побывать. Ничего в следующий раз побываем. После перегрузок, связанных с доводкой диссертации и с длительной стрессовой ситуацией на кафедре, отдыхалось особенно сладко и с удовольствием. Но всё в этом мире имеет своё начало и свой конец. Уже соскучились по своей семье. На поезде «Фрунзе – Ленинград» возвращаемся домой. Последние сутки почти впроголодь из-за того, что ошиблись в своих расчётах.

И вот опять: здравствуй, Питер! Здравствуйте, дорогие наши детки и золотая наша бабушка Оля! В ближайшие дни после приезда отправили её на концерт в дом офицеров. Сами же окунулись в трудовые будни.

Хотя назначен я был на должность научного работника (мнс), в преподавательскую работу был включён на полную катушку. Занятия вёл не только с факультетом подготовки врачей, но и со слушателями факультета руководящего медицинского состава. Причём поначалу больше с провизорскими учебными группами. Лично смонтировал два новых учебных стенда по корабельным комплектам. На многих, мною проводимых занятиях, присутствовали другие преподаватели, по заданию Рябоконя. Они выступали на кафедральных заседаниях и высказывались по этим занятиям, и по учебно-методическим материалам, мною разрабатываемым. В основном рисковали высказываться положительно, хотя и делали критические замечания. Вот, например, начальник учебной части В.И. Гегель докладывал как рецензент одной из моих методических разработок:

– разработка составлена на современном уровне;

– тесная связь технических вопросов с врачебными;

– отражена профильность корабельного врача.

Рябоконь же гнул свою линию и говорил, что занятия Яковенко проводит плохо и трудно сказать сможет ли он быть преподавателем. В другой раз на кафедральном заседании говорит о том, что может мне, пока не поздно, перейти на кафедру ОТМС флота. Или, если я подробно обосновывал и настойчиво отстаивал своё мнение с врачебной точки зрения, он меня прерывал и говорил: – не читайте нам лекций. Если же я где-то делал ошибку, это немедленно и неоднократно им использовалось, с издевательскими добавлениями, типа «этот учённый», «этот деятель» и т.п. Все годы пребывания на кафедре я не позволял себе с кем-то напрямую обсуждать несправедливости по отношении ко мне товарища Рябоконя. Памятуя о том, что тайна является таковой, пока ею владеет один человек. Когда об этом всё же что-то говорилось, то собеседники приводили примеры из многих других кафедр, где также в своё время, преследовались ряд наших общих знакомых, которые, не смотря на это, выдержали и достигли достаточно высокого профессионального и служебного уровня. Когда он меня уж очень доставал, я говорил себе:

– Хватит ругаться, а то можно стать таким же, как он сам. Главное не сорваться и выдержать. Вот такой аутотренинг.

Жизнь в одной комнате общежития семёй в 5 человек, с двумя детьми, с кухней на 18 семей, без горячей воды, с общим туалетом и одной общей «стиральной комнатой» за эти годы тоже изрядно утомила. И начал я очередной виток хождений по мукам: рапорт Рябоконю, посещение политотдела и заместителя начальника академии по материально-техническому обеспечению. Наверное, здесь уместно выразить восхищение нашими советскими женщинами, в данном случае моей женой и матерью. Выдержать «прелести» жизни в одной из худших «ям» для офицеров Ленинградского гарнизона столько лет не каждый сможет. Но в те годы у нас была твёрдая перспектива, что придёт срок, раньше или позже, и мы получим достойное жильё. А пока до этого счастья ещё ой как далеко! Мы жили, стараясь быть выше неудобств, не застревая на них, радуясь хорошему в нашей жизни. К новому году жене, мастерице на все руки, подарил вязальную машину. В те времена такие подарки я мог делать без особого напряжения, по сравнению с периодом «перестроек» и «разгула «демократии», когда офицеры были «опущены вниз» на несколько порядков.

Сыночку уже седьмой год. Готовим в школу. Освоили с ним лыжи в Таврическом саду, а после этого попарились слегка в баньке на улице Чайковского. В воскресенье подались в Кавголово. Там даже Ольга Савельевна – моя мать, человек никогда в жизни ранее не стоявший на лыжах, и то попробовала это удовольствие, под двойной помощью мужчин: Андрея и меня.

В день Советской Армии и Военно-морского флота – праздник, который мы отмечаем семьёй ежегодно и по сей день – я рассказал Андрею о Вооружённых силах Советского союза и об этом празднике. Беседу на эту тему пришлось провести, по просьбе руководительницы группы, и в детском саду, куда ходил Андрей.

На день рождения мамы Лары подарили ей платье, которое она давно хотела, как всегда красивые цветы, накрыли праздничный стол. Программа праздника, всегда и по сей день, продумывалась заранее, чтобы каждый его участник привнёс что-то своё. Кроме «нектара и амброзии», исполнялись песни, стихи и танцы, готовились рисунки и кроссворды, демонстрировались кинофильмы, слайды, проводились игры и т. д. Не всегда получалось всё удачно, но чаще было интересно. В этом году доченьке к 8 марту как махонькой женщине первый раз был подарен цветочек. Женский праздник отмечали в Комарово на академическом лыжном кроссе с участием всей семьи.

За «вечной» весной, как поётся в песне, всё равно придёт красное лето. Начали подготовку к тому, чтобы Андрея отправить на летнюю дачу на Карельском перешейке в то же Комарово.

Несмотря на цейтнот времени, по прежнему, по воскресеньям дружно выезжаем, в этот год, на Елагины острова или устраиваем катанье на детских велосипедах. Детишки катаются с упоением. Иногда вечером сбегаем в кинище или сходим в цирк на Фонтанке. К сожалению, плохие бытовые условия сказываются на здоровье. Сыну лечили зубки, на осень договорились ложиться на удаление аденоидов в Педиатрический институт. Лариса попала с ангиной в больницу. Стараемся как-то укреплять здоровье. Зимой брали на прокат Андрею коньки и катались на катках Елагиных островов. Сын ходил несколько месяцев с бабушкой на гимнастику в СКА, а с осени пошёл в спортшколу при бассейне СКА. На многих соревнованиях спартакиады академии Лара и Андрей продолжают выступать со мной за кафедру. Отчитываясь как спорторг на партийном бюро кафедры по спортивно-массовой работе, я об этом говорил с гордостью. Пока я был спорторгом, мы занимали первое место в нашей группе офицеров постоянного состава кафедральных коллективов академии. Без ложной скромности можно сказать, что это было результатом не только строгой требовательности Рябоконя и моей организаторской работы, но и благодаря тому, что я, как правило, занимал во всех соревнованиях первое или в крайнем случае второе или третье место. Для популяризации здорового образа жизни, я создал и вёл на кафедре спортивный стенд, на котором была постоянная и оперативная информация о ходе спартакиады академии, о результатах прошедшего соревнования: место занятое кафедрой, результаты каждого участника, выделение лучших, о предстоящих соревнованиях – и постоянно о кафедральных шахматных турнирах в течение года.

Культурные возможности Ленинграда, образно говоря, это горы Тяньшанские по сравнению с большинством пространства нашей необъятной страны. По прежнему, стараемся освоить хотя бы отдельные вершинки этого массива. Посмотрели выставку золотого фонда Эрмитажа. Всемирно известная экспозиция, но на любителя, особенно вызывает восторги прекрасной половины человечества. Меня в таких работах восхищает поистине ювелирное мастерство и колоссальный объём труда. С Андреем прослушали оперу «Копелия». Будучи дежурным по учебному корпусу, ознакомил Андрея с пистолетом Макарова. Интересно, что пострелять из этого оружия дал ему лет через 7-9. Под Новый год, по очереди, все взрослые отвели душу на концерте «Здоровэньки булы!» Тарапуньки и Штепселя (Тимошенко и Березина). Для тех кто пытается утверждать, что в советский период не было критики, посмотреть бы их концерт и они убедились бы в противоположном. Мне запомнилась одна из их известных интермедий: берут они интервью у одного из жителей дома для престарелых; спрашивают его о том, что очевидно он так много прожил, благодаря тому, что не употребляет алкоголь; он отвечает: пыв, пью и буду пыты; они: тогда вы наверное не курите?; он: курыв, курю и буду курыты; они: диду, а скилькы ж вам рокив?; он: трыдцять пять! В зале музыкальный проигрыш и взрыв хохота. Вот такие 35-летние старики были тогда. А сколько их вымерло в «перестроечные» годы, ельцинского беспредела и вымирает сейчас. Сейчас их не меньше!

После предзащиты жизнь пошла всё же относительно спокойнее. На обед, почти ежедневно, пешком по специальному экологически более чистому маршруту: от высотного здания учебно-лабораторного корпуса академии (за павильоном выхода на улицу Боткинскую станции метро «Площадь Ленина») до памятника В.И. Ленину на броневике у Финляндского вокзала, затем, в зависимости от направления ветра, по левому или правому тротуару Литейного моста, затем, сразу за Большим домом (так в Ленинграде называли здание КГБ), по улице Каляева, через проходные дворы на улицу Чайковского, мимо кинотеатра «Спартак», через улицу Салтыкова-Щедрина, по переулку на Преображенский собор, улицу Пестеля, улицу Артиллерийскую и во двор нашего дома по Литейному проспекту № 26.

Дома удаётся мне больше читать книжечки дочке Иришке. Правда, когда удавалось раньше вырваться с кафедры. Часто это не удавалось, в связи с тем, что мне поручалось вести занятия и самоподготовку с курсантами 2 курса и офицерами запаса, которые только начинались в 18.00.

Отношения с Рябоконем остались прежние. Так, чтобы пробить какой-нибудь документ у Рябоконя, приходилось делать по 3-7 заходов. 2 месяца он продержал меня за штатом. 2 месяца между небом и землёй. Но, тем не менее, добавил в мои функциональные обязанности ответственного за противопожарную безопасность и подписчика печати для кафедры. Всю черновую работу, которая отнимает массу времени и сил, взваливал на меня.

Только благодаря вмешательству начальника научного отдела удалось добиться ускорения назначения срока моей защиты. В ряде случаев приходилось разгадывать и опережать действия Рябоконя. Так, вдруг он стал настаивать, чтобы из названия диссертации убрать термин « организация обеспечения …». Не сразу стало ясно, что этого делать нельзя ни в коем случае, в связи с тем, что тема должна быть связана с организацией медицинского обеспечения авианесущих кораблей. Только с помощью Г.П. Донченко удалось отстоять и сохранить название.