Читать книгу: «Пешка»

Предупреждение

НЕЗАКОННОЕ ПОТРЕБЛЕНИЕ НАРКОТИЧЕСКИХ СРЕДСТВ ПСИХОТРОПНЫХ ВЕЩЕСТВ, ИХ АНАЛОГОВ ПРИЧИНЯЕТ ВРЕД ЗДОРОВЬЮ, ИХ НЕЗАКОННЫЙ ОБОРОТ ЗАПРЕЩЕН И ВЛЕЧЕТ УСТАНОВЛЕННУЮ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ. КУРЕНИЕ ВРЕДИТ ВАШЕМУ ЗДОРОВЬЮ.

Поиграем?

Пролог

Один, два, три

Сосчитай до десяти

Четыре, пять

Советую бежать

Шесть, семь, восемь

Будет больно очень

Девять, десять

Зверь тебя повесит.

Он нашел меня.

Конечно, черт возьми, он нашел меня! На что я вообще рассчитывала? Что мне удастся скрыться, сбежать?

Тогда мне казалось, что да. А теперь… теперь ничего из этого не имело значения.

И вот снова. Я пожалела в очередной раз, что не обладала навыком сливаться со стволами деревьев, хотя… даже это бы не помогло. Он бы в таком случае разрушил ствол и буквально вырвал меня из него.

Я попыталась утихомирить собственное сердцебиение, привести дыхание в норму, однако ничего не получилось. Да и что могло бы помочь в таком случае, когда меня ждала смерть?

Горло сдавило чем-то невидимым и сердце сжало так, что кровь застыла, заледенела.

Зажмурилась так сильно, что в глазах вспыхнули звезды.

Соберись, Аника. Ты должна собраться и что-то придумать. Как и всегда.

Я резко, быстро оглянулась.

Тут негде даже было спрятаться. Вокруг стояли одни высокие деревья, их стволы… толстые колонны тянулись ввысь, сыпля мелкие иглы прямо на холодную, промерзлую землю. Землю, в которой, вероятно, вскоре должна была оказаться и я.

Новый вдох дался с таким же трудом, как и предыдущий. От влажной земли исходил запах… гнили и хвои, прозрачная сырость цепляла кожу, будто напоминала, что здесь не мой дом и не какое-то укрытие. Нет. Здесь была смерть. В каждом шорохе, в каждом дуновении ветра, в каждом моей новой мысли, что хуже предыдущей.

Тени ложились густо, и даже свет полной луны, пробивавшийся сквозь верхушки, не спасал. Наоборот, так было только хуже.

Я оглянулась ещё раз и уставилась на очертания города вдалеке, ту серую линию крыш и множества огней, откуда я только что прибежала. Хотя это даже не мой родной город и никогда им не был.

В голове всплыл тот самый момент. Как только вышла из бара, куда мне удалось устроиться по счастливой случайности с минимальным пакетом документов, то есть неофициально, почувствовала неладное… отчётливое, как холодок мерзко пополз по позвоночнику.

Чувство не унималось, а только росло с каждым шагом, превращаясь в ужасную тревогу, которую невозможно было игнорировать. И мне прекрасно было известно, что означала именно эта тревога.

За ней стоял один человек, тот, кто умел вызывать во мне этот ледяной страх одним взглядом, одним шорохом шагов. Я знала это так же точно, как знала собственное имя. Он должен был меня найти.

Почему же я побежала сюда, а не домой или в полицейский участок? Всё банально просто.

Насчет первого – я наивно полагала, что в лесу мне легче будет скрыться, чем в небольшой квартирке, о которой ему уже было наверняка известно. Это последнее место, куда я бы направилась.

Насчет второго – я уже знала, что там мне точно не помогли бы.

Именно лес был чужим, и именно это чужое показалось мне безопасным убежищем.

В городе можно было спрятаться в толпе, затеряться среди зданий или зайти туда, где ещё что-то работало, но всё это требовало того, чего у меня не было… уверенности, времени, людей, которым можно было доверять. А в лесу я думала, что смогу раствориться и стать невидимой.

Не сработало. Не получилось.

Среди всех моих мыслей и самообмана, сбоку раздался шорох, как будто кто-то осторожно отодвинул ветку. Звук был лёгким, почти невесомым, не разрывом, а прикосновением. В нём было столько уверенности, что он мог бы принадлежать и животному, и человеку, который думал, что его никто не слышит. Но я слышала.

С бешеным стуком сердца, отдающим наковальней в ушах, я медленно сделала полшага вперед.

Он мог уже быть совсем рядом, или это была просто ветка, или я слышала призрак собственного страха.

Моя голова по инерции дернулась в сторону, и я застыла на месте.

Никогда не думала, что окажусь в такой ситуации, где человек буквально появится посреди леса и будет стоять в расслабленной, почти беззаботной манере, словно он и не гнался за мной, словно всё это лишь прогулка. Это было, чёрт раздери, невозможно. Я была в этом уверена.

Я думала, что обязательно должна была услышать его приближение… тихие, но всё равно различимые шаги, дыхание, которое выдает даже хищников. Или хотя бы увидела его силуэт среди деревьев, пусть даже едва различимый.

Но реальность оказалась иной.

Сначала я уловила лишь тень, просто размытый силуэт между стволами. Правда, почти сразу же он выступил из мрака, так спокойно, будто не ломал мне жизнь своим появлением, а просто совершал обычную вечернюю прогулку.

Лунный свет пробивался сквозь ветви деревьев и касался его лица, высвечивая каждую черту, а у меня внутри всё похолодело так сильно, что кончики пальцев задрожали.

Это и правда был он.

Наверное, я бы даже засмеялась над собственной невезучестью, если бы не ситуации в целом. Да. Я бы точно посмеялась, если бы это был просто чей-то рассказ, а не моя реальность.

Тёмные чуть взъерошенные волосы, но всё равно подчёркивающие идеальную собранность его образа. Высокий, широкоплечий, крупный, его фигура даже среди массивных деревьев казалась слишком значимой, слишком ощутимой, словно он сам был их частью. На нём был костюм, как и всегда, чёрный, сидящий безупречно и сшитый на заказ, как и все остальные в его гардеробе, будто ночь сама выбрала его тканью. И эти глаза… тёмные, почти чёрные, с хищным блеском, который подчёркивал холодный лунный свет. Они казались глубже и страшнее, чем сама тьма вокруг.

Сердце забилось еще быстрее. Рванными обрывками.

Он убрал руки в карманы брюк. Движение простое, будничное, но в этом жесте была такая уверенность и сила, что мне захотелось закричать.

Конечно, я прекрасно понимала, что руки ему и не нужны, чтобы догнать меня. Ему достаточно было одного шага, одного взгляда.

В груди поднималась паника, которая тянула к горлу, срывая дыхание на обрывки. Мне в тот же миг хотелось рвануть с места, броситься куда угодно, хоть обратно в город, хоть глубже в чащу, в холод и тьму. Но в тот же миг я поняла, что это и правда бесполезно. Даже если я побегу сейчас, он мгновенно догонит меня.

Я уже проиграла. И нет, не в это самое мгновение. А тогда, когда всё только началось. Вот, что было моей точкой невозврата.

Моё тело словно приросло к земле, ноги не слушались, а в голове звенела лишь одна мысль… конец.

Похоже, он прочитал все отразившееся мысли на моем лице, потому что уголок его губ дёрнулся. Но это не была улыбка, нет, ничего человеческого в ней не было. Скорее, это походило на оскал хищника, который больше не видит смысла притворяться.

– Ну, здравствуй, Аника, – сказал он ровным, тихим и чуть хрипловатым голосом. В нем не было суеты и спешки, только ледяная уверенность и спокойное наслаждение.

Эти три простых слова ударили меня сильнее любого физического толчка. Как будто на меня вылили ведро холодной воды, из-за чего всё тело вмиг онемело, кровь отозвалась глухим ударом в висках, а в ушах остался только гул. Я хотела закричать, хотела реветь, просить или банально умолять, но язык прилип к нёбу, голос отказывался приходить. Вместо этого в груди распустилось пустое, тяжёлое чувство, похожее на… безысходность.

Глава 1

Шестью месяцами ранее.

Я быстро преодолела ступеньки, даже чуть не споткнулась и влетела через двери в больницу Святой Марии.

Если на меня кто-то и оглянулся, то виду не подал. Я почти сразу подумала, что такие сцены здесь видели не раз. Родственники, вбегающие с безумными глазами, не замечающие никого вокруг, отчаянные, сломленные, не знающие, что делать со своим страхом. Да, для персонала это была почти привычная картина, для меня же… мир вновь рушился. Это происходило каждый раз, когда в моей жизни всё вроде бы улучшалось, а после судьба наносила очередной удар.

Подбежала к стойке ресепшен и первые несколько секунд попыталась восстановить дыхание.

В груди категорически не хватало воздуха.

– Здравствуйте, я к доктору Фернандасу… Мисс Аника Морган, – представилась и облизнула пересохшие, обветренные губы. – Со мной связывались насчет моего дяди – мистера Дерека Моргана.

Женщина за стойкой спокойно кивнула, словно таких вопросов в день она слышала десятки.

– Присядьте, пожалуйста. Я передам доктору, что вы на месте. Он выйдет к вам, как только сможет.

Я кивнула, поблагодарила, хотя голос сорвался, и медленно прошла к ряду стульев, расположенных вдоль стены. Села, сцепив руки на коленях так сильно, что побелели костяшки пальцев даже на моей смуглой коже.

Состояние вашего дяди резко ухудшилось… Это было почти единственное предложение, которое я услышала прежде, чем перед глазами потемнело в момент, когда я стояла возле столика маленькой канадской закусочной или просто кафе, как называют другие, где работала официанткой и принимала очередной заказ.

В тот миг всё, что было вокруг, стало чужим. Казалось, мир сузился до одного-единственного факта – дяде стало хуже.

Тогда я почувствовала, как внутри всё оборвалось, будто в груди образовалась пустота, затягивающая в себя каждый новый вдох. И теперь, сидя на стуле в холодном коридоре больницы, я снова ощущала то же самое, правда сильнее и тяжелее.

Минуты показались часами и пока я ждала, то искусала себе все губы. Дурная привычка, оставшаяся со школьных времен. Пару месяцев назад мне стукнуло двадцать три и спустя несколько дней после моего дня рождения дядю забрали в реанимацию, так как у него были такие боли, что он даже кричал.

Боже, я никогда не забуду те его крики. В жизни не слышала, чтобы так кричали, это даже скорее напоминало сдавленное мычание.

Примерно в тоже время нам с ним и сообщили, что у моего дорогого любимого дяди… рак предстательной железы третий стадии. Тогда я сдержалась, не проронила ни слезинки, уверяла, что мы справимся, что всё получится. Я верила, когда в душе всё рвалось на части.

Судьба та ещё… сволочь. Я убедилась в этом, когда она захотела в очередной раз отнять у меня близкого человека.

Сначала моя мама, после отец, теперь… мой последний живой и близкий родственник. Была ещё троюродная бабушка, про которую я только слышала, но в жизни не видела. Она жила на другом конце страны.

Стоило мне в тот вечер приехать домой, в непривычно пустой дом без дяди, как меня накрыло. Я разрыдалась. Проклинала всё вокруг, задавалась многочисленными вопросами, почему именно он… и да, повторюсь, что надрывно плакала.

Из воспоминаний вынырнула слишком резко. Когда дверь приёмного отделения приоткрылась, и в коридор вышел доктор Фернандас, я почти подпрыгнула. Вскочила на ноги так резко, что стул заскрежетал по полу.

Невысокого роста, коренастый, лет под пятьдесят. Тёмные волосы на висках тронула седина, лицо было усталое, с глубокими морщинами, особенно возле глаз. На переносице – очки в тонкой металлической оправе, а белый халат сидел на нём так, словно он не снимал его уже сутками, возможно, так и было.

– Мисс Морган, пройдемте, – кивнул он мне и сделал приглашающий жест рукой в сторону.

– Что… с моим дядей? – вопрос вырвался сам по себе. Не выдержала.

– Сейчас его состояние более-менее стабильно. Давайте пройдём в кабинет, я объясню подробнее, – мужчина на мгновение задержал взгляд на моём лице и спокойно всё это произнес.

Мои плечи чуть-чуть опустились из-за накрывшего облегчения, но всё же… этого оказалось недостаточно, чтобы мне удалось окончательно расслабиться.

Мы дошли до его кабинета, и он пригласил меня сесть. Комната была небольшая… стол, пара кресел, шкаф с папками и приборами. Ранее мне не доводилось тут бывать, он принимал нас в другом кабинете. На столе лежала папка с медицинской документацией, которую доктор придвинул к себе. Он сел напротив, сцепив пальцы рук в замок, и какое-то время молчал, будто собираясь с мыслями.

Секунда.

Две…

Почему он продолжал молчать?

Я уже приоткрыла рот, чтобы задать один из самых важных вопрос, но мужчина опередил:

– У вашего дяди произошёл острый болевой приступ, – даже спокойной и ровный голос не внушал доверия. – При раке предстательной железы третьей стадии нередко возникают осложнения. В его случае, вероятно, это связано с метастатическими изменениями, то есть распространением опухолевого процесса за пределы первичного очага. Возможно, произошло сдавливание нервных окончаний или костных структур, что и вызвало такие сильные боли. Мы провели необходимые процедуры, назначили опиоидные анальгетики, и на данный момент болевой синдром удалось частично… устранить.

Большинство из этих терминов ранее мне были незнакомы, но когда я узнала точный диагноз дяди, то всё подробно изучила. Поэтому сейчас я прекрасно поняла, что именно мне сообщил мистер Фернандас.

– Значит… значит, нужно увеличить дозировку лекарств или что-то сделать с курсом химиотерапии, – сбивчиво произнесла я, – что-то, что ему поможет…

– Мисс Морган, – он взглянул мне в глаза, – я понимаю, что вы сейчас чувствуете. И уверяю, что мы делаем всё возможное, но тут дело всё-таки в другом. Я, как и любой другой лечащий врач, обязан сообщить, что ваш лимит по страховой сумме вскоре закончится. Вашему дяде нужна операция. И сумма в страховке… не сможет её покрыть, – он дал мне несколько минут это осмыслить, после чего продолжил. – Без операции его шансы… крайне малы, потому что даже курс химиотерапии уже не помогает, мисс Морган. Даже при нашем вмешательстве болезнь прогрессирует очень быстро. Без операции его состояние будет ухудшаться стремительно. У него осталось… – он на мгновение опустил глаза в бумаги, будто искал там правильные слова, но я знала, что это приговор, а не просто цифры, – …примерно два месяца. Если повезет, то три.

Последние слова обрушились на меня так, словно из-под меня выбили стул.

Я смотрела на него, но глаза уже жгло, и всё передо мной будто плыло.

Страховка. Чёртова страховка.

Всё вертелось вокруг неё, словно человеческая жизнь могла измеряться цифрами на бумаге. Кто вообще такое придумал? Сейчас я всей душой ненавидела того человека.

Мы уже увеличивали сумму покрытия, тогда казалось, что это будет спасением. Мы продали всё, что имело хоть какую-то ценность в доме, старую машину, коллекцию редких пластинок дяди, да даже некоторую мебель. Наш дом сильно опустил после этого. Мы даже залезли в ипотечный долг, заложив наш дом, чтобы оплатить предыдущие курсы лечения. Всё это стоило чудовищно дорого. Но без страховки это стоило бы ещё бы дороже.

И всё это ради чего? Ради того, чтобы я сейчас услышала, что этого всё равно недостаточно? Наверное, я бы даже усмехнулась, будь у меня силы.

Грудь сдавило так, что едва получилось сделать новый вдох.

Похоже, моя жизнь это лишь череда долгов и попыток вырвать у судьбы ещё день, ещё неделю, ещё шанс для того единственного человека, кто у меня остался.

Ощутила, как пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Хотелось закричать, но я только смотрела на доктора, пытаясь держать лицо. Ведь именно это я делала всегда… сдерживалась, пока внутри всё рушилось.

– Химиотерапия больше не работает, – продолжил доктор. – Организм выработал устойчивость к препаратам. Мы можем лишь облегчить симптомы, но не остановить сам процесс. Операция – это единственный шанс, мисс Морган. Да, риск высокий, но альтернатива, увы, куда страшнее.

– Каковы шансы? – задала один из терзающих вопросов. – Каковы шансы на то, что операция поможет?

– Пятьдесят процентов, мисс Морган.

Пятьдесят процентов.

Стиснула между собой зубы, подумав о том, что вся жизнь… чертова лотерея.

– Вы уже успели сказать моему дяде?

– Да, я сообщил ему буквально перед вами.

– Хорошо, – выдала напряженный кивок, – и… сколько у нас есть времени? Чтобы придумать что-нибудь со страховкой? Месяц?

– Две недели. Максимум три. Чем раньше её провести, тем будет лучше. С каждым новым днем шансы будут сокращаться в процентном соотношении. Я подготовил для вас бумаги, чтобы вы понимали, что нужно вашему дяде… Там всё подробно описано.

Он достал из ящика в столе несколько бумаг и протянул их мне, и я бегло прочитала основную информацию.

Мой взгляд зацепился за примерную сумму, и я прикрыла на мгновения глаза. Это в три раза больше, чем мы уже истратили.

В три раза!

– Хорошо. Я поняла вас, мистер Фернандас. Дайте мне время, я… что-нибудь придумаю со страховой. Можно увидеться с дядей?

– Конечно, мисс Морган. Пойдемте. Я вас провожу.

Мы вышли из кабинета обратно в коридор, который будто бы стал уже. Белые стены, ровные ряды дверей, свет ламп, слишком яркий для усталых глаз, всё это резало, кололо, мешало нормально дышать. Воздух был пропитан стерильным запахом антисептиков и лекарств, а ещё… смертью. Как часто здесь умирали?

Я качнула головой, прогоняя подобные вопросы, и убрала документы в сумку, стараясь не смотреть на них. Бумаги будто обжигали сквозь ткань, тяжело давили, напоминая о цифрах.

Сжала лямку сумки сильнее и шагнула дальше, стараясь не показывать доктору, что каждая секунда ожидания ломает меня изнутри.

Мы подошли к двери с табличкой.

Доктор Фернандас толкнул её, и я вошла в палату вслед за ним. Она была одиночной, просторной, с современным оборудованием, с тем, что должно помогать… мониторы тихо мерцали зелёными линиями, капельница медленно капала, отмеряя время, которого и так оставалось мало.

На кровати, как и ожидала, увидела своего дядю, который слишком сильно изменился за прошедшие два месяца. Кожа стала бледнее, словно прозрачнее, щеки впали, глаза обрамляли глубокие тени. Он заметно похудел, и даже под больничной пижамой угадывалась худоба, угловатость, чуждая ему прежде. Помимо этого, мне прекрасно было известно о том, что скрывается под тканью одежды. Синяки. Его кожа не только побледнела и пожелтела, но на ней появились и синяки. Такие, словно его кто-то побил. Всё это – последствия заболевания.

Когда дядя увидел меня, губы дрогнули, сложившись в слабую, но искреннюю улыбку, полоснувшую по сердцу сильнее любого диагноза.

– Я оставлю вас одних, – тихо сказал доктор, положив руку на ручку двери.

Кивнула, даже не отрывая взгляда от дяди. Дверь мягко закрылась за доктором, и в палате стало тихо, слишком тихо, если не считать равномерного писка монитора и капель, падающих из капельницы в прозрачную трубку.

– Конечно, они сообщили тебе, Аника. Не стоило уходить с работы… это был лишь легкий приступ.

– Легкий приступ, дядя? – переспросила и подошла, присев на край кровати. – Это был не легкий приступ.

– А что мне оставалось сказать? – он слабо пожал плечами, и тонкая жилка на шее болезненно обозначилась. – Я не хочу, чтобы ты каждый раз мчалась, бросая всё. У тебя своя жизнь.

– Дядя, ты моя жизнь, – вырвалось у меня, и я почувствовала, как горло предательски сжало. – Ты же знаешь, что у меня никого, кроме тебя, нет.

– Знаю, моя хорошая. Именно поэтому я и не хочу быть обузой.

– Эй, – я коснулась его руки, встретив взгляд карих, как и у меня и его брата, моего отца, глаз, – не говори так. Ты для меня никогда не был обузой. Никогда.

Вновь слабая улыбка.

– Доктор Фернандас рассказал, да? Про операцию, – поджала губы и кивнула. – Я давно догадывался, что страховки не хватит.

– Мы что-нибудь придумаем, – прошептала я. – Я найду выход. Увеличим кредит, продадим… что-нибудь ещё, Дерек.

Всё, что угодно, чтобы это только помогло.

Я редко к нему обращалась по имени, в основном просто «дядя», это вошло в привычку с самого детства.

– Помнится, я учил тебя быть реалисткой. Ты знаешь, что мы и так продали всё, что можно было. Оставили самое необходимое для жизни. Поэтому это, – он поднял дрожащую руку и обвел окружающее пространство, – уже бесполезно.

– Я устроюсь на ещё одну работу…

– Ты и так работаешь на двух.

Да. Правда. Это пришлось сделать, чтобы как-то продолжать существовать.

– Значит, возьму дополнительные часы… продам свой ноутбук, я найду выход. Обещаю тебе.

Он тихо рассмеялся, но смех больше напоминал сиплый кашель.

– Если операция будет означать, что ты погрязнешь в долгах на всю жизнь… я не соглашусь. Я прожил немало, Аника. А тебе… у тебя еще впереди вся жизнь.

– Тебе только пятьдесят исполнилось, дядя. Это мало.

– Ранее ты говорила, что я слишком стар.

– Я шутила! Всегда просто шутила, – и мои, и его губы растянулись в одинаковые слегка натянутые улыбки.

Дядя сжал мою руку и заставил наклониться, чтобы он смог поцеловать меня в лоб.

– Аника, – по его интонации сразу поняла, что следующие его слова мне не понравятся, – пообещай мне, что ты не будешь делать этого.

Я бы соврала, если бы сказала, что не понимаю, о чем он. Потому что я сразу поняла, что именно имеет в виду дядя.

– Аника?

В его карих глазах уловила волнение, поэтому выдала короткий кивок и сообщила:

– Хорошо. Я обещаю.

Дерек выдохнул и прикрыл глаза, успокоившись. Только вот со мной последнего не произошло из-за тяжести во всём теле.

Дядя прекрасно знал, что я могу решить сделать в таком случае…

Он приподнялся на руках, и я поправила подушки под его спиной, чтобы ему было удобнее в таком положении.

– Сыграем партию?

– Конечно, – согласилась я и отошла к комоду, из которого достала шахматы.

Дядя сдвинулся в сторону, чтобы я села, хотя думала просто пододвинуть раздвижной столик, чтобы было удобнее играть, но по итогу не стала этого делать.

– Белые или черные? – спросила у него.

– Давай, как обычно.

Кивнула, и дядя взял коня белого цвета в одну руку, сжав в кулак, второго – черного только в другую руку, с которым поступил также и отклонился от подушек, после чего завел руки за спину и переложил несколько раз между собой фигуры.

– В какой?

– Левая.

Он протянул мне черного коня.

Отлично.

Мы расставили фигуры, он свои белые, я – черные, и дядя сделал первый ход пешкой, передвинув её сразу на две позиции вперед.

Я наклонилась к доске, держа пальцы над своими фигурами. Мгновение думала, будто в шахматах решалась не только партия, но и нечто большее… наша жизнь.

Тоже сделала ход пешкой, правда пододвинула её только на одну позицию, освободив место для слона.

– Я догадываюсь, что ты задумала, – хрипло усмехнулся дядя. – Опасно для дебютантов.

– Ты сам меня учил. Забыл?

– Нет. Я думал, что ты забыла уроки.

– Только не твои, – я повела конем, выставив его под углом.

Мы играли медленно, тщательно, будто каждое движение имело вес. Он задумывался чуть дольше обычного, морщил лоб, прикрывал глаза, словно считал в уме варианты. Я старалась делать вид, что не замечаю, но сердце каждый раз болезненно сжималось, ведь раньше он двигал фигуры быстрее, увереннее, теперь же силы уходили даже на такую мелочь.

– Знаешь, – сказал он, двигая ладью и тихо постукивая костяшками пальцев по фигурке, – шахматы и жизнь похожи. Всегда кажется, что впереди у тебя куча ходов. Но иногда партия заканчивается раньше, чем планировал.

– Не говори так, дядя, – отрезала я, сдвигая пешку. – У нас ещё много ходов. И в жизни тоже.

– А вот это правильный настрой, – слабо улыбнулся он и повёл конём, подбираясь ближе к моим фигурам.

Мы обменялись несколькими пешками, и почти сразу я забрала его слона, а он моего коня.

Опасно.

Дядя чуть оживился, те же морщины у глаз разгладились, взгляд стал острее, в нём мелькнула та же искра, что всегда появлялась, когда мы играли.

– Шах, – произнёс он, двигая ферзя.

Я закусила губу и поспешно прикрыла короля ладьёй.

– Быстро ты пошёл в атаку.

– Надо пользоваться моментом, – усмехнулся он, но в голосе проскользнула усталость.

Думай, Аника.

Взгляд заскользил по шахматной доске, просчитав все возможные варианты дальнейшего развития событий.

Я ответила выпадом коня, поставив угрозу его ферзю. Дядя замер, долго смотрел на доску, потом перевёл взгляд на меня.

– Умеешь играть рискованно.

– Кто меня этому научил?

– Ты сама. Я всегда говорил, чтобы ты действовала более… плавно и просчитывала всё наперед. Не рисковала, Аника.

– Иногда риск оправдан, – тихо заметила я, делая ход пешкой, открывая дорогу своей ладье.

– Иногда… это чаще, чем ты думаешь, – парировал он, и его ферзь снова метнулся вперёд, угрожая моей обороне.

Я скользнула пальцами по фигурам, ощущая шероховатость дерева.

Дядя ослабил защиту короля. Я заметила это в тот самый момент, когда уже коснулась очередной фигуры.

Как поступить?

Мысли хаотично завертелись в голове, в поисках того самого идеального варианта, исхода событий.

Двинула ладью на свободную линию.

– Хм, – задумчиво протянул дядя и сузил глаза. – Подготавливаешь почву.

Он подвёл слона, перекрывая мне часть поля. Но именно этого я и ждала. Конь рванул вперёд, снова вынуждая его ферзя отступать.

Его ладья попыталась выйти на открытую линию, но я тут же заблокировала её пешкой, благодаря чему вскоре мои фигуры окружили центр.

– Аника, это же ловушка, – несмотря на слова, я ощутила гордость.

– Это партия, дядя, – улыбнулась и подвинула ферзя.

Через три хода я забрала его ладью. Он попытался отыграться, но силы были на моей стороне. Моя ладья встала на открытую вертикаль, ферзь поддержал её.

– Шах, – сердце забилось в груди.

Дядя попытался защититься пешкой, но я продвинула вторую ладью. Его защита рушилась прямо на глазах.

– Шах… – снова произнесла я, сжимая пальцы на фигурке.

Он сделал ещё два хода, уводя короля на край доски, но и там его ждал мой ферзь.

– Шах и мат, – выдохнула я.

– Отлично, – произнес он и протянул мне руку для рукопожатия. – Значит, всё же риск оправдан… иногда.

Пожала её. Это наша традиция, даже своеобразный обряд. Всегда пожимать руку противнику, то есть друг другу.

– Иногда это единственное, что остаётся, – подтвердила я, сдержав слезы.

Я провела в палате дяди ещё около получаса, после чего попрощалась с ним и направилась пешком по улице домой, обдумывая всё то, что сегодня узнала.

К этому моменту уже стемнело, и моя смена в кафе только должна была закончиться.

Застегнула куртку по самое горло и надела капюшон, так как поднялся ветер. По прогнозу погоды в ближайшую неделю должно похолодать.

Вновь это… Холод и снег. Если бы у меня была возможность, то я бы уже переехала, не только из этого города, но и страны, куда-то туда, где тепло. Я даже поступила в университет на международные отношения, чтобы в дальнейшем была возможность путешествовать, но… все мои мечты рухнули в тот момент, когда дядю забрали в больницу.

Мне пришлось бросить учебу из-за того, что я устроилась на вторую работу и совмещать всё это… при всем моем большом желании у меня бы не вышло. Расстроилась ли я тогда? Конечно. Жалею ли я об этом? Нет.

Рука сама потянулась к сумке, где лежала начатая пачка сигарет. Я даже достала её, правда тут же взглянула и остановила себя.

Не думала, что когда-то буду курить. Но именно это в последнее время и происходило. Пагубная привычка, с которой я обещала распрощаться, потому что дядя просил это сделать. Чтобы я не вредила собственному организму.

Убрала обратно и поправила лямку, мимоходом взглянула на проходящих мимо людей.

У меня осталось только две недели.

Пальцы нащупали в кармане телефон, и я сразу же решила, что завтра утром отправлю письмо в страховую. Запрошу пересмотр лимита и увеличение суммы. Да, это первый и самый логичный шаг. Пусть шансов мало, но, возможно, обстоятельства дяди и срочность помогут…

Следующим пунктом было поменяться сменами с Кэролайн. Она всегда соглашалась помочь, но, конечно, у этого была своя цена… мои выходные. Если согласится снова, то ближайшие две недели я буду работать без единого дня отдыха. Впрочем, сейчас это было неважно. Главное, не думала, что это когда-нибудь скажу, деньги.

Я также собиралась подойти к менеджеру и попросить выдать аванс. Это уже было не в первый раз, и я чувствовала, что рано или поздно мне должны отказать, однако выбора у меня просто не осталось.

Помимо закусочной, где я работала официанткой, у меня была ещё вторая работа, а именно ночные смены уборщицей в небольшом офисном здании в центре города. Там платили меньше, но хоть что-то. И туда меня взяли сразу же на следующий день, а не кормили обещаниями и долгим рассмотрением заявки.

Я свернула на тёмную улицу, когда ветер задувал под капюшон, и тусклые фонари казались слишком редкими, чтобы создавать ощущение безопасности. Снег ещё не начался, но холод уже пробирал до костей.

В который раз подумала, что город ночью выглядит так же пусто и безысходно, прямо, как и я внутри.

Перейдя дорогу, я свернула на более тихую улицу, где дома стояли вплотную друг к другу. Мой был в конце квартала. Одноэтажный, со скрипучей лестницей, которую в этом году дядя хотел полностью переделать, и слабым замком на двери, который я почти доломала за последние две недели. Я знала, что с этим следует что-то сделать, ведь безопасность превыше всего, но постоянно откладывала на потом. Ещё одна дурная привычка в копилку к остальным.

Я поднялась на крыльцо, достала ключи и уже тогда заметила, что руки дрожат. То ли от холода, то ли от терзающих мыслей.