Зубы

 Нос не моя сильная сторона, поэтому этот этап я комкаю и сразу перехожу к сути дела: «Чувствуете, каким чистым стал воздух? Как он посвежел?». На занятиях нас учили использовать эпитеты, создающие яркие образы, например, «кристальный» или «как на альпийском лугу», я выучил по рекламе стирального порошка.

 Со мной соглашаются. Почти все кивают. Мужчины по-хозяйски берут приборчик и начинают вертеть его в руках, а женщины, наоборот, опасливо косятся, как будто это бомба с часовым механизмом, которая вот-вот взорвется.

 Я называю цену («Это совсем недорого за возможность дышать чистым воздухом!») и сажусь к столу (не знаю, где подписывают договор те, кого пригласили в спальню, на коленке?) достаю терминал, чтобы пробить чек, у меня все с собой, даже пачка гарантийных талонов.

 Если не отступать от сценария, все получается. Перед тем., как позвонить в дверь, я провожу проверку: хлопаю себя по макушке, карманам и коленям – сумка в ногах, каталоги под мышкой, план в голове. И не забыть снять кепку.

– Кто там? – переспросил голос. – Из социальной службы, что ли? По квартирам ходите, старух проведывать?

– Ходим, бабушка, – пропел я.

– Молодцы, посылают вас, – старуха не торопилась открывать. – От правительства?

– Нет, я от фирмы, – терпеливо объяснил я. – Полезные товары на дому. Забота о детях и пожилых. Сохраняем здоровье на долгие годы.

– Какое там здоровье, – заныла старуха. – Никакого здоровья не осталось.

 Она дразнила меня, разжигая аппетит. Запах добычи щекотал ноздри и клубился над головой, такой едкий, что глаза заслезились.

– А вы знаете, что все болезни от грязного воздуха, которым мы дышим? Взгляните в окно – одни трубы и дым валит.

– Некого мне в окна высматривать. Кавалеры все, почитай, на том свете, – упиралась старуха. – Для меня что дым, что солнышко.

– А вы откройте, – сладким голосом пообещал я. – Включим приборчик, сразу молодой себя почувствуете.

– Заходи, уж больно ты настойчивый, – старуха распахнула дверь так резко, что мне пришлось отскочить.

 Она выглядела совсем древней. Растрепанные седые волосы собраны в пучок, крючковатый нос загибался к самому подбородку, но глаза из-под нависших сизых бровей смотрели остро и пристально, и совсем не казались подслеповатыми. Несмотря на летнюю жару, на старухе были войлочные боты и вязаная кофта с пуговицами, застегнутыми невпопад, что делало ее почти трогательной.

– Входи, – пригласила она. – Иди в залу.

 Квартирка оказалась крохотная, я даже не думал, что такие бывают. Сразу от двери маленький коридор вел на кухню, где виднелся стол, заставленный мисками и кастрюлями, и плита, на которой кипел огромный чан, вероятно, для белья. Справа за занавеской оказался вход в комнату, которую старуха назвала «залой». Это была каморка, захламленная сверх всякой меры, мне приходилось выбирать место, куда ступить. На полу валялась одежда, старые журналы, тканые половики, вазы в картонных упаковках, изъеденные молью игрушки. Обшарпанная дверь, проломленная в одном месте, висела на одной петле, зеркало было разбито и торчало неровными зубьями, я запнулся о сдувшийся футбольный мяч и чуть не упал.