Читать книгу: «Неостывший лед», страница 7

Машина подъехала к дому, похожему на сказочный дворец, с красивыми высокими позолоченными башенками и рельефными большими окнами. Перед ним каскадом стояли фонтаны, в центре самого большого находилась, а точнее, почти взлетала ввысь мраморная статуя дракона. Дракон расправил свои огромные крылья, оторвал от воды одну лапу, а второй как бы отталкивался от гладкого красивого камня. Глаза его были холодного серебристого цвета, но смотрел он на меня, как мне казалось, по-особенному тепло, будто подбадривая меня. Это показалось мне добрым знаком. Северяне неторопливо прогуливались среди фонтанов и затем углублялись в сторону, где находились фруктовые сады.

Мы вышли из машины, и я вдохнула воздух, чувствуя сладковатый запах цветущих растений. Вокруг все сияло золотом и серебром, и теперь мне это нравилось.

– Ну вот, окунемся в прошлое, а затем обратно в настоящее, – сказала Николь и, схватив мою руку, повела за собой.

Никто из северян не обращал на меня своего драгоценного внимания, как будто меня здесь и не было. Может, так оно для них и было. И только я успела порадоваться тому, что меня никто не замечает, как на меня накинулись подружки Николь. Мы повстречались с ними уже в самом ресторане, где столы были из разноцветного стекла, а стулья из прозрачного. Вокруг стояли свечи, а с потолка свисала необычная люстра, похожая одновременно на закатное солнце и неведомый прекрасный цветок. Мы расположились за фиолетовым столом, и это был очередной добрый знак для меня. Этот цвет никогда меня не подводил.

Подруги оказались сестрами, одну звали Герда, другую Грета. Они наперебой повторяли, какая я хорошенькая для южанки и слезно просили Николь отдать меня им. В качестве прислуги, конечно. Я делала все возможное, чтобы не злиться на то, что со мной обращались, как с вещью. "Уж так их всех воспитывали", – говорила я себе. А я всю жизнь росла с ненавистью к северянам… И что теперь? Сижу за столиком рядом с северянками и ненависти к ним не испытываю. Раздражаюсь только все больше и больше, но лишь потому, что теряю здесь время, которое могла бы употребить на действительно важное, не терпящее долгих отлагательств.

Неизвестно, сколько я пробуду в доме Жана, но чему я беспрерывно там учусь, так это терпению. Кто может спокойно (ну ладно, почти спокойно!) обедать, слушая непрекращающийся разговор о модных платьях? Я. Кто может даже поддержать беседу на ничего не значащие темы, в тайне желая вернуться домой? Да тоже я! И кто наконец безмерно счастлив, что оказалась дома, и терпеливо выждав момент, под предлогом поиска коробки со свечками, спускается в подвал? Ой, да это опять я!

Свет почему-то не включился, и я в полутьме и вправду подумала, что свечи теперь пригодятся. Благодаря своему же наведенному порядку я быстро нашла коробку со свечами. Минута – и в моей руке горит свеча.

– Добро пожаловать!

Голос Николаса не испугал меня сильно, но рука со свечой все-таки дрогнула. Хоть бы делом каким занялся, а не сидел на большой картонной коробке в подвале, еще и чихая при этом.

– Пришла проведать старую-добрую комнату?

– Пришла искать свой браслет. – Я в общем-то и не соврала. Его я тоже искала. А комната оказалась уже кем-то закрытой!

– Вот этот? – с сарказмом в голосе спросил Николас.

– Издеваешься?

– Издеваетесь, – поправил он меня.

Я подошла к нему поближе и в неярким свете свечи увидела свой браслет. Николас вертел его по кругу на своем пальце, забавляясь моей растерянностью.

– Да, это мой. Отдайте, пожалуйста, мне его.

– Как заговорила-то! – Николас встал и сделал шаг ко мне. – А какая у меня будет награда, если я тебе отдам браслет?

– Что вы хотите?

В этот момент я мысленно пожалела, что называла его индюком. Это было слишком мягкое выражение для такого человека, как Николас.

– Ну не знаю… Что у тебя вообще есть?

– Ничего нет.

– Ну тогда браслет останется у меня, – сказал Николас и сделал несколько шагов к лестнице. – Подарю Герде или Грете. Хотя они от меня и так без ума.

– Постойте! – Я догнала его и вцепилась в руку. – Пожалуйста, верните мой браслет!

– Как вы, девушки, любите украшения! Неужели, в мире больше ничего нет, кроме ярких сережек или атласных браслетов? А что бы ты сделала, если бы вместо этой синей вещички я купил бы тебе изумрудное кольцо?

Мои обида и злость выплеснулись в простой фразе, характерной для Юга. Я просто сказала, куда ему нужно отправиться со своим изумрудным кольцом. Николас даже слегка опешил от моих слов, а я прикусила себе язык. Нет, терпению, я еще не научилась. Браслет полетел к моим ногам, а Николас поднимался по лестнице, бормоча себе под нос что-то про своеволие южанок. Я тут же схватила браслет и поднесла к груди. Из глаз брызнули слезы, которые текли и текли, пока я в полной мере не почувствовала, что то, что мне важно, единственная вещь, оставшаяся от моего отца, вновь в моих руках.

Из подвала я вышла с твердой уверенностью, что сегодня же раздобуду карту Севера и прочитаю достаточно информации о том, как мне до него добраться, что можно делать, а что нельзя. Скоро я убегу из этого дома. А когда исполню пророчество, то ни один северянин не посмеет больше издеваться надо мной.

Библиотеку мне посчастливилось найти почти сразу. Она располагалась на первом этаже и была огромной. Это не подвал Эллиота, где находились четыре небольших стеллажа с книгами. Это просторное помещение, в котором стеллажи начинались от пола и заканчивались у самого потолка, на котором были изображены созвездия, которых я не знала. Книги с разноцветными корешками подсвечивались мягким светом так, что можно было прочитать их названия. У свободной стены стояла лестница, с помощью которой можно было добраться до верхних полок. О, это, пожалуй, единственное место в доме, которое я покину с сожалением!

Я провела пальцами по корешкам книг, чтобы убедиться, что они на самом деле существуют, что это не сон, не мираж. Мне захотелось прочитать все эти книги сразу, но я знала, что нахожусь здесь не за этим. Никаких карт я не нашла, зато спустя какое-то время нашла книгу, которую читала Николь и еще пару книг про Север. Их я оставила стоять на своем месте, позаимствовав "Географические открытия" на ближайшую ночь. Перелистывая эту книгу в тот самый первый вечер, я точно видела в середине книги карты, поэтому самое важное решила рассмотреть сегодня. В моей сумке была тетрадка, куда я могла перерисовать и переписать все ценное, что мне встретится. Но прежде нужно помочь Бонни с ужином, отбыть его и не свалиться с ног от усталости до того, как я зайду в свою комнату. Столько ночей без нормального сна, шутки ли!

Я убрала книгу под свою кровать и направилась на кухню. Там кружили чудесные запахи картофельной запеканки и жарящегося мяса. Я не успела и слова сказать Бонни, как в кухню зашел Жан и бросил в мою сторону:

– А ну пошли за мной!

Переглянувшись с Бонни, я почти побежала за мужчиной, у которого был слишком широкий шаг. Если сейчас меня направят опять в темную комнату, я больше не смогу… Это какой-то кошмар наяву. Никаких сил у меня уже не было, чтобы провести там еще и следующую ночь.

Мы подошли к горящему камину. Рядом с ним сидела Николь, как всегда смотрящая журналы. Ее брата рядом не было.

– Николь!

Девушка вздрогнула от лающего голоса Жана. Журнал выпал из ее рук.

– Что, дядя?

– Ты сегодня была в Драконьем дворце?

– Да, мы заезжали пообедать туда.

– Кто это "мы"?

Не нравится мне все это. Даже моя мама, прознав, что я нарушила запрет ходить в Лес, таким тоном со мной не разговаривала. А здесь это считалось нормой. Этот Жан точно психопат. Такой, как он, и человека убить может. От этих жутких мыслей по моему телу пробежала дрожь.

– Я и мои подруги, – произнесла Николь, бросив короткий взгляд на меня.

– И вот этой не было? – спросил Жан, кивнув в мою сторону.

Прекрасно! Меня еще и по имени не называют. "Этой" достаточно одного кивка.

– Была, – уверенно проговорила Николь, и по взгляду Жана я поняла, что в непонятной всем, кроме психопата, викторине, это был совсем неправильный ответ.

– И ты считаешь, что официантам-северянам в этом дорогом ресторане можно обслуживать какую-то южанку?

– Ой, ну я не подумала… Да какая разница!

"Николь, остановись!" – подумала я с ужасом наблюдая, как багровеет лицо ее дяди, но та продолжала говорить про большие чаевые, которые оставила официантам.

– Это я виновата. Николь забыла сумочку в машине, и я посмела зайти в ресторан, чтобы отдать ее. – Не знаю, как я смогла произнести такое. Слова будто сами собой сорвались с моих губ.

– И ты не обедала там?

Какой же правильный ответ? Если соврать, а окажется, что Жану известно намного больше, то несдобровать нам обеим. Если сказать мягкую полуправду, может, все и обойдется.

– Подруги Николь усадили меня за стол, потому что хотели о многом расспросить.

Николь посмотрела на меня с благодарностью, но было уже поздно. Негодование и раздражение Жана чувствовались в воздухе. Он оценивающе посмотрел на меня, и взгляд его переместился на мое плечо. Моя рука машинально потянулась к брошке, но Жан оказался проворней. Одним движением он сорвал ее с платья и бросил в огонь. Я кинулась за ней, готовая голыми руками спасти мою белочку, но Жан крепко держал меня за плечи.

– Смотри. И запоминай. Ты – никчемная южанка. Ты не стоишь и мизинца северянина. Никогда, слышишь, никогда больше ты не будешь обедать в таких местах.

Я смотрела, как синее пламя навсегда поглотило память о друге, и понимала лишь одно: моей ненависти к этому человеку хватит настолько, чтобы отомстить за все, что он сделал или сделает. Сейчас главенствует Жан, но скоро все поменяется. И тогда он ответит за все.

– Это твое наказание, – произнес Жан и отпустил меня. Он повернулся к Николь, которая, кажется, даже плакала и указал рукой на подвал. – А твое ждет тебя внизу.

Николь послушно встала и первой сделала шаги в сторону темной комнаты. Жан последовал за ней и не глядя сказал мне:

– Николас заболел. Ты быстро отнесешь ему ужин в спальню, а потом идешь к себе. И чтобы я тебя не видел до утра. Ужин мне подаст Бонни.

– Слушаюсь, – проговорила я сквозь зубы, все еще неотрывно глядя на синий огонь. Он совсем не грел, такой же искусственный, как и все остальное здесь.

На кухне Бонни собрала поднос для Николаса, причитая про бедную девочку Николь, которой придется провести ночь в темноте. Я ничего не сказала, потому что мне тоже было ее жаль. А вот ее брата нисколечко! Его внезапная простуда – достойная награда за издевательство надо мной. И все-таки, я должна была признать, что пожалела и его, когда увидела при хорошем освещении его красные глаза и опухший нос. А ведь Николас заболел из-за меня, отдав мне свой джемпер. Я взглянула еще раз на него, лежавшего в постели под двойным одеялом, и все равно дрожащим от озноба. Положив поднос с едой и целебным напитком от Бонни, я приложила ладонь к разгоряченному лбу Николаса.

– Когда высокая температура, нельзя укрываться одеялом, тем более двумя, – произнесла я.

– Думаешь, я не знаю? Я – врач.

Какой надменный человек! Раз он все знает, то можно со спокойной совестью уйти. И все же… я задержалась чуть дольше, чем следовало, для успокоения своей совести проследила, чтобы Николас выпил всю чашку напитка Бонни. Есть он не хотел, и на этом я не настаивала.

– Спасибо, – прошептал Николас и скинул на пол одно из одеял.

– Пожалуйста, – ответила я, покидая его спальню, которая, к моему удивлению, не выглядела кипенно-белой. В ней присутствовали яркие вещи, а стены были выкрашены в теплый бежевый цвет.

Я шла в свою комнату, думая, как много дано человеку и хорошего, и плохого. Кто-то, как Жан, выбрал плохое. А кто-то старается быть хорошим. Племянники Жана именно старались такими быть, и временами у них получалось.

Я тоже пыталась стать лучше, чем есть. В моей комнате горела свеча, освещая книгу передо мной. Я старательно перерисовывала карту Крайнего Севера в свою тетрадь, но это плохо мне удавалось, потому что я никогда не владела навыком черчения. Я глубоко вздохнула, извиняясь перед книгой, потому что в любом другом случае я бы никогда так не сделала. Две главные для меня страницы легко вырвались из книги. Я ровно сложила их и убрала в середину тетради. Теперь мой путь обрел правильные координаты.

Глава 9

Дни улетали за днями быстро, как встревоженные птицы. Я читала урывками, но все же, книга за книгой, все самое важное было прочитано и осмыслено мной. Я становилась все ближе к Крайнему Северу. В теории я почти была готова к своему побегу и путешествию, а вот на практике была еще очень далека от этого. У меня не было абсолютно никакой теплой одежды и удобной обуви, которые понадобятся мне там, куда я должна была держать свой путь. И самое главное, я не знала, каким образом мне пройти незаметно через Ледяную Долину, затем преодолеть еще один элитный район Снежную Крепость и наконец выйти к огромному лесному массиву.

Из разговоров с Бонни я выяснила много нужной мне информации. Например, то, что все районы патрулируются службами охраны. Оказывается и северяне бывают нарушителями законов. Еще я узнала, что служанка, работавшая раньше меня, сбежала с садовником из соседнего дома. Куда – неизвестно, но я догадывалась, что самое лучшее место для укрытия был Лес, который, судя по карте, находился довольно близко от Ледяной Долины. Всего пара дней пути, и они могли спокойно обосноваться в Лесу. А вот мне нужно совсем в противоположную сторону и о спокойствии придется только мечтать.

Приближалась свадьба Николь, которую по традиции северян устраивали в доме невесты. Только после того, как жених и невеста обменяются клятвами, Николь переступит порог своего нового дома, будучи уже законной женой. После ночи, проведенной в темной комнате, Николь последовала примеру своего брата, если можно так выразиться, и заболела на следующий день. Но если Николас почти сразу пошел на поправку, то его сестра каждый день слабела и выглядела все хуже. Я подозревала, что причиной такого самочувствия была совсем не простуда, а приближающаяся свадьба.

Будущего мужа Николь, Джеспера, я видела всего один раз. Жан пригласил его на ужин и заставил свою больную племянницу присутствовать на нем. Мне хватило всего одного взгляда на Джеспера, чтобы понять страдания Николь. Это был невысокий, наполовину седой мужчина, с прозрачными равнодушными глазами, в которых, даже при очень большом желании, нельзя было рассмотреть хоть чуточку доброты. За ужином он все время громко разговаривал лишь о себе, с сарказмом подшучивал над бледностью Николь и грубо отзывался о южанах. Мне пришлось прикрепить к лицу маску безразличия и обслуживать его с показным почтением, хотя больше всего я желала плюнуть ему в лицо. Даже Бонни, всегда пребывающая в добродушном настроении, облегченно выдохнула, когда он уехал.

Теперь же оставалось всего несколько дней до свадьбы, и дом постепенно превращался в настоящий дворец. Поток людей, занимавшийся декором и подготовкой дома к предстоящему торжеству, не прекращался. Казалось, двери дома открыты для них круглосуточно. Свадьбу планировалось устроить в саду. Поэтому там уже был возведен огромный тент, и наконец, в саду добавились новые яркие цвета. Дорожку до дома обвивали орхидеи диковинных расцветок, фонари обволакивали вьющиеся растения с белыми цветами, похожими по форме на колокольчики, а по бокам тента мерцали прозрачные розы.

Дом тоже находился в изобилии красок и цветов. Перила лестницы были сплошь в неизвестных мне красных цветах, которые источали пряно-сладкий аромат. Над дверями и арками переплетались причудливые орхидеи, а над камином возвышалась почти монументальная композиция из всевозможных цветов, странным образом вполне сочетающимися между собой. Вокруг все радовало глаз, но чем больше появлялось красоты и изысканности в доме и в саду, тем больше Николь становилась мрачной. С каждым днем приближалось событие, которого она не хотела, не желала всей своей душой. И я ее понимала. Выходить замуж за такого, как Джеспер, наверное, было ужасно. Но что ей оставалось делать? Отказаться от свадьбы она не могла, потому что в противном случае Жан обещал разрушить жизнь ей и ее брату. Это поведала мне Николь еще в первый день ее болезни, когда настала очередь девушки пить целебный напиток от Бонни. Я пыталась утешить ее, хотя и понимала, что никакие утешения помочь тут не могут.

В тот же день, осмелев из-за отсутствия хозяина дома, я прокралась в его кабинет, чтобы увидеть Ру и попрощаться с ним. То, что там было, повергло меня в леденящий душу ужас. Никогда раньше не случалось мне испытывать то, что почувствовала я. Словно я очутилась в темной комнате и все чудовища, снившиеся мне до этого, пришли навестить меня в реальности.

Кабинет был просторным, величиной с холл, но из-за того что был заставлен чучелами различных существ, казалось, что воздуха здесь не хватало. Больше половины из них я никогда не видела ни вживую, ни в книгах, которые читала. Но они были здесь, застывшие навсегда для забавы Жана. Остальные были узнаваемы, и в их остекленевших глазах навсегда застыла безысходность. Мне хотелось убежать из этой страшной комнаты и забыть все, что я увидела. Но мой маленький Ру был где-то здесь, а я хотела последний раз взглянуть на него и попросить прощения за то, что не уберегла, не смогла спасти.

Я прошла мимо василиска, его крылья были расправлены в стороны, а клюв открыт, будто он что-то кричал. Мне даже показалось, что его глаза моргнули, но такого ведь не могло случиться, потому что он был мертв. Я знала, что василиск умеет превращать одним лишь взглядом всех в камень, но сейчас мне было жаль и его.

Над самым потолком, как будто еще живой, всегда готовый возродиться из пепла, парил огненный феникс. Я остановилась, залюбовавшись им. Даже сейчас он выглядел гордым и величественным. Понимать то, что он, да и все эти существа, могли быть живы, но из-за прихоти одного человека их убили, было настолько страшно, что я прикрыла рукой глаза. Страшные люди, эти северяне. Но все-таки не все. В этом Интарион и моя мама оказались правы.

Я набралась смелости и убрала руку от глаз, внимательно просматривая все, что находилось в кабинете Жана. Моего грифона нигде не было видно. Крохотная, совсем призрачная надежда зародилась в моем сердце. Может, Ру остался жив, может, его лишь ранили, и он сумел спастись? Но тут же я замерла, увидев находившийся за столом Жана большой подиум, закрытый черной тканью. Там было что-то важное, то, чем гордился хозяин этого дома и не хотел показывать всем подряд. Мой пульс участился, удары сердца громко раздались в ушах. Я подошла к подиуму и откинула ткань. Черной тенью она метнулась к моим ногам, и крик ужаса чуть не сорвался с моих губ. Нет, там, за прозрачным стеклом витрины был не Ру, а крупный белый конь с длинным тонким рогом на лбу и огромными голубыми глазами, устремленными на меня. Сейчас я не помнила названия этого существа, хотя читала о нем в книгах, лишь чувствовала неведомый мне гнев на человека, ставшего причиной смерти этого прекрасного животного. Убивать все светлое и чистое в мире способен лишь тот, кто лишен этой чистоты. Живущий во тьме, не видящий ничего, кроме черного цвета, он распространяет вокруг себя лишь мрак. Поэтому слуги здесь ходят только в сером, а в саду почти не бывает ярких цветов. Поэтому самое любимое место Жана – темная комната, воплощение всего самого мрачного и безрадостного.

Я коснулась рукой стекла в том месте, где была голова этого могущественного коня, но едва достала до ноздрей. Мне хотелось сказать ему, что я сожалею ему, что не виновата в том, что с ним произошло. Отчего-то тягучее чувство вины смутило мою душу, и слезы полились из глаз, будто я сама была соучастницей этого преступления. Ноги больше не держали меня, и я упала на колени на холодном мраморном полу. Теперь моя голова была запрокинута вверх, потому что было невозможно оторвать взгляда от этого существа.

– Ты – единорог, – вдруг вспомнила я, как называлось это животное в книгах. Они обитали в Лесу, в тайном священном месте, куда человеку нельзя пробраться, потому что Лес не пускал. И тем страшнее было обнаружить его в виде чучела в этом доме. – Я отомщу за тебя, – прошептала я сквозь слезы. – За всех вас.

Наверное, от всего пережитого в этой комнате, от горьких слез мое зрение утратило ясность, и поэтому мне показалось, что единорог чуть заметно кивнул мне. Тем не менее, это неуловимое и совсем немыслимое наяву движение, вернуло мне прежнее спокойствие. Я смахнула рукой слезы и встала.

– Не забудь накрыть его, а то кое-кто разозлится.

Голос Николаса был все еще хриплым из-за простуды. Я обернулась. Он стоял совсем рядом со мной, а я и не слышала, как он подошел. Его лицо было осунувшимся и, то ли дело в освещении, то ли и вправду, казалось сероватого оттенка. А глаза, в которых почти всегда я замечала смешинку, сейчас были печальными. Да, это страшное место никого не располагало к веселью. Я подняла черную ткань у своих ног и попыталась накрыть витрину с единорогом, но это выходило плохо, потому что накинуть ткань так, чтобы она не сползала вниз, мне никак не удавалось.

– Скинуть накидку легче, чем снова ее надеть, – сказал Николас, помогая мне. Его высокий рост позволил справиться с задачей очень быстро.

– Убивать все хорошее легче, чем его возродить.

– Не знаю. – Николас поморщился и кашлянул. – Я не убивал. Что ты тут забыла?

– Искала Ру.

– Кого?

– Грифона.

По лицу Николаса я увидела, что он все понял. Он обвел кабинет пристальным взглядом и проговорил:

– Последнее из здешних приобретений – это вон тот аспид в углу. Дядя охотился на него в северных горах этой весной.

Я проследила за его взглядом и содрогнулась от вида змея. Мне захотелось побыстрее покинуть это место и больше никогда сюда не приходить. Я сделала несколько шагов к двери, прежде, чем спросила:

– Как вы можете жить с таким человеком? Я бы не смогла!

– Но ты тоже здесь живешь, – уклончиво ответил Николас, двигаясь вслед за мной.

– Это ненадолго.

Я прикусила губу, но было поздно. То, что не должно прозвучать вслух, все же прорвалось.

– Как это? – поинтересовался Николас, закрывая дверь за нами.

Мы стояли в плохо освещенном коридоре, и полумрак не давал разглядеть выражение лица собеседника.

– Ну, может, меня все-таки отправят работать в библиотеку…

– Мечтай!

– И буду! – упрямо сказала я.

– Я хотел… – Николас кашлянул опять и, глядя мне в глаза, продолжил говорить: – Я хотел попросить прощения за… браслет. Это было некрасиво с моей стороны издеваться над тобой. Я знаю, девушки любят всякие красивые побрякушки и…

– Это не просто красивая побрякушка, а последнее, что осталось мне от отца. Это мои воспоминания. Но их нельзя коснуться рукой, а браслета можно.

Не знаю, почему я так разоткровенничалась. Никогда бы не подумала, что стану такое говорить северянину. Но вот, я стою рядом с ним и наблюдаю за его реакцией на мои слова. Если сейчас он будет подшучивать надо мной, то индюк превратиться в кое-кого похуже. Но нет, Николас торопливо отбросил свою челку назад и, подбирая слова, сказал:

– Я и не предполагал, что браслет тебе настолько дорог. Ты прости меня. Я нашел его в темной комнате, но не сразу вернул.

– Значит, он и вправду был у тебя?

– Да.

– Напыщенный индюк! – выкрикнула я уже привычные для меня слова.

Как он мог не отдать мне браслет сразу? Почему так издевался над бедной южанкой?

– Эй, поосторожнее со словами! А то…

– А то что? – Я видела, как в полумраке заблестели глаза Николаса. Он разозлился, а меня, к сожалению, было не остановить. – Убьешь меня? И потом сделаешь вот такою? – Я ткнула пальцем в стену, за которой навсегда замерли многие чудесные животные нашего мира. – Яблоко от яблони недалеко…

Я не договорила, потому что рука Николаса зажала мне рот.

– Никогда не сравнивай меня с Жаном, – порывисто и строго произнес Николас. – И знай, что простым южанкам я не позволяю такого обращения с собой!

Он отпустил руку, думая, что я одумалась и прекратила спор. Но я не прекратила.

– А сложным южанкам позволяешь? – с вызовом спросила я, видя, что Николас собрался уходить. – И что ты сделаешь? Ты даже сестре своей помочь не в силах. Она выйдет замуж за чудовище, зато ты получишь все, что хотел. Будешь врачом, это похвально… Вот только, какой ценой! Но, может, у Жана на тебя тоже планы? Заставит жениться на старой, но богатой вдове, или на страшной-престрашной северянке, характер которой будет под стать ее красоте…

– Уж лучше на такой, чем иметь жену с твоим характером.

– Ха! Да я о таком и не мечтаю. Куда уж мне! – со злой иронией выпалила я, и на этом вся моя горячность ушла, оставив место чувству вины. Николас второй раз извинился передо мной, а я опять устроила невесть что.

– Вот и не мечтай, – спокойно произнес Николас и направился к своей комнате. Только по пальцам, сжатым в кулак, было ясно, что я его сильно разозлила.

– И не буду! – упрямо заявила я полутьме и направилась на первый этаж.

С тех пор с Николасом я не разговаривала, а он даже не смотрел в мою сторону. И это было правильно, потому что я сама не понимала, почему каждый наш разговор заканчивался словесной перепалкой.

За два дня до свадьбы Николь по непонятной причине повеселела. Утром она праздно ходила по дому и саду, прикрепив к волосам красный цветок и напевая незнакомые мне песни. Как только Жан ушел на работу, Николь перехватила меня на кухне и почти пропела:

– Сегодня мы будем веселиться!

– Мы? – переспросила я, протирая белым полотенцем чашку.

– Да! Дядя разрешил мне развлекаться перед свадьбой. И даже разрешил взять тебя сопровождающей. Само собой, никаких дорогих ресторанов, где официанты северяне, но кое-что он разрешил.

Николь схватила яблоко и подкинула его вверх, потом с озорной улыбкой поймала и посмотрела на меня.

– Через час будь готова.

Николь внезапно замерла, глядя на меня слишком пристально.

– Твои волосы… – Девушка коснулась пальцами пряди волос, случайно выскочившей из пучка, в который я обыкновенно собирала их по утрам. – Ты покрасилась? Они как будто поменяли оттенок.

Оцепенение охватило меня, когда я поняла, о чем говорила Николь. Суматошные дни, стремительный бег времени – и я запамятовала, что мои волосы совсем скоро вновь станут рыжими. Да, нельзя больше оттягивать уход из этого дома. Я поспешно произнесла:

– А они разного оттенка, зависит от света.

– Как интересно! – восторженно сказала Николь, все еще неотрывно глядя на мои волосы.

– А куда мы едем?

– Узнаешь, – засмеялась Николь, и ее смех был похож на звон колокольчиков.

Узнала я намного позже. Мы выехали из дома и ехали в машине уже несколько часов. Николь молчала о месте и цели этой поездки. Вначале мы проезжали мимо фруктовых деревьев, потом проехали район, который мысленно я обозвала "Сверкающим городом", потому что все дома там блестели в свете солнца, а дорожки были сплошь в драгоценных камнях. Если бы у меня было больше времени, то я выучила карту Севера со всем, что там изображено. Но я изучала только направление в сторону Края, поэтому терялась в догадках, что это за такое помпезное место.

– Что это мы проезжаем?

– О, это "Золотой район". Здесь живут любители роскоши и драгоценных камней. Дома изнутри у них тоже в камнях, у кого-то даже стены отделаны из золота.

– Фу! Глаза не болят от такого блеска?

– Не знаю. Мы тут не живем, к счастью.

Я проводила взглядом прохожих в сверкающей одежде под стать району, пока Уилл снизил скорость, чтобы пропустить людей, переходящих дорогу.

– А много таких специфических районов у вас?

– А ты разве не изучала все это перед тем, как отправиться на Север? – с улыбкой поинтересовалась Николь, и я невольно залюбовалась ею.

Так приятно видеть радость человека рядом с тобой, вот только я не очень понимала, в чем ее причина. Сомневаюсь, что разрешение Жана поразвлекаться перед свадьбой этому способствовало.

– Я была плохой ученицей, – ответила я Николь и пожала плечами.

– Такое ощущение, что тебя просто забросили сюда, к нам, – весело проговорила девушка и не заметила, что мои глаза на мгновение сделались больше. – А про районы… У нас есть "Техно район". Там все еще можно пользоваться техникой, которую нам запретили. Ну знаешь, планшеты, например. Наш Владыка сказал, что все это ведет к деградации, поэтому мы все отказались от телефонов и игровых машин. А раньше, ты не представляешь, как мы с братом любили соревноваться в играх! В "Техно районе" все это до сих пор разрешено, но люди там слегка того. От постоянных виртуальных развлечений многие потеряли связь с реальностью. Но зато здесь же работают самые умные северяне. Разрабатывают все, что связано с технологиями, оружием и безопасностью. Я в этом ничего не понимаю, поэтому не могу рассказать подробности. – Николь зевнула. Одних разговоров на неинтересную для нее тему хватило, чтобы заскучать. – Еще есть район, где северяне отказались ото всех благ цивилизации, живут в замках или простых каменных домах. Тоже не совсем умные, – сострила девушка. – Все умные у нас в Научном районе, создают все новое и необходимое для развития. Недавно, например, изобрели лекарство от облысения. Вот так вот! Что еще? Есть "Небесные вершины". Там живут люди, которые говорят с Создателем. Правда, они что-то курят при этом, поэтому я не уверена, что именно с ним они болтают. Но поехать туда, чтобы на несколько недель приобщиться к этой жизни, можно только за очень большие деньги. О! И я не рассказала тебе про "Плавучий город". Там все жители живут на лодках. Вот только чаще река вся во льду, поэтому лодки не качаются на воде, как тебе тут же представилось. В детстве мы туда ездили летом на выходные. Родители хотели научить нас плавать, но вода была слишком холодной. И эта попытка не удалась, так же как и многие другие. Мы ездили даже на Побережье, но так и не научились плавать.

Я хмыкнула, представив Николаса, барахтающегося в воде и так и не научившемся плавать. Вот так вот! Индюки – птицы неводоплавающие.

Николь еще долго рассказывала мне о Севере, от чего я тоже начала зевать. Подумать только, у Северян есть все, что они хотят, а они организуются группками и придумывают свои бессмысленные, неестественные районы. Захотели – вырубили деревья вокруг себя, потому что они не сочетаются цветами с их придуманным районом, захотели – уничтожили вокруг себя животных, потому что они не должны жить рядом с ними.

Но вскоре мое очередное разочарование Севером сменилось противоположным чувством. Николь привезла нас не в магазины, как я думала ранее, а в исторический музей, который никем не охранялся. Николь объяснила мне, что в этом нет необходимости, потому что каждая комната была снабжена камерами и датчиками касания. Если кто-то решит дотронуться до экспоната, тебя задержат через пару минут.