Читать книгу: «Дотянуться до тебя», страница 3

Матвею понадобилось некоторое время, чтобы прогрузиться и все осознать. Он молчал, а Лена выжидающе глядела на него.

– Что не так?

– Да просто… Не знаю, с чего начать, – ухмыльнулся Матвей. Факты о Лене вроде и были рандомными, но три из них касались учебы. – Ты не сдала анат?

– Ну, сейчас он у меня сдан. Но в декабре – нет, меня отправили на следующий семак.

– Мы же с тобой учили до посинения этот анат дурацкий! Ты помнишь?

Лена нахмурилась, силясь вспомнить. Она напоминала работницу архива, которая сосредоточенно искала в картотеке документ с нужным названием. Внезапно складка между бровями расправилась, и она издала громкое «А-а-а-а!».

– Точно, да! Помню. По-моему, я же тебя и утешала, когда тебя преподавательница тоже отпнула на неофициальную пересдачу? – Теперь настала очередь Матвея рыться в памяти. И правда освежился тот момент. – Ты ведь сдал на ней анат, да? Повезло. Я его учила половину каникул. Хорошо, что сдала, а то знакомую отчислили из-за него.

Матвей тяжело вздохнул. Несмотря на то что они всего лишь биологический, а не лечебный факультет, к анатомии почему-то относились в университете с особой щепетильностью. Из каждого силками вытаскивали названия всех бороздочек, бугров и прочих шняг на латинском. Матвею при подготовки они даже снились.

– А из-за чего ты поступила по особой квоте? – Если с остальным все было прозрачно, то этот факт вызывал недоумение.

– Ну, маму и папу лишили родительских прав. Они много пили. Так что я считалась ребенком, оставшимся без попечений родителей. Я живу с бабушкой.

Лена сказала об этом так легко и просто, что Матвей растерялся. Он не знал, как на это реагировать, так что затих и почесал затылок.

– Оу… Ну… У меня тоже отец пил, – все, что пришло в голову Матвея. Отца он никогда не видел, потому что мама развелась с ним, когда Матвей был еще карапузом. Так что Матвей не мог полностью разделить чувств Лены.

Лена вздохнула, будто уже сама была не рада, что завела эту тему.

– Я не люблю, когда меня жалеют из-за этого. Забей. Это было давно.

Матвей поджал губы и качнул головой. Как хорошо, что он не ляпнул ничего лишнего.

– Ну а ты что? Я тоже знаю о тебе мало. Только то, что тебя зовут Матвей Рогалев, ты живешь в общаге, твоего соседа зовут Лёша, ты любишь аниме, наклейки, и ты гитарный самоучка. Ладно, знаю о тебе чуть больше, чем ты обо мне.

– Это потому что ты с Лёхой виделась. Что ж, давай. Прошлой осенью я ходил на концерт «Пирокинезиса». С девятого по одиннадцатый класс я жестко готовился к экзаменам в онлайн-школах и жалею, что в десятом классе делал это. Я всю жизнь прожил с мамой и бабушкой. Я очень люблю собак. Ну, а пятый факт я сказал до этого.

Лена усмехнулась, назвав Матвея читтером. Матвей тем временем думал об ироничности выбора Леной песни «Пирокинезиса». Её нос был усыпан веснушками, и именно песня о них ей больше всего приглянулась.

Добравшись наконец до чайной, они долго выбирали напиток, но оба остановились на кофейных. Лена взяла какой-то карамельный, а Матвей с Орео. Оба кофе были с тапиокой.

Рассказ о себе плавно перетек в поиск имен для остальных богов. Лена иногда зачитывала настолько бредовые и смешные, что у Матвея чуть тапиока носом не пошла. Они решили, что бога воды будут звать Хаф, бога войны – Ариз.

– О, есть еще красивое имя Рогана… Но оно означает драгоценность. Блин, наверное, не подойдет.

Матвея как будто осенило.

– Богиня богатства! Точно! Офигенно, теперь у нас семь богов, осталось придумать пять.

Лена улыбнулась, смутившись тому, что поспособствовала находке еще одного божества. Матвей еще раз убедился, что вдвоем думать проще, чем одному.

Тапиока очень быстро надоела. Лена сказала, что она не похожа на икру, но жевать её быстро устаешь. Да и вкус какой-то странный. Матвей тоже был не в восторге от тапиоки: немного поесть можно, но даже то количество, что бросают в стакан, быстро надоедает.

– Меня уже бесит, что она попадает в рот, – проворчала Лена и, когда они проходили мимо мусорной урна, выплюнула туда две штуки. Матвей удивился её непосредственности, оглянулся, проверяя, не смотрит ли на них кто и тоже выплюнул тапиоку в урну.

Было так забавно плеваться желейными шариками, хохотать над шуточками, которые только что сами придумали. С кафе даже в новой локации соседствовал вейп-шоп, у которого на барной стойке висела неоновая вывеска: «Курение вредит, но это не точно».

– У этой чайной судьба завязана с курением? Почему уже второй раз мы натыкаемся на подобный магазин, – недоумевал Матвей.

– Потому что сначала ты ешь тапиоку, а потом куришь, чтобы сбавить нервное напряжение от нее, – сказала Лена, снова вызвав смех. Какое меткое предположение.

Не сказать, что тапиока все портила. Кофе был вкусный, и Матвей не жалел, что прошел такой длинный путь ради него. Возможно, еще и потому, что компания была располагающей.

Они завернули в городской парк, где обсуждали образ богини воздуха. Кроме того, что её волосы произвольно раскачивались даже во время штиля, Матвей придумал ей белое платье с пышными рукавами-фонарями и пышной юбкой. Оно было из легкой воздушной ткани, словно богиня – воплощение облака. Лена тоже записала это в заметки.

Они шли и говорили, не смотря вперед, не глядя по сторонам, и Матвей случайно шагнул в огромный сугроб, увязнув в нем чуть ли не по колено. Лене пришлось помогать ему вытащить ногу, и они даже чуть не повалились в снег с другой стороны. Матвей отряхивал льдинки с джинсов, ноге было холодно, но ему – так весело! С Леной забывалось обо всем.

Они решили разойтись, когда уже начало темнеть и их последней локацией стала набережная, где Матвей сделал фотографию догорающего заката. Он отметил, что лиловая полоска на небе похожа по цвету на подол платья богини огня.

Матвей снова вызвался проводить Лену, но она сказала, что в этом нет надобности.

– У тебя уже нос красный, а еще ты искупался одной ногой в снегу. Иди домой, а то заболеешь.

– Но как же ты? На улице уже темно.

– Все нормально, – Лена улыбнулась. – Я часто одна хожу в это время.

– Тогда напиши, когда доберешься, – Матвей не знал, как описать этот порыв, но он почему-то начал переживать, хотя лицо Лены было безмятежно. Она была олицетворением спокойствия, которое не вселялось в Матвея. – Тогда в следующий раз я точно тебя провожу!

Они не договаривались о следующем разе, но, кажется, он точно случится.

Лена хихикнула.

– Хорошо. Как скажешь.

Она вдруг распахнула руки для объятий. Матвей оторопел и поспешил тоже раскрыть руки, подошел ближе. Голова Лены была чуть выше плеча Матвея. Матвей мог удобно расположить подбородок прямо на макушке Лены при желании, но он так никогда не делал с теми, кто ниже его. Он наклонился, чтобы быть на одном уровне с Леной, и они коротко обнялись.

Матвея не столько удивили объятия, ведь он часто здоровался и прощался так с другими людьми, сколько то, что они настали в их с Леной… дружбе. Да, кажется, это и правда значило, что теперь они друзья.

Вместе они дошли до места встречи, где их пути разминулись. Матвей напомнил, чтобы Лена обязательно ему написала, и их разъединил пешеходный переход, по которому побежал Матвей, лавируя между людьми.

Он шел в общагу с легким сердцем и теплом в душе, которое, увы, не могло согреть холодный нос и ледяные кончики пальцев. Но это и неважно.

***

Отогревшись под пледом и почувствовав себя живым, Матвей достал ежедневник, в котором хранил рисунки Лены. Как раз в это время пришло сообщение:

«Я вернулась, ни один маньяк не пострадал от моего харакири»

Матвей отправил «Молодец», три смеющийся смайлика и лайкнул сообщение.

Взяв ножницы и скотч, он обратно залез на кровать и стал примерять, где лучше повесить рисунки.

– Что это? – спросил Лёха, заметив бурную деятельность. – О, какие классные рисунки!

– Ага, это Лена рисовала для моих стихов.

Лёха присвистнул.

– Ты ей посвящаешь стихи, она тебе – рисунки… Ты ушел с концами, гуляя с ней. М-да-а-а… Я уже даже хотел вызывать полицию, чтобы искать тебя!

– Четыре с половиной часа – это не трое суток, после которых начинают поиск пропавших.

Когда Матвей осознал, сколько времени они провели с Леной, волосы на подстриженном затылке чуть не встали дыбом. Он не заметил, как быстро бежало время. С Леной было так комфортно, что время замирало. Все в этом мире замирало – были только их шуточки и смех. Он заглянул в приложение, измеряющее количество шагов за день, и тоже немало поразился результату: он прошел больше двадцати тысяч шагов. Он даже не почувствовал усталости и ноги не гудели.

Матвею, пожалуй, давно не было так хорошо.

– Нет, ты правда подумай. Проанализируй. Между вами такая искра…

– Какая искра, Лёх? Успокойся уже. Искры в нашей общаге запрещены, иначе заорет пожарка и ты побежишь зад морозить на улицу.

Лёха цокнул языком, вспоминая, чем закончилась последняя эвакуация три недели назад. Они стучали зубами, стоя в одиннадцать вечера перед теплой общагой, и прыгали с ноги на ногу, но пожарная машина словно и не торопилась приехать к ним.

Лёха хотел сказать что-то еще, но Матвей пресек его аргументом, что Лёху так вообще придется объявлять в федеральный розыск, если он с примерно трех часов дня до трех часов ночи гуляет с девочкой.

– Бе-бе-бе, ну ты и зануда.

Матвей показал Лёхе язык и отвернулся к стене, приклеивая последний кусочек скотча. Рисунки висели прямо над кроватью. Матвей, лежа на подушке, мог свободно рассматривать их. Как ковер, узоры которого перед сном изучают в детстве. Рисунки Лены достойны того, чтобы на них глядели так же.

Глава 5. Поэтические авантюры

Может, ты схватишь меня за руку, и тут мы понесёмся посреди дороги?

Я научу тебя тому, от чего люди в шоке

Давай в примерочной напялим дорогие шмотки

И пусть за мной бежит кассир, а ты снимай на фотик

© ЭВСЭ (EVSE) & Floki – Ворую алкоголь

Вечером пятницы группа Матвея собралась на тусу в квартире Андрея. Матвей, как его настоятельно просили одногруппники, принес с собой гитару.

Андрей принимал гостей не с пустыми руками – он приготовил синнабоны. Он рассказывал, что любит готовить. Андрей при одногруппниках обмазывал верхушки булочек аппетитным кремом. Все уже пускали слюнки на синнабоны и начали есть, не дожидаясь чая.

В квартире Андрея царил уют. Её площадь была небольшой, но одной комнаты, когда ты больше ни с кем не живешь, вполне достаточно. На полочках Андрея было много фотографий в рамках: на некоторых изображены семейные моменты, где-то Андрей запечатлен со своей девушкой, а еще было фото кота по имени Мурзик. Сначала этот дымчатый кот с оранжевыми глазами вился у незнакомых ему людей. Когда число гостей увеличилось, он испугался такого скопления людей и спрятался под ванной.

Не пришло пять человек из группы. Кто-то не смог, некоторые заболели, но даже так компания из восьми человек была хорошим числом. Не считая Андрея и Матвея, были две Саши, Сережа, Катя, Марго и Аня.

Матвей поставил гитару в угол, но дело до неё сразу не дошло. Начались бурные обсуждения учебы. Многих в уныние приводил предстоящий коллоквиум по микробиологии, который должен был быть через две недели. Матвей об этом не думал, решив, что микра будет проблемой будущего Матвея. Вот коллок по коллоидной химии был ближе и ощутимо нависал над головой. Как же ему не нравился этот предмет! Даже неорганическая химия из первого семестра, аналитическая – из второго и органическая – из третьего рядом не стояли с этой чепухой. Когда Матвей мысленно перечислил все виды химии, случившейся с ним за два курса, ему стало дурно…

– Что будем петь? – спросил Андрей, когда учебные душеизливания закончились. Матвей уже заждался. – Начнем с классики?

– Да, «Белые обои»! – предложила Саша-блондинка. Матвей взял гитару, расчехлил её.

– Хорошо, давайте начнем с неё.

Он загуглил песню. В мелодии было всего лишь четыре несложных аккорда, которые постоянно повторялись. С перебором Матвей тоже справится.

Он начал играть вступление. Пальцы уверенно касались струн в нужной направлении, ловко зажимали, а потом отпускали, быстро перемещались без казусов.

– Тебе не нравится дым и черт с ним

Он убивает слова, кругом голова

Уже разносит молва по дворам

Что между нами чиуауа.

Матвей уже не помнил, где в первый раз услышал эту песню. Возможно, по радио много лет назад. Это определенно было давно. Она уже казалось такой родной и близкой…

Одногруппники подхватили слова. Вереница голосов слилась в один, эхом врезающийся в мозг и стены квартиры. Матвею нравилось это единение звучания. Он любил петь хором со своей группой. Сейчас, когда он сам играл, казалось, будто они у него на концерте.

Вот черт, что за самоуверенные мыслишки?

После «Белых обоев», которая на самом деле называлась «Вахтёрам», был сделан заказ на «Батарейку». Матвей бегло пробежался по аккордам и так же быстро вник в мелодию.

– Холодный ветер с дождем усилился стократно

Все говорит об одном, что нет пути обратно…

Во время исполнения этой песни Матвей заметил, что Саша снова его снимает. Он поднял быстрый взгляд на неё, и она показала большой палец вверх. Матвей усмехнулся.

Сережа попросил гитару, чтобы сыграть «Районы-кварталы». Матвей без препятствий передал инструмент и пересел на его место. Под конец песни Саша снова достала телефон, и Матвей уже решил, что она снимет Сережу, но она вдруг засмеялась, что-то читая.

– Меня уже который раз спрашивают, кто ты такой и где тебя найти, – сказала она, обращаясь к Матвею. Матвей знал, что у Саши есть свой Телеграм-канал.

– Ты что, выложила видео со мной в свой тг? – Саша радостно кивнула, а желудок Матвея ухнулся вниз. Сначала Лена сняла видео, отправила его Саше, та показала его одногруппникам. Потом, оказывается, выложила в свой канал, а там и подписчики посмотрели… – И второе видео ты тоже что ли выложила?

Саша протянула свой телефон с открытым на нем Телеграмом. Она и правда опубликовала видео, где он играл «Батарейку». Под постом уже собралось четыре реакции с красным сердечком и было два комментария: «Снова тот мальчик с гитарой?», «Кто это такой?»

– Прости, я просто не удержалась. Если ты против, я могу удалить видео. Наверное, стоило и насчет первого спросить разрешения.

Матвею, наверное, действительно стоило возмутиться, что Саша выкладывала видео с ним без его разрешения, но почему-то он не испытывал негативных эмоций. Был не то что страх, а скорее изумление, что люди интересовались его личностью и пением в чужом блоге.

– Нет, все нормально. Можно я посмотрю комменты к первому видосу, если они есть?

Саша кивнула и взяла телефон, чтобы пролистать посты. Комментарии действительно было в количестве пяти штук: «Как круто!», «Красиво поет!», «Вааау». Последний был коммент с смайликом, поднявши палец вверх.

– Может, тебе создать свой тг-канал? Будешь сам туда выкладывать свои песни, игру на гитаре. Мне кажется, люди оценят. У меня вон сколько подписчиков поставили тебе лайков.

И правда, на первом видео с квартирника стояло пятнадцать реакций. У Саши был канал на восемьдесят подписчиков. Все ли из них посмотрели пение Матвея?

Весь оставшийся вечер Матвей думал о Телеграм-канале. Он играл «Люби меня, люби», «Незабудку» и все размышлял. Он вынашивал эту мысль и во время того, как ехал глубокой ночью с Сережей, Катей и Аней в такси – они все жили в одном общежитии.

Утром следующего дня он нажал на заветный карандашик в правом нижнем углу Телеграма, выбрал «Создать канал». Матвей скинул ссылку на канал в беседу группы, выложил в истории в ВК объявление о том, что создал канал со своим творчеством. Было страшно нажимать на кнопку «Опубликовать». Когда Матвей это сделал, он сразу выключил телефон и положил его на стол.

Он даже жалел, что сделал это в субботу, потому что это был не учебный день. В будни у Матвея хотя бы был повод не проверять канал, потому что голову занимали бы пары. Сейчас было слишком много времени, чтобы следить каждые пятнадцать минут за изменениями числа подписчиков.

На Матвея подписалось тридцать восемь человек. Вот это да! Он даже не ожидал. Это казалось бредовой идеей, но она вдруг переросла в авантюру почти на четыре десятка зрителей. Еще и Саша выставила в своем канале ссылку, так что подписчики шли и от нее. Среди них появилась Лена.

«Становишься блогером?)», – написала Лена в Телеграме. Матвей поставил на её сообщение реакцию с улыбающимся смайлом.

«Типа того. Саша Златоустова предложила», – ответил Матвей. Иронично, что у Саши-блондинки в фамилии фигурировала частица «злато».

«Давно пора», – Матвей засмущался от этого сообщения.

Для порядка он поблагодарил всех за подписку и выложил видео с квартирника и тусы. Он сделал это, чтобы хоть что-то было на канале. Оставлять канал пустующим казалось чем-то неправильным.

***

Листая ленту в ВК, Матвей наткнулся на сторис одного из сокурсников, который поделился постом о поэтическом вечере. Его проводил университетский клуб чтецов и писателей. Матвей скинул этот пост Лене.

«Привет, не хочешь сходить?»

Темой мероприятия была любовная лирика. Выступать могли как и члены клуба, так и зрители во время открытого микрофона. Матвей решил, что можно попробовать свои силы и в этом. Тем более у него есть стихотворение на тему любви.

«Можно, слушай. Ты собираешься выступать?»

Лена будто прочитала его мысли через экран. Матвей улыбнулся и ответил:

«Да. Со стихами, которые тебе присылал»

«О-о-о, круто!!! Только у нас еще пара будет»

Матвей посмотрел на время. Действительно, вечер поэзии начинается в четыре часа дня, а по расписанию пара заканчивается полпятого. Но это только по расписанию.

«У нас ведь в этот день коллок по гисте. Так что, думаю, отпустят пораньше», – напечатал Матвей.

«Ну да, ты прав. Я в деле!»

Лена отправила стикер с котом Персиком, стоящим в воинственной позе.

***

В дни до начала мероприятия Матвей вбивал себе в подкорку стихи. Он успокоился, только когда начало казаться, что строки текут по венам вместе с кровью.

Один раз они с Лёхой разминулись в расписании, и, придя домой, Матвей оказался один. Не переодевшись и не пообедав, он сразу взял в руки гитару и быстро записал видео с припевом песни «Юность». Подписчики приняли её с восторгом и осыпали тринадцатью реакциями: пять сердечек, четыре огонька, три больших пальца вверх и один смайлик с сердцами вместо глаз. Для Матвея это было дикостью, но приятной дикостью.

Коллоквиум у Матвея закончился в полтретьего. Он быстро рассказал гистологическое строение тонкой кишки, дифференцировку одонтобластов, правильно назвал микропрепараты, которые выставил на микроскопе препод, показал рисунки и с чистой совестью ушел домой. Получая куртку в гардеробе, он написал Лене:

«Как у вас дела с коллком? Освободились?»

«Сдали, но еще не освободились. Он не хочет нас отпускать раньше!» – написала Лена через десять минут, когда Матвей уже поднимался на свой этаж в общежитии.

«Почему?»

«Не знаю. Я сказала, что мне надо к врачу», – Матвей понял, что это ложь для усыпления бдительности препода. Хотя в каком-то смысле искусство обладает целебными свойствами. – «А он говорит, что мне не надо»

«Пипец»

Матвей не знал, какую эмоцию юзать. Он терпеть не мог таких сварливых преподавателей, которые держали студентов до талого и никогда не шли им навстречу. Ладно, допустим, Лена чуть-чуть приврала о походе к врачу, но отвечать так – это верх грубости.

«А что вы сейчас делаете?» – спросил Матвей, думая, что он занял их чем-то великим.

«Ничем. Все всё сдали, и он ушел. Сказал рисовать, хотя мы ему показали рисунки за этот коллок. Рисуем на новую тему»

Почему делал препод, а стыдно было Матвею?

Они условились встретиться через полчаса. Лена сказала, что пока подождет препода, надеясь уговорить отпустить её. Матвей успел поесть, выложить из рюкзака тетради и учебники, дойти до корпуса, но никакого прогресса на паре Лены не было.

Сев на скамейку перед корпусом, Матвей снял видеосообщение и отправил Лене «кружочек», где поиграл бровями с легкой улыбкой.

«Я уже тут»

Лена прислала смеющийся стикер с котом и сказала, что скоро придет. Матвей в предвкушении пинал заледеневший снег из таявшего сугроба, едва находя силы усидеть на скамейке.

Обстоятельства портили настроение. Матвей ждал мероприятие несколько дней, учил свое стихотворение, работал над интонацией. Будет грустно, если все вдруг накроется медным тазом по независящим от них обстоятельствам в виде противного препода.

«Как же он задолбал», – написала Лена и отправила смайлик с закатывающимися глазами. – «Он на минуту зашел и снова смылся. Я даже не успела вопрос задать»

Матвей почувствовал укол тревоги.

«Ты не сможешь уйти раньше?»

«Смогу»

Нос и руки начали мерзнуть, так что Матвей зашел в корпус. Он сел на лавку перед будкой охранника, то и дело поглядывая на лестницу. В груди поселился червячок, который грыз изнутри и не давал покоя. Неужели у них и правда все разладится, и Матвей не сможет выступить, а Лена не сможет посмотреть? Без нее читать стихи казалось идеей бессмысленной.

«Мчу к тебе!» – прислала сообщение Лена и словно сбросила камень с его плеч.

Через несколько минут он услышал торопливые шаги. Внутреннее чутье подсказало, что это Лена. Это и правда была она, летящая по ступеням, снимающая халат на ходу. Матвей встал со скамьи.

– Привет! – выпалила Лена, вытаскивая из рюкзака пальто и комком бросая в него халат, совсем не заботясь о том, помнется он или нет. Она двумя легкими движениями накинула платок на голову, быстро надела пальто. – Бежим, пока он не пришел!

Матвей засмеялся, толкая со всей дури дверь. Она широко распахнулась и чуть не ударилась о стену, но Матвею было так плевать. Он ощущал себя мелким воришкой, укравшим шоколадку в магазине ради адреналина. Лена, конечно, больше, чем просто шоколадка, да и сама была не против сбежать, но Матвея грела мысль, что он буквально выкрал её с пары.

Начхав на занятия, препода, охранника, который явно был не в восторге от пренебрежительного обращения с дверью, они пулей вылетели на улицу.

– На автобусе или пешком? – спросил Матвей, когда они остановились около лавки. Лена все-таки вытащила халат из рюкзака и аккуратно его сложила. Да уж, лишний раз гладить его никому не захочется.

– А давай пешком, если успеваем. Идти, наверное, минут двадцать.

До мероприятия оставалось полчаса. Они бы успели.

– Тогда пешком!

Матвей был окрылен духом авантюризма, витающим в воздухе. Они резво пошли прочь от университета и вскоре оказались на площади. Матвей хотел повернуть налево, но Лена вдруг пошла в противоположную сторону.

– Нам нужно на другую улицу, по Ленина идти будет дольше.

Матвей кивнул и покорно пошел за Леной к светофору. Ей виднее, ведь она всю жизнь провела в этом городе, так что знает каждый закоулочек. Ну, в теории.

Они пошли в гору, и у Матвея даже немного забились икры. Затем они будто прошли через временную петлю и свернули на улицу девятнадцатого века. На дороге практически уже сошел снег, оголивший отсутствие асфальта. Однако он не уплыл за долгую зиму, а не был предусмотрен изначально: на его месте были выложены крупные камни. Даже в ботинках ощущалась их круглая гладкая форма. Матвею казалось, будто он идет по огромному массажеру для стоп. Вдоль улицы стояли жилые деревянные дома. Матвей остановился у резного фонаря, чтобы сфотографировать. Фонарь выглядел так необычно и винтажно, что, казалось, вечером придет фонарщик, приставит к нему лестницу, откроет створку и зажжет керосиновую лампу внутри него.

– Никогда не был на этой улице. Здесь очень красиво, – сказал Матвей, наступив на очередной камень, по которому прокатилась стопа.

Матвей любил старую часть города. Ему нравилось соприкасаться с прошлым. В такие моменты он чувствовал себя попаданцем.

– Сколько сейчас времени? – спросила Лена, и Матвей достал телефон, включил экран.

– Осталось пятнадцать минут до мероприятия.

Лена кивнула. Время еще было, но они особо и не торопились. Кажется, двадцати минут им не хватит, чтобы добраться, но почему-то никого из них это не волновало.

– От собственного вопроса вспомнила песню, которую сейчас заслушиваю до дыр. И нет, это не «Веснушки», – Матвей улыбнулся от упоминания этого трека. Он уже собирался спросить, что в последнее время играет в наушниках Лены, но она внезапно выдала: – Эй, какой сейчас год или день? Я заблудился во времени лет…

– Жги со мной дофамин? – спросил Матвей, и Лена кивнула. Он быстро вытащил из кармана и начал искать эту песню.

– Жги со мной дофамин… – продолжала петь Лена. Она иногда не попадала в ноты, растягивая их не очень удачно, но это не вызывало у Матвея отторжения. Ему нравилось, как это делала Лена. Манера её пения напоминала домашние посиделки из детства Матвея, где бабушка тянула любимые куплеты. И пусть она тоже не была профессиональной певицей, от этих вечеров веяло уютом. Сейчас возникло точно такое же чувство.

Матвей неуклюже мазнул пальцем по ползунку трека, и тот переключился сразу на середину, когда начался энергичный припев.

– Жги со мной дофамин! – закричала во все горло Лена, и Матвей подхватил на следующей строчке:

– Мы на луне одни!

– Смотрим на звезды, что светят, как маяки!

– Надо ли утолить жажду твоей любви?

– Ты не смогла забыть!

– Даже мне дав уйти!

Матвей и Лена засмеялись. Они пропустили партию «Пирокинезиса», но совсем не грустили по этому поводу. Снова посетило ощущение, что нет никого, кроме них, прямо как в строчке про луну. И уже забывалось, куда и зачем они шли.

Матвей лишь на мгновение замешкался, подумав, не помешают ли они жильцам улицы громким пением. Мысль быстро отмелась, потому что еще только день, они могут шуметь, сколько душе угодно. А если что-то пойдет не так – они убегут, прямо как от преподавателя Лены.

«И во всё горло заорём с тобой дурную песню

Нас поймают – закроют в палате одноместной

Ты не бойся, ты смейся (Ты смейся)»

Снова было так хорошо и так легко, словно для Матвея в этом мире не было никаких преград. Он был так воодушевлен, что готов был горы свернуть, не то что стихи прочитать. Стихи – это ерунда. Хотя без песен и «похищения» Лены Матвей бы точно переживал и всю дорогу судорожно повторял четверостишья, которые сам сочинил.

– Тебе ничего не будет от того, что ты ушла с пары? – Душу грели думы, что Лена могла тухнуть на паре, но вместо этого поет песни и идет на поэтический вечер, но этот нюанс не давал покоя.

– Неа. Я попросила одногруппников передать, что я все же ушла к врачу, если он меня потеряет. Мне кажется, он и не заметит, но попасться ему на глаза в коридоре все равно не хотелось, поэтому я торопилась. Кринж, короче. Сколько осталось до начала?

Они уже покинули каменистую улицу и сейчас поднимались по лестнице.

– Семь минут.

– Бежим! Мы так реально опоздаем! А ты же еще выступаешь!

Да, Матвей еще выступает. Надо, наверное, повторить перед мероприятием. Хотя пофиг, если что, прочитает с телефона.

***

Матвей шёл на поэтический вечер еще и для контента в канал. Он сам удивлялся своему энтузиазму, но почему-то быть публичным ему понравилось. Просто видео с гитарой – это скучно, нужно разбавлять другим. Он опубликовал текстовый пост, где рассказал, что будет на поэтическом вечере и прочтет стих собственного сочинения. Это объявление лайкнули пять человек.

К счастью, Матвей и Лена не опоздали, но пришли за минуту до начала. Запыхавшиеся, они разместились на двух сидениях рядом друг с другом и даже словом не обмолвились, потому что тут же вышел организатор. Помещение было обычным: ряды серых стульев с мягкой обивкой, между которыми был проход, на стене доска, на которую проектор выводил изображение со слайдом названия поэтического вечера.

Слушая чтение стихотворений от участников клуба, Матвей ощутил себя никчемным, прямо как на квартирнике. Ему точно бы не хватило умений выступить так же хорошо. Хотя ведь не обязательно выступать. Может, и не идти тогда? Боже, что за душевные терзания прямо как несколько недель назад. Зачем он тогда пришел, если не себя показать? На других смотреть тоже классно, но лично для Матвея слушать поэзию не так интересно, как песни. Не выступить на квартирнике не так обидно, как тут, потому что он получил удовольствие от песен.

Хотя и поэтический вечер смог впечатлить. С заключительным номером выступила девушка, которая настолько проникновенно и чувственно прочитала стихи Есенина, что Матвея вжало в кресло от её громкого голоса с четкой интонацией. Он внимал каждому её слову с затаенным дыханием. Девушка была одета в костюм, состоящий из черных брюк и такой же жилетки. У неё была короткая стрижка и, казалось, почти сам Есенин расхаживает перед ними взад-вперед, рассуждая о любви, и не читает стих, а рассказывает момент из своей жизни, ловко рифмуя слова на ходу.

Конечно же, после её выступления зал взорвался аплодисментами.

– Ты пойдешь читать? – тихо спросила Лена, наклонившись к уху Матвея. Он пропустил уже двух человек на открытый микрофон.

– Да. Пойду.

– Давай-давай. Будет новый контент в канал. Я тебя засниму.

Лена словно прочитала мысли Матвея. Он и сам хотел попросить его снять, но, боже, лучше бы она этого не говорила, потому что стало только страшнее.

На негнущихся ногах Матвей встал с места, прошел к доске. Луч проектора упал на него, омыв фигуру Матвея бежевым цветом приветственного слайда. Матвей отошел чуть в сторону.

Он уже не был настолько уверен в том, что справится с рассказыванием стихотворения наизусть, так что на всякий случай взял с собой телефон.

– Этот стих я написал сам, – начал Матвей, обращая взор в толпу. – Он о том, как одержимому демоном человеку пыталась помочь освободиться его возлюбленная. Герой и правда спасся, но в состоянии аффекта убил любимую. Цена была слишком высока.

Публика рукоплескала Матвею. Он смущенно потупил взгляд, набрал в легкие побольше воздуха.

– Это больно, страшно и горестно.

Мои руки запятнались в крови.

И нет печальнее повести,

Чем убийство своей самой большой любви.

Начал Матвей довольно бодро, но когда перевел взгляд на Лену, которая и правда снимала его, слова в голове рассыпались прахом и разлетелись по ветру, который начал гулять внутри черепной коробки. Матвей с трудом смог произнести последнюю строчку четверостишья. Как хорошо, что в руке лежал телефон. Он заглянул в него краем глаза и освежил память.

– Те, что связались со мной, погибли.

У меня шансы на счастье были?

Я прогнивший и проклятый,

Мертвец, из преисподней поднятый.

Наш союз мне был дорог,

Но почуяло чудище порох,

Сорвалось, как собака с цепи,

И тебя не вернуть, как ни кричи.

Ты хотела меня спасти,

Но чем я ответил тебе? Прости.