Цена покорности

Глава 4. Ответная любезность

Салманов

Чего только не ляпнешь сразу после оргазма. Один неуклюжий минет, конечно, не стоит пятьдесят миллионов, но вот улыбка Дарины после этих слов – бесценна. Я снова заулыбался ей в ответ. Да, я так себе доминант. Не угрюмый, не злой, такой весь понимающий. Ну и черт с ним. БДСМ не образ жизни для меня, а способ получить удовольствие без глупых ритуалов.

Но девчонка молодец. Для первого раза все сделала неплохо. Даже проглотить смогла. Вообще, стоит отдать ей должное. Не истерит, не ноет, не ревет. А шуточки, видимо, защитная реакция и нервы вперемешку. Никогда не воспитывал покорных, но из Дарины возможно выйдет что-то подходящее.

Перспектива иметь под рукой послушную девочку для снятия стресса показалась мне не такой уж и нелепой. Она всегда будет здесь, дома, ждать меня, готовая по первому же требованию. И когда просыпаешься от стояка, можно не дрочить, а просто спуститься вниз и потрахаться. Красота же.

От этих мыслей улыбка стала еще шире. Отстранившись и застегнув брюки, я проговорил:

– Встань и разденься. Надеюсь, с этим больше не будет проблем.

Она подскочила так резво, что я едва сдержал усмешку. Какие мы шустрые теперь.

– Медленно, Дарина, – уточнил я. – Попробуй быть соблазнительной.

На ее лице отразились такие муки творчества, что я сразу понял – проглатывает саркастические замечания. Проклятье, а я бы послушал. Но не сейчас, конечно. Всему свое время и место. Я не против юмора, но не в этот момент.

Дарина повернулась ко мне спиной, качая бедрами и чуть оттопырив задницу, стала стаскивать джинсы вместе с трусиками. Это, наверно, должно было выглядеть именно так, как я просил, но на деле получалось так себе. Но я оценил старания. Когда она, махнув ногой, откинула джинсы в сторону, я подошел и сам расстегнул застежку лифчика, поддел лямки, помогая им упасть вниз по рукам, увлекая за собой и бюстгальтер. Я не ошибся, у нее была маленькая грудь. Кругленькая, симпатичная, с небольшими сосками, которые сморщились и затвердели. Похоже, не от холода. Дома всегда тепло. Моя маленькая игрушка возбудилась от минета.

Это открытие завело меня заново, с полуоборота. Хоть снова расстегивай штаны. Но – нет. Сейчас ее очередь. Пусть знает, что мое удовольствие не может существовать без ее.

Я положил ладонь на ее грудь и погладил большим пальцем сосок. Дарина пискнула и опустила голову. Волосы упали завесой, спрятав от меня ее лицо.  Смутилась? Серьезно? После минета. Смешная.

Я не стал на это реагировать. Пусть. Захотелось помочь ей расслабиться, доставить удовольствие. Заслужила ведь. Хорошая девочка получает награду всегда.

Не говоря ни слова, я продолжал теребить ее сосок. Она пыхтела за волосами, явно стараясь не проявлять эмоций.

– Дарин, если я захочу,  чтобы ты сдерживала стоны, то скажу об этом. Не надо давиться. Я же вижу, что тебе приятно. Тебе ведь приятно? Ответь.

– Д-да, – пискнула она, снова заикаясь от волнения.

Чертовски трогательно. Если бы я не знал, что Вадик чертов жулик, то купился бы и поверил, что она невинна. Опыта у нее, конечно, мало, но вот девственность… Вряд ли.

Я на мгновение отстранился, чтобы снять свою майку. Захотелось почувствовать ее кожей, прижать к себе и впитывать дрожь, что стала гулять по ее телу, едва я коснулся груди.

– Иди сюда.

Я притянул ее к себе спиной, наклонился, чтобы целовать изгиб шеи. Дарина охнула и наклонила голову, инстинктивно подставляя кожу моим губам. Отлично.

Я лизнул за ушком, прикусил мочку, заработав глухой стон. Дарина откинула голову мне на плечо, вся затрепетала. Я вернул руку на ее грудь, продолжая играть то с одним соском, то с другим. Она вздрагивала и постанывала, когда я пощипывал и покручивал.

Зря я велел ей не сдерживаться. Каждый звук, что слетал с ее губ, делал меня все тверже. Член так и рвался из штанов снова. Сколько времени прошло? Минут пять? Как виагры сожрал, ей-богу. Я не жаловался никогда на эрекцию, но для перезарядки обычно нужно полчаса. Ну, двадцать минут, если с умелой покорной. А тут? Чего так впечатляет? Ее неопытность? Стоны? Отзывчивое тело? Или вообще сам факт того, что она вся моя. Еще час назад именно это меня раздражало. Чудные дела.

Отбросив мысли о себе, я вернулся к Дарине, которая подрагивала в моих руках, продолжая ронять с губ тихие стоны. Я решил провести воспитательную работу, пока еще мог соображать.  Зашептал ей на ухо:

– Мы могли начать наше знакомство именно с этого, если бы ты меня слушала.

Я положил руку ей на живот, очертил пальцем пупок, добавив так же тихо:

– Хотя, признаться, мне жаловаться не на что. Тебя так завел урок минета?

Я медленно повел рукой от пупка ниже. Дарина вздрогнула, дернулась, но в итоге лишь крепче вжалась в меня. Деваться ей было некуда.

– Ответь, – потребовал я.

– Я… Я не знаю.

Окей, хотя бы не врет. Скорее всего, действительно не понимает. Хорошо, что не отрицает эту возможность в принципе.

Я накрыл ее лобок ладонью, встречая очередной рывок Дарины, ущипнул ее за соскок чуть сильнее.

– Тихо, – приказал отрывисто. – Не дергайся.

Забавным открытием стало то, что у нее не было депиляции. Я так привык, что у девочек там обычно все гладко, что прям опешил. Даже опустил глаза, чтобы посмотреть. Да, кудряшки.  Погрузил в них пальцы, потянул. Дарина ойкнула.

– Очень миленько, – не сдержался я. – У тебя всегда так?

– Что?

Казалось, она вообще меня не слышит. Очевидно, больше моих слов ее занимали ощущения. Что ж… Сегодня – ладно. Пусть наслаждается.

Наигравшись с ее волосками, я погрузил палец глубже. Она вся была мокрая. Просто истекала, ей богу. Мы синхронно простонали. Причем, Дарина громче меня. Мой член заныл, требуя ласки. Я потерся о ее задницу пахом. Проклятье, как же хорошо.

Чуть надавив на клитор, заработал еще один стон. И хорошо, что держал ее, а то бы девчонка сложилась пополам. Я погладил еще, и она стала задыхаться, дернулась, отчего сама задела мой член попкой. Стало понятно, что пережить оргазм в одиночку ей не придется. Убрав руку с ее груди, я расстегнул брюки, сдвинул белье, поймал запястье Дарины и положил ее ладонь на свой член.

– Сожми, – велел ей на ухо, продолжая покусывать мочку и легонько гладить клитор.

Ее пальчики тут же обхватили.  Я одобрительно рыкнул, шевельнул бедрами. Чуть не спустил. Ого, ну и дела.

Нет уж, леди вперед. Я стал гладить ее, чуть надавливая, не прекращая покусывать шею и ушко, толкаясь ей в руку.

Она вся вибрировала в моих объятиях, ошеломлённая ощущениями. Я балдел от ее стонов и попыток погладить пальцем мою головку. Черт, все это слишком.

Дарина всхлипнула, и я приказал мягко:

– Кончай, детка.

Она вскрикнула. Раз, другой, третий. Я прижал палец, продлевая ее удовольствие, впитывая кожей утихающую дрожь оргазма. Испустив тихий стон, она затихла. Я выдохнул и накрыл ее пальчики своей рукой, заставляя провести по члену. Два движения, и сперма буквально выстрелила, даря мне освобождение и тонну удовольствия.

Я так и стоял, прижимая ее к себе, едва не скулил от кайфа. Дарина продолжала тихонько поглаживать головку пальчиком, размазывая сперму. Захотелось уложить ее на кровать, привязать руки к изголовью и вылизывать всю такую сладкую и горячую, чуть липкую от пота, который ни капли меня не смущал. Она пахла как-то особенно. Вкусно.

Я поднял руку, чтобы слизать ее соки, но передумал и сунул палец ей в рот. Она пососала. Видимо усвоила урок. Удовлетворение не  только физическое, но и духовное разлилось бальзамом по телу. Чтобы не отвлекаться, я поспешил вытащить пальцы у нее изо рта и высвободил член из ее нежной хватки.

Как всегда после секса зверски захотелось есть.

– Приведи себя в порядок. Ванная там. – Я кивнул на дверь возле шкафа. – Надень трусики и рубашку. Жду на кухне через десять минут. Нужно поесть.

– Я не голодна, – тут же ответила она.

И я сразу понял все свои ошибки. Женщины. Все одинаковые. Дай им немного власти и воли, моментально начинаются номера самодеятельности.

– Я разве спрашивал, голодна ли ты? – сменил я мгновенно лояльность на диктат. –  Я велел прийти на кухню через десять минут и поесть. Это понятно?

– Понятно, – осеклась она и тут же опустила голову.

Вот так лучше, девочка.

– Жду тебя, – бросил я, застегнул брюки и вышел из ее комнаты, прихватив пиджак и майку.

На кухне я достал из холодильника две банки творога и две ложки. Немного непривычно делиться едой, но это не страшно. Вот поделить кухню и дом вообще – та еще наука. Меня раздражали даже приходящие сотрудники клининга, которых я давно уже поручил Лизе. Мне не хотелось срывать злость на Дарине, потому что она обязательно будет действовать мне на нервы, ошибаться. Нужно сразу обрисовать основные правила.

Уничтожив половину банки творога,  я взглянул на часы. У нее осталась одна минута. Если опоздает… Перед глазами мелькнула тень, и я поднял голову. Дарина вошла на кухню и встала, не решаясь  двигаться дальше. Она была в заказанном наряде. Я приблизился к ней и расстегнул пуговицы рубашки. Взял ее за подбородок, заставляя посмотреть на меня.

– Вот так правильно, – проговорил я с улыбкой.

Щеки залил румянец. Какая прелесть. Я решил не откладывать разговор в долгий ящик.

– Сядь, ешь и слушай.

Я надавил ей на плечи, заставляя опуститься на стул, придвинул банку и ложку. Она едва заметно скривила лицо, но послушно зачерпнула.

– Давай договоримся, что кухня будет нейтральной зоной. Ты можешь говорить здесь свободно.

Дарина тут же встрепенулась.

– Правда?

Я поспешил осадить.

– Правда, только вежливо, Дарин.  Не надо мне грубить в любом случае. Это понятно?

– Да. Вполне.

Она зачерпнула еще и сунула ложку в рот.

– Чтобы ты понимала, я не самый компанейский человек. У меня не было опыта совместного проживания с покорной. Я даже не оставлял их на ночь. Поэтому сейчас твоя основная задача – не докучать мне.

– Это я могу, – закивала она истово, явно обрадовавшись. – Вы даже не вспомните про меня ни разу.

«Вот уж вряд ли», – подумал я, а вслух сказал:

– Можешь звать меня здесь по имени, Кириллом.

– Разве я не должна называть вас Мастер или Хозяин?

– Во время игр – да. Ты пока не потянешь стопроцентную вовлеченность. Ты и в принципе не потянешь даже полноценную сцену. Можешь попробовать, но за каждую ошибку перед Мастером тебя ждет наказание. Ты готова к этому?

Я тут же представил, как прижигаю ладонью кожу на ее заднице, а она считает удары.

«Один. Спасибо, Мастер».

– Н-наказание? – снова начала заикаться Дарина, вырывая меня из грез.

– А ты как хотела?

На миг мне показалось, что она сейчас расплачется, но девочка лишь продолжала есть, кивая.

– Я поняла, – промямлила она.

Поняла? Уже хорошо.

– Далее. У тебя будут обязанности. Это не пансион «Все включено».    Плюс, тебе нужно будет следить за своим внешним видом. Этот кудрявый кустик, конечно, забавный, но с ним придётся распрощаться.

Надо будет Лизе ее сдать на денек, она знает толк в этих женских штучках и в курсе моих предпочтений.

Вообще, меня куда-то понесло в частности. Надо о глобальном пообщаться, но с чего начать? Пожалуй, с осмотра врача и контрацепции. Это можно вообще не обсуждать, а ставить перед фактом.

– Какие обязанности?– спросила Дарина, сбивая меня с мыслей. И уточнила ядовито: – Варить кофе, готовить завтрак, вытирать пыль, мыть хозяину ноги?

– Еще слово в таком тоне и мытье ног покажется тебе лучшей перспективой, – рявкнул я. – Не забывайся. Ты здесь для моего удовольствия. Я делаю поблажки, учитывая твою неопытность. Будь благодарна. Если бы последняя цена осталась за Антоном, ты бы провела этот вечер в распорках с такими причудливыми предметами во всех возможных отверстиях, что даже мне представить страшно. Так что доедай творожок, детка, чисти зубки и ложись баиньки. Завтра в шесть утра подъем. К шести тридцати должен быть готов кофе и завтрак. Доброй ночи.

 Я направился к двери, но остановился. Забыл сказать самое главное.

– Решишь удрать – пожалеешь. Ищейки Вадика вряд ли вернут тебя девственницей, – я изобразил пальцами воздушные кавычки на последнем слове. – Живой бы вернули.

Я поднялся к себе и принял душ. Собирался лечь, но передумал. Спустился снова. Свет в кухне не горел. В ее комнате – тоже. Я нашел сумку Дарины у двери, порылся, достал мобильный. Не стала его забирать, сразу пошла к себе. Послушная. Или слишком уставшая. У самого уже глаза закрывались, но из окна видел, что во флигеле горит свет. Набрал Колю.

– Не спишь? Зайду?

– Без проблем, откликнулся он бодро.

Через две минуты я сдавал ему телефон и паспорт Дарины.

– До утра справятся твои ребята?

– Обижаете, – самодовольно фыркнул Николай.

Я хлопнул его по плечу и пошагал обратно в дом. Едва вошел, меня как магнитом потянуло к спальне Дарины. Хотел убедиться, что она спит.

Она не спала. Из-за закрытой двери слышались сдавленные всхлипы. Плачет. Что ж… это нормальная реакция. Может быть, после этой истерики из нее выйдет оставшаяся дурь и дерзость. Лучшее для девочки сейчас – смирение.

Глава 5. Утро

Дарина

Как только Салманов вышел, и его шаги стихли, я выбросила мерзкий творог в мусорную корзину. Что за гадость! Как он это ест?  Лучше лечь спать голодной, чем давиться этой дрянью. К  тому же, едва он начал рявкать, аппетит у меня пропал начисто. Я вспомнила, что он не просто мужчина, который доставил мне невероятное удовольствие, но в первую очередь мой хозяин. Эти правила, вроде бы и не сложные, но все равно дикость какая-то. Я не могу заговорить с ним, даже смотреть на него вне кухни не имею права. Должна слушаться и исполнять какие-то непонятные обязанности. Завтрак ему готовить. Потрясающе.

Однако, вспомнив его слова про Антона и предметы во всех отверстиях, я тут же стала уговариваться себя. Мне повезло. Подумаешь, завтрак и депиляция. Я продалась, и это действительно глупости, мелочи. Нужно привыкать жить по- новому.

Я прошла к себе в комнату, упала на кровать, как была, в трусах и рубашке. Моя сумка с вещами осталась у двери,  а идти за ней совсем не хотелось.  Нарваться на Салманова в гостиной? Не сегодня. Обязательно что-нибудь сделаю не так. Мне хватит впечатлений. Разве что мобильный? А кому звонить? Женька в СИЗО. Надеюсь, адвокат договорится со всеми, и брата выпустят в ближайшее время.

Вспомнив аукцион, противных дядек в зале, чужие руки на своем теле, которые, правда, не причиняли боли… Пока не причиняли. И я должна буду постичь кучу всего, чтобы не злить своего хозяина. От страха, безвыходности и жалости к себе я разрыдалась. Оплакав незавидную участь, я прошла в ванную, где была нераспакованная зубная щетка и паста. Почистила зубы, умылась, расчесала волосы пальцами, вернулась в комнату. На тумбочке у кровати стояли электронные часы. Я потыкала, завела будильник на шесть, легла. Вопреки переживаниям, сон тут же взял верх,  и я отключилась. Но вскакивала каждые полчаса. Снилось, что проспала, и Салманов наказывает меня, замахиваясь плеткой семихвосткой, как у Карабаса Барабаса.

Я услышала свист и вся сжалась, готовясь к жжению на коже и глубоким рубцам…. Но тут запищал будильник. Вскочив в сотый раз за эту ночь, я натянула джинсы и рванула на кухню. Он ведь не говорил, чтобы я готовила в трусах, но и сумку забирать не разрешал. Памятуя свои сны и угрожающий тон Салманова, решила не рисковать.

Завтрак.

 Что вот ему готовить? Яйца? Кашу? Что он привык есть утром? Я должна мысли читать? Кофе! Точно помню, что это было в списке. Кофемашиной я пользоваться умела. У нас в салоне стояла похожая. Нехитрая наука. Минута, и кухня стала наполняться бодрящим ароматом. Кроме того, я нашла ответ на свой вопрос. Пока искала кофейные зерна, наткнулась на лист бумаги, который был прикреплен магнитами к холодильнику.

 Я едва не перекрестилась. Там было расписано меню на всю неделю. По граммам. И еще какие-то цифры, значение которых я даже не пыталась разгадать. Сегодня воскресение. Овсянка и миндаль. Каша с орехами? Серьезно? Извращенец.

Но делать нечего. Пошарив по шкафам и холодильнику, я нашла хлопья, молоко, соль, сахар, пресловутые орехи. Измерила все на кухонных весах, которые стояли тут же рядом с кофе машиной.  Сварив кашу, я раздавила орехи молоточком для мяса и отправила их в кастрюльку. На часах 6:29. Кто молодец? Дарина. Страх плетки отступил. Я присела за стол, сложила руки, стала ждать, как покорная слуга, коей я и являлась теперь.

Салманов явился тут же. Пунктуальный, сволочь.

– Доброе утро, – поприветствовал он беспечно и буднично.

Я невольно окинула его взглядом. Шорты, кроссовки, голый торс. Предательская дрожь заставила передернуть плечами, потому что я мгновенно вспомнила, как прижималась к этой широкой груди и желала впечататься в него сильнее, чтобы чувствовать жар кожи и твердые мышцы. Кровь прилила к щекам, и я опустила голову, чтобы спрятать румянец.

– Д-доброе, – промямлила, проклиная свое волнение и заикание.

– Завтрак? – напомнил Салманов, и я вскочила, чтобы положить в тарелку, которую он сам достал из шкафа. – Кофе?

Кирилл поставил на столешницу и чашку,  а сам сел за стол.

Я налила кофе, поставила перед ним тарелку. Салманов заломил бровь и спросил:

– Что это?

– Овсянка, сэр, – не сдержалась я. Разве не видно? Что за дурацкие вопросы.

Не говоря ни слова, не попробовав даже, он встал и вывалил содержимое в ведро. Я замерла, но это полбеды. Кирилл, не стесняясь, вытащил из мусора мой вчерашний недоеденный творог.

– Что это? – повторил он.

– Что это? – повторил он.

– Я… Я не хотела, – попыталась объяснить я.

– Чего ты не хотела? – рыкнул он.

– Доедать.

– А я разве спрашивал, хочешь ты или нет?

Я подумала, что вопрос риторический, и не стала отвечать. Ошиблась.

– Дарина, я задал вопрос. Повторяю. Я спрашивал тебя вчера, хочешь ли ты творог?

– Нет, – одними губами прошамкала я.

– Громче.

– Нет, – едва совладав с голосом, повторила я.

– Прекрасно. Кажется, я велел тебе его съесть?

– Да.

– Знаешь, почему?

– Нет.

– Потому что в нем чертов казеин – это медленный белок, который питал бы твой организм всю ночь. Я хочу, чтобы ты питалась правильно, а не вот это вот…

Он ткнул пальцем в корзину. Если написано, что овсянка, значит – это овсянка на воде, без молока, а орехи подаются отдельно.

– Я не знала, – проговорила я в свое оправдание. Ну, ведь правда, не знала.

– Теперь знаешь.

Кирилл хлебнул кофе. Я замерла. Он прокомментировал и его:

– С кофе не накосячила. И на том спасибо.

– Пожалуйста, – огрызнулась зло.

Кирилл сузил глаза, но оставил мое ехидство без комментариев. Он достал из холодильника контейнер, сунул в микроволновку, отмерил себе орехов.

– Хорошо, что у меня завтрак готов, – ухмыльнулся, садясь за стол.

Он быстро поел, а я стояла и хлопала глазами, как дура, не зная, что сказать, боясь пошевелиться и отчаянно труся из-за того, что попалась с творогом.

Плетка снова засвистела.

Но Салманов, похоже, не собирался меня наказывать. Во всяком случае, за завтрак.

– У меня тренировка,– оповестил он, вставая. – Поешь, прибери здесь все. Через час разложи все свои вещи на кровати.

– Что мне поесть?– уточнила я, боясь разозлить его снова.

– Что хочешь, – вернулся к беспечному тону Кирилл. – Но скоро у тебя будет свой рацион и свои тренировки. Меня не устраивает, что твоя задница плоская, как представления о Земле в средние века. Живот тоже нужно подтянуть.

– А этот рацион мне не подходит? – я мотнула головой в сторону бумажки на холодильнике.

– Нет. Он написан под меня.

– Понятно.

Я снова склонила голову. Кирилл взял меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. У него это просто коронный жест какой-то.

– Чтобы с творогом это было в последний раз. Поняла?

– Поняла, – ответила смиренно, мечтая снова спрятаться за волосами от его пронзительного взгляда. Только сейчас заметила, что у него глаза зеленые. Просто демон какой-то.

– Молодец, – шепнул Салманов, отпустил меня и ушел.

Стоит ли говорить, что после такого есть мне не хотелось, но пришлось. Я сделала омлет, съела, давясь, выпила кофе и поплелась за сумкой. Она нашлась в гостиной.

Я разложила все свое нехитрое добро на кровати, наконец, расчесала волосы, заплела легкую косу.  Кирилл не запылился. Ровно через час. Он теперь был одет в джинсы и тонкий свитер. Я снова отметила широкие плечи и развитую грудь. Хорош он и обнажённый, и в одежде. Еще бы не было этих его заскоков… И тогда бы он точно не заглянул в проклятый клуб, где я продавала себя. Все к лучшему, Дарина. Да, он с тараканами, но могло быть и хуже.

Вспомнив все, что он говорил, я стояла, опустив глаза, молчала.

Он не смотрел на мои вещи и минуты, потом взял простое трикотажное платье, которое я носила на работу, бросил его на кресло вместе со словами:

– От остального избавься. Переоденься и приходи на кухню.

Салманов снова оставил меня в одиночестве в полной растерянности. Избавится? Серьезно? Оставить только платье? И вообще, где приказы из серии: «на колени, открой рот». Не скажу, что я скучаю по его члену, но то, что вчера было между нами в этой комнате, меня не особенно смутило. Я была к этому готова. Я его игрушка для эротических утех. А вот все эти правила, приказы и прочая белиберда жутко нервировали. Хотя всякая дрянь во всех моих естественных отверстиях все еще пугала сильнее, чем заскоки Салманова.

Когда я вошла на кухню, Кирилл снова пил кофе. Его пальцы бегали по экрану планшета. В моих грязных мыслях снова всплыло воспоминание о вчерашнем. Его пальцы у меня во рту, на моей груди, гладят клитор, играют с волосками на лобке.

– Дарин, – позвал меня Кирилл, очевидно, заметив ступор.

– А, да. Я… Я собрала вещи обратно в сумку, но не знаю, куда их деть.

– Просто выстави за дверь. Садовник уберет.

Да. Действительно. Как я сразу не догадалась?

– Ты вся раскраснелась, – отметил Салманов.

– Да, жарко. Водички бы.

– Ни в чем себе не отказывай.

Он кивнул на кран фильтра, и я поспешила отвернуться, делая вид, что увлечена водой и стаканом. Кирилл подошел так тихо, что я перепугалась, когда он положил руки мне на плечи. Он склонился, поцеловал меня в шею, лизнул, легонько укусил.

Я зажмурилась и выронила стакан. Он не разбился. Кирилл поймал. Салманов сам набрал воды, поставил стакан рядом, но не спешил дать мне возможность попить. Да и руки у меня подрагивали, не поднимались, висели вдоль тела плетьми.

А вот ладонь Кирилла чувствовала себя очень уверенно, задирая юбку платья, сжимая мой зад.

– Разозлился на тебя и не позвал с собой в душ, – проговорил он почти шепотом, соблазнительно. Дьявол.

– Ничего, я не расстроилась, – ответила я прежде, чем оценила, грубо это или нет.

– А вот я очень. А теперь уже нет времени, – усмехнулся Салманов.

Я не успела расстроиться или обрадоваться. Даже спросить, почему.

Хлопнула дверь.

– Кир, ты на кухне? – раздался звонкий женский голос.