Читать книгу: «Творчество и потенциал. Выпуск 4/2024», страница 4

И не должно быть здесь обиняков –

Я не обязана весь мир любить.

Ведь и ко мне относятся по-разному,

И это как-нибудь уж я переживу.

Ведь если моё мнение не спрашивают,

Его всегда я при себе держу.

Я никого обидеть не хотела,

Сегодня просто так легло перо…

Своя рубаха только ближе к телу,

А жизни окружающих – «зеро».

Позвольте, всё же дам один совет:

Своих советов всем не раздавайте!

Бесспорно правильного мнения нет,

Своё всегда таким вы не считайте!

Мы просто люди, и нам свойственны ошибки.

Они же закаляют нас, как сталь.

И пусть весь лоб заполоняют шишки,

Потом из них получится медаль!

* * *

Ты просто улыбнись! И будет всё как надо!

И станет мир теплее и люди в нём добрей!

Ты просто улыбнись! Ведь большего не надо!

Улыбка ближнего, пожалуй, всех ценней.

Ты просто улыбнись! И день твой станет ярче!

И солнце снова выйдет из-за туч!

Ты просто улыбнись! И в будущее глядя,

Ты сразу обретёшь надежды луч!

Ты улыбнись тому, кто всех тебе дороже,

Кто был с тобой всегда и рядом будет впредь.

Тому, кто никогда предать тебя не сможет,

Кто за тебя согласен умереть!

Тому, кто жизнь твою возвёл на пьедестал,

Или тому, кто тебе её дал,

Или тому, кому ты подарил

Этот огромный, полный чуда мир!

Ты просто улыбнись! Себе, в конце концов…

Ведь это важно – радовать себя.

Ты улыбнись! И будь принять готов

С улыбкой все сюрпризы дня!

* * *

Тишина. Еле слышно тикают часы.

Скоро полночь – двенадцать вот-вот пробьёт.

Где-то там, далеко, от меня ты.

Тот, который уже никогда не придёт.

Знаешь, а ведь это тоже талант –

Знать, что время уйти пришло.

Не держать на плечах шар земной, как Атлант,

Создавая вид, что счастье ещё не прошло…

Ты и я – два берега полноводной реки.

И ты знаешь, этот факт говорит лишь о том,

Что мы бесконечно с тобой далеки,

А близок нам тот, кто, возможно, сейчас за бортом.

Мы с тобой два упрямца, глядящие друг другу в глаза…

И ты знаешь, кому-то пора моргнуть.

Очень важно вовремя нажать тормоза

И закончить этот бессмысленный путь.

Да, пора бы уже завершить писать наш роман

И по ветру развеять его драгоценный прах.

Отпустить друг друга без глубоких душевных ран

И расстаться с улыбкой на… ставших чужими губах…

Уходи! Если время пришло, не держи!

И не важно, какой ты сейчас проживаешь год.

Если сердце не бьётся часто-часто в твоей груди,

Это значит, что там любовь уже не живёт.

И искать виноватых здесь совсем ни к чему –

Всё когда-то проходит, у всего в жизни есть срок.

Если чувствуешь, что рядом совсем не тот,

Я прошу: не пролистывай этих строк.

И пусть даже «Бес в ребро!» – говорят вокруг.

Отвечай: «Не суди – не судим будешь!»

Рядом должен быть тот, кто твоих не отпустит рук!

Тот, рук которого ты никогда не отпустишь!

* * *

Раз! Два! Три! – набираю скорость.

Разгоняю машину жизни.

Важно, чтобы не мучила совесть,

Мне жить с нею до самой тризны.

Пять! Шесть! Семь! Проскочив четвёрку,

Жизнь на максимум, без предела.

Каждый прожитый день без толку

Отдаляет от сути дела.

Восемь! Девять! И вновь в десятку!

Снова в цель попадаю метко.

Жизнь со мною играет в прятки,

Ну а я создаю заметки.

По закладкам читаю книжку,

Ту, что жизнью моей зовётся.

Все с дверей сорвала задвижки:

Нараспашку спокойней живётся!

Я люблю быть с собой откровенной

И с другими стараюсь быть честной.

Вновь пускаю счастье по венам,

Разливая его повсеместно.

Я стремлюсь поделиться счастьем!

Пусть же чистой останется совесть!

Нужно чаще с нею общаться:

Раз! Два! Три! – набираю скорость!

* * *

Появляйся. Кричи. Люби.

Умиляй. Расти. Развивайся.

Обучайся. Играй. Живи.

Веселись. Дружи. Наслаждайся.

Поступай. Дерзай и твори.

Оступайся и вновь поднимайся.

Доверяй. Ошибайся. Люби.

Обожгись и опять влюбляйся.

Сомневайся. Рискуй, но действуй.

Восхищай. Покоряй. Бери.

Совершенствуйся. Взаимодействуй.

Добивайся и покори.

Отдавайся весь без остатка.

Удивляй. Вдохновляй. Дари.

Порыдай иногда украдкой.

Соберись. Продолжай. Твори.

Раздражай. Вызывай улыбку.

Будь опорой. Держи удар.

Создавай. Оставляй потомкам.

Завещай, жизнь – великий дар.

Оставляй. Прощай и прощайся.

Отпускай и легко уходи.

Уходя же, не возвращайся.

Помни: нет уж назад пути.

Не завидуй и не проповедуй.

Не навязывайся. Не вини.

Только зо́ву лишь сердца следуй.

И дурные мысли гони.

Отдыхай. Помогай советом.

Не сердись. Не гневи. Не суди.

Обращаясь всё чаще к заветам,

Когда час придёт, уходи…

* * *

Разреши мне побыть собой…

Может быть, невпопад улыбаться…

Обещай, что в игре любой

Я смогу собой оставаться.

Я уже не могу притворяться,

Не хочу из себя что-то строить…

Я серьёзно устала бояться

В этой жизни людей не устроить.

Разреши быть смешной и нелепой,

Независимой, непостоянной,

Часто вспыльчивой, но великолепной,

И невидимой, и безымянной…

Разреши мне смеяться вволю,

Разреши рыдать неуёмно.

Разреши мне побыть собою…

Разреши танцевать нескромно…

Можно я буду маленькой девочкой?

Беззащитной и безобидной.

Можно буду кричать от бешенства –

Так, как будто меня не видно?..

Можно я буду супергероем,

От которого все в восторге?

Я такою побуду недолго

И в себя приду в итоге.

Разреши каждый день быть разной.

Это правда мне очень нужно!

Чтобы жизнь не была безобразной,

Опостылевшей для безоружной.

Разреши иногда кусаться

И кому-то показывать зубки.

А другим от души улыбаться,

И болтать ни о чём хоть сутки.

Разреши мне побыть собой!

Навсегда… Прошу… Разреши…

Очень важен простой простор

Для моей непростой души…

* * *

Так хочется порою тишины…

Немного одинокого молчанья.

Чтобы отвлечься, отдохнуть от суеты,

Забыв все клятвы и земные обещанья.

Забыть на миг о том, что беспокоит,

Что душу заставляет волноваться.

Раскинуть руки очень широко

И дуновенью ветра улыбаться!

Лежать на свежескошенной траве

И солнечным закатом любоваться!

Ну а потом, совсем забыв о сне,

Огромным звёздным небом вдохновляться!

Так хочется немного тишины…

Совсем чуть-чуть, чтоб счастьем зарядиться.

Себе напомнить про свои мечты,

Душою снова в детство возвратиться.

Обнять любимых, целый мир обнять!

Вдохнуть в себя восторженность, как воздух.

И снова, словно в первый раз, понять

Одно: что «роза пахнет розой»…

Так хочется чуть-чуть притормозить,

Остановить на миг теченье дней!

Начать ещё сильнее жизнь ценить,

Ещё быть больше благодарной ей!

Так хочется порою тишины…

Татьяна Товаровская

Родилась в 1960 году в Москве. Там же окончила школу и биологический факультет Московского университета (1982) по специальности «физиология». Работала в Кардиологическом центре и в Институте Мозга.

В августе 1991 года вместе с мужем и детьми переехала в Великобританию (г. Петерсфильд, Хемпшир), где и живёт сегодня.

Стихи пробовала писать с детства, под воздействием прочитанного и бабушки, которая сама была не чужда поэтических упражнений. Писала всегда легко и окончательно втянулась в это занятие лет после шестнадцати по причине самой классической: «они приходят сами».

В 1999 году была опубликована её первая книга в издательстве «Китеж». С 2008 года имела публикации в разных журналах и сборниках.

Товаровская – это творческий псевдоним, а также фамилия той самой бабушки по материнской линии, которая тоже писала стихи.

Подборка сказочных сюжетов и персонажей

Вдова Синей Бороды

Я в замок вошла молодою женой,

А муж мой был ласков и нежен со мной,

Поближе к камину подвинул мне стул

И связку тяжёлых ключей протянул.

– Смотри, – говорил, – ты хозяйка теперь,

И каждая комната, каждая дверь –

От башен до погреба, все этажи –

Готовы к приходу своей госпожи.

Я знаю, во мне он не чаял души.

Шептались соседи, как мы хороши:

«Как эта прелестна, как этот могуч…»

Зачем от меня он утаивал ключ,

Тот самый, что в ящике нижнем стола?..

Я долго искала его и нашла.

Что это за место, ответь, дорогой,

Куда я ступить не могла бы ногой?

Нет, я никогда не признала вину –

«Ты только не трогай каморку одну!»

От этого хочется даже сильней,

И вспомним, однако, что спрятано в ней!

Да, горькая правда – она такова:

Он стал бы вдовцом. А теперь я – вдова.

Уж лучше, чем страшного монстра жена.

Все, знаете, рады, что я спасена.

Семь лет уже минуло с тех похорон.

Мне каждый при встрече отвесит поклон —

За доброе сердце, покладистый нрав,

С кудрявой малюткой меня увидав.

Ах, дочка моя постоянно со мной.

Смотрите, как локон блестит вороной!

Пусть даже порой отдаёт в синеву,

Я ею одною на свете живу.

Добавлю: хотя я счастливая мать,

Мне это дитя нелегко воспитать –

Уж слишком упряма. Но день ото дня

Всё меньше она огорчает меня.

Всё краше она с каждым днём и умней.

А в прятки играем по-прежнему с ней –

Сидит, словно мышка, пока не найдут.

Открой, моя радость! Я знаю, ты тут!

Про поросят

Самый младший поросёнок

По прозванию Ниф-Ниф

Голоском был тих и тонок,

Но зато лицом красив.

Не мечтал он про хоромы,

Избегал лихих проказ –

Мягкий домик из соломы

Подходил ему как раз.

Смех и шумные забавы

Средний брат любил, Нуф-Нуф.

Все окрестные канавы

Расплескал, не утонув,

В драке ловок, в шутке меток,

Чужд забот, как вольный князь –

Ненадёжный дом из веток

Он построил, торопясь.

Слыл серьёзным старшим братом

Положительный Наф-Наф.

Кто бы ни был виноватым,

Он всегда и всюду прав.

– С волком рядом жить несладко –

Вдруг нагрянет из лесов!

Только каменная кладка,

Только кованый засов! –

Так твердил он то и дело –

Мол, засучим рукава!

Только братьям надоело

Слушать умные слова.

Не затягивая спора,

Покачали головой –

Как мы знаем, очень скоро

Каждый дом построил свой.

Правда, порознь поросята

Не дожили до зимы.

Ну а как спаслись два брата,

Все, конечно, помним мы.

Не достались злому волку,

Пусть завоет он лютей!

Всё равно не будет толку

От зубов и от когтей.

Лучше б вёл себя потише

И смирился: не войдёт!

Право, лезть в трубу на крыше

Может только идиот.

Жить не будут больше в страхе

Трое славных поросят –

Мокнут в тазике рубахи,

Над огнём штанцы висят,

Три опрятные постели,

Три тарелки на столе…

Поросята волка съели,

Дав свариться в том котле.

Разговоры их отрадны:

Общий быт и мирный труд…

Свиньи, знаете, всеядны:

Что добудут – то сожрут.

Крепкий домик у опушки,

Дым клубится над трубой.

А как братцы сдвинут кружки –

Позавидует любой:

Очень дружные ребята!

И летят за днями дни…

Жаль, соседей маловато –

Где-то прячутся они,

Избегая даже писка.

Да, сегодня тишина

В тех краях, где слишком близко

Три весёлых кабана.

Обращение к Носочному Троллю

Господин носочный тролль!

Попросить тебя позволь

Чуточку умерить аппетит.

Ты имеешь свой кусок:

За носком тащить носок

Здесь тебе никто не запретит.

В каждой стирке каждый раз

Недосчитано у нас:

Из носков непарных в среднем два.

Ищем-свищем, сбились с ног –

Мало нам других тревог!

Мы уже справляемся едва.

А непарные носки

Тихо плачут от тоски

В тесноте огромного мешка.

Вот лежат они и ждут.

Сколько маяться им тут,

Поджидая милого дружка?

У тебя большая власть –

Отпусти хотя бы часть,

Пар десяток воссоедини.

Или в свой подземный рай

Просто меньше забирай –

Пусть ещё послужат нам они.

Ты красивый и большой.

Мы к тебе со всей душой.

Может быть, у каждого носка

Есть мечта гулять с тобой

Разноцветною гурьбой,

Расправляя пятки и бока.

Нам, конечно, всё равно

Удержать их не дано –

Ты уж чувства наши пожалей:

Два даём (не пять, не три) –

Только парою бери!

Так-то всем нам будет веселей.

Сказка про Зеркальце

Здравствуй, Зеркальце милое! Я ведь опять на бегу… Извини, золотое, я знаю, как здесь тебе тяжко… Да, конечно сварила. Но всех напоить не могу. Натолкнусь на кого-то – и выдаст со страху, бедняжка.

Да, тебя я протру. Мой платочек простой не колюч? В старом ящике пыльном тоскливо валяться под лавкой. Помню, помню о лакомстве! Вот – первый солнечный луч! Самый нежный и ясный, и бледное небо добавкой…

Королева страдает: прошли её лучшие дни. Всем её раздражаю, всегда и во всём не права я. Ты уж с ней понежнее – всех нас и себя охрани. Может, малость смягчится, красавицей век доживая…

Да, лютует карга: то змею мне положит в кровать, то, как дуре последней, суёт ядовитые вишни… Что ты, что ты! Зачем? Нам не стоит сейчас рисковать. Говори, как всегда. Тут любые намёки излишни.

Слушай, Зеркальце! Помнишь – ведь нынче просватана я… Да, внезапный порыв. Пожалела потом, несомненно… Я уже отложила. Но там настояла семья: мол, пока дозволяет, скорей меня вынуть из плена.

Эти добрые люди настырны бывают порой. Он, признаться, мне нравится. Кажется, парень хороший. Как большое дитя. По характеру – добрый герой: не боится спасать и гордится доверенной ношей. И собою красив…

Что-то, вижу, ты вовсе не рад. То есть вовсе не радо… Конечно же, я не святая, но свой долг понимаю… Что значит «слегка туповат»? Не беда! Обучу, а со временем и воспитаю.

Будто ты и не знаешь – от века, во все времена, всё решается женщиной. Сетовать мне ли о грузе? Только правда твоя – здесь такая интрига нужна, чтобы мальчик запомнил: он главный в грядущем союзе.

Вот что я тут решила: красавица наша как раз с каждым днём всё безумней, всё бродит за мной, как волчица. Кислотой ли плеснёт или спицею выколет глаз – нелегко уберечься и всякое может случиться. В общем, стоит пропа́сть. Отсидеться в тиши где-нибудь. Так примерно на лето – в лесу есть знакомое царство… Ну конечно шучу!

Я хочу у друзей отдохнуть. Пусть народ негодует, а принц заподозрит коварство.

Я скажу королеве: мне надо бы травок на чай. И букет свежих ландышей – это ей, скажем, не ново. Мол, давно не гуляла. Она и отпустит: гуляй. И – злодея мне вслед. Я легко угадаю, какого.

Ганс-громила послушен, он ценит и место и хлеб. И зарезать умеет, о том не печалясь нимало. Он не любит девиц, ну а с виду ужасно свиреп. Но меня не предаст – сколько лет я его прикрывала…

Только ты уж помалкивай, этот мой план не сорви. Говори до поры, что исчезла, не вижу живою. Ганс ей тоже покажет и руки, и ножик в крови. Тут она возликует и выдаст себя с головою…

Без меня будет плохо, я знаю. На это расчёт. Вроде станет хозяйкой – а участь похуже изгоя. Не придавит прислуга – так принц ей башку отсечёт.

Не сумеет отсечь – мы придумаем что-то другое.

Распишу шаг за шагом, а после к тебе загляну. Но во всём осторожность – чтоб не доводить до атаки. Объясняй королеве: мне надо почаще к окну. Видишь старую сливу? Ганс может подать тебе знаки…

Не вздыхай! Ты учило, что мир этот слишком жесток, мы количество зла не должны увеличивать сами. Так и сделаем, Зеркальце! Мне б отоспаться чуток – и готова стараться. И будет победа за нами!

Марина Чайка

Петербуржская поэтесса. Родилась и живёт в Санкт-Петербурге. Окончила институт киноинженеров и работает инженером в театре.

Печаталась в серии книг проекта «Прикоснись к звуку», «Сказки народов России», «Сказки народов мира», в литературно-художественном, просветительском издании «Моя Россия», в литературно-художественном альманахе «Иной взгляд», в коллективных сборниках издательства «Четыре» (СПб.). Готовится к выпуску авторская книга.

Венера Боттичелли

* * *

Из глубины сказаний-мифов

Эллады древней и великой,

Узнаем, как в волнах прилива

В мир появилась Афродита.

О том поведал нам Вергилий,

Гомер и «Стансы» Полициано,

Как боги горнего Олимпа

Тогда дела свои свершали…

Уран весьма любвеобильный,

Верховный бог, что правил миром,

Познал отмщение обиды,

Что Гея учинила с сыном.

Уран неистов был в изменах,

Плодил чудовищ, пряча в Гею,

Земля, страдая чрезмерно,

Взывала к сыну о спасении.

Урана сын и Геи, Кронос,

Отсёк причину и начало,

Чем прекратил в нём детородность,

Его от власти отстраняя.

От плодоносной силы отчей,

Из отсечённых уд Урана,

Пролилось семя с кровью тотчас,

Что сильно Гее досаждало.

Осуществил желанье Геи,

Как сын, её покорен воле,

И совершилась месть страшнее,

Чем мог Уран представить более.

И где на землю пало семя,

Там родились Эринии-Фурии,

Что людям мстят за преступленья,

Ввергая грешников в безумие.

Как удивляться, что земные,

Обиженные дщери Геи,

Бывает, мстят, как Фурии злые

Мужьям, имея в том примеры.

И породилось племя мелий,

Нимф ясеня – дриады смертны,

Произвела на свет их Гея –

Дела божеств внутрисемейны.

А капли, что упали в море,

Вдруг вспенились морской волною,

И чадо божье неземное

Создал отец последней волей.

И в этот миг благословенный

Из снежно-белых волн виденьем

Явилось лучшее творенье –

Венеры пенное Рожденье.

Как было в точности, не знаем,

То в мире древнем схоронилось,

Судьба Венеры-Афродиты

Нам лишь немного приоткрылась.

Венера в мифологии Рима –

Что Афродита древней Греции,

Любви и красоты богиня,

И всех плотских желаний сердца,

Имела пылкого супруга,

И нрав его, Вулкана, грозен,

Детей Формидо и Амура,

Чьи стрелы раны нам наносят.

Века сменялись постепенно,

От стрел Амура нет спасенья,

Творят великие шедевры

От ран сердечных пораженья.

* * *

Давно, в эпоху Возрожденья,

В правленье Медичи Лоренцо,

Жил некто Сандро Боттичелли,

Был истый сын своей Флоренции.

Он сын кожевника Мариано

И матери своей Смеральды,

В квартале жил Санта-Мария,

И было трое старших братьев.

Его прозвали Боттичелли,

Что значит попросту «Бочонок», –

За тучность брата, хоть взрослели,

Но звали так, хоть был неполон.

Он – Алессандро Филипепи,

Талантом с детства отличался,

Подростком у Филиппо Липпе,

В учениках он подвизался.

Историю Фра Филиппо Липпе,

Пожалуй, стоит рассказать,

Был он монахом-кармелитом,

И лет тому уж будет …дцать.

Известный был уже художник.

Вдруг буйной страстью воспылал

К монахине Лукреции Бути –

Так, что Лукрецию украл.

И вознамерился жениться,

Похитив из монастыря,

Лишь Медичи, как покровитель,

Их спас от строгого суда.

Сам герцог Козимо Медичи,

Укрыл дрожащую чету,

Лукреции юной и Филиппо,

Дав жизням этим полноту.

И стали жить молодожёны,

Заступнику благодаря,

Благополучно, защищённо,

Картины и детей творя.

Покинул Липпе кармелитов,

Что наложило отпечаток,

Известен был свободомыслием,

И в живописи стал новатор.

В истории случай сей изрядный,

Сандро Филиппе превзошёл,

И сына, тот учитель знатный,

Отдал ему учеником.

И мастерство с Андреа Верроккьо

Сандро довёл до совершенства,

Там встретил Перуджино Пьетро,

И да, да Винчи Леонардо.

Пересеклись пути великих,

Что Ренессанс всем подарили,

Божественных высот достигших,

Из мастерской Верроккьо были.

Сандро востребован, известен,

В церквях стал фрески рисовать,

Сам Папа Сикст окажет честь ему,

Призвав капеллу расписать.

Он испытал период славы,

Заказы шли к нему рекой,

И в мастерской с учениками

Мог выбирать – писать какой.

По мненью многих был он странен,

Совсем не гнался за богатством,

Жил в мире образов, фантазий,

И в красоте нашёл он счастье.

Медичи вызвал Боттичелли,

Чтоб расписать виллу Кастелло,

Чтоб он там жил, писал картины

И украшал им интерьеры.

Место и время оказалось

Благословеньем Боттичелли,

Тогда вполне раскрыл он дар свой,

Создав великие творенья.

Тогда увидит свет «Венера»,

Её воздушное созданье,

Что лицезреть желал Лоренцо,

Её в своей опочивальне.

И с ней «Весна», как праздник жизни,

В цветах и неге изобилия,

Природы буйное веселье

Там, где всегда царит идиллия.

У всех богинь в его картинах,

Мы лик знакомый узнаём,

Он чист и девственно невинен,

Веспуччи Симонетта в нём.

Была то муза Боттичелли,

Красавица, что нет милей,

За всю эпоху Возрожденья

Все прелести собрались в ней.

Он рисовал её повсюду,

И в каждом образе своём

Он видел её облик чудный,

Недосягаемый во всём.

И все фигуры на картинах

Имеют профиль или лик,

Их стан исполнен плавных линий,

Во всём и вся она сквозит.

Все женщины рыжеволосы,

Как отблеск красоты её,

И возраста её и роста,

И взгляд невинный от неё.

Но он писал её на память,

Он помнил все её нюансы,

И не была моделью прямо,

Она была кровей дворянских.

Она всегда была звездою

На небосклоне у него,

И вдохновлявшая собою,

Была замужнею давно.

Её искали благосклонность,

Забыв её замужний статус,

Медичи собственной персоной,

Но Богу лишь она досталась.

Её супруг Марко Веспуччи –

Брат морехода Америго.

Их дом постигла злая участь,

Безвременно ушла супруга.

Она скончалась от чахотки,

Ей было только двадцать три,

И вдохновенья образ кроткий

Подвластен холоду судьбы.

Писал «Венеру» Боттичелли,

Когда тому прошло шесть лет,

В глазах её свет невечерний,

И лик несёт надмирный след.

Всю нерастраченную нежность

Сандро вложил в свою богиню,

И осиял её нездешний

Свет, что струится и поныне.

Светла, мила, невозмутима

В своей безгрешной наготе,

И целомудренная сила

Сердца растапливает все.

И он трагедию потери

Своим талантом превратил

В Рожденье вечное Венеры

И той, чей облик оживил.

Теперь над ней не властно время,

Он Симонетту воскресил,

И юный лик, почти нетленный,

Для нас, как символ сохранил.

Он вечно предан своей пассии,

И в срок, когда он в гроб сходил,

Свои похоронить останки

У ног возлюбленной просил.

Но лишь спустя тридцать четыре,

С её ухода долгих лет

Покинул землю Боттичелли –

В раю искать любимой след.

Друзья исполнили желанье,

Что Боттичелли завещал,

И Симонетта с Алессандро

Навеки с ним, как он мечтал.

* * *

Но я немного отвлеклась,

Вернусь на нить повествованья,

Когда к искусствам чутка власть,

Шедевр возможен к созерцанью.

Семейство Медичи практичны,

Вложеньям своим знали счёт,

За вкус к искусствам, эстетичность

Им благодарность и почёт.

Могли бы тратить капиталы

На удовольствия, охрану,

Вести войну и строить замки,

Им было это по карману.

И было, впрочем, это так,

Им светские близки манеры,

Но им дано было сверх меры

Чутьё к прекрасному всегда.

Их почитал сам Боттичелли

За покровительство искусствам,

Ценилась роскошь в их правление

И некая свобода в чувствах.

Их благородства есть примеры,

Любви к твореньям красоты,

Умение ценить шедевры

И поощрять творцов мечты.

Оценена и славна этим

Медичи знатная семья,

Отцы это привили детям,

И продолжали сыновья.

И знали мудрые банкиры,

Чтоб след оставить свой в веках,

Переплести им надо имя

С тем, что пребудет жить в сердцах.

Прошло тому с десяток лет,

Погиб Джулиано при восстании,

Ушёл Лоренцо-меценат,

Последний отпрыск был в изгнании.

И власть семьи пришла в упадок,

Правление взял Савонарола,

Монах-аскет, доминиканец,

Он веры яростный поборник.

Монах неистовым погромом

Принёс Флоренции «Судный день»,

Грозил он молнией и громом

Всем кто к искусствам тяготел.

Он звал предать огню творенья,

Что есть пособники греха,

И светские произведенья,

Все, в чём заметна красота.

Всё, что по мнению монаха

(Кто должен жить в монастыре),

Смущает ум, лишает страха

И дарит радость на земле.

И проповедь свою продолжив,

На площадь вывел горожан,

И запылал костёр безбожно

Всем тем, что он конфисковал.

Горели книги и картины,

Произведения искусства,

Свирели, лютни, клавесины,

Их струны лопались так грустно…

Сжигались тонкие одежды,

Пылали роскоши наряды,

Горели, плавились шедевры,

И бились зеркала и статуи.

Предал огню, «Костру тщеславия»

И Сандро сам в порыве яром

Свои картины-мифографии…

Исчезли в пламени пожара.

Но тот огонь, что пламенел там,

Где красота вдруг стала тленом,

Пожрав учеников творенья,

Не тронул нежную Венеру.

А через год на том же месте

Сожжён был сам Савонарола,

Народ тот с фанатизмом тем же

Волок на казнь его сурово.

Его правление было кратко,

Но в разрушении преуспел,

Пока не отлучил сам папа,

Он натворил немало дел.

Но проповедь его проникла

В глубины сердца… и сомненьем

Смутила душу живописца,

Чуть не сгубив его творенья.

Казнь тяжело в нём отразилась,

И Сандро, мучимый виной,

Стал постепенно нелюдимым,

Сменив в картинах свой настрой.

И жизнь сменила свои краски,

И постепенно, день за днём,

Угасла яркость его сказки,

Что била трепетным ключом.

Иссяк поток заказов частый,

В картинах изменилась суть,

Едва сводил концы с концами,

Чтобы держаться как-нибудь.

И так обычно происходит,

Коль жизнь стремится под уклон,

На пике мало кто уходит,

Таков привычный есть закон.

И лишь спустя четыре века

Вновь Боттичелли знаменит,

Его «Рождение Венеры»,

Всех восхищает и пленит.

Весьма капризная Фортуна

То дарит нам удачи проблеск,

Богатство и признание всюду,

То забытья разверзнет пропасть…

То снова дарит благосклонность,

Забывши прежний свой каприз,

Вновь позволяет славы громкость,

Но некому вручать сей приз.

* * *

Но мы вернёмся к краскам рая,

Где плещет радостно прибой,

И волны, ракушку качая,

Её несут на брег морской.

Светла, прекрасна Дева моря,

Жемчужина лазурных вод,

На гребешке – дар Посейдона,

Уран её нам отдаёт.

Она, как будто пробуждаясь,

Для мира этого рождаясь,

Ещё она в задумке божьей

И в мир другой пока что вхожа.

Невесела и безучастна,

Её душа невозмутима,

Эфир пока её пространство,

Где мысль творит непостижимо.

И видя в нас несовершенность

Тел и природы нашей бренность,

Её печалит обречённость,

Любви земной предел и смертность.

Но пробуждаясь постепенно,

Вступает в мир природы тленной,

Любовью Землю наполняя,

Как открывая двери рая.

И свет, и тон, и радость жизни,

И всех надежд исток возник,

И дух захватывает вихрем,

Что да, возможен счастья миг!

И в торжестве Природы силы,

Все боги радостно встречают,

Зефир и Флора вход почтили,

Её цветами осыпают.

Зефир, бог западного ветра,

С женой своей, цветов богиней,

Союз плотской с духовной силой,

Символизируют в картине.

Дочь Зевса и Фемиды Ора,

Богиня смены времён года

В цветочном праздничном уборе,

Спешит закрыть её покровом.

Новорожденье созерцая,

Красу Венеры прославляя,

Порфирой власти наделяет,

Её, как божество, венчает.

А за спиной весенней Оры,

Склоняясь ветвями к Венере,

Знак плодородия, жизни полной,

Есть апельсиновое древо.

Дождь из фиалок, маргариток

И белых роз, что по преданью,

Он не случаен на картине –

Несёт любви очарованье.

Из этих трав готовят зелья,

Чтобы привлечь любви избыток,

Собрав богов благословенья,

Готовят так Любви напиток.

И здесь камыш, как символ «скромность»,

Он хочет спрятать Красоту

От тех, кто видит в ней греховность,

Что глаз мозолит чернецу.

Но если мысли ваши чисты,

Вас не смутит и нагота,

Находит каждый то, что ищет,

И бес мутит их неспроста.

А вот … Венера торжествует,

Весь Кипр в праздничном цветении,

«Весна» о том благовествует

Шедевром ярким Боттичелли.

Хоть не являются диптихом,

«Весна», как будто продолженье,

Как две сестры – иконы стиля,

Всегда совместны в обсуждении.

Стихам Лукреция внимая,

В сюжет картины полагая,

Поэме «О природе (всех) вещей»,

Явилась иллюстрацией к ней.

И на́ берег легко ступая,

Ковёр цветочный расстилая,

Венеры шествие чудес,

Встаёт вокруг фруктовый лес.

И всё весной благоухает,

Собой Венеру прославляет.

И наполняет всё вокруг

Цветеньем, пеньем птиц… и в круг

Танцуют грации, маня,

И жизнь в раю благословя,

Их талиям не нужна узда,

В них плодородие всегда,

Вуаль и газ их обнимают,

Но мало что они скрывают,

Им нет границ и нет цепей,

Цветущим в радости своей.

Зефир там Хлою похищает,

Супружество ей обещает,

Она же от него таилась,

Во Флору сразу превратилась.

И вырвавшись из его рук,

И говорит цветами вдруг,

И вот уже в красе другой

В венке нас радует собой.

Венера в миртовой листве,

Под сводом арочном ветвей,

Стоит застенчива, скромна,

В порфире царственной она.

Над нею озорной Амур

(Не виден нам его прищур)

Парит, готов пустить стрелу

В беспечном баловстве, кому –

Ему неведомо, куда –

Завязаны глаза всегда,

Но знает то его стрела,

И ждёт в натяге тетива…

Меркурий сад тот охраняет

И кадуцеем управляет,

С мечом косым наперевес

Он гонит тучи все с небес.

Прекрасен в мужеской красе,

В пурпурном шёлковом плаще,

С ним атрибуты божества,

В сандалиях, шлеме два крыла,

Несёт достаток и прибыток,

Торговли бог, хитёр и прыток,

Скор на обмен и на заём,

Мешочек золота при нём.

Предсвадебное наставленье

Несёт собой это творенье,

Меркурий в облике Лоренцо,

Ди Пьерфранческо род Медичи,

Невеста есть Семирамида,

И облик сей несёт Харита.

Харита смотрит на Меркурия,

Любви начальное мгновенье,

Чтоб были счастливы супруги,

Союзу то благословенье.

Античной мудрости идеи,

С христьянским духом сочетая,

В том римский папа (всех святее),

Не видел диссонанс морали.

И мы восторженной душою,

Внимаем чуду Боттичелли,

Что гимн поёт всему живому,

Любви и счастью прославленье.

Он сам прекраснейшей душою

Привлёк из высших сфер небесных

Поток любви к земной юдоли,

Создав гармонии блаженство.

И тот, кто вхож в это пространство,

Уловит радости энергии,

Услышит звуки Ренессанса,

Что побеждают смерть и тленье.

На красоту есть тоже мода,

У разных школ свои манеры,

Но на искусства небосводе,

Не меркнет красота Венеры.

Венера мэтра Боттичелли,

Для всех времён и школ прекрасна,

Хоть краски сильно потускнели,

Измене вкусов не подвластна,

Признает образ совершенным,

Воздавши должное ему,

И взгляд совсем неискушенный,

Скользнувший кратко по нему.

Шедевры кисти Боттичелли,

Имеют стиль свой узнаваем,

Весьма богаты по сюжету,

Изящны, стройны, линеарны.

«Рожденье» – первый холст в Тоскане,

Дотоль в почёте древесина

Была для этой цели ранее,

Но вот шестой уж век картине.

Художник темперой писал,

Она проигрывает маслу,

Но он при этом сам создал

Яичную грунтовку, к счастью.

Но цвет от времени тускнеет,

Хоть сохраняет тон лазури,

Но холст не дерево, стареет

Быстрее, чем доска из дуба.

Творенье нам пока доступно,

В Уффици, лицезреть успеем,

Чтоб оказаться в мире чудном,

Пока во прах не стёрло время.

Венера кисти Боттичелли

Есть символ вечной красоты,

Возвышенной любви сквозь время

И целомудренной мечты.

Текут столетия рекою,

А дева юная цветёт,

Играет рыжею волною

Зефир с рождённою из вод…²

5.05.2022